Много позже, Тег затруднился бы вспомнить во всех подробностях свои переживания во время процедуры пробуждения Данкана. Он знал, что продолжал действовать, как было ему приказано, но память затуманилась, оставив плоть свободной выполнять приказания. Как ни странно, но всплыл другой акт неповиновения: мятеж на Церболе, когда сам он был в среднем возрасте, но уже башар с грозной репутацией.
      Он надел свой лучший мундир без медалей (такая тонкость) и направился по обожженным полуденной жарой, перепаханным битвами полям Цербола. Совершенно не вооруженный, наперерез надвигавшимся мятежникам! Многие из нападавших были обязаны ему своими жизнями. Большинство из них некогда служили ему с глубочайшей преданностью. Теперь они были в яростном неповиновении. И присутствие Тега на их пути как будто говорило надвигавшимся воинам: "Я не надену медалей, потому что это напомнит вам, что я сделал для вас, когда мы были товарищами. Я не буду ничем, что говорило бы, что я один из вас. На мне только мундир, утверждающий, что я все еще ваш башар. Убейте меня, если ваш протест зашел так далеко".
      Когда большинство нападавших побросало свое оружие и подошло вплотную, некоторые командиры преклонили колени перед старым башаром, и он им возразил:
      - Раньше вам никогда не надо было склоняться передо мной или вставать на колени! Ваши новые вожди научили вас дурным привычкам.
      Позже он сказал мятежникам, что с некоторыми их обидами он согласен на Церболе жестоко злоупотребляли. Но он также их предостерег.
      - Одна из самых опасных вещей в мироздании, это невежественные люди с реальными поводами для обид. Нигде это так не приближается к опасности, как в образованных и разумных обществах. Вред, который мстительный разум может причинить, невозможно даже представить. Тиран покажется добрейшим отцом по сравнению с тем, что вы вот-вот могли натворить!
      Все это было правдой, но мало могло помочь в том, что ему приказано было сделать с гхолой Данкана Айдахо - вызвать умственную и физическую муку в почти безжизненной жертве.
      Легче всего припоминался взгляд глаз Данкана. Они не стали расфокусированными, глядели словно прямо в лицо Тега, даже в мгновения последнего вопля:
      - Проклятие тебе, Лито! Что ты делаешь?
      "Он назвал меня Лито".
      Тег, хромая, отошел на два шага. Нога его покалывала и ныла там, где ее поразил Данкан. Тег заметил, что дышит тяжело и находится на пределе своих сил. Он был слишком стар для таких упражнений, да и проделанное вызывало в нем чувство глубокого омерзения к самому себе.
      Однако, завершение пробуждения полностью сохранилось в его сознании.
      Он знал, что над пробужденным гхолой тяготеет бессознательное проклятие убить кого-то, кого он любит. Разбитая психика гхолы восстанавливается с никогда не заживающими шрамами. Но пробуждение становится тяжким испытанием и для того, кто проводит его.
      Двигаясь медленно, наперекор измотанным мучениями нервам и мускулам, Данкан соскользнул со стола и встал, прислонясь к своему стулу, дрожа и грозно взирая на Тега.
      Инструкции Тега гласили: "Необходимо стоять очень спокойно. Не двигаться. Пусть он смотрит, сколько ему угодно".
      Тег стоял неподвижно, как было ему предписано. Память о мятеже на Церболе покинула его ум: он знал, что было проделано тогда, а что сейчас. До некоторой степени эти два события были схожи - как тогда, так и сейчас, он мог сказать: "Это сделано для твоего собственного блага".
      Но действительно ли во благо - то, что они делают с этим гхолой Данкана Айдахо?
      Тег гадал, что происходит в сознании Данкана. Тегу много рассказывали, и он много чего знал об этих моментах, но все слова были бессильны описать увиденное. Глаза и лицо Данкана выражали крайнюю степень внутреннего смятения - кошмарное подергивание рта и щек, взгляд, прыгавший во все стороны.
