"Люди - очень странные существа", - думала Криста. Бен притащил ее сюда, в эту комнатушку, уверяя, что здесь абсолютно безопасно. Тем не менее он всю ночь охранял ее сон, вместо того чтобы лечь рядом. А ведь все это время он был защищен от ее "смертельного прикосновения". И кроме того, тот поцелуй... Да, то, что Бен на него отважился, уже дорогого стоило!
      Отношения со всеми другими людьми (в том числе с директором) научили Кристу пользоваться собственной привлекательностью. Но Бен Озетт привлек ее сразу, с первого взгляда. У него были такие же, как у нее, зеленые глаза, разве что немного темнее. И этот поцелуй на сон грядущий она сохранит в сокровищнице своей памяти как один из самых драгоценных раритетов. А еще там же останутся и его воспоминания, отныне принадлежащие и ей в той же мере: его семья (ставшая теперь ее семьей), его любовницы...
      Но тут сонные размышления Кристы прервал донесшийся с улицы вопль. Он был настолько безысходен, что даже в теплой постели девушку пробрала холодная дрожь. Бен отставил чашку и ринулся к окну, а Криста не смогла даже пошевелиться.
      "Кого-то нашли, - поняла она. - Опять убитого".
      Бен рассказывал ей о трупах, которые по утрам находят на улицах. Но все это было слишком далеко от нее, чтобы принимать всерьез.
      "Охранка оставляет их там "для примера", - рассказывал он. - И люди, идя на работу или ведя детей в ясли, натыкаются на эти останки - порой без рук, языков и даже голов. А некоторых вообще разрубают на части. Но стоит кому-либо остановиться, как его тут же хватают и начинают допрашивать: "Знали ли вы этого человека? Пройдемте..." Но никто не желает "проходить" с этими. Рано или поздно жену, мать, сестру или сына бедняги так или иначе известят. И тогда тело выдадут для похорон".
      По долгу службы Бену приходилось видеть сотни подобных останков - это Криста тоже сумела почерпнуть в захлестнувшем ее во время поцелуя потоке информации. Скорее всего, тот дикий отчаянный вопль, что раздался за окном, был исторгнут грудью матери, потерявшей сына. Криста не имела ни малейшего желания выглянуть в окно. Бен повернулся к ней.
      Интересно, а что он узнал о ней во время поцелуя... если узнал? Келп, прикасаясь к ней, бывало тоже считывал информацию. Но так случалось редко. Однако с теми людьми, кто отваживался до нее дотронуться, это случалось всегда. Сначала они испытывали шок, потом несколько часов тряслись с выпученными глазами, затем приходили в себя, но продолжали дрожать от ужаса. И не всем еще удавалось прийти в себя, иные просто умирали.
      "Интересно, что они такого увидели? - не раз поражалась Криста. - И почему одни умирают, а другие - нет? " Она тщательно изучила историю келпа, но это не принесло ей никакого удовлетворения. Она до сих пор чувствовала себя как бы объектом предпринятого лабораторниками Флэттери исследования корней ее "келпового древа",
      Криста вспомнила холодные прикосновения ресничек келпа, бравших пробы ее плоти. От них она узнала о загадочных, легендарных, почти мифологических пловцах, которые являлись отдельной ветвью человеческих мутантов. Полностью отдавшиеся стихии воды, пловцы достигли гигантских размеров и больше напоминали саламандр, нежели людей. Они жили в подводных пещерах, брошенных морянами цитаделях и некоторых лагунах келпа. В течение первых девятнадцати лет своей жизни Криста была больше келпом, чем человеком. Нанятые Флэттери ученые считали ее творением келпа, но она была твердо уверена, что они ошибаются.
      Ген келпа проявлялся в изумрудном цвете глаз слишком многих пандорцев (не говоря уже о Бене.) При своем небольшом росте - около полутора метров Криста, однако, могла свысока взирать на большинство попадавшихся по дороге женщин. Ее сосуды виднелись под кожей не так явственно, как у обычных людей. Но кровь, струившаяся в венах, как и у всех людей, была красной и основанной на железе - это в лабораториях Флэттери узнали в самую первую очередь. Что сразу же доказало: Криста - не келп.
