"Любой человек для меня чужак, незнакомец".
      Эта мысль была привычна: сколько лет она снова и снова приходила Кристе в голову! Но сегодня она впервые ощутила, что ее одиночество навсегда ушло в прошлое. Ведь она же прикасалась к Бену Озетту и убедилась, что он думает так же, как и она. А ведь он прожил среди людей всю жизнь...
      "Именно этому им и нужно научиться у келпа, - сонно пробормотала девушка. - Мы не одиноки, поскольку все мы части одного целого".
      Затем она услышала, как Рико ворчит себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь:
      - Операторам это не понравится. Как бы ни сложилось, мы не могли ей позволить нырнуть в море. Правда, после того как накрылся обещанный воздушный перелет, им придется согласиться...
      Криста отметила, что Рико чувствовал себя на яхте как дома - он улыбался, правда криво, словно согласился на это путешествие против воли.
      - Ты когда-нибудь плавала на таких яхтах? - внезапно послышался голос Бена.
      - Никогда, - призналась Криста. - Я любовалась ими из своего окна в Теплице. Но эта яхта лучше всех, что я видела.
      - Давай теперь рассмотрим три варианта пути, - сказал Бен, выводя на монитор какие-то диаграммы. - Сейчас мы плывем на самой лучшей яхте из всех, что есть на Пандоре: как на воде, так и под ней. У нее самый мощный двигатель, чтобы перемещаться по поверхности океана, но он легко заглохнет в густых зарослях келпа. Однако благодаря старому доброму двигателю Бангассера, который черпает энергию прямо из воды, а стало быть, в водной среде вечен, мы сможем двигаться со скоростью, которую никому не удастся развить. Если же мы все-таки решим подняться в воздух, придется помнить о том, что топливные баки нужно периодически заполнять.
      Он взглянул на Эльвиру, словно ждал от нее подтверждения его слов, но та промолчала. Бен вздохнул и продолжил:
      - Сейчас мы опускаемся все глубже. А лазпушки под водой работают куда хуже, чем в воздухе. С другой стороны - нас легче вычислить, потому что все келпопроводы под контролем...
      - Чтобы нас теперь отыскать, Флэттери нужно быть семи пядей во лбу! хохотнул Рико. - Выше нос, ребята! Мы погружаемся!И, видя, что ни Бен, ни Криста не разделяют его энтузиазма, он пожал плечами и присоединился к погруженной в расчеты Эльвире. Теперь уже двое склонились над консолями, рассчитывая оптимальный курс, а Криста тем временем завороженно следила, как вода медленно смыкается над плазом рубки.
      Как это ни смешно, но когда заходил разговор о жизни Кристы в келпе, именно Флэттери мог понять ее лучше всех. Ведь он пережил гибернацию удивительное состояние тела и духа, поддерживаемое тупыми автоматами. Если верить его ученым, то и Криста провела юность в анабиозе с келпом: его сотни миллионов ресничек подпитывали ее кислородом и энергией. Специалисты были готовы чем угодно клясться, что именно таким образом она и просуществовала двадцать лет, пока однажды Флэттери не решил ради нужд Контроля над течениями подрезать и укротить ее родительский келп.
      - Это как до двадцати лет оставаться в эмбриональном состоянии, призналась она Бену однажды. - Ну не знаю, как еще объяснить - нет таких слов. Ты не ешь, не дышишь, почти не двигаешься. Людей ты встречаешь только в навеянных Аваатой снах. Сейчас я уже не могу тебе рассказать, что я видела во сне и чем или кем была тогда - все так смешалось. Да меня как таковой просто не было, пока однажды... Пока не настал тот самый день. Но Флэттери знает, каково это. И Макинтош тоже. И тот мозг, что Флэттери хочет подключить к безднолету, тоже знает.
      - Но ведь это ужасно! - вырвалось у Бена, и тогда Криста впервые в жизни осознала, насколько это ужасно.
      Погружаясь, яхта качалась все сильнее, и эта качка вернула Кристу из прошлого в настоящее. Ее замутило, но она не могла оторвать взгляда от темнеющей массы воды над головой.