      Медленно, изощренно долго в своей медлительности, лицо Данкана расслабилось, но тело продолжало трепетать. Он чувствовал болезненную пульсацию во всем теле, отдаленную ноющую и колющую боль, которая находилась как бы в ком-то другом. Однако, было четкое ощущение пребывания в этом непосредственном моменте - что бы и где бы это ни было. Его память рвалась из сетей. Он внезапно ощутил неуместность своего пребывания в таком юном теле, неподходящем для его жизни еще до гхолы. Метания и перекручивания сознания были его внутренним состоянием.
      Инструкторы Тега говорили: "У него были налагаемые гхолой шоры на воспоминания жизни до гхолы. Некоторые из этих первоначальных воспоминаний хлынут в него широким потоком, другие будут возвращаться медленнее. Хотя никакой путаницы не возникнет до тех пор, пока он не припомнит момент своей первой смерти". Беллонда сообщила Тегу известные подробности этого фатального момента.
      - Сардукар, - прошептал Данкан. Он поглядел вокруг себя на символы Харконненов, которыми был переполнен неглоуб. - Имперская группа вторжения в мундирах Харконненов! - волчья улыбка искривила его рот. - Как они должны были это ненавидеть!
      Тег сохранял бдительное молчание.
      - Они убили меня, - проговорил Данкан. Это прозвучало простой констатацией факта, и тем большим холодом повеяло от этой фразы, произнесенной ровным, бесчувственным голосом. По нему пробежала и утихла жестокая дрожь. - По крайней мере, дюжина их в маленьком помещении, - он поглядел прямо на Тега. - Один из них обрушился на меня, как мясник, прямо на мою голову, - он заколебался, его глотка судорожно работала. Взгляд не отрывался от Тега. - Я предоставил Полу достаточно времени, чтобы спастись?
      "Отвечать на все его вопросы правдиво".
      - Он спасся.
      Теперь они подошли к решающему моменту. Откуда взяли тлейлаксанцы клетки Айдахо? Тесты Ордена показывали, что клетки исходные, но подозрения оставались. Тлейлаксанцы сделали что-то особенное с этим гхолой. Его воспоминания могли стать ценным ключом к этому.
      - Но Харконнены... - проговорил Данкан. Его воспоминания об Оплоте тоже распутались. - О, да. О, да! - его сотряс звериный смех. Он испустил оглушающий победоносный рык над давно мертвым бароном Владимиром Харконненом. - Я расплатился с тобой, барон! О, я расплатился с тобой за всех, кого ты уничтожил!
      - Ты помнишь Оплот и то, чему мы тебя научили? - спросил Тег.
      Айдахо озадачено нахмурился, по его лбу пролегли глубокие морщины.
      Данкан ощутил незавершенность. Что-то внутри него оставалось подавленным. Пробуждение было незаконченным. Он сердито поглядел на Тега. Есть ли что-то большее? Тег был с ним просто зверем. Необходимое зверство? Вот, значит, как нужно восстанавливать гхолу?
      - Я... - Данкан покачал головой из стороны в сторону, как огромное раненое животное перед охотником.
      - Ты обладаешь всеми своими воспоминаниями? - настаивал Тег.
      - Всеми? О, да. Я помню Гамму, когда она была Гиди Прайм - пропитанная, как губка маслом, пропитанная, как губка кровью, дьявольская дыра Империи! Да, конечно, башар. Я был прилежным учеником. Полковой командир! - он опять рассмеялся, странно по-взрослому для такого юного тела запрокинув голову.
      Тег внезапно ощутил прилив глубокого удовлетворения, намного глубже, чем облегчение. Все сработало так, как ему говорили.
      - Ты ненавидишь меня? - спросил он.
      - Ненавижу тебя? Разве я не говорил тебе, что буду благодарен?