      Она вновь вспомнила о поцелуе, и ее губы дрогнули. Ноздри затрепетали но она никогда не позволяла себе проявлять подобные эмоции в присутствии людей директора. Особенно показывать им, что гневается.
      Кристе хватило одного прикосновения к келпу, чтобы воспринять память всех, кто уже дотрагивался до него. До того как Флэттери встал у власти, в морях потонуло немало людей. И всех их "анализировал" келп. Прибой в Калалоче рождал в Кристе особые воспоминания, которые приходилось замкнуть в себе крепко-накрепко. Сделав над собой усилие, она обернулась к Бену:
      - Ты что, так и просидел всю ночь напролет?
      - Я все равно не смог бы уснуть, - ответил он и осторожно присел на край кровати.
      Криста тоже села и прислонилась к его плечу. Крики за окном наконец смолкли. Они молча смотрели в окно на залитый солнцем мол, и Криста почувствовала, что ее вновь одолевает дремота, рожденная теплым прикосновением Бена, ласковым ветерком из окошка и неумолчным говором толпы под окнами. Лишь откуда-то издалека доносился скрип и лязг камнедробилок.
      - Когда мы уйдем отсюда? - спросила она.
      Солнечный свет, тихий шепот прибоя и запах жарящегося мяса ее окончательно очаровали. Годы заточения в тюрьме директора исчезли, как не были, смытые бурной волной настоящей жизни. Там, в заключении, просыпаясь по утрам, она мечтала только об одном: чтобы ее не трогали, дали ей свернуться клубком под одеялом и досмотреть сладкие сны. Но сегодня, куда бы ни направил свои стопы Бен Озетт, Криста Гэлли пойдет за ним.
      Из-за двери раздался свист. Некто просвистел музыкальную фразу и, чуть помедлив, повторил ее вновь. Вчера в доке Криста уже слышала нечто подобное.
      Озетт вскочил и дважды стукнул в дверь. В ответ снова повторилась музыкальная фраза.
      - Наши люди, - облегченно вздохнул Бен. - Они помогут нам сегодня уйти. Я хотел показать тебе предместья, но Рико считает, что это рискованно. Теперь уже весь мир знает, что ты исчезла. Награда за твое возвращение и мою голову назначена такая... что смутит любого честного гражданина. Люди голодают.
      - Но я не вернусь туда, - сказала Криста. - Я не
      могу. Я уже видела небо. Да и ты целовал меня...
      Озетт улыбнулся и протянул ей чашку с водой. Глоток воды вместо поцелуя.
      Она прекрасно понимала, что если Бена поймают, то убьют. Флэттери наверняка уже подписал ему смертный приговор. Уж ВС об этом позаботится... как уже не раз проявлялась "забота" о любом подозрительном служащем в Теплице.
      Прошлой ночью, прежде чем добраться до этого убежища, они немало попетляли по узким портовым улочкам, чтобы наверняка не столкнуться ни с одним из уже посланных на поиски патрулей. Когда они оказались в небольшом проходном дворике, Криста внезапно остановилась и, запрокинув голову, устремила взгляд в усыпанное звездами небо. Она купалась в теплом морском бризе, острых запахах безыскусной портовой стряпни и ни с чем не сравнимом блаженстве, которое испытывает стоящий под открытым небом, когда между ним и звездами только воздух...
      - Я хочу выйти, - встрепенувшись, прошептала Криста. - Мы скоро сможем выйти на улицу?
      От директора в ответ на подобный вопрос она услышала бы обычное сухое "нет". А потом он начал бы перечислять: снаружи бродят страшные демоны, которые не могут дождаться, когда же наконец смогут тебя съесть, - это раз; еще есть ужасные Тени, которые страшно хотят тебя убить, - это два; и не пытайся даже спорить, я не допущу, чтобы эти выродки заманили тебя своими фальшивыми улыбками, - это три.
