Глава 23

Забота о Тэйлор составляла главное занятие, которому посвятила себя Мэрили. Но ей это не очень удавалось.

В управлении огромной плантацией, которая теперь включала в себя Спринг Хавен и Дорсет Халл, Тэйлор превзошла себя. Изучая хозяйственные счета и деловые бумаги, она долгие часы проводила в кабинете своего отца. Дни протекали в планировании и подготовке к севу или сбору урожая. Она рассчитывала, сколько, когда и по какой цене продать выращенные культуры. К тому же на ней было и множество других дел. Времени не хватало.

День Благодарения и Рождество прошли нынче тихо. Тэйлор и Мэрили никуда не выезжали и провели их дома. Так же, без фанфар и особенных торжеств, прошел и Новый год. В самом начале наступившего года они лишились нескольких больших кип хлопка, которые сгорели во время стихийно возникшего пожара. В январе бежало большое количество рабов, в феврале из Дорсет Халла был угнан весь остававшийся там скот. В начале марта армия закупила у Тэйлор много лошадей, так что на плантации их осталось уже совсем мало.

Но несмотря на ати довольно тревожные события, Тэйлор за последние месяцы заметно похорошела. Она выглядела спокойной и даже радостной. Казалось, ничто не может разрушить состояние удовлетворенности, которое овладело ею с сознанием о скором разрешении. Для Тэйлор ребенок был частью Брента, оставленный тем в знак его любви к Тэйлор. Иногда она просыпалась среди ночи и машинально протягивала руку, чтобы прикоснуться к нему, но обнаруживала лишь пустующее ложе. И тогда рука ее возвращалась на все больше и больше увеличивающийся живот. Зреющий в нем новый Латтимер придавал Тэйлор уверенности. Он как бы убеждал ее, что все в порядке. И она тихо и спокойно засыпала вновь. Пожалуй, ее спокойствие и умиротворение разрушились лишь тогда, когда она получала письма от Джеффри. Она все время чувствовала себя виноватой, ей было тяжело от мысли, что она все еще любит Брента и ничего не может с собой поделать. Ее угнетало чувство вины, испытываемое ею из-за ребенка. Она мучительно переживала также и свое замужество, на которое решилась без любви. Тэйлор старалась отвечать на письма с нежностью, которую искренне питала к нему, но это было совсем иное по качеству чувство, чем то, какое Джеффри питал к ней. После одного из таких писем она с неделю не могла прийти в себя, освободиться от нахлынувшей на нее хандры. Ей стоило большого труда вернуться в свое нормальное состояние. В такие тяжелые для нее времена она становилась рассеянной и озабоченной. Мэрили все видела и очень переживала. Она любила Джеффри как родного брата, которого у нее никогда не было. А Тэйлор была близка ей, как сестра. Мэрили всегда казалось, что самое большое счастье, которое Тэйлор и Джеффри могут обрести, — в их браке. Два столь дорогих ей человека должны принадлежать только друг другу, это ей было так ясно. Она все пыталась выяснить, что же так тревожит Тэйлор в этих письмах. Мэрили старалась помочь подружке, как-то ее подбодрить, когда та мрачнела и грустила.

Цвели фруктовые деревья, дивными огнями горели садовые цветы. Сладкий густой воздух далеко разносил их чудесный аромат. Тэйлор с очередным письмом в руках сидела на веранде. Она приятно наслаждалась ожиданием материнства, тишиной и покоем вокруг. Знакомый почерк вызвал в ее груди новое волнение и уже ставшее обычным в таких случаях чувство вины.