      Данкан резко поднял руки и поглядел на них, провел взглядом по всему своему юному телу.
      - Какое же искушение! - пробормотал он. Он уронил руки и сосредоточил взгляд на лице Тега, ища опознаваемых признаков.
      - Атридесы, - сказал он. - До чего же вы все чертовски похожи!
      - Не все, - сказал Тег.
      - Я говорю не о внешнем сходстве, башар, - его взгляд сделался туманным. - Я спрашивал о моем возрасте, - долгое молчание, затем: - Боги великие! Сколько же времени прошло!
      Тег сказал то, что ему было предписано сказать:
      - Орден нуждается в тебе!
      - В этом незрелом теле? Что я должен сделать?
      - Я и вправду не знаю, Данкан. Тело созреет, и я так предполагаю, что Преподобная Мать объяснит тебе все.
      - Лусилла?
      Данкан резко поглядел вверх на разукрашенный потолок, затем на альков и скабрезные часы там. Он припомнил, как входил сюда с Тегом и Лусиллой. Место было тем же самым, но оно стало другим.
      - Харконнены, - прошептал он. Он устремил на Тега полыхающий взгляд. - Ты знаешь, сколь многих из моей семьи Харконнены пытали и убили?
      - Одна из архивариусов Таразы предоставила мне записи об этом.
      - Записи? По-твоему, слова могут об этом поведать?
      - Нет. Но это единственный ответ, который есть у меня на твой вопрос.
      - Черт тебя побери, башар! Почему вы, Атридесы, всегда были до такой степени правдивыми и честными?
      - Я думаю, это выведено в нашей породе?
      - Совершенно верно, - голос принадлежал Лусилле и доносился из-за спины Тега.
      Тег не обернулся. Сколько она услышала? Как давно она здесь находится?
      Лусилла подошла и встала рядом с Тегом, но взгляд ее был прикован к Данкану.
      - Я вижу ты это сделал, Майлз.
      - Буквальное выполнение приказаний Таразы... - сказал Тег.
      - Ты оказался очень умен, Майлз, - сказала она. - Намного умнее, чем я тебя когда-либо считала. Твоя мать была бы жестоко наказана за твое обучение.
      - А! Лусилла-соблазнительница, - сказал Данкан. Он взглянул на Тега и опять перевел взгляд на Лусиллу. - Да, теперь я могу ответить на мой другой вопрос - что ей предполагалось со мной сделать.
      - Они называются Геноносительцы, - сказал Тег.
      - Майлз, - сказала Лусилла, - если ты усложнишь мою задачу, не допуская выполнить то, что мне велено, я поджарю тебя на вертеле.
      Выражение ее голоса вызвало дрожь в Теге. Он знал, что ее угроза была метафорой, но все, что подразумевалось за этой угрозой, было реальностью.
      - Пиршество наказаний! - сказал Данкан. - Как же мило.
      Тег обратился к Данкану:
      - Нет ничего романтичного в том, что мы с тобой сделали, Данкан. Я и раньше помогал Бене Джессерит в делах, которые оставляли у меня чувство замаранности, но никогда прежде не чувствовал себя таким запачканным, как сейчас.
      - Тихо! - приказала Лусилла. В этом приказании Голос использовался на полную мощь.
      - Те из нас, кто принесли истинную клятву верности Ордену, имеют только одну заботу - выживание Бене Джессерит. Выживание не какой-то личности, но выживание самого Ордена. Обманы, плутни - все это пустые слова, когда вопрос стоит о выживании Бене Джессерит.
      - Ох, проклятие твоей матери, Майлз! - то, что Лусилла не скрывала своей ярости, являлось комплиментом.
      Данкан уставился на Лусиллу. Кто она? Лусилла? Он почувствовал, как взбудоражена его память. Лусилла не тот же самый человек... совсем не тот же самый и все же... Кусочки и крохи были те же самые. Голос. Черты. Он резко увидел опять лицо женщины, которое мелькнуло перед ним на стене комнаты Оплота.
