В последующие годы своей жизни он видел столько катастроф и столько раз бывал в опасности, что у него выработалось шестое чувство, предупреждавшее о надвигающейся беде и подсказывающее лучший путь к спасению. Но жизненный опыт хорош, только пока ты жив. А ведь на время романа с Беатрис он легко утешился и позволил себе забыть свои прежние кошмары. Он и представить себе не мог, что это может случиться вновь, до того дня, пока не встретил Кристу Гэлли. Кристу, на встречу с которой напросился, подсознательно надеясь встретить в команде Флэттери Беатрис. В тот день Криста ему шепнула: "Помоги мне". И он тут же утонул в ее зеленых глазищах. Оставалось только кивнуть и прошептать: "Конечно".
      "В ее подсознании сокрыта огромная мудрость, - подумал он. - И если она сумеет ее пробудить, не разрушив при этом себя, она сможет спасти нас всех".
      Даже если это было не так, Бен знал: Флэттери считает это правдой, что хорошо уже само по себе.
      Криста повернулась во сне на бок, но лицо ее так и осталось в солнечном луче.
      "Говорят, тебя надо беречь от света, - думал Бен. - Беречь от келпа, беречь от моря. Не прикасаться к тебе". Во внутреннем кармане он постоянно таскал инструкцию, предписывающую, что нужно сделать, если случайно коснешься ее обнаженной кожи. "А что подумали бы ее исследователи, если бы узнали, что я с ней целовался?"
      Бен усмехнулся и в очередной раз поразился тому, что здесь, рядом с ним, в этой жалкой комнатушке, находится источник небывалой силы.
      Директор заранее позаботился о том, чтобы ни одно из интервью Кристы Гэлли не попало в эфир. По его приказу эфирное время Бена отдали Беатрис с ее прославляющим Флэттери проектом "Безднолет".
      "Похоже, Беатрис совсем ослепла, - думал Бен. - Идея освоения пространства настолько ее зачаровала, что она не думает о цене, которую придется за нее заплатить".
      Флэттери боялся, что Криста может выйти с келпом на связь, и поэтому держал ее под охраной, убеждая девушку, что это делается "для ее же собственной безопасности, для учебы и для сохранности всего человечества". Несмотря на еженедельные визиты к директору, Беатрис не проявляла к Кристе Гэлли ни малейшего интереса. Однако, когда Бену понадобились интервью с этим феноменом, Беатрис оказала ему всяческую поддержку.
      "А может, она и сама захотела видеть меня почаще?"
      Беатрис, как и Бен Озетт, находилась в зените своей славы, а это порождало легкое соперничество. Бен до сих пор не мог понять, как Беатрис позволила себе упустить такой пиковый материал, как история Кристы. И очень хорошо, что упустила.
      Просто замечательно.
      Огонь души сгорает чаще, чем
      тлеющий под слоем пепла уголек.
      Гастон Башляр, "Психоанализ
      пламени"
      Пригревшегося в уютном гнездышке на огромной груди матери Кэлана разбудили шум драки и громкие ругательства где-то в хвосте очереди. Часы на башне пробили пять раз. Столько же, сколько пальцев у него на руке. Столько же, сколько ему лет. Мальчик даже не взглянул на дерущихся: мама всегда говорила, что не видать удачи тому, кто попусту пялится на тех, кому она уже изменила. Зато к нарушителям спокойствия тут же, размахивая шокерами, устремились двое патрульных. Гвалт позади на минуту усилился, а затем резко оборвался, и больше уже никто не посягал на утреннюю тишину.
      Когда мальчик и мать проснулись, она закутала сына в свою огромную шаль, еще хранившую после сна уютное тепло. К тому моменту, когда часы пробили пять, они провели в очереди уже шестнадцать часов. Но мама предупреждала его, что это может быть очень долго. И если накануне Кэлан несколько раз бегал вдоль очереди, чтобы проследить ее продвижение к воротам продуктового склада, то теперь ему хотелось только одного - поскорее домой.
