Тэйлор в то же время читала следующее:

«Моя дорогая Тэйлор! Надеюсь, я не покажусь тебе столь бесцеремонным в своем обращении, но ты действительно очень мне дорога. Буду рад узнать, что у вас в доме все хорошо. Передай мой привет и почтение мистеру Дэвиду. Сейчас я нахожусь в лагере в пятнадцати километрах от нашей молодой столицы Юга. Мы все благодарим бога за дарованную нам победу, за полный разгром войсками Конфедерации армии противника и спасение Ричмонда. Сражение продолжалось около недели. Мы дрались со значительно превосходившим нас в количестве противником и вот, наконец, одержали победу. Силы Линкольна, говорят, составляли двести тысяч человек. Только в одной моей дивизии погибло около тысячи человек и свыше четырех тысяч ранено. Сражение вылилось поистине в кровавую бойню для обеих сторон. Я тогда увидел мертвыми многих своих старых и новых друзей. Это, конечно, большая потеря для нашей страны. Когда все кончится, мы вернемся, оплачем их и воздадим должное. Физические трудности встречаются на каждом шагу. Да, война — это прежде всего тяжелый труд. Перед нашими передовыми частями очень большие и глубокие реки, труднопроходимые болота, густые леса и разбитые дороги. И вот теперь мы ждем, ждем… А пока случаются лишь небольшие стычки да перестрелки. Противник тоже сейчас восстанавливает свои силы и подтягивает резервы, временно не предпринимая активных действий. Во всяком случае, не пытается захватить у нас Ричмонд. Времена изменились, Тэйлор. Войска Конфедерации больше не намерены отступать. Мужские сердца жаждут славы и будут стремиться только к победе. И мы твердо уверены, что добьемся ее любыми средствами. Зная твою нежную и ранимую душу, я не стану описывать всех ужасов сражений. Хочу только сообщить, что у меня все в порядке, слава богу, меня еще не задели ни пуля, ни снаряд. И болезни, которая, я думаю, не менее опасна, чем янки, Мне тоже удалось избежать. Сейчас, когда я пишу тебе это письмо при слабом свете фонаря, передо мной живой стеной стоят москиты, которых привлекает запах крови и мертвечины. А по ночам нас беспокоят блохи. Не стоило, наверное, писать о таких неприятных вещах, но знай и ты, что представляет собой обличие войны. Ну, хватит. Я часто вспоминаю тебя, Тэйлор, и меня постоянно одолевает желание посидеть рядом с тобой под сенью какого-нибудь из ваших старинных дубов, как было когда-то. В минуты передышки передо мной сразу же всплывают красиво убранная лужайка, большой сад с посыпанными песком дорожками и твое лицо… Я вспоминаю вас всех — тебя, Мэрили, Дэвида. Наши встречи — это самое приятное, что у меня было. Очень надеюсь, что скоро приеду домой. Если восторжествует справедливость. Если она, конечно, вообще есть на этом свете. Мы должны покончить с этой грязной, неправедной войной до конца года. Мне было бы очень приятно, если бы ты написала мне сама, а не через Мэрили. Остаюсь тебе преданным навсегда. Джеффри Стоун».

Закончив читать, Тэйлор оторвала взгляд от письма. Она всегда радовалась весточке от Джеффри. Его удивительное красноречие на бумаге, даже о неприятностях войны, намного превосходило живую речь при непосредственном общении. Тэйлор это всегда поражало.

Мэрили еще читала адресованную ей корреспонденцию, а Дэвид свое письмо уже отложил. Заметно изменилось выражение его лица. Тэйлор сразу это увидела и не удержалась, чтобы не спросить:

— От кого письмо, Дэвид?

— От одного дорогого человека, очень близкого друга, — ответил он, вставая со стула. — Мне надо бы сходить в свою комнату и переодеться. А потом я хочу пройтись немного по саду. Вы не откажетесь присоединиться ко мне, моя дорогая?

Тэйлор кивнула в знак согласия, и он ушел.

Тэйлор и Мэрили озадаченно посмотрели друг на друга. Обе терялись в догадках.

— Что это с ним произошло, — рассуждала Мэрили. — Он уже давно не выглядел так, как сейчас. Со дня пожара я не видела его столь растерянным.