«Моя дорогая женушка! Если бы ты только знала, как я жажду быть вместе с тобой. Нашей дивизией собираются усилить армии на западе страны. Я думаю, предстоит большое сражение, которое может произойти где-то в Теннесси, скорее всего под Мурфрисборо. Наши недавние военные неудачи близ Чарлстона связаны с неприятельскими действиями, направленными на то, чтобы сорвать переброску наших войск и укрепление армий на западном направлении. Я пережил большое разочарование оттого, что мне придется уехать еще дальше от тебя, не увидевшись. Но обстоятельства изменились, и меня с небольшой группой солдат оставляют пока здесь. Передай мою любовь Мэрили и привет всем слугам в доме. Не сомневаюсь, ты знаешь, что душу мою до краев переполняет любовь к тебе и еще не родившемуся малышу. С большим волнением и нетерпением жду твоего счастливого сообщения. Если бы я только мог находиться рядом с тобой во время этого тяжкого испытания… Дорогая моя жена, иногда я могу заставить себя верить, что этот лагерь и эта война — всего лишь ночной кошмар, который исчезнет, как только я проснусь и обнаружу тебя рядом. Если бы это было так! Мне предстоит еще много дел, прежде чем я действительно отдохну, как следует, и хорошенько высплюсь. Я должен заканчивать свое письмо. Надеюсь, твой ответ застанет меня еще здесь. Потом мы отправимся в лагеря. Ты даже не представляешь, как много значат для меня слова, написанные твоей ручкой. Я преисполнен благодарности за твою готовность писать мне и за то, что ты пишешь мне чаще, чем я. К сожалению, у меня не всегда бывает на это время. Мне трудно так долго терпеть разлуку, не слышать и не видеть тебя. Помни, что я всегда с тобой. Твой преданный муж Джеффри».

Тэйлор сложила письмо. Глаза ее потемнели, лицо нахмурилось. Она всегда удивлялась их взаимному притворству, постоянному уходу от стоящей между ними проблемы, тому, что она никак не отважится посмотреть правде в глаза. И вот теперь она должна постараться написать ответ, который приободрил бы и придал сил ее мужу-солдату. Она с трудом подняла свое уже не столь складное тело с жесткого сиденья и сразу же направилась к письменному столу, где, не откладывая в долгий ящик, написала ему ответ, с тем чтобы помочь скрасить дни и доставить радость.

Потом она вернулась на веранду, откуда увидела, что по аллее галопом несется группа всадников. Тэйлор сразу догадалась, кто это, и застыла на месте, дожидаясь их приближения к дому. Лейтенант, который был во главе отряда, красивый молодой человек, спрыгнул с лошади и длинными уверенными шагами поднялся по ступенькам к ней.

— Добрый день, миссис Стоун. Я знал, что мы найдем вас в добром здравии.

— Чем могу служить вам, лейтенант? — спросила она и обвела взглядом пеструю группу сгрудившихся внизу мужчин.

— Армии Конфедерации нужны ваши прекрасные лошади, миссис. Мы приехали купить их у вас немного.

— Сэр, нам не о чем говорить, и вам придется сразу уехать, потому что вы уже забрали большую часть наших лошадей. Если вы «купите» у нас еще хоть сколько-нибудь, здесь вообще не останется лошадей «для Конфедерации», наши конюшни попросту опустеют.

В голосе ее звучал сарказм. Она знала, что армия за прекрасных, дорогих жеребцов дает самые низкие цены, к тому же расплачивается бесполезными, уже ничего не стоившими бумажками.

— Я сожалею, миссис Стоун, — небрежно заговорил он, — но вышестоящий офицер, мой командир, дал мне подробные инструкции. Если вы лишите нас права выбоpa, нам придется авторитетом данной нам власти реквизировать тех животных, которых мы посчитаем нужным. Свирепея, Тэйлор холодно взглянула на него. Как может армия поступать так со своим народом?! Почему же они не могут проявить такую твердость к врагу? Она пыталась что-то придумать, найти способ перехитрить этого человека.

— Хорошо, лейтенант, если вы с вашими людьми отдохнете здесь, в тени, я схожу посмотрю, что мы можем для вас сделать.

Он коснулся края своей шляпы в знак согласия. Потом он подъехал к остальным, и все спешились. Она же поспешила в конюшню. Определенно, армия для такой неблагодарной работы отбирает самых неприятных и несговорчивых людей, думала она по себя. По внешнему виду было нетрудно определить, что большинство из них принадлежит к бедному слою белых людей. В лучшем случае, они были фермерами или рабочими. Лейтенант, возможно, и располагал каким-то образованием, но от хороших манер был далек. Тэйлор собралась с духом и с чувством собственного достоинства решила не сдаваться.

— Саул! — позвала она и остановилась у входа, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте конюшни.

Саул появился в конце длинного прохода.