      "Ко мне нельзя прикасаться - это закон!"
      Но тут ей снова вспомнился тот поцелуй. Он длился не более мгновения, но навсегда запечатлелся в памяти. Даже в этом жарком климате Криста была вынуждена по приказу директора скрывать тело под одеждой. Но стоило ей остаться одной в своей комнатке, как она срывала опостылевшие тряпки, наплевав на все сенсоры Флэттери, которыми была напичкана квартира.
      И тогда каждой клеточкой кожи она впитывала дивные ощущения, которые дарили прикосновения ветра и света. Если за весь день ничего интересного не происходило, она машинально отмечала тысячи мельчайших соприкосновений между обслуживающими и изучающими ее людьми. После всего этого ей было трудно думать о себе как о человеке. Но теперь, когда она пусть мельком, но увидела, как ее боготворят другие люди, с ней что-то случилось, и внутренние преграды стали рушиться одна за другой. Никогда еще она не чувствовала себя такой свободной!
      По мере погружения давление внутри рубки все увеличивалось, и Криста почувствовала, как заложило уши. Затем она поймала себя на том, что вдохнула уже минуту назад, но забыла выдохнуть. Усилием воли она приказала себе расслабиться. В рокот мотора вплетались чьи-то голоса. О чем они говорили?
      - Как ты себя чувствуешь?
      Голос Бена словно позвал ее куда-то. И вот уже Криста вознеслась над крышей рубки, над плещущимися над ней волнами... Она зависла на высоте нескольких тысяч метров над Калалочем и с удивлением разглядывала свои длинные коричневые щупальца.
      Она была дирижабликом, плывущим высоко в небе. Его тень должна была скрыть от досужих глаз маленький кораблик, погружающийся в воду далеко-далеко внизу. Криста продолжала ощущать свое человеческое тело и в то же время до последней клеточки была и реющим в небесных высотах оранжевым шаром с золотым парусом.
      Откуда-то издалека до нее донесся зов Бена Озетта. Его голос был пуповиной, соединяющей их обоих. Рукой друга, протянутой упавшему. Он увлекал ее назад, на борт "Летучей рыбы".
      Ощутив чье-то прикосновение к щеке, Криста в испуге отпрянула, но Бен и не думал убирать ладонь.
      - Как ты меня напугала, - прошептал он. - Ты словно спала с открытыми глазами и почти не дышала.
      Подчиняясь его жесту, Криста попыталась сесть и только сейчас заметила у своих ног Рико. Оператор, по обыкновению что-то ворча, распаковывал аптечку. На руках у него были перчатки. Ярко-синее небо над рубкой теперь превратилось в зелено-серую муть океанских вод. Неизвестно откуда Криста знала, что они уже движутся по келпопроводу, начинавшемуся в северном от порта направлении.
      Рико взглянул на руку Бена, ласкавшую щеку Кристы, да так и застыл на месте.
      - Я была не здесь, - сказала она. - Где-то высоко-высоко в небе. Я была дирижабликом, охранявшим наш кораблик. Но вы позвали меня, и я вернулась.
      - Дирижабликом? - нервно рассмеялся Бен. - Привидится же такое. "Газмешок кружит в сумрачном небе. Его щупальца так нежно прикасаются ко мне..." Знаешь эту песенку? "Приди и уйди".
      - Я знаю лишь то, что для дирижабликов это бессмысленная игра слов, не имеющая никакого отношения к жизненно важному акту распыления спор. И мне это не привиделось!
      Может быть, ее тон был слишком резким? После этих слов губы Бена сжались и превратились в тонкую ниточку, и Криста испугалась, что не знает, как остановить этот страшный процесс.
      Рико поднялся с колен и, ни слова не говоря, запихнул аптечку под сиденье. От его сгорбленной спины исходили флюиды страха и злости. Никогда в жизни Криста не ощущала мир так остро: каждую мелочь, каждый запах.
      За плазовой перегородкой плыл фантастический подводный сине-зеленый пейзаж, но ее это зрелище мало трогало. Как и город, о котором она запомнила самую малость. Слишком много впечатлений за такой короткий срок.