      "Данкан. Мой сладкий Данкан".
      Из глаз Данкана хлынули слезы. Его собственная мать - еще одна жертва Харконненов. Замученная пытками... кто знает, чем еще? Никогда он не увидит ее вновь, ее "сладкий Данкан".
      - Боже, как бы я хотел убить одного из них прямо сейчас, - простонал Данкан.
      И опять он сосредоточил взгляд на Лусилле. Сквозь слезы ее черты расплылись и это облегчило сравнение. Лицо Лусиллы имело те же черты, что и лицо леди Джессики, возлюбленной Лито Атридеса. Данкан взглянул на Тега, опять на Лусиллу, стряхнув этим движением слезы с глаз. Лица из памяти расплывались и сливались в эту настоящую Лусиллу, стоявшую перед ним. Сходство... но никогда не то же самое. Никогда не то же самое.
      ГЕНОНОСИТЕЛЬНИЦА.
      Он догадался. Чистая ярость Данкана Айдахо вспыхнула в нем.
      - То, чего ты хочешь, это мой ребенок в твоем чреве, Геноносительница? Я знаю, вы не просто так называетесь Матерями.
      Лусилла ответила, голос ее был холоден:
      - Мы обсудим это в другое время.
      - Давай обсудим это в подходящем месте, - предложит Данкан. - Может быть, я спою тебе песенку. Не такую хорошую, какую мог бы спеть Гурни Хеллек, но достаточно хорошую, чтобы приготовить тебя к небольшому развлечению в постели.
      - Ты находишь это забавным? - спросила она.
      - Забавным? Нет, но я вспомнил о Гурни. Скажи мне, башар, его тоже воскрешали из мертвых, да?
      - Во всяком случае, мне это не известно, - ответил Тег.
      - Ах, вот был певец! - проговорил Данкан. - Он мог убить вас, распевая, и при этом ни разу не сфальшивить.
      Сохраняя все ту же ледяную манеру, Лусилла сказала:
      - Мы, Бене Джессерит, научились избегать музыку. Она пробуждает слишком много ненужных чувств. Чувств памяти, разумеется.
      "Вполне понятно, она хочет вызвать пугливое благоговение, косвенно напоминая таким образом об Иных Памятях и других силах Бене Джессерит".
      Но Данкан только громче рассмеялся.
      - Просто стыд, - сказал он. - Вы так много теряете в жизни.
      И он начал мурлыкать старый мотив Хеллека:
      "Взгляни на друзей, на дружбу прежних дней..."
      Его ум возвращался к этим новым ощущениям возрожденных воспоминаний и опять он почувствовал жадное прикосновение чего-то могущественного, что лежало захороненным внутри него. Чтобы это ни было, это было жестоким, и касалось это Лусиллы, Геноносительницы. В своем мозгу он ярко видел ее мертвой и тело ее - плавающим в крови.
      Люди всегда хотят чего-то большего: непосредственной радости или более глубокого чувства, называемого ими счастьем. Это один из секретов, с помощью которых ми приводим в жизнь наши проекты. Это ЧТО-ТО БОЛЬШЕЕ, предположительно, увеличивает власть над людьми, не способными дать ему имя или (что намного чаще) даже не подозревающими о его существовании. Большинство людей, бессознательно реагирует на такие скрытые силы. Таким образом, нам надо только вызвать к существованию просчитанное ЧТО-ТО БОЛЬШЕЕ, определить его и придать ему форму, и тогда люди последуют за нами.