— Я, кажется, догадываюсь, в чем дело, — проговорила Тэйлор. — И благодарна тому, кто написал это письмо.

Дэвид поддерживал ее твердой рукой, когда они шли по тропинке вдоль сада. Хорошо, думал он, что последние годы своей жизни он проводит в таком приятном обществе. Краешком глаза он посматривал на Тэйлор. Она так добра к нему. Это, конечно, от природы. В ней с самого начала чувствовалась добрая натура. Но тогда она была еще ребенком, а теперь созрела, и все ее достоинства стали зримыми, она расцвела в полную силу. Теперь она уже женщина, а не дитя. Женщина, созревшая для любви. И она любима. «Я люблю ее, — думал Дэвид. — Мэрили ее любит. Джеффри и… Брент. Они все ее тоже любят. Да, Тэйлор любима». Если он вдруг умрет сегодня, она должна будет стойко пережить его смерть, и ей помогут, ее не оставят в беде. Эта мысль принесла ему облегчение, и он перестал видеть все в черных красках.

— Спасибо, Тэйлор, прогулки с вами всегда так приятны.

От улыбки к его глазам побежали морщинки. Да, Дэвид уже никогда не будет таким сильным и здоровым, как в тот день, когда они встретились впервые. Слишком много неприятных событий произошло с тех пор. Однако она продолжала верить, что еще увидит его тем, прежним, выздоровевшим и крепким духом. Она пыталась угадать, кто тот таинственный незнакомец, что помог ей вывести Дэвида из депрессии. Тэйлор едва удалось справиться со своим желанием еще раз спросить об этом Дэвида. Но она подумала, что если он захочет что-то сказать, то, конечно, скажет сам.

— Я думаю, что мы уже созрели для ужина, — улыбнулась Тэйлор. — Я ощущаю довольно аппетитный запах из нашей столовой.

Они поднялись по ступенькам и отправились каждый в свою комнату. В детской, где Тэйлор провела свои ранние годы и где обитала теперь, все сохранялось в том же виде, как она оставила, уезжая в Дорсет Халл. К счастью для нее, многое из старой одежды, которую ей приобрели еще до замужества, оставалось в шкафу. Если бы она забрала это с собой, огонь лишил бы ее последнего. Найденное в гардеробе розовое с белым платье приятно освежило ее. Фасон его устарел, но оно было впору и казалось прекрасным, как кусочек безоблачного детства. Чувствуя себя вновь шестнадцатилетней, Тэйлор надела юбки и чуть не запрыгала, как в детстве, по ступенькам. Она приостановилась перед дверью в гостиную, расправила складки и, чуть поколебавшись, вошла. Дэвид уже поджидал ее, и, как только к ним присоединилась Мэрили, все пошли в столовую. Хорошие вести с фронта, воспрянувший духом Дэвид, искусно приготовленные блюда придавали Тэйлор настроение. Все ели с аппетитом, и на какое-то время лишения и трудности, обрушившиеся на Латтимеров в последнее время, отошли на задний план. За столом все весело разговаривали, смеялись. Тэйлор не радовалась так уже несколько месяцев. В конце ужина Дэвид встал из-за стола и по старой своей привычке зажег трубку, предварительно спросив разрешения у дам. Тэйлор ощущала душевный подъем, испытывала радость по поводу возрождающейся жизни их семьи.

— Я сожалею, что вынуждена прервать наш совместный ужин, — сказала Мэрили, но мне нужно удалиться. Боюсь, что я слишком много сплю, но ничего не могу с собой поделать. Спокойной ночи, Тэйлор. Спокойной ночи, Дэвид.

Поцеловав Мэрили и проводив ее, Дэвид предложил свою руку Тэйлор, и они медленно направились в гостиную.

— Вы не хотите, чтобы я почитала вам, Дэвид? — спросила Тэйлор, когда они присели на диван.

Ритмичное, ровное «тик-так» старинных часов в фойе, тихий и мягкий голос Тэйлор убаюкали Дэвида. Когда она поняла, что он уже не слушает ее, Тэйлор закрыла книгу. Она подложила подушку под его голову и на цыпочках вышла.

Для июля погода была необычно мягкой. Жара не изматывала, и свежесть ощущалась весь день, обещая скорый дождь. Только несколько облаков висело на краю ночного неба. При лунном свете они казались раскаленными.