      И от всякого, кому дано много,
      много и потребуется; и кому много
      вверено, с того больше взыщут*.
      ______________
      * Лука, 12, 48.
      Иисус
      Беатрис была уже готова вести очередной выпуск новостей, как вдруг в студию проскользнул отряд охранников. Здоровенные мужики абсолютно бесшумно просочились в помещение - и вот пожалуйста: у каждой двери по часовому, а остальные с самым отстраненным видом подпирают стены. Они появились настолько незаметно, что ни единый луч прожекторов не отразился в их знаменитых форменных зеркальных очках. У Беатрис мгновенно пересохло во рту, а шею сжало невидимым кольцом - а ведь ей через тридцать секунд выходить в эфир!
      "В эфир, - пронеслось у нее в голове. - Сегодня прямой эфир, а не запись".
      На ее консоли три монитора показывали изображение, идущее с трех рабочих камер, а четвертый выдавал то, что после монтажа пойдет в эфир. В данный момент по нему разгуливал лощеный Харлан, который рассказывал о погоде на завтра.
      "Наверное, и это запись".
      Беатрис вздрогнула. Но тут же одернула себя: чепуха, ни один ассистент режиссера не позволил бы Харлану нести подобную чушь в записи. Его бы мгновенно переписали. Стало быть, эфир прямой.
      "А может быть, они пришли только посмотреть, что я отважусь сказать, а что - нет?"
      Не обращая внимания на суфлера и на яростно размахивающих руками продюсера и режиссера, глядя прямо в камеру, она сообщила, что Бен Озетт и Рико Лапуш пропали без вести. Но никак не связала их имена с похищением Кристы Гэлли. Стоило Беатрис произнести эту фразу, как тут же по съемочной группе поползли шепотки: Бена и Рико тут хорошо знали. Тем более что именно благодаря изобретениям Рико сегодняшнее головидение стало тем, что оно есть.
      Тем временем Харлан заговорил о прогнозе для рыбаков на завтра, а это значило, что выход Беатрис в эфир последует буквально через несколько секунд. Офицер охранки осторожно пробрался на середину студии и, изъясняясь жестами, расставил своих людей у каждой камеры. И вдруг Беатрис осенило этого отряда не было вчера на челноке!
      Харлан произнес заключительную фразу и улыбнулся ей с монитора, а ассистент режиссера начал отсчитывать на пальцах секунды до выхода в эфир: три... две... одна...
      - Доброе утро. Начинаем новости с орбиты. Вечерний выпуск новостей будет транслироваться в прямом эфире с орбитальной станции. Наша группа получила доступ к уникальному материалу: мы будем фиксировать каждый этап подключения ОМП - органического мозгопроцессора - к безднолету. И приглашаем вас, наших зрителей, стать свидетелями этого исторического момента. Также сегодня в программе новостей - похищение Кристы Гэлли (как вы знаете, до сих пор никто из похитителей не объявился и никаких требований выдвинуто не было). Эти и другие новости вы узнаете в восемнадцать часов. Еще раз с добрым утром!
      Беатрис выдержала дежурную улыбку до тех пор, пока красный огонек на мониторе не погас, а затем с глубоким вздохом откинулась на спинку кресла. Ребята из группы тут же окружили ее:
      - Так что там с Беном?
      - И с Рико тоже. Да где ж они?
      - А компания об этом знает?
      Они все еще на что-то надеялись. Беатрис знала, что они продолжают надеяться, как и вся Пандора, и эта надежда помогала ей, раскрывала ее возможности. Но тут между ее коллег неведомо как проскользнули люди в зеркальных очках и окружили ее со всех сторон. Ну и пусть! Что они могут сделать? Даже если в эфир пойдет запись, съемочная группа уже все слышала, и теперь поди удержи слухи!
      Но как только офицер охраны остановился прямо напротив Беатрис, гул в студии затих, как по мановению волшебной палочки.
      - Я прошу вас пройти со мной.