      И все это сопровождалось такими взглядами и ухмылками, что у нее мурашки по спине начинали бегать всякий раз, когда Флэттери начинал ее убеждать в том, что он ее единственная опора и защита и в этом страшном мире ей положиться больше не на кого. И все же большую часть этих пяти лет она верила ему. И верила бы до сих пор, если бы не "Бой с Тенью". А потом появился Бен Озетт с просьбой об интервью, и тут окончательно стало ясно, что Флэттери боялся к ней прикоснуться только потому, что был уверен: она узнает о нем слишком многое и не замедлит с разоблачениями.
      - Да, - кивнул Бен. - Мы очень скоро уйдем отсюда. Здесь, похоже, скоро станет жарковато...
      Он судорожно вздохнул и выругался сквозь зубы. Затем указал на появившийся в конце улочки патруль охранки. Разбившись на две пары - каждая на своей стороне улицы, - они с индифферентным видом скользили в толпе спешащих на работу рыбаков и бегущих за покупками женщин. И хоть народу на улице было много, эти две парочки толпа обтекала, создавая вокруг них мертвую зону.
      У каждого из четверых за плечом была ручная лазерка, а на поясах побрякивали прочие орудия их производства: шокер, запасные снаряды и куча достаточно эффективных мелочей для подавления любого сопротивления. Амуницию дополняли обязательные зеркальные солнечные очки - отличительный знак ВС, личных коммандос директора. При виде их кто-то ухмылялся, кто-то хмурился, кто-то пожимал плечами, а кое-кто горбился и отводил взгляд.
      Глядя на их неспешное шествие по улице, Криста почувствовала противный холодок на затылке, который начал медленно стекать по позвоночнику.
      - Да не бойся ты, - словно прочитав ее мысли, грустно усмехнулся Бен и взял девушку за плечи. Когда он стоял так, рядом, касаясь ее обнаженного тела, ей хотелось верить в то, что он может читать ее мысли. Или хотя бы эмоции. Ей так нравились его прикосновения. И вновь она почувствовала, как поток его жизни устремляется в нее, проникая сквозь кожу. И пока этот новый рассказ о нем откладывался в ее подсознании, глаза Кристы неотрывно следили за происходящим на улице.
      Патрульные вновь разделились: теперь они начали входить в дома - пока один занимался обыском, второй оставался на страже у входного люка.
      "Теперь нам не уйти".
      - Что нам делать? - прошептала девушка.
      В ответ Бен перегнулся через спинку кровати, достал узел с одеждой и бросил ей на колени.
      - Одевайся. И попутно приглядывай за ними. Только держись подальше от окна.
      Но тут над портом взметнулся всплеск оранжевого пламени, грохнул взрыв, и в небо поползли клубы черного дыма. На улице тут же началась давка: одни бежали к своим лодкам, другие - на пожарные станции. Пандорцы издавна использовали водород для самых разных надобностей: он обогревал их, давал свет и приводил в действие машины, поэтому склады баллонов с этим газом находились в городе буквально на каждом шагу. А значит, пожар был для горожан одним из самых страшных бедствий.
      - Что там?..
      - Всего лишь моя старая рыбачья лодка. Теперь они ненадолго отвлекутся. А если нам повезет, они могут подумать, что мы с тобой взлетели на воздух вместе с ней.
      Тут грохнуло еще раз, Криста вздрогнула и принялась торопливо разбираться в незнакомой ей одежде. Одеваясь, она бросила взгляд в окно увы, толпа схлынула, а коммандос никуда не делись. Они продолжали свое медленное и неотвратимое движение: от люка к люку, от дома к дому. Улица почти опустела - все, кто был способен бороться с огнем, уже находились на своих постах.
      Пока Бен следил за патрульными, Криста натянула старое белое хлопчатобумажное платье, которое оказалось слишком широким: ее отнюдь не маленькая грудь тут же скрылась под тяжелыми складками. Девушка оттянула двумя пальцами платье на животе и вопросительно взглянула на Бена.
