Тараза подошла еще ближе к Ваффу, одинокая и уязвимая. Она увидела, как еще больше напряглись ее охранницы. Шиэна сделала небольшой шажок по направление к Верховной Матери, и Одраде оттянула ее назад.
      Одраде держала взгляд на Верховной Матери, а не на вероятных участниках нападения. Действительно ли тлейлаксанцы убеждены, что Бене Джессерит будет им служить? Тараза проверила пределы этого убеждения, никакого сомнения. И на языке исламиата. Но она выглядит очень одинокой, отдаляясь от своих охранниц так близко к Ваффу и его людям. Куда могут завести Ваффа его очевидные подозрения?
      Тараза содрогнулась.
      Одраде это заметила. Тараза была необыкновенно худа - как ребенок ни одной лишней унции жира. Это делало ее изощренно чувствительной к перепадам температуры, очень плохо переносящей холод. Но Одраде не ощущала в помещении перепада температур. Значит Тараза приняла опасное решение настолько опасное, что тело ее выдает. Опасное не для нее самой, конечно - опасное для Ордена. Вот в чем ужасное преступление Бене Джессерит: неверность своему Ордену.
      - Мы будем служить вам всеми способами, кроме одного, - сказала Тараза. - Мы никогда не станем инкубаторами для гхол!
      Вафф побледнел.
      Тараза продолжила:
      - Ни одна из нас никогда не станет... - она сделала паузу. - ...акслольтным чаном.
      Вафф поднял руку, готовясь подать жест, который знала каждая Преподобная Мать: сигнал к нападению для своих Лицевых Танцоров.
      Тараза указала на его поднятую руку.
      - Если ты завершишь этот жест - Тлейлакс потеряет все. Посланница Бога, - Тараза указала через плечо на Шиэну, - отвернется от вас, и слова Пророка станут пылью в ваших устах.
      Услышать такие слова на языке исламиата было для Ваффа уж слишком. Он опустил руку, но продолжал угрюмо пожирать взглядом Таразу.
      - Мой посол сказала, что мы поделимся всеми известными нам знаниями, - сказала Тараза. - Ты это подтвердил. Посланница Бога слушает ушами Пророка! Что проистекло на Тлейлаксе?
      Плечи Ваффа поникли.
      Тараза повернулась к нему спиной. Ход лукавый, но она - как и другие Преподобные Матери, присутствовавшие здесь - понимала, что делает его сейчас совершенно безопасно. Поглядев через зал на Одраде, Тараза позволила себе улыбнуться - зная, что Одраде правильно поймет эту улыбку. Время для небольшого наказания со стороны Бене Джессерит.
      - Тлейлакс жаждет Атридеса для выведения, - сказала Тараза. - Я дарую вам Одраде. Будут поставлены и другие.
      Вафф пришел к решению.
      - Может быть, вам и многое известно о Преподобных Черницах, - сказал он, - но вы...
      - О шлюхах! - Тараза повернулась всем телом.
      - Как тебе угодно. Но есть то, что, как показывают ваши слова, вы не знаете. Я закреплю нашу сделку, рассказав тебе это. Они владеют искусством многократно умножать основу для оргазма, распространяя его по всему мужскому телу. Они задействуют все чувственное восприятие мужчины. Множественные волны оргазма творятся ими, и могут быть растянуты ...могут быть растянуты этими женщинами на очень долгий период.
      - Полное задействование? - Тараза и не пыталась скрыть своего изумления.
      Одраде тоже слушала с ощущением шока, который, как она увидела, разделяют все присутствующие Сестры и даже послушницы. Только Шиэна, казалось, не понимала.
      - Говорю тебе, Верховная мать Тараза, - проговорил Вафф со злорадной улыбкой на лице, - что мы проиграли это с одним из моих собственных людей. Даже я сам участвовал! В моем гневе я приказал Лицевому Танцору, который исполнял... женскую роль уничтожить себя. Ни один... я говорю, никому нельзя иметь такую власть надо мной!
      - Какую власть?