      Но оставалось недолго - последние пару часов они проспали уже у самых ворот, и сейчас мальчик услышал, что и там проснулись: послышались шаги и скрежет отодвигаемых засовов.
      Мать тут же с готовностью подхватила заготовленные судки и мешки. У Кэлана тоже был рюкзачок, который мама сама ему сшила, и мальчик не снимал его с тех самых пор, как они вышли из дому. Он хотел быть готовым в любой момент: ведь это же его работа - нести домой рис. Вчера, когда их очередь наконец подошла, как раз пробило полночь, и ворота закрылись буквально перед самым носом. Мама помогла Кэлану прочитать висящую на створке табличку: "Перерыв на уборку с 12 до 5". Теперь ему не терпелось приступить к своей работе, чтобы поскорее оказаться дома. Но мама удержала его за воротник:
      - Погоди еще чуть-чуть. У них еще не все готово. Если мы сунемся сейчас, нас выгонят пинками.
      Стоявшая за Кэланом старуха прищелкнула языком и прошипела:
      - Посмотрите-ка на этого!
      Костлявый палец указал на мужчину, который бежал по их улице, закрыв руками уши. Он так часто оглядывался на доки, что почти не видел, куда ступает, и потому поминутно спотыкался. Пробегая мимо очереди, он вжал голову в плечи и так выпучил глаза, словно боялся, что на него немедленно бросятся и тут же съедят. Охранники лениво двинулись наперерез к бегущему, но он от испуга припустил еще быстрее и вскоре исчез в конце улицы, оглашая ее нечленораздельными воплями.
      - Переселенец, - вздохнула старуха. - Он из тех, кого репатриируют с островов на твердую землю. А для них это нож острый. - Ее сиплый голос приобрел обличительные интонации. - Да обрушится неизбывный гнев Корабля на голову этого нечестивца Флэттери, да получит он...
      - Тих-ха там! - рявкнул патрульный, и бабка, сообразив, где находится, прикусила язык.
      Но по очереди уже тихонько поползли недовольные шепотки. Кэлан давно привык к разговорам такого рода - с того самого дня, как они переехали сюда с острова. У семейного костра каждый вечер только и говорили о том, как нелегко дался им этот переезд. Сам он моря не помнил, но мама частенько ему рассказывала, как оно прекрасно и какой у них был чудесный маленький островок. Мама даже знала по именам всех умерших задолго до рождения Кэлана предков их семьи.
      Очередь заволновалась, и по ней, словно волна по змеиному телу, пробежало: "Отпирают...", "Эй, вы там, отпирают!", "Отпирают, сестра!", "Отпирают!!!"
      Мать вновь подхватила тяжелый мешок с судками и, чтобы удержать равновесие, оперлась плечом о ворота.
      - Полегче, сестричка! - Охранник со шрамом на лице протиснулся между ней и Кэланом и стукнул ее дубинкой по ноге. - Подай назад. Давай! Сама знаешь, что...
      Женщина, не слова не говоря, взвалила мешок на плечо и упрямо шагнула вперед, оказавшись с громилой лицом к лицу. Но он не отступил. Кэлан первый раз в жизни увидел человека, который не спасовал перед его мамой.
      - Приготовьте карточки. В алфавитном порядке, справа налево, пробурчал охранник. Теперь дубинка шлепнула женщину по ягодице. - Давай, шевелись.
      Сзади поднажали, и напиравшая толпа буквально внесла их через ворота в узкую длинную комнату. Кэлан ожидал, что они окажутся прямо на складе, но увидел ряд столов вдоль стены. Возле каждого из них стояли служащий и охранник с шокером, а выше, из прорубленных в стене окошек, высовывалось что-то, что больше всего походило на раскрытую драконью пасть.
      Мама торопливо подтолкнула мальчика к ближайшему свободному столу и шепнула:
      - Это конвейер. Лента уходит на склад, где для нас упакуют наш паек, а затем по ленте он приедет сюда. Мы отдадим карточки и список вон той тете, а она передаст его на склад.