      Секреты Руководящей Роли Бене Джессерит
      Вместе с молчаливым Ваффом, следовавшим примерно в двадцати шагах впереди, Одраде и Шиэна шли рядом с хранилищем спайса по дороге, густо поросшей по краям сорняками. Все они переоделись в одеяния пустыни поблескивающие стилсьюты. Сквозь ячейки серой нульплазной ограды, окружавшей двор рядом с ними, пробивались пучки травы и ватные семя-коробочки растений. Они вызывали у разглядывавшей их Одраде мысли о жизни, старающейся пробиться сквозь человеческое вмешательство. Позади них приземистые здания, которыми оброс Дар-эс-Балат, пеклись на солнце раннего дня. Горячий сухой воздух обжигал горло, если она вдыхала слишком глубоко. У Одраде кружилась голова и внутри все бунтовало. Ее мучила жажда. Она шла, как бы балансируя на краю пропасти. Ситуация, которую она сотворила по приказанию Та разы, могла взорваться в любой момент.
      "До чего же все хрупко!"
      Пока три силы уравновесились, не поддерживая друг друга, но объединенные мотивами, при изменении которых рухнул бы весь союз. Воины, посланные Таразой, не успокаивали Одраде. Где же Тег? Где Бурзмали? И кстати, раз уж об этом речь, где гхола? Ему бы уже следовало быть здесь. Почему ей приказано затормозить все?
      Сегодняшняя затея наверняка все притормозит! Хотя на ней благословение Таразы. Одраде подумала, что эта вылазка в пустыню к червям, может затормозить ее навечно. Да еще и Вафф. Если он выживет, достаточно ли он наберет данных, чтобы сложить картину?
      Несмотря на обработку лучшими ускорителями заживления тканей, используемых Орденом, Вафф говорил, что его руки до сих пор болят там, где Одраде их перебила. Он не жаловался, он просто сообщал информацию. Он представлялся принявшим их хрупкий союз, даже изменения, которые были наложены жрецами Ракиса. Нет сомнений, он спокоен, пока один из его Лицевых Танцоров занимает место Верховного священника под личиной Туека. Но Вафф твердо настаивал на ускорении получения обещанных Бене Джессерит Выводящих Матерей, придерживая выдачу своей части в их сделке.
      - Всего лишь небольшая задержка, пока Орден рассмотрит новое соглашение, - объясняла ему Одраде. - Тем временем...
      Сегодня и есть это "тем временем".
      Одраде отогнала свои дурные предчувствия, стараясь проникнуться духом их приключения. Ее очень занимало поведение Ваффа, особенно реакция на встречу с Шиэной: опасливость, замешанная на благоговении.
      "Служанка его Пророка".
      Одраде поглядела на девушку, шедшую, как положено, рядом с ней. Вот настоящий рычаг для того, чтобы все события развивались по плану Бене Джессерит.
      Одраде была полна возбуждения, наблюдая в этой религиозной обстановке за тлейлаксанцем, чью защитную маску, долгие тысячелетия скрывавшую истинное лицо, удалось приоткрыть Ордену. Наблюдения за фанатичной "истинной верой" Ваффа, все более проявлявшейся с каждым шагом по крупному песку пустыни, наполняли Одраде радостью удачливого исследователя-натуралиста.
      "Нам следовало бы догадаться раньше, - думала Одраде. - Манипуляции нашей собственной Защитной Миссионерии должны были бы нас надоумить, что делают тлейлаксанцы: блюдут себя для самих себя, все эти долгие-предолгие тысячелетия не допуская никаких вторжений извне".
      Похоже, они не копировали структуру Бене Джессерит. Но какая другая сила могла бы сделать такое? Религия. Великая Вера!
      "Если только тлейлаксанцы не используют свою систему гхол как вид бессмертия".
      Тараза, может быть, права. Заново воплощаемые тлейлаксанские Господины отличаются от Преподобных Матерей - у них нет Иных Памятей, а только их личные воспоминания. Но до чего же протяженные во времени!