      - Если бы это была одна из этих... из этих шлюх, как вы их называете, я бы повиновался ей, ни о чем не спрашивая, - он содрогнулся. - У меня едва хватило силы воли... уничтожить... - он растерянно покачал головой при этом воспоминании. - Меня спас гнев.
      Тараза попыталась сглотнуть сухим горлом.
      - Как?
      - Как это делается? Очень хорошо! Но перед тем, как я поделюсь с вами этим знанием, я предостерегаю вас... если ктолибо из вас когда-либо попробует опробовать на нас такую власть, последует кровавое побоище! Мы приготовили наш домель, наш народ ответит убийством всех Преподобных Матерей, которых они смогут найти, при малейшем признаке вашего стремления установить над нами такую власть!
      - Ни одна из нас этого не сделает, но не из-за твоей угрозы. Нас удерживает наше понимание того, что это и нас уничтожит. Твоя кровавая резня не будет необходимой.
      - Вот как? Тогда почему же это не уничтожает этих... этих шлюх?
      - Уничтожает! И уничтожает всякого, кто к ним прикасается!
      - Меня это не уничтожило!
      - Тебя защищает Бог, мой Абдль, - сказала Тараза. - Как защищает он всех верных.
      Убежденный Вафф оглядел комнату и опять перевел взгляд на Таразу.
      - Пусть всем известно будет, что я исполню свой обет в стране Пророка, это будет путь, а затем... - он махнул рукой двум своим Лицевым Танцорам. - Мы вам покажем.
      Много позже, оставшись одна в своих апартаментах, Одраде гадала, было ли мудро позволять Шиэне увидеть все представление. Что ж, почему бы и нет? Шиэна уже посвящена Ордену. И это пробудило бы подозрения Ваффа, если бы Шиэну отослали.
      В Шиэне ощущался явный чувственный подъем, когда она наблюдала за спектаклем Лицевых Танцоров. Тренирующей прокторше придется раньше обычного срока призвать для Шиэны спарринг-мужчин. Что тогда сделает Шиэна? Постарается ли она опробовать это новое знание на мужчинах? В Шиэне должны быть заложены запреты, чтобы это предотвратить! Она должна усвоить, что это может составлять опасность для нее самой.
      Присутствовавшие Сестры и послушницы хорошо себя контролировали, накрепко откладывая в запасники памяти то, что они познавали. От этого зрелища и нужно строить образование Шиэны.
      Остальные полностью справились с внутренними силами. Наблюдавшие Лицевые Танцоры сохраняли непроницаемость, но на Ваффа стоило поглядеть. Он сказал, что уничтожит обоих исполнителей, но что он сделает сперва? Поддастся ли он искушению? Какие мысли проносились в его уме, когда он наблюдал за мужчиной Лицевым Танцором, корчившимся в уничтожающем рассудок экстазе?
      Неким образом этот спектакль связался у Одраде с ракианским танцем, который она видела на Великой Площади Кина. В коротком промежутке времени танец был умышленно аритмичен, но, по мере развития, в нем открывался долговременный ритм, повторявшийся приблизительно через каждые две сотни шагов. Танцоры растягивали ритм танца до удивительной степени. - Как это делали Лицевые Танцоры, давшие им это представление.
      "Сиайнок стал сексуальной хваткой на бесчисленных миллиардах в Рассеянии!"
      Одраде подумала о том танце, о ритме, за которыми последовало хаотическое побоище. Возвышенная сориентированность Сиайнока на обмен религиозными энергиями превратилась в другой вид обмена. Она припомнила возбужденную реакцию Шиэны, когда Одраде затронула в разговоре с ней тот танец на Великой Площади, и спросила Шиэну:
      - Чем они там сопричащались друг с другом?
      - Это же танцоры, глупая!
      Такой ответ являлся недозволимьш.
      - Я уже предупреждала, чтобы ты оставила такой тон, Шиэна. Ты хочешь немедленно изведать, какое наказание для тебя может найтись у Преподобной Матери?