      - А я думал, что нас пустят прямо туда...
      - Туда нам не попасть. Но по дороге домой, когда откроются лавки, нам нужно еще кое-что прикупить. Вот там и насмотришься и на товары, и на продавцов...
      - Список!
      Мама протянула охраннику листок, и тот передал его служащей. У кладовщицы был только один глаз, и, чтобы прочесть, она поднесла листок почти к самому носу. Кэлан молча смотрел, как она лениво вычеркивает из их списка одну строку за другой. Но какие именно, ему видно не было. Сам он еще не умел прочитать весь список, но мама так часто ему его повторяла, что Кэлан наизусть знал, что за чем идет. Затем служащая пихнула листок (на котором была вычеркнута добрая половина строк) в щель приемника. Машина защелкала, зажужжала, и им осталось только дожидаться, когда по конвейеру доставят их паек.
      Кэлан встал на цыпочки и заглянул в окошко, но увидел только бесконечную черную ленту и каких-то людей, перетаскивавших с места на место пакеты.
      Мама сказала, что рыбу они купят в лавке. Кэлан хихикнул: чудно - им, семье рыбака, разрешено есть только ту рыбу, что куплена в магазине. Один рыбак, работавший вместе с отцом, года два тому назад исчез. И Кэлан как-то подслушал разговор родителей: мол, это случилось только потому, что тот, сдавая улов в доке, несколько рыбешек спрятал для себя.
      Первым на конвейерной ленте показался красивый зеленый пакет с рисом. С виду он казался гораздо тяжелее, чем пять кило. Мама помогла Кэлану запихнуть его в рюкзачок, сшитый как раз по мерке, но не успел мальчик его надеть, как со всех сторон раздались крики, толпа заходила ходуном, и женщину с сыном сбили с ног. Вдвоем они заползли под стол и, скрючившись, стали дожидаться, когда все кончится. Прямо над головой лязгнули закрывающие окошки тяжелые ставни, а входная дверь с грохотом захлопнулась. Тут же у входа завязалась драка: снаружи прорвалось человек пятнадцать, и охранники заработали дубинками.
      - Мы хотим жрать! - кричал один из прорвавшихся. - Мы хотим жрать сейчас, а не завтра!
      Сдаваться они не собирались, и вскоре на полу появились первые пятна крови. Грабители достали оружие - заточки с обмотанными изолентой ручками и куски кабеля. Озверевшие люди яростно резали и лупили друг друга, а те, кто пришел сюда подобно Кэлану с матерью и честно отстоял очередь, в ужасе попрятались под столы. Один из налетчиков вдруг сграбастал рюкзачок Кэлана, но мальчик вцепился в него изо всех сил. Бандит дернул и почти вытащил драгоценную добычу из-под стола, но мальчик висел на ней, как рвач. Лицо грабителя было залито кровью, сочащейся из разбитого носа.
      - А ну отдзынь, пацан, - прохрипел он, тяжело дыша и обдавая Кэлана запахом гнилых зубов, - не то грабки оторву!
      Но мальчишка держался за рюкзак обеими руками и отдавать его не собирался.
      Тут подоспел охранник и врезал громиле по затылку шокером. Удар был так силен, что даже вцепившегося в пакет Кэлана и то тряхануло. Грабитель на секунду застыл, а затем с протяжным вздохом осел на пол, растянулся... и больше не шевелился. Жизни в нем было не больше, чем в куле с рисом.
      Мама снова затащила сына под стол и баюкала в объятиях до тех пор, пока всех налетчиков не обездвижили. Кэлан старался не смотреть на разбитые лица и пятнавшие все вокруг кровавые брызги. Но они были повсюду. И он спрятал лицо на груди у мамы. А затем услышал, что она тихо всхлипывает.
      Кэлан мог закрыть глаза и ничего не видеть, но уши заткнуть не мог, потому что все еще цеплялся за рюкзак. И он слышал тихий мамин плач и ругательства охранников, выволакивающих тела мятежников и дубинками отгоняющих от входа толпу.