Тэйлор прислонилась к большой белой колонне неподалеку от лестницы. «Если все принять во внимание, — думала она, — то я, в сущности, счастливая женщина». Пускай пока все происходит не так, как ей хотелось бы или как она мечтала давно, еще в детстве, но все же счастье не оставило ее совсем. Вот только расставание с Брентом…

Брент. Как давно все это было. Тот размытый в памяти день, когда она с гневом рассталась с ним. Первое время она удивлялась себе, не веря в свои чувства к нему. Она обижалась на него, сердилась и… любила. А сейчас ее мучили сомнения — жив ли? Так много знакомых уже погибло. Нет, ей надо брать пример с Мэрили. Она так же, как и Мэрили, сердцем почувствовала бы, если б его убили или ранили. Тэйлор закрыла глаза, вспоминая, как он обнимал ее и осыпал горячими поцелуями. Тело ее задрожало. Воскрешая все связанное с ним в своей памяти, она невольно прижала скрещенные руки к груди, едва заметная улыбка коснулась ее красивых губ, и она почувствовала, как кровь прилила к щекам.

— Ах, ах, ах! Мы испытываем приятные переживания…

Шепотом произнесенные слова отдались в ней холодным страхом. Она знала этот голос. Тэйлор обернулась, готовая бежать.

— Кто здесь? — срывающимся голосом спросила она.

Ее глаза беспокойно искали в темноте непрошенного ночного гостя. Наконец, на противоположном конце веранды ей удалось разглядеть в отсвете его горящей сигары слабый силуэт маленького человека. Он медленно направлялся к ней. Темная, как чернила, ночь не позволяла ей разгядеть получше. Что-то знакомое показалось ей в этом облике, как и в голосе. Когда мужчина приблизился к ней на несколько футов, Тэйлор поняла, что он держит в руке пистолет, который направлен в ее сторону. На последнем шаге, сделанном этим человеком, луна осветила его лицо, и Тэйлор, уже не гадая, выдохнула:

— Вы?

Он довольно захихикал, тонкие губы изогнулись в злобной, мстительной усмешке.

— Да, миссис Латтимер, это ваш старый друг Мэтт Джексон собственной персоной. Держу пари, вы никак не ожидали встречи со мной здесь, на этом старом, знакомом нам обоим месте.

Тэйлор выпрямилась, стараясь держать плечи прямо и пытаясь владеть собой, и сказала уверенным, насколько это у нее получилось, голосом:

— Нет, мистер Джексон. Откровенно говоря, я полагала, что вы насовсем покинули Спринг Хавен. Вас уволили из-за больших расхождений во взглядах на рабов, и, надо сказать, теперь вы здесь совсем не желательны.

Джексон, медленно жуя мундштук сигары, пыхнул дымом и, сделав быстрый шаг вперед, вплотную приблизился к Тэйлор. Она почувствовала запах его давно не мытого тела, и губы ее брезгливо скривились.

— Миссис Латтимер, я не собираюсь наниматься к вам на работу и объясняться относительно каких-либо прав и обязанностей.

— Тем более уходите. Не то я сейчас позову кого-нибудь, и вас попросту вышвырнут отсюда, — храбро отрезала Тэйлор.

Он поднял пистолет, удерживая дуло в нескольких дюймах от ее лица.

— Если вы только издадите хотя бы писк, с вами сразу будет покончено, — злобно прошипел он.

Она побледнела, ноги подкосились. Тэйлор боялась, что вот-вот упадет перед ним. Он смеялся над ней, наслаждаясь ее страхом и беспомощностью. А потом вдруг резко схватил ее за руку. Тэйлор вздрогнула, но не отвела от него взгляда и сказала требовательно:

— Мистер Джексон, уберите от меня вашу руку. Пожалуйста!

— Как, миссис Тэйлор? Правильно ли я понял, что вы просите меня? — Он снова довольно засмеялся. — До того, как закончится ночь, я думаю, вы скажете мне это еще много раз.

Новая волна страха прокатилась по ее телу, кровь по венам побежала быстрее, а глаза расширились.

— Нет! — вскрикнула Тэйлор. — Вы этого не сделаете. Вы не сможете скрыться после этого. Здешние люди схватят вас на месте.