— Да, миссис Тэйлор.

Увидев ее такой взволнованной, он сразу предположил, что произошло нечто неприятное.

— Саул, солдаты вновь приехал за лошадьми.

Спокойно, словно не чувствуя серьезности ситуации, он повернулся к Джошу:

— Быстро возьми кобылу миссис и жеребенка и отведи их на тот луг, о котором знаем только мы с тобой. Будь осторожен, здесь люди из армии.

Потом он повернулся к Тэйлор:

— Попробуйте их как-нибудь отвлечь, а я тем временем постараюсь лучших наших лошадей спрятать, где их наверняка не найдут.

Тэйлор удивилась: ей самой никогда и в голову не приходило заранее подготовить укромные места, чтобы при случае спрятать там лошадей от своих же солдат. Но, очевидно, Саул рассуждал по-другому и знал, что делает. Джош с Ташей и жеребенком уже исчез за амбаром. Саул не мог больше терять времени и поспешил к стойлу с Шейх-Хазадом, наиболее дорогим жеребцом Спринг Хавена. Он сорвал со стены поводья и приблизился к насторожившемуся животному.

— О, миссис, вы, конечно, поступаете благоразумно, начиная с лучшего. Мой генерал будет очень доволен получить такого красавца.

Тэйлор резко повернулась к усмехающемуся лейтенанту:

— Вы ошибаетесь, — процедила она сквозь зубы, — Шейх вовсе не предназначен для продажи.

— В самом деле? — продолжал ухмыляться лейтенант, противно растягивая уголки рта.

— Саул, отведи Шейха в загон, а оттуда приведи лейтенанту лошадей, которых мы можем продать.

С этими словами Тэйлор вышла из конюшни.

— Пойдемте лейтенант, я хочу предложить вашим людям кое-что для утоления жажды.

Тот подошел к своим солдатам, и Тэйлор с надеждой подумала, что он, очевидно, все же решил позволить ей самой отобрать лошадей для армии. На пути к кухне ее остановила Мэрили с заспанными от послеобеденной дремы глазами.

— Тэйлор, почему здесь солдаты?

— Им опять нужны лошади.

— Но ведь мы уже продали им всех годных лошадей, каких только могли. Ты сказала им об этом? Или ты думаешь, что мы можем позволить им забрать и других?

— У меня нет выбора, — резко оборвала ее Тэйлор. — Если я не позволю им купить, они заберут их просто так. У них такой приказ.

Тэйлор вдруг поняла, насколько же она уязвима и беззащитна, и ей стало немного жаль себя за неспособность управлять событиями. Стоит ли ей теперь бороться, и что она может изменить? Мэрили отметила эмоции на лице подруги и почувствовала угрызения совести: она приехала сюда, чтобы помогать Тэйлор, а, выходит, стала причиной лишних для нее хлопот. Сейчас Тэйлор нуждается в поддержке, а не в вопросах о том, как она собирается поступить.

— Да, — сказала Мэрили, — у нас нет выбора. Но мы могли бы попытаться убедить этих людей. Уверена, что они выслушают нас и поймут причины, по которым мы не можем им никого продать.

Мэрили обняла Тэйлор и повернула к двери. Тэйлор согласилась. Она надеялась, что можно еще что-нибудь сделать. Может быть, Саул успеет спрятать сколько-нибудь… Но скоро эти надежды разбились вдребезги. Глянув в открытую дверь, она увидела двор, заполненный испуганными животными. Среди них были и Шейх, и лучшие кобылы, двух — и трехлетки. Их построили в ряд, словно на смотре. Тэйлор, пораженная этим зрелищем, задохнулась от ярости. Они не имеют права забирать этих лошадей! Она бросилась к лейтенанту:

— Сэр, вы не должны забирать этих животных!

Не обращая на нее никакого внимания, он отвернулся в седле. Тэйлор схватила поводья, чтобы остановить его, но он с презрением посмотрел на нее сверху вниз.

— Мадам, позвольте…

— Лейтенант, — умоляла она, — не забирайте Шейха-Хазада. Это очень дорогое животное, нам всем нужно, чтобы Шейх остался здесь.

— Миссис Стоун, как вы не понимаете — армии он нужен больше, чем вам. Не волнуйтесь, вы получите деньги.