      Слова, словно многозначащие призраки всплывали в уме Одраде, глядевшей на сгущавшуюся тьму за верхним этажом Дар-эс-Блата. Огромное одиночество воцарилось в ней. Все остальные ушли из этой комнаты.
      "Только наказанный остается!"
      Как же горели глаза Шиэны в той комнате над Великой Площадью, сколько вопросов было у нее на уме.
      - Почему ты всегда говоришь о боли и наказании?
      - Ты должна усвоить дисциплину. Как ты сможешь контролировать других, когда не можешь контролировать себя?
      - Мне не нравится этот урок.
      - Никому из нас он особо не нравится... до тех пор, пока мы на опыте не познаем его ценность.
      Как и предполагалось, Шиэна долго переваривала этот ответ в уме. Наконец, она рассказала все, что знала об этом танце.
      - Некоторые из танцующих сбегут. Другие прямиком уйдут к Шайтану. Жрецы говорят, они идут к Шаи-Хулуду.
      - Что с теми, кто останется в живых?
      - Когда они очнуться, они должны присоединится к великому танцу в пустыне. Если туда придет Шайтан, они умрут. Если Шайтан не придет, они будут вознаграждены.
      Одраде поняла общую схему. Дальнейшие объяснения Шиэны были даже уже не нужны, хотя, Одраде и дала ей продолжать. Сколько же горечи было в голосе Шиэны!
      - Их наградят деньгами, местом на базаре - всякое такое. Жрецы говорят, они доказали, что являются людьми.
      - А те, что потерпели неудачу, те не люди?
      Шиэна на это промолчала, надолго погрузившись в глубокие размышления. Путь этих размышлений, однако, был виден Одраде: испытание Ордена на человечность! Ее собственный проход в приемлемую человечность Ордена был уже в точности повторен Шиэной.
      Каким же мягким кажется этот проход, по сравнению с другими муками!
      В тусклом свете верхних апартаментов Музея, Одраде подняла правую руку, поглядев на нее, припомнила и ящичек муки, и гомджаббар, нацеленный в шею, готовый убить, если она содрогнется или вскрикнет.
      Шиэна тоже не вскрикнула. Но она знала ответ Шиэны даже еще до ящичка муки.
      - Они люди, но по-другому.
      Одраде проговорила вслух в пустой комнате с ее экспонатами из хранилища не-палаты Тирана.
      - Что ты с ним сделал. Лито? Только ли ты Шайтан, говорящий с нами? К чему ты сейчас понуждаешь нас причаститься?
      "Станет ли допотопный танец допотопным сексом?"
      - С кем ты разговариваешь. Мать?
      Это был голос Шиэны. Он донесся от открытой двери в противоположном конце комнаты. Ее серая роба послушницы виднелась лишь смутным силуэтом, увеличивавшимся при ее приближении.
      - Меня послала за тобой Верховная Мать, - сказала Шиэна, подойдя и становясь рядом с Одраде.
      - Я разговариваю сама с собой - сказала Одраде. Она посмотрела на странно тихую девочку, вспоминая выкручиваюшее внутренности возбуждение того момента, когда Шиэне был задан опорный вопрос.
      "Желаешь ли стать Преподобной Матерью?
      - Почему ты разговариваешь сама с собой. Мать? - в голосе Шиэны слышалась сильная озабоченность. Обучающим прокторшам придется приложить немало усилий, чтобы устранить ее эмоции.
      - Я припоминала, как я спросила тебя, желаешь ли стать Преподобной Матерью, - ответила Одраде. - Это навело меня на другие мысли.
      - Ты сказала, что я должна довериться твоему руководству во всем, не оставив позади себя ничего, ни в чем тебя не ослушиваться.
      - И ты сказала: "И это все?"
      - Я тогда не очень-то много знала, верно? И я до сих пор не очень-то много знаю.
      - Никто из нас не знает, девочка. Кроме того, что все мы вовлечены в совместный танец. И Шайтан наверняка придет, если хоть кто-нибудь из нас потерпит неудачу.
      Когда встречаются чужестранцы, следует делать большую скидку на различия привычек и воспитания.