      "Восхитительно! "
      Одраде поглядела вперед, в спину Ваффа. Влачащиеся. Это как будто пришло к нему совершенно естественно. Вскоре она получила еще одно подтверждение проникновения в великую веру Ваффа. Тлейлакс хранил древний язык не только живым, но и не измененным - Вафф назвал Шиэну "Ал-йама", что означало "благословенная".
      Хорошо, что Вафф не понимает, что Орден разгадал те могущественные силы - только религия! - которые все эти годы вели Тлейлакс к цели. "Нам до корней ясна подноготная вашей одержимости, Вафф! Вы делаете нечто похоже на то, что делал Орден. А уж мы-то знаем, как управлять религиозными порывами в собственных целях!"
      Сообщение Таразы пылало в сознании Одраде: "План Тлейлакса ясен владычество. Человеческое мироздание должно быть превращено в тлейлаксанское мироздание. Они не могли надеяться достичь такой цели без помощи Рассеяния. Сделай вывод".
      Доводы Верховной Матери были почти непогрешимы. Даже оппозиция, глубоко зашедшая в своей ереси, угрожавшей единству Ордена, не могла возражать. Но мысль об огромном количестве людей, находящихся в Рассеянии, их критической, взрывоопасной массе - степень, возведенная в степень - порождала в Одраде чувство одинокого отчаяния.
      "Нас слишком мало по сравнению с ними".
      Шиэна наклонилась и подобрала камушек. Она поглядела на него секунду, затем бросила его в ограду. Камушек скользнул сквозь ячейки ограды, не коснувшись их.
      Наконец Одраде удалось справиться со своей нервозностью. Звуки ее собственных шагов по песку, вздуваемому ветром, блуждавшему вокруг этой малоиспользуемой дороги, внезапно показались громовыми. Тонкая нить мощеной дороги, ведущей в пустыню от кольцевого кваната и рва Дар-эс-Балата начиналась не дальше двух сотен шагов перед ними в конце узкой дорожки.
      Шиэна проговорила:
      - Я иду в пески, потому что ты приказала, Мать. Но я так и не знаю, почему.
      "Потому что там место сурового испытания, которому мы подвергнем Ваффа, и через него придадим новую форму Тлейлаксу!"
      - Это демонстрация, - сказала Одраде.
      Это было правдой. Не полной правдой, но годилось для объяснения.
      Шиэна шла опустив голову, устремив вниз напряженный взгляд и внимательно разглядывая, куда сделать следующий шаг.
      "Не так ли она всегда приближалась к своему Шайтану? - подивилась Одраде. - Задумчивой и отстраненной?"
      Одраде услышала слабое чмокание высоко вверху у них за спинами. Приближались орнитоптеры наблюдения. Они будут сохранять дистанцию, но многие глаза будут наблюдать за этой демонстрацией.
      - Я станцую, - сказала Шиэна. - Обычно это вызывает большого.
      Одраде почувствовала, как у нее участился пульс. Будет ли этот "большой" продолжать повиноваться Шиэне, несмотря на присутствие двух ее спутников?
      ЭТО САМОУБИЙСТВЕННОЕ БЕЗУМИЕ!
      Но так должно быть сделано: приказ Таразы.
      Одраде оглядела обнесенное изгородью спайсовое хранилище рядом с ними. Место представлялось странно знакомым - больше, чем просто ложное воспоминание. Внутренняя уверенность, следствие знаний из Иных Памятей, сообщила ей, что это место по сути оставалось неизменым с древних времен. Устройство спайсовых силосных башен во дворе было таким же древним, как и Ракис: овальные котлы на высоких ножках - огромные насекомые из металла и плаза, ждущие на вскинутых высоких ногах, чтобы броситься на свою жертву. Она подозревала бессознательное послание от древних конструкторов: "Меланж - это и благо, и проклятие".
      Под хранилищами простиралась песчаная пустошь, где не допускалось никаких растений возле глинобитных зданий - похожего на амебу ответвления Дар-эс-Балата, достигавшего почти границ кваната. Долго спрятанный не-глоуб Тирана породил разраставшуюся религиозную общину, которая прятала свою деятельность за стенами без окон и под землей.