      Он протянул ей черные рабочие штаны, наподобие тех, что были на нем самом, а из-за спинки кровати извлек длинную шерстяную шаль.
      - Не знаю уж, как тебе объяснить... В общем, ты... беременна. И у тебя уже довольно большой срок.
      Криста замешкалась.
      - Запихай эту шаль под платье - вот и будет живот, - посоветовал Бен. - Да и штаны тебе понадобятся... Вот так. Теперь ты простая беременная островитянка, а я твой муж.
      Криста послушно обмотала штанами талию и задрапировала получившееся брюхо платьем. Судя по отражению в зеркале, она получилась очень даже беременной. Разглядывая себя, она видела за плечом отражение Бена, повязывавшего на голову красную бандану, длинные концы которой он оставил свободно болтаться на островитянский манер. На платке был тот же узор, что и на ее платье.
      "Мой муж, - улыбнулась она про себя. - И мы при полном параде, чтобы идти на прогулку".
      Она медленно положила ладонь на округлость своего нового живота, так, словно надеялась ощутить изнутри слабый толчок. Бен повязал ей на голову такой же, как у него, платок, а сверху нахлобучил соломенную шляпу с большими полями.
      - Так одевались на острове, откуда я родом, - пробормотал он. - Ты когда-нибудь слышала об острове Гуэмес?
      - Да, конечно. Он затонул за год до моего рождения.
      - Верно, - кивнул Бен. - А теперь ты беременная жена одного из уцелевших гуэмесцев. У островитян ты будешь пользоваться огромным уважением. А моряне из-за комплекса вины вообще с тебя пылинки сдувать будут. Конечно, все вышесказанное не относится к людям Флэттери. И документов у нас нет времени не хватило...
      Снизу засвистели. Но уже другую мелодию.
      - Это Рико, - радостно улыбнулся Бен. - Ну что, пошли отсюда?
      То, что люди хотят, и то, что на
      самом деле им нужно, - совсем разные
      вещи... Великое искусство и домашний
      уют - несовместимы. И рано или поздно
      каждому приходится делать выбор.
      Артур Ч. Кларк
      Выключив будильник, Беатрис позволила себе еще пapy минут поваляться. Темнота, сгустившаяся вокруг кровати в этой не имеющей окон комнате, была великолепным фоном для приходящих к ней в полусне образов. Необычайно яркие и объемные, они плавали в пространстве с непринужденностью призраков. В некотором роде так оно и было.
      Она грезила о Бене, об их последней совместной ночи, и некоторые моменты сознательно растягивала и смаковала. А ведь с тех пор прошло уже два года. Это было как раз накануне ее первого путешествия на орбиту, где она встретила Мака. В ту ночь она страшно нервничала и трусила перед первым космическим полетом, а Бен собирался в Высокие горы на встречу с заваатанским старцем. Несмотря на то что они были любовниками уже много лет, в ту ночь оба чувствовали себя как-то неловко. То было прощание, и они это понимали, но ни один не решился сказать об этом вслух.
      Был ранний вечер, очень ясный и теплый. Розовую полосу заката уже теснила ночная синева. Они сидели в каюте одного из принадлежащих головидению шлюпов. Беатрис до сих пор помнила тихий плеск волн за кормой и резкие крики птиц. Над морем звучали смех и свистки играющих на пирсе малышей, ожидающих, когда их позовут домой на ужин. Беатрис и Бен говорили о детях, о том, как хотелось бы их иметь, и о том, что сейчас не то время, чтобы себе это позволить. В тот вечер остальные члены съемочной группы деликатно смылись на берег, чтобы оставить их вдвоем. Позже Беатрис узнала, что это была инициатива Рико.
      - Мой ответ: женщина, - провозгласил Бен, протягивая ей бокал белого вина.
      - А каков же вопрос?
      Она легонечко чокнулась с Беном, отпила глоток и отставила бокал в сторону. Ей вовсе не хотелось завтра с утра мучиться в космосе похмельем.