      - Ох, сыночка! - тихонько подвывала мама. - Это не место для тебя! Да и никому другому тут тоже не место!
      Кэлан успокоился, он больше не слышал криков охраны и стонов побитых: в маминых объятиях было тепло и уютно, и он обеими руками прижимал к груди рюкзачок с рисом.
      Гибернация человека относится к
      спячке животных так же, как та - к
      бодрствованию. Гибернация тормозит
      процессы метаболизма практически
      полностью. Это скорее род смерти,
      нежели род жизни.
      Политехнический словарь, 155-е
      издание
      Раджа Флэттери, директор, снова проснулся от собственного крика. Всегда один и тот же кошмар: жуткая бесформенная масса облепляет его голову, а затем отрывает ее от шеи. Тела он больше не чувствует, но голова по-прежнему мыслит и откуда-то знает, что ей придется бессильно наблюдать продолжение экзекуции. Щупальца массы тянутся к телу и, превратившись в женские пальцы, начинают кусок за куском отрывать мясо от костей с противным тихим треском словно спичку зажгли... Он проснулся от тщетных попыток вернуть свою плоть на место и приладить ее к костям.
      Этот кошмар терзал его каждую ночь все двадцать пять лет с тех пор, как он очнулся от гибернации. Он не хотел себе в этом признаваться, но после его решения относительно когда-то столь любимой им Алисы Марш сны стали еще страшнее. И строились они всегда по одной и той же схеме. Ночь за ночью его мышцы пронзала дикая боль, словно кто-то вытягивал из него вены. И то, что когда-то он прошел на Лунбазе курс, давший ему титул капеллан-психиатра, мало чем могло помочь в такой ситуации. Врач давно сдался в попытках исцелить самого себя.
      "Пора бы уже привыкнуть, - убеждал он себя. - Похоже, какое-то время это придется просто терпеть".
      Но даже после сеанса самовнушения он видел в зеркале лишь потерявшего всяческую надежду измученного человека. И горькая складка между рефлекторно сдвинутыми бровями лишь ужесточала и без того мрачное выражение лица. Однако однажды он нашел эту гримасу достаточно выразительной и попытался запомнить, чтобы когда-нибудь при случае использовать ее.
      Какого же цвета у нее были глаза? Он не помнил. Может, и карие. Образ Алисы Марш выцвел с годами, словно выгоревшая на солнце старая газета. И, похоже, теперь эта женщина в его жизни значила не больше, чем устаревшая сенсация.
      Флэттери посмотрел своему отражению в глаза, но тут его внимание привлекли слабые разноцветные вспышки на плескавшемся в волнах под его окном келпе. Он и не подозревал, что это уже настолько зрелый экземпляр. Давным-давно уже обсуждалась гипотеза, что келп таким образом общается.
      Но если и так, то с кем?
      По распоряжению директора весь находящийся под надзором Службы контроля над течениями келп подрезался при первом же появлении огней.
      Из соображений безопасности.
      "После появления огней всегда жди неприятностей". Раджа прекрасно помнил, что этот экземпляр был неделю назад основательно обкорнан. Оба - и Алиса Марш, и Макинтош - так надоели ему разговорами о келпе, что он научился пропускать все их сентенции мимо ушей. Но одно высказывание все же врезалось в память: в последнее время рост келпа резко усилился и приобрел характер демографического взрыва. Радже даже совали под нос какие-то графики и диаграммы, но он так и не Удосужился их изучить. Флэттери поставил мысленную галочку: надо приказать снова подрезать этот келп.
      За призрачно мерцающим келпом сияли реальные огни Калалоча. Тусклые фонари транспортников сновали по всему центру - от ракетодрома проекта до очереди. Будь он сейчас снаружи, то услышал бы нескончаемый скрежет камнедробилки и шипение сварочных аппаратов.
      "Криста Гэлли", - вспомнил Флэттери и взглянул на часы. Выходит, он спал не больше часа. Где бы она сейчас ни находилась вместе с этим Озеттом, раньше чем закончится комендантский час они не посмеют высунуться. А вот тогда им будет даже слишком легко затеряться в толпе спешащих на смену рабочих: два неприметных обывателя, идущие по своим делам...