Он опустил пистолет, ткнув им вниз ее живота. Потом, всем телом придвинувшись к Тэйлор, он сказал:

— Не знаю, сумеете ли вы перенести все, что случится с этими людьми, которыми вы вздумали пугать меня, миссис Тэйлор. Если бы вы знали, я думаю, вы заткнулись бы. Я могу скрутить шею жене вашего брата так же легко, как тому крошечному котенку.

— Вы… Это вы убили Принцессу?

— Кроме того, я могу запереть все окна и двери так, что старик, за которого вы вышли замуж, даже если проснется, не выберется из очередного пожара.

Тэйлор, пораженная таким признанием, вздрогнула.

— Нет! — выдохнула она, еще не веря поразившей ее мысли. — Вы даже подожгли дом… Неужели вы так сильно ненавидите меня? Но за что?

Он грубо схватил ее за подбородок и сильно толкнул, причинив боль.

— О, нет, миссис Тэйлор, у меня нет к вам ненависти. Ни один мужчина на свете, взглянув на это нежное, красивое личико, не сможет ненавидеть вас. И тем более не существует такого мужчины, который, увидев ее обнаженной во время купания в реке, не захотел бы вас. И, должен признать, я тоже не исключение. Еще никогда в жизни я не спал с такой красавицей, а ведь для меня это дело чести и дело, которому я посвятил свою жизнь. Я всегда стремился иметь как можно больше женщин — и белых, и черных… — Голос его дрожал от переполнявших эмоций. — Я покажу вам, миссис, что такое настоящий мужчина и что он может сделать для вас. Я ведь не какой-нибудь размазня, от которого вы могли бы отвернуть свой нос. Я этого не позволю.

Он отпустил ее подбородок и погладил по нежной щеке. Джексон улыбнулся, и даже в полутьме было видно, какие у него желтые, прокуренные зубы. Рука его скользнула по Тэйлор и остановилась ниже спины.

— Я думаю, после этих объяснений сейчас самое время найти наиболее удобное для нас место, правда?

Тэйлор почувствовала тошноту, подкатившуюся к горлу. А он продолжал:

— Полагаю, ваша комната как раз и есть такое место для нашей любви, миссис. Идемте же. Ну!

— Нет, нет, пожалуйста, нет…

— Иди вперед, — резко оборвал он.

Тэйлор не могла двинуться. Она словно приросла к полу. «Надо что-то делать, — думала она. — Попробовать избавиться от этого сумасшедшего до того, как он…»

— Я приказываю тебе идти, — прорычал Джексон, больно ткнув в нее пистолетом.

На этот раз ноги подчинились ей. Дрожа, как лист на ветру, она вошла в дом. Глаза ее нервно бегали по сторонам, стремясь найти кого-то или что-то, что могло бы помочь ей спастись. Джексон, угадывая ее мысли, тихо прошептал на ухо, когда они уже подошли к ступенькам:

— Если ты что-либо попытаешься предпринять, я убью миссис Беллман и твоего старика, а ты в это время будешь стоять и смотреть, как я с ними расправляюсь. Уверяю тебя, это не будет приятным зрелищем, нет. Запомни это, слышишь?

Холодное дуло револьвера, прижатое к Тэйлор, настойчиво и больно подталкивало ее к комнате. «Боже, не дай этому произойти, — молила она. — Пожалуйста, не дай этому случиться».

— Тэйлор, это ты? Не могла бы ты зайти на минутку? — позвала ее из своей комнаты Мэрили.

Тэйлор остановилась, задерживая дыхание и замирая. Что делать? Что она сейчас должна делать?

— Тэйлор, — повторила, выглядывая, Мэрили.

В то же мгновение глаза ее встретились с Джексоном, и она закричала.

Тэйлор увидела, как его рука выпрыгнула из-за ее спины, и ужасный взрыв оглушил ее. Из револьвера вылетела вспышка голубого пламени, и Мэрили, словно от сильного удара, упала на пол.

— Быстро вверх по лестнице! Сейчас здесь будет твой муж.