      "Тайная работа неосознанных желаний!"
      Опять Шиэна проговорила:
      - Туек стал другим.
      Одраде увидела, как Вафф резко поднял голову. Он слышал. Он наверняка подумает: "Можно ли что-нибудь скрыть от посланницы Пророка?"
      "Слишком много людей уже догадывается, что Туека замещает Лицевой Танцор, - подумала Одраде. - Кабала жрецов, разумеется, верит, что расставила тлейлаксанцам достаточно силков, чтобы в них попался не только Бене Тлейлакс, но заодно и Орден".
      Одраде улавливала едкие запахи химикалий, которыми пользовались, выводя дикую растительность дворе спайсохранилища. Эти запахи вернули ее внимание к необходимости. Она не осмелилась углубиться сейчас в мысленные странствия! Слишком легко может Орден попасться здесь в собственную ловушку.
      Шиэна споткнулась и чуть вскрикнула - больше от раздражения, чем от боли. Вафф, резко повернув голову, посмотрел на Шиэну, потом опять перенес свое внимание на дорогу: он увидел, что девочка просто споткнулась о выщербинку в дороге. Наносный песок скрывал трещины. Невесомая структура мощеной дороги впереди казалась, однако, твердой. Недостаточно вещественной, чтобы выдержать одного из потомков Пророка, но вполне достаточной для поклоняющегося, чтобы вести его в пустыне.
      Вафф думал о себе, в основном, как о просителе.
      "Я иду, как нищий, в страну Твоей посланницы. Господь".
      У него были свои подозрения насчет Одраде. Преподобная Мать завела его сюда, чтобы высосать из него все знания, а затем убить.
      "С Божьей помощью, я, может быть, ее еще и удивлю", - он знал, что его тело защищено от Икшианской Пробы, хотя она, очевидно, не собиралась применять к его личности такой громоздкий метод. Но была сила его собственной воли и уверенность в Божьей милости, успокаивавшие Ваффа.
      "А что, если рука, которую они нам подали, подана искренне?"
      Это тоже будет деянием Божиим.
      Союз с Бене Джессерит, твердый контроль над Ракисом. Да это ж про мечта! Владычество Шариата, наконец, и Бене Джессерит - миссионерками веры.
      Когда Шиэна опять споткнулась и опять чуть жалобно привскрикнула, Одраде сказала:
      - Не щади себя, - Одраде заметила, как напряглись плечи Ваффа - ему не понравилось такое властное обращение с его "благословенной". Твердую основу в этом человечке Одраде определила, как силу фанатизма. Даже если червь придет, чтобы убить его, Вафф не сбежит. Вера в волю Божью поведет его напрямую к собственной смерти - если только из-под него не выбита его крепкая религиозная опора.
      Одраде подавила улыбку. Она прекрасно понимала течение его мыслей: "Бог вскоре раскроет свой замысел".
      Вафф думал о своих растущих клетках, медленно обновлявшихся в Бандалонге. Неважно, что здесь произойдет, его клетки будут храниться для Бене Тлейлакса... и для Бога - и очередной Вафф всегда будет служить Великой Вере.
      - Знаете, я чую запах Шайтана, - сказала Шиэна.
      - Сейчас чуешь? - Одраде поглядела на мощеную дорогу перед ними. Вафф уже сделал несколько шагов по этой изгибающейся поверхности.
      - Нет. Чую, когда он идет, - сказала Шиэна.
      - Разумеется, ты можешь его учуять, дитя. Всякий мог бы.
      - Я могу учуять его издалека.
      Одраде глубоко вздохнула носом, разбирая запахи, витавшие на фоне главного запаха жженого кремния: легкий запашок меланжа... озон, что-то явно кислотное. Она указала Шиэне идти перед ней. Вафф сохранял свои твердые двадцать шагов впереди. Мощеная дорога уходила в пустыню приблизительно в шестидесяти метрах от него.