      А еще каждый божий день в Калалоч прибывали толпы этих грязехлебов, которых уже давным-давно пора было в приказном порядке прекратить именовать беженцами, чтобы больше с ними не канителиться. Теперь, когда головидение полностью перешло под его контроль, он сможет сосредоточиться на том, как прижать к ногтю эту диссидентскую станцию "Бой с Тенью". Флэттери нутром чувствовал, что стержнем всей этой постоянно досаждающей ему программки был Озетт. Ну что ж, он получит редкостное удовольствие, завязав этот стержень в узел.
      Неподалеку от города, на побережье, виднелось тусклое кольцо костров вокруг одного из лагерей грязехлебов. Сегодня утром он должен получить отчет Комитета по делам беженцев. Но что бы они там ни понаписали, надо будет отдать приказ отодвинуть все эти лагеря еще дальше, за черту периметра. А хотят помощи - пусть за нее платят.
      Присутствие орды потенциальных штрейкбрехеров доводило фабричных и дорожных рабочих до исступления. И еще: эти лагеря привлекали толпы хищников - как диких, так и двуногих. Флэттери серьезно тревожил постоянный рост их числа - они буквально обложили город кольцом.
      Пожалуй, следует переименовать Комитет по делам беженцев в Резервационный комитет.
      Раджа Флэттери, лишь сравнительно недавно присвоивший себе титул директора, привык начинать работу еще до рассвета. До него доходили слухи о том, что в народе считают, будто он вообще способен месяцами обходиться без сна, и, честно говоря, они были недалеки от истины. Его персональные апартаменты напоминали скорее рубку корабля, чем жилую комнату, - столько там было различной электроники, мониторов и консолей. Ему нравилось ощущение полного контроля над ситуацией: вся планета лежала перед ним как на ладони. И из этой рубки он, директор, с полотенцем на голой шее, вершил судьбы целого мира.
      Ни разу ему не удавалось за ночь проспать более двух часов кряду, чтобы не проснуться в холодном поту. В еженощно наваливающемся кошмаре он видел себя одновременно и палачом, и жертвой и сам себя безжалостно терзал, невзирая на собственные мольбы прекратить эту пытку. А еще он временами видел, как собственными руками вскрывает череп Алисы Марш и достает оттуда ее блистательные мозги... Но все это было лишь подсознательным отражением внутренней уязвимости, которую он не мог себе позволить проявить на людях. От окружающих приходилось скрывать так много. Например, накапливавшийся по капле панический ужас перед открытым космосом, который завладел им еще во время учебы на Лунбазе.
      До сих пор Флэттери не спал рядом ни с одной женщиной с Пандоры. Правда, на базе у них с Алисой завязался короткий роман, но вскоре они отправились в полет, а продолжить амуры на Пандоре уже не получилось. Она упорно предпочитала постели директора возню с келпом и всячески противилась восстановлению отношений. А потом вдруг выяснилось, что Флэттери и сам не горит желанием ее вернуть.
      Нет, сказать, что с женщинами у него вообще не было отношений, нельзя. Был и флирт, и секс в необходимых для Раджи пропорциях. Но после акта он сразу же отсылал любовницу в гостевую комнату, чтобы остаться со своими кошмарами наедине.
      Власть - сильнейший из афродизиаков.
      И к этому афоризму он относился без малейшей иронии - он не раз убеждался в его правильности.
      Раджа подозревал, что мог бы получить от своих партнерш и больше, но... предложение явно превышало спрос - секс больше не приносил ему привычного удовольствия. С тех самых пор, как он впервые появился в небе над этим миром. И как бы ни был мал этот мирок, он останется его и только его. До тех пор, конечно, пока он его не покинет.
      "Шесть месяцев, - пробормотал он. - Двадцать пять лет и потом всего лишь шесть месяцев..."