      Больше всего на свете она боялась этой фразы. В течение двух лет Бен неоднократно предупреждал ее о подобных ситуациях. "Если они тебе скажут: "Пройдемте", - не подчиняйся. Иначе уйдешь и не вернешься. Сколько людей уже вот так исчезло! Если такое случится с тобой, то постарайся хотя бы, чтобы это произошло публично. Чтобы они не смогли спрятать концы".
      - Включите камеры номер один, два и три! - приказала она. И обернулась к ассистенту режиссера: - Нас записывают?
      - Нет! - выкрикнул Гас дрожащим голосом. По его лицу текли крупные капли пота, словно он, а не Беатрис находился сейчас под безжалостными прожекторами. - Если бы шел сигнал записи, я бы его заметил. Мы идем в эфир вживую.
      "Боже, храни Гаса!" - промелькнуло в голове у Беатрис, и она обернулась к офицеру:
      - А теперь, капитан... простите, не знаю вашего имени... вы что-то хотели мне сказать?
      Что делать?
      Лев Толстой*
      ______________
      * Так у авторов.
      - Полный порядок, - отрапортовала Эльвира. - "Хвостов" нет. Курс?
      Бен не ответил, и тогда Рико наконец выжал из себя: "Виктория". Эльвира, глазом не моргнув, склонилась над лоцией.
      Криста, едва ступив на борт судна, поняла, что суровый капитан полностью доверяет Бену и Рико. В Теплице она часто видела проявления лояльности, но настоящего, искреннего доверия - никогда. Да она сама сыграла "на доверие" с патрулем Флэттери, когда представилась возможность бежать. Теперь уже директор подобных глупостей не допустит - уж в этом-то она была уверена.
      - Люди Флэттери опутывают вас сетью, как прядильщики, - не раз объясняла она Бену. - Для них это вроде обмена: информация за деньги. Но ни у одного из них нет полной картины происходящего, оттого и ползут слухи. Именно поэтому он так болезненно воспринимает каждый выход в эфир "Боя с Тенью".
      - А на камбузе, между прочим, готова жрачка! - объявил Рико.
      На его консоли справа загорелся зеленый огонек.
      - Бен, тебе пора передохнуть. Только принеси мне потом кофе. Нам здесь еще пару часов пасти нашу коровку. Эльвира не любит "хвостов".
      Взяв Кристу за локоть, Бен повел ее в граничащую с рубкой кают-компанию. При той сумасшедшей скорости, что развила яхта, передвигаться оказалось довольно сложно - колени подгибались, а корпус отбрасывало назад.
      Криста внезапно ощутила чудовищный голод. Еще бы - она не ела уже много часов. От голода у нее ломило виски, а при одном воспоминании о вкусных запахах в городе желудок начинал болезненно сокращаться. - Мы, считай, жили здесь, в кают-компании, - заметил Бен. - Ну, когда работа шла. Тогда здесь было полным-полно народу. И такие штучки случались...
      После сумрачной рубки Кристе померещилось, что кают-компания, облицованная некрашеным деревом, залита солнечным светом. Она мысленно увидела помещение полным народа: группа новостей расположилась вокруг двух больших квадратных столов и, прихлебывая кофе, яростно спорит перед выходом в эфир. Дивный светлый мирок...
      На столах до сих пор остались свидетельства бурной работы: голокубики валялись на скатертях как попало. Криста уселась за стол и взяла в руки первый попавшийся кубик.
      - О, это компромат на тебя! - воскликнула она, крутя голограмму под разными углами. - Флэттери умер бы от зависти!
      - Скажи спасибо Рико, - пробурчал Бен. - Эти штуки он придумал. Если бы Флэттери не скушал "Мерман Меркантил", он был бы сейчас миллионером. Мы только потому и сумели приподняться, что Рико всю аппаратуру создавал своими руками. Мы всегда были на шаг впереди всех.
      - А она очень красивая, - заметила Криста, разглядывая голограмму, на которой Бен и Беатрис улыбались в объектив, держась за руки. - Вы ведь долго работали вместе. Вы были влюблены друг в друга?