      Зеленые глаза Бена горели на смуглом лице. А все его стройное мускулистое тело было словно создано для Беатрис - они идеально подходили друг другу. Нет, она никак не могла понять, что же его тянет все время в эти дикие экстремальные экспедиции, когда он мог бы навсегда остаться рядом с ней. Жить и работать. Сама она сделала уже столько репортажей о различных смертях, что на освещение новых просто не было ни сил, ни желания. Пора бы подумать и о себе.
      "Я хочу говорить о жизни, о достижениях, о прогрессе..."
      - Женщина олицетворяет жизнь, достижения, прогресс, - сказал Бен.
      Беатрис вздрогнула.
      - Ты что, мысли мои читаешь?
      - Как бы я осмелился? - ухмыльнулся он.
      Но в его зеленых глазах вспыхнула дьявольская искорка и пронзила ее сердце. Но было не больно, а наоборот, по телу стала растекаться теплая истома, как от прикосновения его ладони под лифчиком. Беатрис была сильной женщиной и сознавала это. И еще она знала, что лишь один человек на свете может вызвать у нее слабость в коленках - вот этот самый Бен Озетт. Она вновь взяла бокал, отпила еще глоток и поставила прохладное донышко себе на грудь.
      - А о чем я думаю теперь? - Ей вдруг захотелось переменить тему разговора.
      - Ты хочешь, чтобы я сказал все, что собирался сказать, а затем мы могли бы мирно насладиться этой ночью.
      Беатрис рассмеялась чуть громче, чем ей хотелось, и запустила пальцы в свои густые волосы.
      - Интересного вы обо мне мнения, господин Озетт! Но он не поддержал ее игривого тона - внезапно его лицо стало серьезным.
      - По-моему, ты из тех людей, кто хочет видеть счастливыми абсолютно всех: себя, беженцев и даже Флэттери. Ты вела репортажи о самых ужасных катастрофах и кровавых преступлениях, которые в последнее время происходили на планете. Я это знаю, потому что тоже был там. Но все это никуда не делось, оно продолжается, и потому ты решила сбежать от всего сама. Теперь тебе хочется смотреть только на хорошее, на прогресс человечества. Что ж, мне бы тоже хотелось...
      - А что ты делаешь на самом деле! - Беатрис невольно сжала кулаки и отодвинулась от Бена. - Ну хорошо, будь по-твоему: охранка совсем распоясалась, и это действительно плохо. Но ты же делаешь из тех, кто с ней борется, героев, а значит, вербуешь новых и новых идиотов, готовых идти против нее. А коммандос еще больше ярятся. И конца этому не видно! Просто замкнутый круг! Черт возьми, Бен, и это теперь называется революцией: колеса крутятся все быстрей, а машина буксует на месте, все глубже погружаясь в грязь. Я слишком часто соприкасалась со смертью... Так часто, что уже и счет потеряла. И ты чаще всего был рядом. Но теперь я хочу куда-нибудь отсюда. Я хочу нормальную семью...
      Бен поставил бокал на стол и взял ее за руку.
      - Я знаю. Я понимаю. Может быть, я понимаю даже больше, чем ты думаешь. И хочу предложить тебе жизнь, достижения, прогресс.
      На какое-то время оба замолчали, но их руки продолжали вести безмолвный разговор на языке, понятном лишь очень близким людям.
      - Ну допустим. - Беатрис отхлебнула из бокала и постаралась принять как можно более беззаботный вид. - И как же вы это видите, сударь?
      - Пока у меня нет никакого конкретного плана. Зато у меня есть ключ. Это информация. Кстати, мы этим как раз и занимаемся, если ты еще не забыла.
      - И что же это? - Беатрис подлила еще вина себе и Бену. - Объясни.
      - Помнишь, ты как-то собиралась делать репортаж о том, что в службе охраны Флэттери нет ни одной женщины? Сделала. И что было дальше?
      - Сверху не одобрили, и пробить не удалось...
      - И сколько раз случалось нечто подобное?