      Леди Джессика, из "Мудрости Арракиса".
      Последняя зеленоватая полоска света погасла за горизонтом, когда Бурзмали подал сигнал, что они могут двигаться. Было уже темно, когда они добрались до дальней окраины Ясая и кольцевой дороги, которая должна была привести их к Данкану. Небо затмили облака, на которых отражались огни города, и отсвет этих огней падал на городские трущобы, через которые направляли их проводники.
      Эти проводники нервировали Лусиллу. Они появлялись из боковых улочек, из внезапно раскрывавшихся дверей, шепотом давая им указания, куда двигаться дальше.
      Слишком много людей знало о паре беглецов и о назначенном им свидании!
      Она выиграла рукопашный бой со своей ненавистью, но следом ее осталось глубокое отвращение к каждому человеку, которого они встречали. Прятать это отвращение за привычными ухватками гетеры, идущей со своим клиентом, становилось все труднее.
      Тротуар был весь в слякоти, налетевшей на него из-под проезжавших граундкаров.
      У Лусиллы замерзли ноги, не успели они и полкилометра пройти, как ей пришлось израсходовать дополнительную энергию, чтобы согреться.
      Бурзмали шел безмолвно, с опущенной головой, якобы погруженный в собственные заботы. Лусиллу это не обманывало. Бурзмали слышал каждый звук вокруг них, видел каждую приближавшуюся машину. Он заставлял ее поспешно покинуть дорогу всякий раз при приближении граундкара. Граундкары со свистом проносились мимо на своих суспензорах, грязная слякоть летела из-под щитков и забрызгивала кустарники вдоль дороги.
      Тогда Бурзмали бросал ее в снег рядом и выжидал там, пока не становился уверен, что грзундкар уже далеко. Хотя вряд ли едущие в них были способны расслышать что-то кроме звука своей собственной быстрой езды.
      Они прошли два часа, потом Бурзмали остановился и оценивающе поглядел на дорогу перед ними. Их местом назначения была община на кольцевой, которую им описали как совершенно безопасную". Лусилла в этом сомневалась - на Гамму не было совершенно безопасных мест.
      Община перед ними приветливо светилась желтыми огнями, от отсветов которых полнились внутренним светом облака. Их продвижение по слякоти привело их к туннелю под кольцевой дорогой и низкому холму, на котором было разбито нечто, вроде садика. Ветки были неподвижны в тусклом свете.
      Лусилла поглядела вперед. Облака таяли. У Гамму было множество маленьких лун - не-кораблей, орбитальных крепостей. Некоторые из них были размещены Тегом, но она заметила линии новых, тоже несущих охрану. Они были в четыре раза ярче самых ярких звезд, и часто двигались вместе; их отраженный свет был полезным, но неверным, потому, что двигались они быстро - через все небо и за горизонт всего лишь за несколько часов. Она взглянула на цепочку из шести таких лун, видневшуюся в разрывах туч, гадая, не являются ли они частью защитной системы Тега. Мгновение она думала над врожденной слабостью защитного менталитета, которые представляли такие средства обороны. Тегбыл прав насчет них. Мобильность - вот ключ к военному успеху. Но она сомневалась, что он имел в виду мобильность пехоты. Здесь, на белоснежном склоне, нелегко было бы спрятаться, и Лусилла ощутила нервозность Бурзмали. Что они смогут сделать, если кто-нибудь на них наткнется? Слева от них, наискосок к общине виднелось покрытое снегом углубление. Это была дорога, но ей подумалось, что тут могла быть и простая тропа.
      - Вот сюда, - сказал Бурзмали, уводя их в углубление.
      Снег здесь доставал им до паха.
      - Надеюсь, эти люди достойны доверия, - сказала она.
      - Они ненавидят Преподобных Черниц, - сказал он. - Для меня этого достаточно.
      - Лучше бы гхола был здесь! - Она сдержала даже еще более резкие слова, но не могла удержаться, чтобы не добавить: для меня их ненависть недостаточна.