И он пришпорил своего жеребца.

Тэйлор пристально следила за солдатами, начавшими уже выгонять лошадей со двора, и все еще не верила в происходящее. Довольно свирепо выглядевший сержант грубо тянул за поводья Шейха. Не привыкший к такому с ним обращению, конь брыкался, храпел, глаза его налились кровью и лезли из орбит. Сержант едва удерживался в седле. Наконец, он разозлился и, взмахнув хлыстом, с силой ударил благородное животное по крупу. Шейх взбрыкнул еще, и опять хлыст резко опустился ему на круп. Пронзительное ржание разорвало воздух, когда, опустившись в очередной раз, хлыст рассек коню грудь.

— Стойте! Прекратите! — не выдержав этого зрелища, закричала Тэйлор и, не раздумывая, бросилась к сержанту.

Она изо всех сил вцепилась ему в ногу. Занятый борьбой с жеребцом и, что называется, застигнутый врасплох, сержант только сейчас обратил внимание на ее своеобразный протест. Его рука произвольно опустилась вниз, и толстая ручка хлыста сильно ударила Тэйлор по голове. Оглушенная, ничего не понимающая Тэйлор отступила назад, под копыта, которыми бил по воздуху обезумевший Шейх.

— Тэйлор! — закричала Мэрили.

Сержант, слишком поздно понявший, что произошло, хотел было подхватить Тэйлор под спину, но не дотянулся. Согнувшись, она упала на землю. Поводья, удерживавшие Шейха вдруг ослабли, и конь молнией метнулся на волю. Его звучное ржание эхом отдалось по двору, но никто этого не заметил. Никто даже не попытался воспрепятствовать его освобождению. Все устремились туда, где в пыли без сознания лежала Тэйлор. Мэрили положила ее голову себе на колени. Кровь не текла, но опухоль на месте ушиба росла на глазах.

— Тэйлор, — шептала в слезах Мэрили. — Она посмотрела вверх, на лейтенанта, стоявшего теперь рядом и озабоченно хлопавшего глазами. — Сэр, я считаю вас непосредственным виновником того, что случилось.

Стон прервал ее речь, не дав высказать самые злые слова, которые Мэрили собиралась адресовать лейтенанту. Бросив на него гневный взгляд, она склонилась над Тэйлор, слабой рукой ощупывавшую свою голову. Тэйлор невольно вздрогнула, когда обнаружила щишку с гусиное яйцо. Она нерешительно открыла глаза. Все плыло перед ее помутневшим взором, и она, застонав, снова зажмурилась.

— Тэйлор, как ты? Ребенок… Ты не ранена? — Мэрили заикалась от волнения.

— Я… я думаю, мы вместе… все нормально. Голова только разламывается, — дошел до ушей Мэрили надрывный шепот.

Полежав, Тэйлор снова открыла глаза. Когда лицо лейтенанта стало видно более отчетливо, на ее щеках выступила краска негодования.

— Уходите с моей земли, — сказала Тэйлор со всей силой, которой располагала на этот момент. — Немедленно! И если я еще раз увижу вас в моих владениях, я… я вас застрелю…

От неожиданности он выпрямился и стал похож на побитую собаку.

— Убирайтесь, слышите? — крикнула Тэйлор и приподняла свою голову с колен Мэрили. — Вон!

И она опять закрыла глаза, а голова ее безвольно упала.

— Все, ребята, уезжаем! — крикнул лейтенант.

Тэйлор испытывала сильную боль в груди — такую сильную, что боялась потерять сознание. Словно сквозь сон она услышала, наконец, цокот копыт по дороге. Она заставила себя сесть и осмотреться. Саул был здесь, рядом с ними, и все старался загородить Тэйлор от лучей солнца, в то время как Сюзан и Мима с ужасом наблюдали происходящее из окна веранды.

— Что, всех забрали? — слабо спросила Тэйлор Саула, когда он помог ей встать на ноги.

— Нет, миссис, Шейх от них убежал. Я послал за ним Джоша.

— Какие же лошади у нас еще остались?