      - Со мной? Не очень часто. Да и что с того? Сюжетов кругом столько, что мне за всю жизнь не отснять. Да я просто могу взять любой или выбить командировку...
      - Вот именно. - Бен многозначительно поднял палец. - Если Флэттери не польстить, то материал ни за что не пойдет в эфир. Он из другого мира. В буквальном смысле слова. Он из того мира, где женщин и детей обрекают на голодную смерть только потому, что они стоят по ту сторону воображаемой границы, и он не позволит им ее перейти. Мы же из мира, который всегда учил нас: "Жизнь - превыше всего. Сохрани жизнь". Пандора слишком опасное для человека место, чтобы мы могли позволить себе роскошь убивать друг друга.
      - Но я все равно не понимаю...
      - А у меня зарезали половину репортажей. И не потому, что они были плохо сняты. Просто я с каждым разом все больше стягивал с Флэттери его маску. А что случится, если люди его отринут: откажутся с ним говорить, кормить его, содержать... Ну, что тогда?..
      Беатрис прыснула.
      - Ас чего ты взял, что они на это пойдут? Для этого народу нужно...
      - Информация. Показать ему, кто он такой на самом деле, а людям показать то, чем им следует заняться. С тех пор как Флэттери захватил власть, целая планета ввергнута в состояние перманентной катастрофы. Он обещал всех накормить, а голодных с каждым днем становится все больше. Но мы продолжаем стоять в очередях, потому что помним: он ведь обещал! А если народ узнает, что сумеет прокормиться без Флэттери и его охранки, станет он тогда его поддерживать?
      - Народу нужно чудо, - наконец закончила Беатрис прерванную пылким выступлением Бена фразу и опустила глаза. Не такого разговора ждала она в их последнюю ночь.
      Бен наклонился к ней, коснулся губами щеки и пробормотал:
      - Прости меня. Но я вынужден вернуться к этой теме. Сегодня я интервьюировал группу женщин, подавших петицию шефу охранки с требованием дать информацию об их пропавших мужьях и сыновьях. А еще одна группа - около пятисот матерей! - заявила, что их сыновья были убиты, но по факту их смерти не было заведено ни одного дела, не велось никаких расследований и никто не арестован. Они обвиняют во всех убийствах охранку и готовы свидетельствовать об этом. Чем все кончится, я не знаю. Знаю лишь, что этих женщин бросили сражаться в одиночестве. Дирекция головидения запретила мне выпускать материал в эфир. Но люди же имеют право и должны знать о... но ведь должен же быть какой-то выход! Прости, это... так... просто мысли вслух.
      Бен снова поцеловал Беатрис в щеку, а затем приподнял пальцем ее подбородок.
      - А вот теперь я окончательно заткнулся, - и наконец поцеловал ее в губы.
      Беатрис плавно осела на коврик возле стола, увлекая любовника за собой.
      - Обещаешь? - Она приникла к нему в ответном поцелуе, а пальцы как-то сами проникли к нему под рубашку и трепеща заскользили по такой гладкой и теплой коже.
      А его руки тем временем расстегнули ее островитянскую блузку, стянули хлопчатобумажную юбку и вдруг обнаружили, что больше расстегивать и снимать нечего.
      - Очаровательное бесстыдство, - прошептал Бен, покрывая поцелуями живот Беатрис, пока та освобождала его от оставшейся одежды.
      - А ты не боишься, что мы прожжем ковер?
      - Мне что, послышалось, будто кто-то обещал заткнуться?
      ...Будильник затрещал снова и на сей раз окончательно разбудил Беатрис. Она отключила зуммер и резко села, чтобы стряхнуть остатки дремы. Бен был прав насчет ковра. Даже то, что они опрокинули на себя бутылку с остатками вина, их не охладило. Теперь она была уверена, что именно в ту ночь у Бена зародилась идея о "Бое с Тенью". Она глубоко вздохнула, но лежавшая на сердце печаль от этого легче не стала.
      "Какая жалость, что мы не отважились завести малыша. Это спасло бы нас обоих".