      Бен неестественно закашлялся, нажал несколько кнопок на консоли, и кухонная машина тихо заурчала.
      - Теперь уже трудно объяснить, - тихо сказал он - были ли мы влюблены или просто пытались выжить, цепляясь друг за друга. Никто не мог нас понять, за исключением, пожалуй, Рико.
      - Но ты занимался с ней любовью?
      - Да, - ответил Бен, продолжая возиться с консолью кухонного аппарата. - Да. Мы занимались с ней любовью. В течение нескольких лет мы полностью отдавались друг другу и стали очень близкими людьми...
      - А сейчас?
      Бен все еще не оборачивался, и Криста увидела, как он вздрогнул, словно от удара бичом.
      - Сейчас - нет!
      - И теперь тебе грустно? Тебе ее не хватает?
      Наконец он обернулся. И на лице его отразилась чудовищная борьба между обуревающими его эмоциями и мыслями. Кристе показалось, что сейчас он начнет вдохновенно врать и... И тяжелый вздох убедил ее: все, что он сейчас скажет, будет правдой.
      - Да, - признался он. - Я тоскую по ней. И не как любовник. Это давно ушло в прошлое. Даже попытка восстановить наши отношения была бы мучительной для нас обоих. Я тоскую по работе с ней, потому что никто не умел, как она, разговорить объект перед камерой. Мы работали так: Рико следил за технической стороной, а мы с ней на пару "разминали тему". Я слышал, что теперь у нее роман с Макинтошем из Контроля, но сомневаюсь, что он может дать ей столько, сколько я. Но, как бы там ни было, жизнь продолжается. Для нас обоих.
      - А если один из вас влюблен, значит, второй свободен?
      - Пожалуй, ты права, малышка, - расхохотался Бен. Криста покатала голокубик в ладонях и положила на стол.
      - А в меня ты сейчас влюблен?
      Бен снова рассмеялся и взял ее за плечи.
      - Я помню каждый миг с тобой. Я помню, как впервые увидел тебя в лаборатории Флэттери. Помню, как ты искоса поглядела на меня и улыбнулась... Наши глаза встретились и... Я в жизни не испытывал ничего подобного И до сих пор, стоит мне встретить твой взгляд... Да, я думаю только о тебе. Я мечтаю о тебе. Похоже это на влюбленность? Или на любовь?
      Криста почувствовала, как ее заливает румянец - от пяток до корней светлых волос.
      - Со мной происходит то же самое, - призналась она. - Но мне не с чем сравнивать. И как мне теперь жить, зная, что ты... Ты все еще думаешь о ней?
      - Любовь не соревнование, - очень серьезно сказал Бен. - Она вот взяла и объявилась. Бывали и у меня трудные времена, когда я ненавидел Би, и все же я понимал, что виноват сам, и все кончалось хорошо. Мы с ней были одного поля ягоды - если любили, так не допускали никого и ничего, что могло нам помешать. Она была потрясающей женщиной, уникальной. Иначе я бы ее не любил. Нас всегда сопровождали слухи и сплетни. Но она их называла "линиями, сходящимися в одной точке". Мы поклялись друг другу, что, если однажды для одного из нас наступят трудные времена, второй...
      - И ты согласился на интервью со мной только потому, что она тоже работала в Теплице?
      Бен снова рассмеялся:
      - Ага, подколола меня? Допустим, я скажу "да". Без комментариев. Тем не менее я тогда думал, да и до сих пор считаю, что твоя история - самый горячий материал на всей Пандоре. Но делать о тебе репортаж снаружи было бы полной бессмыслицей. Хотя должен тебе признаться, что, измаявшись одиночеством, я все же надеялся, что встречу в Теплице ее...
      - И что дальше?
      - Встретил. Любовная страсть куда-то пропала, и мы остались добрыми друзьями. Отличными друзьями, которые прекрасно могут работать на пару.
      - А ты сам-то понимал, что Флэттери нас с тобой использует?