      Лет шестьдесят тому назад на орбиту Пандоры прибыл корабль с тремя тысячами человек, спящих в гибербаках. Из всех выжили только он, Флэттери, да Макинтош. Да, и еще три органических мозга, но они, по сути дела, уже не могли считаться людьми - так, клеточная масса, опутанная проводами. Но только одна из них - Алиса Марш - прошла на Луне курс дублирования ОМ. Остальных двух Флэттери выбрал сам за высокий уровень знаний и эмоциональную стабильность.
      "Меньше Земли, но больше Луны, - размышлял он, восстанавливаясь после гибернации. - Пандора - вполне устраивающий меня мирок".
      Вскоре оказалось, что он не так уж и устраивает Флэттери.
      На Пандоре обитали потомки экипажа "Землянина", скрещивавшиеся между собой и с результатами своих собственных биоэкспериментов. Короче, на данный момент обитателей этой планеты можно было считать людьми только с большой натяжкой. Флэттери это показалось омерзительным, и он решил, что если безднолет сумел отыскать Пандору, то сумеет найти и что-нибудь получше. Но даже если и не сумеет, жить на безднолете лучше, чем здесь.
      "Они все сгниют в этой дыре, - думал он. - Да и воняет здесь так, словно они уже давным-давно начали гнить".
      В ясные вечера Флэттери любовался сверкающим в лучах заката почти законченным корпусом его собственного безднолета - он был похож на гордо вспарывающий небо острый клык.
      "Многих из этих пандорцев вообще нельзя назвать живыми существами, а уж тем более людьми! - думал он. - Даже генетика у них и та осквернена".
      Что ж, еще одним поводом больше, чтобы поскорее смыться отсюда. На Лунбазе он очень хорошо понял: космос не имеет середины или периферии. Безднолет - это дом, а не тюрьма. Но помимо громоздких морских судов эти моряне додумались до космических кораблей, благодаря которым Флэттери и гибербаки удалось снять с орбиты, по которой они крутились уже не один десяток лет. Флэттери решил, что если даже этим ублюдкам такое по силам, то и он сумеет построить безднолет типа "Землянина". И ему это удалось.
      "Раз уж контролируешь планету, незачем волноваться о цене", - думал он. Единственным его врагом было время.
      А единственным из пандорцев, кому он доверял, был Спайдер Неви. Этот придирался к любой мелочи, лишь бы распоряжения директора были исполнены точь-в-точь. Раньше роль своей правой руки Флэттери планировал отдать командиру орбитальной станции Дварфу Макинтошу, но некоторое время спустя он стал сомневаться в своем выборе. И очень скоро специально посланный отряд принесет ему ответ, насколько его сомнения верны.
      Да, Спайдер Неви был самым подходящим человеком на роль правой руки, но директор никогда не предоставит ему возможности это понять.
      "Ну, и как же ты уживешься с убийцей?"
      Большинство товарищей Флэттери по полету умерли сразу же после того, как были открыты гибербаки. Да, их, как и было задумано, доставили к планете в целости и сохранности. А затем космический корабль сбросил свою ношу в этом протухшем мире и исчез за горизонтом, предоставив местному населению вылавливать из моря баки и укрепляться в вере - Корабль было легко принять за Бога.
      Они умерли в одну секунду!
      Флэттери фыркнул: за тот момент, что медики окрестили секундой, он и его товарищи по несчастью испытали такую дикую боль, какой с избытком хватило бы еще на двадцать жизней! И большинство тех, кто все же пережил выход из гибернации, в первые же пару месяцев все равно распростились с жизнью - стерильная атмосфера Лунбазы никак не способствовала выработке иммунитета против местной микрофлоры и всего прочего.
      "Всем прочим" Флэттери окрестил местную фауну: рвачей с кошачьими мордами, ядовитых плоскокрылов, прядильщиков, бегунов-нагульников и - что было, по его мнению, самым опасным - море, битком набитое келпом, который аборигены называли Аваатой.