      Но будь у них ребенок, Беатрис никогда не узнала бы Мака. Отношения с Беном подготовили ее к встрече с Маком. Он был несколько старше и поскольку жил на Лунбазе, то хотел завести семью не меньше, чем она.
      Беатрис нажала кнопку старта на карманном информаторе, и тот отозвался: "06.30..." Она приглушила звук и помассировала усталые веки. Основные детали, на которые нужно обратить внимание, ей и так еще раз напомнят перед самым выходом в эфир, поэтому она позволила себе слушать инструктаж вполуха, готовая в любую секунду превратиться в сплошные уши при одном-единственном имени: Бен Озетт. Еще один тяжелый вздох.
      Запах в ее кают-офисе был типично морянским: безвкусный воздух, пресный, как синтетическая пища или дистиллированная вода. В крошечной студии головещания с орбиты многочисленные прожектора нагревали и высушивали воздух, отчего Беатрис почему-то было легче дышать. Впрочем, через полчаса ей в эфир. Вот там и надышится.
      Она спустила ноги на пол и одернула рукава. Ну и узкая же эта девичья кровать в ее офисе! Свет она не включила, и отражение в плазе было слегка призрачным - смуглая кожа лица почти сливалась с тускло бликующими темными волосами. Их с Беном поколение было первым за два столетия, в котором появилось больше детей натурального человеческого типа, чем мутантов. И она ежедневно благодарила небо за то, что выглядит совсем по-человечески. Но сейчас уже не до сантиментов: первым делом - в душ. А затем пойдем рассказывать пандорцам новые сказки ужасные.
      "Это Бен их так называл... - вдруг вспомнилось ей, и она произнесла вслух: - И рассказывали им сказки ужасные..."
      Произнесенные полусонным шепотом слова повисли в воздухе, словно были произнесены не ею. Может, это был его шепот? Беатрис мучительно захотелось вновь услышать его голос и поспорить с ним о том, кто из них больше трудится до пота и кому раньше идти в душ. Она усмехнулась, забыв о всех своих заботах. На самом деле они всегда мылись вместе. Пожалуй, теперь это даже символично.
      Да, она не желала вслушиваться в болтовню информатора именно потому, что панически боялась услышать что-нибудь плохое о Бене. Достаточно того, что Беатрис наконец призналась себе: она все еще его любит. Хотя и не как изумительного любовника...
      "Самоубийство, - промелькнуло у нее в голове. - С равным успехом он мог бы побежать П".
      А как иначе это назвать? Сам Бен не раз ее предупреждал, что идти против директора - смертельный номер.
      Беатрис разбавила кофе молоком, чтобы остудить, и, машинально отхлебывая мелкими глоточками, принялась составлять сухой отчет:
      "06.30. Memo: резюме, Лаунч-бэй, 5, время эфира 06.45. Тема: Криста Гэлли все еще в руках Теней. Вторая тема: органический мозг уже на орбите. Детали: террористы, оружие, наркотики, вспышка религиозного фанатизма, Тени. Последняя ассамблея проекта "Безднолет" пройдет на орбите, инсталляция ОМП произойдет в ближайшее время. Мелкие детали на месте. NB: быть на месте в 06.40. Время записи: 06.31".
      Беатрис взглянула на дисплей - он уже натикал 06.36.
      "Nota bene!" - проворчала она. Это означало, что стандартные часы и часы студии слегка различались. Задержка в пять минут давала время голодирекции запустить заранее заготовленный выпуск "Вечерних новостей" на тот случай, если она почему-то не поспеет к эфиру, или же, на самый поганый случай, заменить ее текст, если он им чем-то не понравится. А ведь Бен ее предупреждал!
      - Черт бы их всех побрал!
      "А если он и в остальном был прав?"
      Ближайший эскалатор, ведущий к студии, находился в дюжине метров от ее кают-офиса. Беатрис наскоро рукой пригладила волосы и выскочила в коридор. Но как бы она ни спешила, на сердце спокойней не стало.