      Криста сняла шляпу и бандану и положила их на стол. Затем с удовольствием встряхнула волосами - и отметила довольную усмешку Бена. С тех пор как они ступили на борт "Летучей рыбы", он не позволял себе даже малейшего проявления симпатии к ней.
      - Конечно, понимал. Потому-то все и... случилось так, как случилось. Флэттери оговорил заранее, что ни одно интервью не пойдет в эфир без его одобрения. Мне платили, давали время на общение с тобой - целых пять раз! Я понимал, что это сюжет века, но Флэттери это тоже понимал и платил за то, чтобы сюжет не появился на экранах.
      - Так и было, - вздохнула Криста. - И он понятия не имел, к чему все это приведет. А теперь мы с тобой здесь. Мы вместе. И я счастлива. А кроме того, я ужасно хочу жрать! - Заметив удивленную физиономию Бена, она упрямо добавила: - Как бы это ни выглядело в твоих глазах!
      Но Бен понял шутку и, прикоснувшись к ее фальшивому животу, как бы невзначай заметил:
      - Да ты и так уже наелась до отвала!
      И, пряча усмешку, занялся кухонным аппаратом.
      Криста наблюдала, как за окном проносится сине-зеленый морской пейзаж келпопровода, и ее учащенное дыхание туманило зеркальную поверхность плаза. Хотя Теплица находилась на морском берегу, Кристе никогда не позволяли гулять по пляжу. Флэттери боялся, что она снова вступит в контакт с келпом.
      Бен тронул Кристу за плечо. За окном были видны останки очередного келпа. Это растение сожгли до самого корня, лишь немногие отходящие от уничтоженного слоевища отростки напоминали о его былом величии.
      - Судя по сводкам, этот келп уничтожил три семьи - шестнадцать человек, - пояснил Бен. - Охранка тут же им занялась. Они называют это "прополкой".
      И вновь их кораблик, миновав участок открытой воды, нырнул в сумрак келпопровода, но Кристе уже было все равно: все ее внимание сосредоточилось на плече, которого касался Бен. Она была так счастлива, что с трудом сдерживала слезы. Ну как ему объяснить это, как? Ему, который столько раз прикасался к другим людям, сам того не замечая?
      Бен достал из распределителя два подноса и водрузил их на стол. Затем разложил ложки, вилки, салфетки и зубочистки. Криста безумно хотела есть, но с тех пор, как она шагнула на борт этого судна, ею овладела какая-то сонливость, от которой вовсе не хотелось избавляться.
      Солнечный свет давал ей особую силу, и Криста это знала. И этот изумительный поцелуй Бена тоже придал ей сил. И даже что-то в поведении Рико тоже добавляло ей сил - если бы она знала, что!
      Криста взглянула Бену в глаза, но в них отражался только проносящийся мимо унылый сине-серый пейзаж.
      - Теплицу атакуют, - донесся до нее голос Бена. А ей что за дело? Можешь сама посмотреть.
      На одном из мониторов в кают-компании шло сражение за периметр. Криста предпочитала старинное слово "стена", но пандорцы редко его использовали, поскольку их морская культура наложила своеобразное вето на ряд слов.
      Пока Бен комментировал события, Криста набросилась на свою порцию и съела все до крошки. Затем она принялась за порцию Бена и оставила ему один овощной гарнир. О чем бы он ни сообщал, все слова сливались в Ушах Кристы в назойливое пчелиное жужжание. А затем оно превратилось в колыбельную, которую уже два века никто никому не пел:
      "Тихо, детка, тише, помолчи, мама купит тебе пересмешника..."
      Надо учиться быть осторожной со своими воспоминаниями. На глазах у Кристы вырастали огненные грибы взрывов. И там гибли люди. И во время каждого взрыва время словно застывало: Криста возвращалась в прошлое. Не в конкретный момент, не в час, не в день, а просто в однажды.
      При первых взрывах она возвращалась буквально на блинки, затем подольше - на моменты. Минута скоростной памяти, полной эмоций и впечатлений, была отличной крепкой нитью, чтоб залатать драное платьишко общей памяти о себе. Последний раз подобное было с ней уже давно. Тогда она отключилась на четыре часа и смогла заговорить лишь по прошествии трех суток. Флэттери немедленно использовал это событие для того, чтобы припугнуть свою команду и, конечно же, - в первую очередь - объект исследований.