      Поначалу капеллан-психиатр думал, что самое оптимальное решение проблемы - очистить море от этой нечисти раз и навсегда. Флэттери потратил тогда на расчистку океана почти половину своих ресурсов. Он был готов истребить весь келп без малейших сомнений.
      Но, изучив историю Пандоры и тайны ящика этой планеты, он решил, что поторопился. Они попали сюда как раз во время кардинальных сдвигов - как в геологическом, так и в социальном плане. Назревал очередной переворот: по всей планете шли митинги и беспорядки. Это был самый подходящий момент для того, чтобы назваться посланцами богов, и Флэттери немедля воспользовался подвернувшимся шансом.
      Для этого он прикрылся своим титулом капеллан-психиатра, который до сих пор в глазах пандорцев имел определенный вес, и сумел возглавить движение, жаждущее реорганизации экономики. Эти идиоты избрали его своим лидером, поскольку жизни не мыслили без мудрого правления капеллан-психиатра и еще потому, что он сам при каждом удобном случае напоминал им, что является "даром Корабля", который на самом деле был их Господом. Но прежде чем рассказать им, что он строит еще одного "Господа", Флэттери выждал несколько лет.
      Раджа всегда быстро соображал и держал нос по ветру поэтому во избежание различных религиозных дрязг присвоил себе простой и короткий титул - "директор". Это развязывало ему руки для серьезных действий в области экономики, зато удерживало фанатиков Корабля на разумном расстоянии. По крайней мере до тех пор, пока не настанет день старта.
      "Я вовсе не бог, - внушал он им. - И не пророк. Но я сумею указать вам путь к новой, лучшей жизни".
      Конечно, откуда им было знать, что Флэттери прошел специальный курс капеллан-психиатра! Пандоранские историки обнаружили, что клон настоящего члена команды "Землянина", Раджи Флэттери № 5, был всего лишь неудачным экземпляром, предназначенным лишь для того, чтобы уничтожить Корабль, если эксперимент выйдет из-под контроля.
      Высвобождать подсознательное знание вселенной запрещено. Директива была предельно ясна, поскольку все кругом верили, что ни один нырок в глубокий космос не обходится без "высвобождения подсознательных знаний". Органические мозгопроцессоры (или, как их еще называли между собою техники, "коробки с мозгами") начали ошибаться с пугающей периодичностью. А сам Флэттери № 5 не сумел вовремя нажать нужную кнопку. Этот-то Корабль, который он не сумел уничтожить, и стал для многих пандорцев Богом.
      "Раджа Флэттери и его лепта. Ну и почему же он не взорвал нас всех к чертовой матери, как планировалось? "
      Да и сам Флэттери не раз размышлял о том, что если он запрограммирован на взрыв, то где в себе искать бикфордов шнур? Только это и удерживало его от того, чтобы использовать во время навигации Корабля слои своего собственного подсознания. Таким образом, остался единственный Флэттери, гадающий в недоумении, как это ему удалось избежать при выходе из гибернации участи остальных членов экипажа.
      "Они хотели быть уверены на сто процентов в том, что будь мы хоть семи пядей во лбу, а попав в космос, тут же самоуничтожимся", - прошептал он.
      Флэттери просчитал, что любой из имеющихся в его распоряжении ОМП легко доставит его к ближайшей планетной системе. Там они должны закрепиться и создать внутри корабля центробежную силу для нормальных условий обитания человека. Перед тем как извлечь мозг у человека-носителя, с каждым поработал персональный психиатр, и все три ОМП были особым образом подготовлены к подсоединению к неорганической среде. И ведь именно Флэттери когда-то предположил, что особенности характера индивидуума-донора гораздо большее подспорье, чем обычные химические реакции. Индивидуальный подход спасет их от депрессивной чумы, некогда косившей ряды ОМП Лунбазы.
      Флэттери потер глаза и зевнул - эти кошмары его окончательно измотали. Кругом одни загадки. Они брали директора в кольцо, мучили его по ночам и вынуждали просыпаться в холодном поту от собственного крика. Но больше всего его волновало одно:
      "Какую именно секретную программу они заложили в мой мозг?"