      "Лучше всего ожидать самого худшего", - подумала она.
      Однако, она успокоилась насчет Бурзмали. Он похож на Тега. Никто из них не следует курсом, который может завести в тупик - нет, если они хоть как-то могут этого избежать. Она подозревала, что даже сейчас вокруг них скрыты защитные силы прикрытия.
      Покрытая снегом тропа перешла в мощеную дорожку, плавным изгибом уходившую от подножия холма и очищенную с помощью системы растопления снега. Посреди дорожки сочился ручеек. Лусилла сделала несколько шагов по дорожке, прежде чем поняла, что это магнитный желоб, бывший некогда путепроводом для древнего магнитного транспорта, которым доставлялись вещи и сырье на фабрику, существовавшую здесь до времен Рассеяния.
      - Здесь становится круче, - предостерег ее Бурзмали. - Здесь прорублены ступеньки, но будь осмотрительна. Ступеньки узкие.
      Вскоре они добрались до конца магнитного желоба. Он закончился у разрушенной стены, сделанной из местного кирпича поверх пластального фундамента. В тусклом свете звезд очистившегося неба стала видна грубая кладка - типичное сооружение времен Голода. Стена была густо покрыта вьющимися растениями и пятнами плесени. Растительность почти не скрывала трещин и расколов в кирпичах, как и грубых попыток заполнить трещины цементом. Единственный ряд узких окон смотрел на то место, где магнитный желоб растворялся в массе кустарников и сорняков. Три окна светились электрическим светом, свидетельством наличия жизни внутри, сопровождавшейся слабыми потрескивающими звуками.
      - В старые времена здесь была фабрика, - сказал Бурзмали.
      - У меня есть глаза и память, - огрызнулась Лусилла.
      "Неужели этот ворчливый мужчина считает, что она полностью лишена разума?"
      Что-то уныло скрипнуло слева от них - это приподнялся кусок дерна и сорняков, открывая спуск в подвал, сквозь щель брызнул яркий желтый свет.
      - Живо! - Бурзмали повел ее быстрым бегом через густые заросли и вниз по пролету ступенек, открывшихся под приподнявшимся люком. Люк скрипнул механическим скрежетом, закрываясь позади них.
      Лусилла увидела, что они оказались в большом помещении с низким потолком, освещенном длинными рядами современных глоуглобов, укрепленных на массивных пластальных захватах над головой. Пол был чисто подметен, но на нем виднелись царапины и признаки жизнедеятельности: здесь раньше, несомненно, располагалась убранная теперь машинерия. В глаза ей бросилось движение вдали. Молодая женщина, одетая в такую же накидку с драконами, как на Лусилле, рысцой направлялась к ним.
      Лусилла принюхалась, и помещении стоял кисловатый запах, и его оттенки говорили о чем-то грязном.
      - Здесь была фабрика Харконненов, - сказал Бурзмали. - Интересно, чем они здесь занимались?
      Молодая женщина остановилась перед Лусиллой. У нее была гибкая фигура - элегантный силуэт, легкие движения под облегающим одеянием. Лицо ее светилось налитым румянцем, оно говорило о физической закалке и хорошем здоровье. Зеленые глаза, однако, так взвешивающе смотрели на все вокруг, что выражение их было тяжелым и морозящим.
      - Значит, они послали не меня одну следить за этим местом, - сказала она.
      Лусилла предупреждающе подняла руку, когда Бурзмали собрался ответить. Эта женщина не та, кем она представляется. "Не больше, чем я!" Лусилла стала осторожно выбирать слова.
      - Мы всегда знаем друг друга, похоже.
      Женщина улыбнулась.
      - Я наблюдала за вашим приближением. Не могла поверить собственным глазам. - Она метнула насмешливый взгляд на Бурзали. - Это - якобы клиент?
      - И проводник, - ответила Лусилла. Она заметила озадаченность на лице Бурзмали и взмолилась, чтобы он не задал неправильного вопроса. Эта молодая женщина грозила опасностью!
      - Разве нас не ожидали? - спросил Бурзмали.