      Сейчас Криста испытывала нечто подобное - но не было ни страха, ни горячечного пота, ни кошмаров.
      - Криста Гэлли, - позвал ее Бен. - Тебя ждет жизнь. Ты же наша "единственная". Ты же "ее святость". Ты - ожившая легенда. Ты самый главный человек на сегодня.
      После этих слов она ощутила некое беспокойство. Да и тон, которым это было сказано, порождал беспокойство.
      - Единственная? - пролепетала она. - Единственная, чтобы содеять... что именно?
      - Ты - единственная, которую они так долго ждали. И если верить им, то только ты можешь спасти человечество. Или же ты секретное оружие келпа, которое уничтожит все человечество в одну минуту. Ты же сама видела в Калалоче - у тебя есть власть над всеми этими людьми. И тебе необходимо очень быстро научиться всему, что нужно богине. Мы тебе поможем. Но, поскольку никто не посмеет явиться перед богиней во вшивых лохмотьях, тебе будет нелегко отличить праздничный наряд просителей от повседневного.
      - Но если люди поймут, кто я...
      - Люди не поймут, кто ты, - перебил ее Бен. - То есть не поймут, кто ты в твоем понимании. Они хотят верить в нечто великое. В нечто, что сумеет их остановить.
      Тебе надо научиться быть осторожной. Но в то же время ты должна оставаться тайной для всех. Нам необходима великая тайна, чтобы свалить Флэттери. Надеюсь, после всего виденного ты согласишься со мной. Доедай все, если еще не наелась. Скоро мы попадем к людям, у которых еда рассчитана по крошкам.
      А ей действительно хотелось есть. Она была безумно голодна! Криста с наслаждением выпила бульон, съела все мясо, но овощи оставила Бену. Даже мясо с сандвича она сглотнула в момент, а затем потихоньку отщипывала крошки от булки, получая несказанное удовольствие от того, как они таяли во рту. И она попыталась растянуть эту благодать как можно дольше.
      Наверное, надо было рассказать Бену обо всем. Им обоим это так нужно. Любому человеку необходимо прикосновение к другому. А она ведь тоже почти человек. Да, к ней уже прикасались люди - кто случайно, кто в отчаянной надежде на что-то. Те, кто отважился ее коснуться, скорее всего принадлежали к секте заваатан, о которой Бен ей рассказывал. У них не было выбора. Они знали, что прикосновение к богине может привести к смерти. Или к невероятным затруднениям.
      Когда Криста позволила Бену вчера поцеловать ее, она знала, что он может умереть. Но в то же время почему-то считала, что умрет и сама. И это ее мало тревожило. Первый раз в жизни она ощутила, что тоже не бессмертна, и с радостью поставила свою жизнь на кон. Но когда никто не умер, она даже отважилась ответить на поцелуй. Так, самую малость. Сейчас, стоило просто вспомнить об этом, сердце начинало скакать в груди, как сумасшедшее. У Бена зеленые глаза, такие же, как у нее. И в них плещется такая нежность...
      Он счастлив!
      Криста вспомнила, что до сих пор еще ни разу не видела счастливых людей. Разве что директор... А вся его свора всегда выглядела запуганной.
      - И почему же ты меня поцеловал? - спросила она, пытаясь справиться с природной стыдливостью. Она боялась взглянуть на Бена, но все же совладала с собой и посмотрела ему в глаза.
      - Потому что ты мне позволила, - улыбнулся он.
      - А ты не боялся, что...
      - Ты же не любишь, когда тебя боятся. Бояться, что ты можешь меня убить? Нет! Я создал свою теорию: люди получают то, чего ждут. Стало быть, те, кто тебя боялся, получали сумасшествие. Вот и все.