— Ваша Таша и ее жеребенок надежно спрятаны. Взяли только двух лошадей — из числа тех, что ходят за плугом. Аполло находился внизу, в кузнице, так что его вообще не заметили. Как говорится, прозевали. Еще, наверное, осталось где-то пять кобыл и одногодок. Плюс бесполезная белая кобыла, на которую никто не позарился.

— О какой это кобыле ты говоришь, Саул?

— Да вы же знаете, миссис. Та, которую мистер Брент намеревался взять с собой на Север. Потом заметил, что она ни на что не годится, и заменил на другую.

Тэйлор тотчас посмотрела на Мэрили, но, конечно, ее можно было не опасаться. Мэрили ведь совсем ничего не знала о последнем приезде Брента уже во время войны, о чем так неожиданно упомянул Саул.

— Мистер Брент собирался избавиться от нее, как только окажется на Севере, но потом он… — Саул помолчал, что-то вспоминая. — Потом почему-то вдруг переменил свое решение.

Но Тэйлор уже не слушала его. В висках у нее стучало. Она лихорадочно носилась мыслями по тому дню, когда случайно услышала, как Брент говорил: «Избавлюсь от нее сразу, как только…» Она все поняла! Боже мой, он ведь говорил о лошади! Он ведь действительно любил Тэйлор, а она подумала о нем так плохо. Да, она сама отказалась от него — самого важного, самого нужного в ее жизни человека.

Тэйлор резко повернулась к Мэрили, собираясь что-то сказать, но словно споткнулась на ходу: низ ее живота внезапно перехватила режущая, нет, кромсающая боль. Тэйлор задохнулась и схватилась за руку Мэрили. Она почувствовала, как что-то теплое заструилось у нее между ног.

— Ребенок… — только и выдохнула она.

Сильные руки Саула сгребли ее еще до того, как она с огромным усилием воли вымолвила это слово. Он почти бегом внес ее в дом и поднялся по лестнице. Мима и Сюзан бежали вслед. Когда Саул положил Тэйлор на кровать, она посмотрела вверх, на Миму:

— Кажется, уже скоро, Мима. Ребенок… Он уже скоро появится.

Мима склонилась над ней:

— Вам не следует волноваться, миссис. Я насмотрелась родов на своем веку. Знаю, что у вас все будет в порядке.

— Уже совсем скоро, — повторила Тэйлор шепотом, вытерпев еще одну схватку.

Мэрили взяла ее за руку:

— Тише, Тэйлор, успокойся. Для ребенка еще рано. Он должен появиться значительно позже.

Но Тэйлор медленно покачала головой.

Над ней склонилась Сюзан:

— За доктором уже послали, миссис. — Потом она повернулась к Мэрили. — А вам, миссис, лучше бы теперь уйти. По крайней мере, миссис Тэйлор выглядит так, что вряд ли дождется доктора. Ее малыш слишком торопится.

Она подметила верно. Схватки становились чаще и сильнее.

Тэйлор крепко ухватилась за руку Мэрили:

— Сюзан, пусть она останется.

На лбу у нее выступили капельки пота. Она молила бога, чтобы с ребенком было все хорошо. Чтобы он родился не слишком маленьким и сумел выжить. А то ведь так много умирает детей… Но этот ребенок должен жить… Она выдержала еще одну схватку.

— Расслабьтесь, миссис, — ласково говорила Мима. — Не надо напрягаться и бороться. Предоставьте вашему ребенку самому проделать его работу.