      - Ага. Оно разговаривает, - со смехом проговорила молодая женщина. Ее смех был так же холоден, как и ее глаза.
      - Я предпочитаю, чтобы ты не называла меня "оно", - сказал Бурзмали.
      - Я называю отребье Гамму так, как мне хочется, - ответила молодая женщина. - И не заикайся со мной о том, что ты предпочитаешь!
      - Как ты меня назвала? - Бурзмали устал и в нем начал закипать гнев при этом неожиданном нападении.
      - Я называю тебя так, как хочу - отребье!
      Бурзмали достаточно терпел. Не успела Лусилла его остановить, он издал тихое рычание и отвесил молодой женщине тяжелую пощечину.
      Пощечина не достигла цели.
      Лусилла с восхищением наблюдала, как молодая женщина подпрыгнула при этом нападении, поймала Бурзмали за рукав, как можно поймать несомый ветром кусочек ткани, и, в ослепляюще быстром пируэте, скорость которого почти скрывала его точность, нанесла Бурзмали такой удар, что тот навзничь рухнул на пол. Женщина полупригнулась на одной ноге, другой приготовилась ударить.
      - Сейчас я его убью, - проговорила она.
      Лусилла, не зная, что может произойти дальше, согнулась отклоняясь вбок, едва избежав внезапного удара ноги женщины, и ответила стандартным сабартом Бене Джессерит так, что молодая женщина рухнула на пол, сложившись пополам, поскольку удар поразил ее в подбрюшье.
      - Предположение, что ты убьешь моего проводника, неуместно, как тебя там ни зовут, - сказал Лусилла.
      Молодая женщина судорожно вздохнула, обретая дыхание, и затем ответила, задыхаясь между словами:
      - Меня зовут Мурбелла, Великая Преподобная Черница. Ты опозорила меня, сразив в столь медленном нападении. Зачем ты это сделала?
      - Тебе надо было преподать урок, - сказала Лусилла.
      - Я лишь недавно облачена в Преподобные Черницы. Пожалуйста, прости меня. Я благодарю тебя за превосходный урок и буду благодарить тебя всякий раз, когда буду припоминать твою реакцию, которую я обязана запомнить, - она склонила голову, затем легко вскочила на ноги, озорная улыбка блуждала на ее лице.
      Своим самым холодным голосом Лусилла спросила:
      - Ты знаешь, кто я?
      Уголком глаза она заметила Бурзмали, поднимавшегося на ноги с болезненной медлительностью. Он остался сбоку, наблюдая за женщинами, но гнев полыхал на его лице.
      - По твой способности преподать мне такой урок, я вижу, кто ты - Великая Преподобная Черница. Забуду ли я? - озорная улыбка исчезла с лица Мурбеллы, она стояла со склоненной головой.
      - Ты прощена. Приближается ли не-корабль?
      - Так говорят, во всяком случае. Мы готовы его принять, - Мурбелла взглянула на Бурзмали.
      - Он до сих пор для меня полезен, и требуется, чтобы он меня сопровождал, - казала Лусилла.
      - Очень хорошо. Великая Преподобная Черница. Включает ли твое прощение и твое имя?
      - Нет!
      Мурбелла вздохнула.
      - Мы захватили гхолу, - сказала она. - Они пришел с юга под видом тлейлаксанца. Я как раз собиралась возлечь с ним, когда вы появились.
      Бурзмали, хромая подошел к ним. Лусилла увидела, что он распознал опасность. Это "совершено безопасное" место просто кишмя кишит врагами! Но враги до сих пор знают очень мало.
      - Гхола не ранен? - спросил Бурзмали.
      - Он продолжает разговаривать, - ответила Мурбелла. До чего же странно!
      - Ты не возляжешь с гхолой, - сказала Лусилла, мое особое задание!
      - Давай играть по-честному, Великая Преподобная Черница. Я засекла его первой, он уже частично поддался.
      Она опять рассмеялась - с потрясшим Лусиллу черствым презрением.
      - Вот сюда. Вон там место, из которого вы можете наблюдать.