      Криста положила ладонь ему на грудь и тихо сказала:
      - Ты ведь на самом деле ничего обо мне не знаешь... Тебе просто повезло. Нам с тобой повезло. - Она стала медленно расстегивать его рубашку. - Ты не выспался. Если уж кто-то должен стеречь твой сон - я готова.
      Бен смутился:
      - Есть еще и общие традиции. Если мы высадимся там, где есть женщины, ты должна будешь присоединиться к ним. Наверное, для тебя же будет лучше...
      - А для тебя? Ведь до сих пор ты не знал, что такое женщина. Или я не права?
      - Ты права, но ведь это не повод для...
      - Для чего? - И Криста вдруг снова ощутила, как пылают щеки. - Я что, тебе не нравлюсь?
      Его лицо просветлело. То ли радость послужила тому причиной, то ли ощущение румянца на собственных щеках - сейчас это было не важно.
      - Ты мне нравишься. Ты мне очень нравишься.
      - Тогда все в порядке, - мурлыкнула Криста. - Я останусь с тобой.
      - Все не так просто.
      - Все зависит только от нас, - вздохнула она. - А теперь тебе нужно отдохнуть. Даже если ты невосприимчив ко мне, отдых тебе необходим.
      Вторжение в неизбежный ход
      событий - кто бы его ни предпринимал,
      Бог или человек, - все же требует
      определенной осторожности.
      Дварф Макинтош, келпмастер,
      Служба контроля над течениями
      Личный бункер Раджи Флэттери находился на глубине тридцати метров, поэтому во избежание возможных психических стрессов и приступов клаустрофобии потолки были сделаны высокими и на них, а также на некоторых стенах транслировалось происходящее снаружи. В данный момент шли последние минуты боя у периметра: на всех мониторах охрана директора добивала последних бунтовщиков.
      - Все, завязывайте с этим и пришлите медиков. Спасибо дирижабликам теперь кругом пожары. Флэттери отдал приказ и, не дожидаясь подтверждения, отключил связь. Его бункер был со всех сторон окружен, словно сотами, различными комнатушками и офисами, где обитали безгласные исполнительные подчиненные (из которых личный доступ к директору имели хорошо если пятеро).
      "Смешно: как мало нужно огня, чтобы все остыли!" Флэттери смотрел, как отряды его коммандос безжалостно врезались в толпу и проходили насквозь, как нож в масле, оставляя за собой лишь тени, особо яркие и четкие под безжалостными лучами двух солнц Пандоры. И хотя сражение шло на экране, Флэттери почти чувствовал вонь горящих волос.
      "Впечатлительность... Подсознание... что за дивные инструменты!"
      Его личные телохранители топтались в предбаннике бункера. Так, на всякий случай. Да на всей Пандоре не было более защищенного места, чем его личные апартаменты. И обставлены они были со всем допустимым комфортом. Бокал с красным оркийским сам прыгнул к директору в руку. Из всех пандоранских вин он предпочитал именно этот сорт. Даже с утра пораньше.
      - Капитан, - обернулся он к маячившему у дверей силуэту, - что с киношниками? Все прошло, как задумали?
      - Да, сэр, - раздалось в ответ натужное сипение. - Люди капитана Бруда захватили студию на орбите во время дневного выпуска. И что делать дальше, они тоже знают.
      - А что с остальными головизионщиками... Ну, теми, которых послали снимать все это... безобразие?
      - Капитан Бруд разрешил им вести съемку, сэр. Когда они закончат, капитан и его отряд отберут весь отснятый материал вместе со съемочным оборудованием. Он думает, что...
      Но тут Флэттери, не совладав с собой, завопил на ни в чем не повинного адъютанта:
      - Но если хоть кто-нибудь увидит это!.. Капитан Бруд... ему что, дан приказ думать? Кто распорядился? Вы?
      Сипение превратилось в растерянное квохтание:
      - Нет, сэр.
      Флэттери был рад, что не видит лица адъютанта - в бункере светились лишь экраны. У капитана полностью отсутствовал профиль: на месте носа у него располагались две щели, разделявшие широко поставленные глаза. Разговаривая с Неви, Флэттери мог хоть смотреть ему в глаза, но этому... б-р-р.