Когда боли стали усиливаться, Тэйлор впала в полубессознательное состояние. Ей казалось, что по разным сторонам ее кровати стоят Дэвид и Джеффри. Оба они смотрят на нее, сердито нахмурившись. Они что-то говорили, но Тэйлор ничего не могла расслышать. «Извините, Дэвид, — пробормотала она. — Вы знаете, они ведь все считают этого ребенка вашим. Да, вы любили бы его, если б остались с нами. Вы были бы замечательным дедушкой». Дэвид сурово покачал головой и отошел. Тогда она перевела взгляд на Джеффри: «О, Джеффри, ты мне сказал, что в любом случае будешь любить его. Наверное, мы все сумеем стать настоящей и счастливой семьей. Только, пожалуйста, не обижай его». Джеффри тоже исчез. «Брент! — закричала она что есть мочи, когда новая боль пронзила все ее существо. — Приди к нам, Брент. Ты нам очень нужен. Твой сын так нуждается в тебе. Помоги же нам, Брент. Ох, Брент, я так жалею… Ох, Брент!» Снова перед ней явились Дэвид и Джеффри. Они смотрели на нее сверху вниз и говорили что-то. Что именно, Тэйлор не могла понять, но вдруг отчетливо осознала, что они собираются сделать. «Нет! — закричала она, — вы не можете забрать у меня ребенка. Я не отдам его вам. Он мой, мой! Мой и Брента. Вы не возьмете его у меня. Дэви, Джеффри, уходите прочь, оставьте нас. Он мой. Я люблю его и не могу потерять. Я люблю его. Брент, Брент…» Она шептала в горячке эти слова, как вдруг новая неимоверной силы боль накатила на все ее тело. Не в силах больше сносить мучения, Тэйлор приподнялась на кровати. Сквозь розовый туман, глухо, как через вату, в ее ослабевший мозг пробивались чьи-то голоса. Кто-то потихоньку тормошил ее, называя по имени.

— Тужьтесь сильнее, миссис Тэйлор. Тужьтесь же…

Она рожала! Задерживая дыхание, она стала тужиться изо всех сил. С ее пересохших губ срывался настоящий рев. Тэйлор жадно хватала воздух и с приоткрытыми глазами ждала нового приступа. И вдруг она ясно услышала плач ребенка. Вот и все, подумала она и открыла глаза. Перед ней стояла Мима и держала на своих руках крошечное тельце.

— Он… он в порядке! — хрипло спросила она. Горло болело от крика.

Мэрили сжала ее руку:

— Ребенок, твой ребенок… Он такой маленький. Я боюсь даже, что у нас с ним будут проблемы.

— О, нет, не надо, не пугай меня, пожалуйста.

Потом Мэрили как-то загадочно заулыбалась, и ее знакомое хихиканье немного успокоило Тэйлор.

— Тэйлор, а ты знаешь, он-то, оказывается, — девочка, а вовсе не мальчик. У тебя дочь, понимаешь? Девочка!

Мима передала сверточек Тэйлор. Та сразу же с любопытством развернула мягкое одеяльце. Боже мой, какая же она и вправду крошечная. Головку ее покрывали черные мягкие волосики. Крошечные ручки сжались. Господи, как это прекрасно, что эта маленькое, беспомощное, но такое чудесное существо принадлежит ей, Тэйлор!

— Она так восхитительна! — восклицала Мэрили.

Новоиспеченная мать расстегнула на груди свое ночное платье и дала малышке грудь. Та сначала заплакала, но инстинкт взял свое. Маленький ротик прилип к розовому соску, и чмокающие звуки наполнили комнату. Глаза Тэйлор широко раскрылись в благоговейном трепете.

— Красивая она у меня, не правда ли?

Мэрили тут же согласилась. Спросила только:

— А как мы ее назовем?

— Я совершенно не знаю, как ее назвать, нет ни одной идеи. Я ведь была уверена, что родится мальчик.

— Может быть, стоило бы посоветоваться с ее отцом. Возможно, он был бы рад высказать свои предложения на этот счет.

— Ее отец? — спросила Тэйлор, резко повернувшись к Мэрили, от чего девочка потеряла грудь.

Тэйлор спохватилась и продолжила кормление. Взяв себя в руки, она сказала:

— Ах, да, ты имеешь в виду Джеффри. Хорошо, я…

— Я имею в виду ее настоящего отца. Я имею в виду Брента Латтимера.

Тэйлор опустила глаза на мягкую головку ребенка и замолчала.

— Тэйлор, а что Джеффри? Он знает?

— Он знает. Он все знает. Я подумала однажды, что Брент не любит меня. А он любил. Может быть, еще и теперь… Джеффри хотел на мне жениться даже после того, как я сказала ему, что жду дитя от Брента. А Брент не знает ничего. И это несчастье для нас обоих.

Девочка, пососав грудь, заснула. Ее унесли в соседнюю комнату, но и оттуда были слышны ее довольные, похожие на легкое мурлыканье звуки.

— Так что же теперь?