      Дай тебе умереть на Келадане!
      Древняя здравица.
      Данкан постарался припомнить, где же он находится. Он знал, что Тормса мертв: кровь брызнула из глаз Тормсы. Да, он ясно это помнил. Они вошли в темное здание, и внезапно всюду вокруг них вспыхнул ослепительный свет. Данкан ощутил боль в затылке. Удар? Он постарался пошевелиться, но его мускулы отказывались повиноваться.
      Он припомнил, как сидит на краю широкого луга. Там шло нечто вроде игры в шары - эксцентричные шары, которые подпрыгивали и метались без определенного замысла. Игроками были молодые люди в обычных костюмах... Гиди Прайм!
      - Они учатся быть стариками, - сказал он. Он вспомнил, как он это говорил.
      Его спутница, молодая женщина, взглянув на него безучастным взором.
      - Только старикам следует играть в игры на свежем воздухе, - сказал он.
      - Вот как?
      Это был вопрос, на который на дашь ответа. Она взяла над ним верх самым простейшим способом.
      "И в следующее мгновение выдала меня Харконненам!"
      Ага, значит, это из воспоминаний его исходной жизни, когда он был рожденным впервые, а не гхолой.
      Гхола.
      Он припомнил Оплот Бене Джессерит на Гамму. Библиотека: голографические фотографии и три фото Лито I, герцога Атридеса. Сходство Тега с герцогом было не случайно: чуть повыше, но во всем остальном точно такой же - длинное худое лицо, нос с высокой переносицей, дар увлекать людей, которыми славились Атридесы...
      Тег!
      Он помнил последний доблестный поступок башара в ночи Гамму.
      "Где же я?"
      Его сюда привел Тормса. Они двигались по заросшей дороге на окраине Ясая.
      Барони.
      Они не прошли и двух сотен метров по заросшему тракту, как позалил мокрый и липкий снег. Холодный, несчастный снег, от которого через минуту у них стал зуб на зуб не попадать. Они остановились надеть капюшоны и застегнуть куртки. Так стало лучше. Но скоро наступит ночь. И станет намного холодней.
      - Есть нечто вроде убежища впереди, - сказал Тормса. - Мы переждем там до ночи.
      Когда Данкан не отозвался, Тормса сказал:
      - Там не будет тепло, но будет сухо.
      Данкан увидел серые очертания этого места приблизительно в трех сотнях шагов от них, оно возвышалось на фоне грязного снега. Он узнал его немедленно: учетная станция Харконненов. Наблюдатели здесь считали (и, порой, убивали) проходивших мимо людей. Его слепили из породной глины как бы один гигантский кирпич, сформированный так, как всегда лепят глинобитные кирпичи, а затем целиком подвергнутый обжигу одной из тех горелок с широким соплом, которыми Харконнены пользовались и для обуздания толп.
      Когда они подошли к этому зданию, Данкан увидел остатки полноохватывающего экрана Защитного поля, разрушенного лазером в местах входа в здание. Кто-то сокрушил эту систему уже очень давно. Извилистые дырки в сети защиты частично заросли кустарником. Но пробитые огненными пиками отверстия оставались открытыми. О, да - чтобы находящимся внутри были видны все приближающиеся к входам.
      Тормса помедлил и прислушался, с осторожностью оглядываясь.
      Данкан посмотрел на учетную станцию. Он хорошо ее помнил. То, что было перед ним, напоминало деформированный нарост, развившийся из первоначального семени. Поверхность была обожжена до стеклянного блеска. Бородавки и выпуклости - свидетельствовали о сверхобжиге. Эрозия эпох покрыла здание сетью тонких трещин, но первоначальная форма сохранялась. Он посмотрел вперед и узнал часть старой суспензорной системы подъема. Кто-то на скорую руку приспособил замок и заложил засов.
      Значит, это отверстие через полноохватный экран Защитного поля сделано недавно.
      Тормса исчез в этом отверстии.