      Бен обязательно каким-то образом связан с похищением Кристы Гэлли. И Флэттери это знает. Как еще объяснить тот факт, что до сих пор Бен публично не признан непричастным к этому? Ответ был один: Бен уже не раз растолковывал ей весь механизм действия машины пропаганды, вот только она не желала его слушать.
      "Они заметили его исчезновение, - размышляла Беатрис. - И если в сводке новостей о нем ничего не будет..." Об этом думать вовсе не хотелось.
      "А ведь Флэттери знает и про нас... с Беном", - внезапно озарило ее. И она вспомнила о всех этих загадочных исчезновениях людей и страшных находках на улицах Калалоча. Ведь Бен не раз предупреждал ее об этом, а напоследок раскрыл весь механизм жутких событий. Она знала, что пропадают лишь самые обыкновенные люди. О которых никто не знает. Кто не имеет ни малейшей популярности. И потому она свято верила, что уж их-то с Беном это не коснется! Как же!
      Ступив на ступеньку эскалатора, Беатрис содрогнулась от нового откровения: "Если я не произнесу его имени в эфире, то он исчезнет навсегда!"
      Беатрис была приписана к группе ученых, занимавшихся подключением ОМП. И наверняка Бену уже давно известно о ее отношениях с Маком. Подключение органического мозга было одним из пропагандистских козырей Флэттери. А пока она крутится на орбите, как же ей расследовать исчезновение Бена?
      Прошлой ночью, узнав последние новости, Беатрис не знала, что и думать. Она спокойно прочитала текст, лишь внутренне пожав плечами в ответ на очевидную ложь, которую ей пришлось произнести с экрана. Она чуть было не поверила сама. Да, Флэттери сумел-таки зажать и ее в свой кулачишко.
      "А дальше что, будет еще хуже?" - наконец осмелилась спросить саму себя Беатрис.
      Будет. Если исчезнут они оба.
      Она ринулась вверх по эскалатору, расталкивая рабочих и не отвечая на их приветствия и комплименты, - потные посредственности из безликой толпы техперсонала.
      Ради чего она так спешит?
      Ради Бена. Он исчезнет навсегда, если только она не успеет назвать его имя в "Вечерних новостях". Если не опровергнет ложь о его исчезновении.
      Задыхаясь, Беатрис влетела в съемочный павильон, расположенный в бывшем ангаре с десятиметровым потолком. Стоило ей ступить на территорию голостудии, как искусные пальцы гримерши занялись ее волосами и замазыванием тревожных морщинок меж бровями толстым слоем грима, в то время как словно из-под земли выскочивший костюмер помогал ей влезть в пуловер с эмблемой головидения на груди. В павильоне висел неумолчный рабочий гул, но ни один из голосов не доносил до Беатрис имени, которое ей было так необходимо услышать. Как же работать, когда о Бене здесь все уже и думать позабыли?!
      Она сама видела Бена вместе с Кристой Гэлли не далее чем пару дней тому назад в резиденции Флэттери. Она отчетливо помнила, как, гуляя в папоротниковом саду, он склонился к этой... к этому двуногому келпу так же нежно и заботливо, как некогда склонялся к ней, Беатрис. Она сразу поняла, что он влюблен в эту... Она-то поняла, да вот он сам пока еще наверняка не догадался.
      "Мне нужно было тогда с ним поговорить... Нет, не как давним любовникам, а как... настоящим друзьям. А теперь... а теперь он, может быть, уже мертв".
      Ее щеки вспыхнули, и тут же включились прожектора студии. До выхода в эфир оставались секунды, а Беатрис, до сих пор ведомая неведомым суфлером по стезе страха, не сказала никому ни слова, не услышала ничего важного...
      Бен единственный ее понимал, когда она выходила в эфир. Раз за разом в течение многих лет. И он единственный знал, что ей ответить, когда она в сомнении шептала:
      - Я каждый день наблюдаю панораму планеты. Пандора неспокойна, это любому ясно. Мы все здесь в скорейшем времени подохнем при первом же серьезном катаклизме. Дайте нам другой глобус!