Джексон грубо толкнул Тэйлор. Глаза его при этом нервно забегали в ожидании Дэвида. Тэйлор споткнулась и упала на колени. Она почувствовала, что ее за воротник тащат наверх. Она уже начала задыхаться и пыталась оторвать кусок материи, душившей ее. Но вдруг хватка ее ослабла, Тэйлор упала вперед и, захлебываясь, стала хватать ртом воздух. Когда она повернула голову, увидела Джексона и Дэвида, боровшихся на полу, сжимая друг друга в объятиях. Тэйлор оперлась на перила и стала подниматься со ступенек, не сводя глаз с борющихся. Вдруг она поняла, что силы оставляют Дэвида. Джексон был близок к победе и, конечно, знал это, чувствовал, что старик вот-вот сдаст. Взгляд Тэйлор упал на валявшийся неподалеку револьвер. Она должна успеть взять его! В тот момент, когда пальцы ее сжали оружие, Джексон сильно ударил Дэвида в подбородок, и сразу же последовал удар в живот. Дэвид упал, пытаясь опереться на руки, лицо его смертельно побледнело. Он закашлялся, и изо рта его хлынула кровь. С каждым его вздохом комнату наполняли ужасные звуки. Теряя равновесие, Дэвид упал, ударившись лицом о пол. Джексон засмеялся. Его грудь тяжело вздымалась и опадала, когда он повернулся к Тэйлор. В глубине его черных дьявольских глаз горел безумный огонь.

— Девочка, опусти пистолет. Разве ты не видишь, что я уже победил?

— Не двигайся с места, — предупредила его Тэйлор. — Я буду стрелять.

Он снова рассмеялся и сделал шаг навстречу. Тэйлор хладнокровно нажала на курок. Пуля попала ему в грудь. Лицо Джексона в жуткой гримасе выражало недоумение. Со стоном он рухнул рядом с Дэвидом.

— Миссис Тэйлор!

Саул стоял в дверях, в оцепенении и с ужасом наблюдал открывшуюся перед ним сцену.

— Саул, скорее! — крикнула Тэйлор. — Посмотри, что с Дэвидом, помоги ему!

Она быстро поднялась по ступенькам наверх, к Мэрили. Та была без сознания, но осталась живой. Из раны на плече текла кровь. Услышав голоса внизу, Тэйлор облокотилась на перила:

— Джош, скачи за доктором. Скажи ему, чтоб поторопился. А потом поедешь к шерифу и все расскажешь. Сюзан, помоги мне справиться с Мэрили. Саул, как Дэвид?

— Плохо, миссис, — ответил снизу Саул.

— Отнеси его в комнату. Я сейчас приду.

Стоя здесь, наверху, отдавая распоряжения и поторапливая всех, она думала о том, что этот ночной кошмар, должно быть, никогда не оставит ее. В возбужденном состоянии она пыталась все сделать быстро и ничего не забыть.

Мэрили отнесли в комнату и перевязали рану. Тэйлор оставила ее на попечение Сюзан и поторопилась в комнату Дэвида. Саул и Мима стояли по разные стороны его кровати и безмолвно наблюдали за Тэйлор. Она опустилась перед мужем на колени и взяла его за руку. Ужасная синева окружала его закрытые глаза. Пугал и синюшный оттенок его кожи. Никогда прежде Тэйлор не видела мужа таким.

— Дэвид, — прошептала она. — Дэвид, потерпите, пожалуйста, скоро прибудет доктор. Не покидайте меня, Дэвид…

Веки его дрогнули и открылись. Глаза смотрели словно издалека. Он сказал медленно и так тихо, что Тэйлор пришлось наклониться к самым его губам, чтобы расслышать:

— Тэйлор, дорогая моя. Спасибо вам.

Она ждала, что он еще что-нибудь скажет, но все, что можно было услышать, — это ужасный хрип в его легких. Глаза его снова закрылись.

— Дэвид! Дэвид! — закричала Тэйлор. — О, пожалуйста, не оставляйте меня! Вы нужны мне. О, только не теперь, нет, нет! Пожалуйста!

Его губы шевельнулись.

— Брент… — произнес он. — Пожалуйста, позаботьтесь о Бренте… Вы и он… не оставляйте друг друга…

Кажется, душа его отошла от тела, и теперь перед Тэйлор лежала лишь бренная оболочка. Тэйлор положила голову ему на грудь:

— Прощай, Дэвид. Спасибо тебе, милый…