      Словно бы переключили кнопку: видения памяти Данкана изменились. Он был в библиотеке не-глоуба вместе с Тегом. Проектор показывал им серию видов современного Ясая. Идея современного возымела на него странное действие. Барони был современным юродом, если думать о современном, как соответствии всем нормам жизни своего времени. Он полагался исключительно на суспензорные путеводные трассы для перемещения людей и материалов - и все эти трассы находились высоко. Никаких отверстий для входа на уровне земли. Данкан объяснял это Тегу.
      План материализовался в его памяти, превратясь в город, который использовал каждый возможный квадратный метр вертикального и горизонтального пространства. Путеводные трассы требовались только для станций универсальных транспортных коконов.
      Тег проговорил:
      - Идеальной формой была бы клубневидная с плоской крышей для топтеров.
      - Харконенны предпочитали квадраты и прямоугольники.
      Это было правдой.
      Данкан припомнил Барони с такой ясностью, что содрогнулся.
      Суспензорные тракты тянулись как норы червей - прямые, изогнутые, изгибавшиеся под косыми углами... вверх, вниз, вбок. Кроме прямоугольной абсолютности, наложенной по прихоти Харконненов, Барони был построен по особому критерию для населенности: максимальная плотность при минимальном расходовании материалов.
      - Плоская крыша была единственным ориентированным на человека пространством в этом проклятом месте, - он припомнил, как говорит это Тегу и Лусилле вместе.
      Там, на вершине, были роскошные апартаменты, и сторожевые станции по всем краям, парковкам топтеров, у всех доступов снизу, вокруг всех парков. Люди, жившие на вершине, могли позабыть о массе плоти, корчившейся в дикой тесноте прямо под ними. Ни один звук или запах от этого людского скопища не доходил до верха. Слуг заставляли принимать ванну и переодеваться в гигиенические одежды перед тем, как войти туда.
      Тег задал вопрос:
      - Почему же так плотно стиснутые людские массы позволяли себе жить в такой тесноте?
      Ответ был очевиден, и Данкан его объяснил:
      - Вне города была опасная местность. Управляющие городом представляли ее даже более опасной, чем она на самом деле была. Кроме того, немногие знали о лучшей жизни за пределами города. Единственная лучшая жизнь, о которой они знали, была на вершине. И единственный путь туда лежал через абсолютно раболепную услужливость.
      - Это произойдет, и ты ничего не сможешь с этим поделать!
      Это уже совсем другой голос отдался эхом в черепе Данкана. Он ясно его слышал.
      Пол!
      "До чего же странно", - подумал Данкан. Было высокомерие в ясновидении, такое же, как высокомерие ментата, который держится за свою колючую логику.
      "Я никогда прежде не думал о Поле, как о высокомерном". Теперь Данкан смотрел в зеркало на свое собственное лицо, Частью ума он понял, что это - одно из воспоминаний его исходной жизни. Внезапно зеркало стало другим - и отражение его лица в нем тоже стало выглядеть совсем иначе. Смуглое округлое лицо начало приобретать более жесткие очертания, словно бы он достиг зрелости. Он заглянул в собственные глаза. Да, это его глаза. Однажды он слышал, как некто описывал его глаза как "сидящие в пещере". Глубокие глазницы над высокими скулами. Ему говорили, что трудно понять, синие у него глаза или темно-зеленые, если только свет не падает прямо на них.
      Это говорила женщина. Он не мог припомнить эту женщину.
      Он постарался поднять руку и коснуться волос, но руки ему не подчинялись. Затем он припомнил, что его волосы выбелены. Кто это сделал? Старуха. Его волосы больше не были шапочкой темных колечек.
      И герцог Лито смотрел на него в дверном проходе обеденного зала на Келадане.
      - Сейчас мы поедим, - сказал герцог. Это был королевский приказ, но высокомерия не чувствовалось, поскольку его устраняла слабая улыбка, как бы говорящая: "Кто-то же должен это сказать".
      "Что происходит с моим умом?"
      Он припомнил, как идет за Тормса к тому месту, где, как сказал Тормса, их будет ждать не-корабль.