      Лунбаза научила его тому, что те, кто его послал, обожают игры внутри игр. Игры, где ставкой является человеческая жизнь.
      "Большая игра". Но он сам выбрал этот путь. Игру, в которой на кон было поставлено все человечество. А единственными людьми во вселенной оставались обитатели Пандоры - в этом Флэттери был твердо уверен. Уж ради них он постарается!
      Он избегал притрагиваться к келпу, поскольку боялся, что тот прочитает его мысли. А келп это умел - тому имелись бесспорные доказательства. А рисковать попусту Флэттери всегда не любил.
      И Кристы Гэлли Раджа ни разу не коснулся только по той причине, что подозревал, что она связана с келпом. Он страстно желал ее, но дневные сны предупреждали его что она чрезвычайно опасна. Да он сам не менее опасен! Его яйцеголовые по его приказу напичкали эту странную девицу химикатами по самые уши, чтобы придать правдивости слухам, которые распространялись повсеместно по его же приказу. Любой, кто отваживался ее коснуться без особого разрешения Флэттери, получал такой неврологический шок, что иные погибали. Но на все нужно время...
      "А если келп прислал ее, чтобы найти запал установленной во мне бомбы? Если я курок, то кто же тот палец, что нажмет на него? Криста Гэлли?"
      Он страстно желал эту женщину, и не только потому, что она была прекрасна. Ему хотелось чего-то большего. Прикосновение к ней несло смерть. Но больше всего он боялся, что она, как и келп, одним прикосновением разрушит границы, которыми он защитил самые тайные утолки своей души. Ночной кошмар с вырванным из черепа мозгом уже обернулся реальностью. Флэттери слышал о том, что келп может проследить твои воспоминания и, следуя по цепочкам ДНК, добраться до святая святых - генной памяти. Но любое вмешательство в его мозг может сослужить службу нажавшего на курок пальца. А затем последует взрыв, который уничтожит не только его - он уничтожит всех! Ему было необходимо разобраться в самом себе. Понять, что же он такое, и только затем начинать разбираться с келпом.
      Больше всего на свете Флэттери боялся, что келп сумеет заставить его уничтожить себя самого, а это автоматически повлечет за собой гибель всего живущего на Пандоре. Этот Раджа Флэттери не желал умирать прикованным к третьесортному мирку. Этот Раджа Флэттери собирался быть директором вселенной до конца своих дней. И у него на заметке было уже немало звезд.
      "А может, мне объявить себя сегодня их Богом? - гадал он. - Или дьяволом? А разве у меня есть выбор?"
      Пройденное на Луне обучение доказывало, что вроде как есть. Но нутро упорно твердило обратное.
      "Меня сюда привел случай, - внушал Флэттери своему отражению в плазмагласе. - И он же выведет меня отсюда. Или не выведет".
      Один из мониторов в изголовье кровати засветился, и по нему побежали янтарные буквы: "Криста Гэлли". Флэттери тут же нажал кнопку и развернул страничку поиска. Нет, ее до сих пор не нашли! Ее ищут уже двадцать часов, с ног сбились и до сих пор не нашли!
      Раджа нажал еще одну кнопку и рявкнул: - Пришлите Зенца!
      Он сам сделал Одди Зенца шефом службы безопасности около года назад, и до вчерашнего дня Флэттери вполне устраивала его работа. Но то, что Озетту удалось утащить Кристу Гэлли из-под плотной опеки службы охраны, сильно подпортило репутацию ее шефа.
      Вчера поздно ночью Флэттери приказал Зенцу персонально уничтожить тех двух охранников, что в тот вечер отвечали за безопасность девушки. И начальник охраны выполнил приказ с присущей ему тщательностью. От остальных охранников (в тот день не находившихся на дежурстве) также ничего важного узнать не удалось. Тогда Зенц взялся за дело сам. Он приложил все усилия и использовал все свои орудия и приспособления для дознания, но и ему не удалось узнать практически ничего.