— Как что? Я ведь замужем за Джеффри, Мэрили, так что теперь у меня нет выбора. А сейчас еще и дочь. Я… мы будем с ним счастливы.

Наконец, все оставили Тэйлор. И она проспала беспрерывно несколько часов. Она проснулась, когда комната была уже наполнена длинными тенями. Девочка мирно посапывала в своей кроватке, кем-то заботливо поставленной рядом с кроватью мамы. Тэйлор с удивлением рассматривала свою крошку вновь и вновь. Потом осторожно подняла ее и положила рядом с собой.

— Ты только моя, — шептала она. — Ты обязательно должна быть счастлива. Тебя будут окружать только любовь и красота. А потом ты полюбишь сама и выйдешь замуж только за мужчину своей мечты — за того, кого сама выберешь. Ты должна быть мудрой, намного мудрее меня. Ты никогда не сделаешь ошибки, какую сделала твоя мама.

Она нежно поцеловала девочку в лоб и стала убаюкивать. Но та открыла глаза. Ах, эти глаза… Его глаза! Тэйлор невольно уронила слезу. Как же она любила его золотистые глаза! Теперь вот они — рядом и постоянно будут смотреть на нее. Этот неописуемый цвет глаз ее дочери кому-то может и не показаться чем-то примечательным, но для нее они всегда будут отличаться от других детских глаз. Тэйлор знала, чьи это глаза. В них таилось так много. Да, это его глаза! «Брент. Ах, Брент, как она прекрасна. Я так хочу, чтобы ты увидел ее, чтобы узнал о ее существовании. Я буду любить ее за нас обоих. Как же я, мой дорогой, ошиблась тогда…»

Целуя ребенка, она шептала:

— Ты моя память о Бренте, твоем отце. Брент… Да, именно так. Я назову тебя Бренеттой — в честь него.

Удовлетворенная таким своим решением, она облегченно вздохнула. А ее Бренетта снова заснула. Ночная тьма накрыла и мать, и дитя. Но сердце Тэйлор светилось от переполнявшего ее счастья. Завтра для нее наступит новый, радостный день. Так будет всегда, потому что теперь у Тэйлор есть Бренетта.

Глава 24

Тэйлор через плечо посмотрела на свое отражение в зеркале. Она медленно поворачивалась, вздыхала полной грудью, набирала в легкие воздух и напрягала мышцы живота. Наблюдавшая за ней Мима кудахтала от смеха. Тэйлор бросила на нее сердитый взгляд и продолжала внимательно рассматривать себя. Хотя беременность ничуть не испортила ее фигуру, Тэйлор казалась себе теперь слишком толстой. Она будет с нетерпением ждать, когда к ней вернется ее тонкая, словно осиная, талия, которую Мима никогда не одобряла. И вот теперь она не упустила случая, чтобы не заметить, что миссис вряд ли уже станет такой, как прежде.

Тэйлор подошла к колыбели и с удовлетворением смотрела на свое ухоженное дитя. Мима светло улыбнулась. Назначенная на должность няни, она быстро сменила важность, подобавшую домоправительнице, на нежность, необходимую при уходе за малышами. Она уже пользовалась особым уважением среди других слуг этого дома. Теперь она, пожалуй, значительнее, важнее, чем Сюзан, думала про себя Мима.

Тэйлор слегка похлопала по завернутой в пеленку мягкой части своей крошки и поцеловала ее в головку. Гордость и радость бытия переполняли ее всякий раз, когда она смотрела на Бренетту.

— Извините, миссис Тэйлор, — заглянула в открытую дверь Сюзан, — мисс Элизабет Рид просит принять ее.

Тэйлор удивленно подняла брови: она же с матерью была здесь только два дня назад…

— Ладно, Сюзан, передай, что я сейчас спущусь. Приготовь нам, пожалуйста, чаю.

Тэйлор спешно пробежалась по волосам, поправляя прическу, и поспешила к гостье. Интересно, что заставило Элизабет так скоро вновь посетить Спринг Хавен? Все это казалось странным и потому, что они ведь никогда не были близкими подругами. Элизабет старше Тэйлор на четыре года, и они всегда чуждались друг друга. А если случалось бывать в одном месте, они само собой оказывались в разных компаниях.