      "Я испытаю песок при первой возможности, - подумала Одраде. - Это мне многое расскажет".
      Когда она вышла на дорогу через водяной ров, она поглядела на юго-запад, на низкий барьер вдоль горизонта. Ее резко подчинила себе властная Иная Память. Не было ничего четкого в увиденном, но она узнала это смешанные образы из глубочайших внутренних источников.
      "Проклятие! - подумала она. - Не сейчас!".
      Избежать этого было невозможно. Вторжения Иных Памятей были непрошенным, но неизбежным требованием ее сознания.
      "ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!"
      Она прищурилась на горизонт, позволив Иной Памяти утвердиться в ней: давно-давно... высокий барьер далеко вон там... люди, идущие по его вершине... Невесомый длинный мост, невещественный и прекрасный, под которым текла река. Река Айдахо! Теперь возникший образ обрел и движение: чтото падающее с моста. Это было слишком большое расстояние памяти, чтобы разобраться, но она уже поняла, что это за образ. Она опознала эту сцену с чувством ужаса и вдохновенного восторга.
      Воздушный мост рухнул! Обрушился в реку, текущую под ним.
      То, что ей так ясно виделось, было классическое смертоносное покушение, несомое многими Памятями, пришедшими в момент ее Спайсовой Агонии. Тысячи ее предков следили, чтобы не было огрехов в воображаемой реконструкции этой сцены. Не совсем зрительная память, но собрание точных отчетов.
      "Вот там все и произошло!" - Одраде остановилась и позволила проекциям ее воображения самостоятельно прокладывать путь через ее сознание. Предостережение! Они распознали некую опасность.
      То, что представлялось Одраде сейчас, уже было в истории Атридесов. Лито II, Тиран, перед своим разделением упал с этого воздушного моста. Огромный Червь Ракиса, сам Тиран Бог Император, рухнул с этого моста во время своего свадебного шествия.
      Вот оно! Прямо там, в реке Айдахо под разрушенным мостом, там началась агония Тирана. Прямо там произошла трасформация, от которой произошел Разделенный Бог - все началось там.
      "К чему же это предупреждение?" Мост и река исчезли с лица земли. Высокая стена, окружавшая сухие земли Сарьера Тирана разрушилась, превратившись в условную линию на дрожащем от жары горизонте.
      Если сейчас придет червь, с заключенной в нем жемчужиной навсегда спящей памяти тирана, будет ли эта память опасна? Именно это доказывала оппозиция Таразы в Ордене.
      "Он пробудится!"
      Тараза и ее советники отрицали даже самую вероятность этого.
      И все равно, нельзя было откидывать прочь тревожный сигнал из Иных Памятей Одраде.
      - Преподобная Мать, почему мы остановились?
      Одраде почувствовала, как ее сознание опять резко вернулось к действительности, требовавшей внимания. В предостерегающее видение о начале бесконечного сна Тирана врывались и другие видения.
      Шиэна стояла перед ней с озадаченным выражением на лице.
      - Я глядела вон туда, - указала Одраде. - Вон там начался Шаи-Хулуд, Шиэна.
      Вафф остановился в конце мощеной дорожки, в шаге от наступавшего песка, обогнав Одраде и Шиэну почти на сорок шагов. Голос Одраде вернул его к жесткому, ясному пониманию, но он не обернулся. Одраде ощущала неудовольствие в его позе. Ваффу не нравился даже намек на цинизм, направленный на его Пророка. Он всегда подозревал цинизм в Преподобных Матерях. Особенно в вопросах религии. Вафф еще не был готов принять, что Бене Джессерит, повинда, могут быть сопричастны его Великой Вере. Эту мысль в нем надо укреплять с осторожностью испытанным способом, давно изобретенным Защитной Миссионерией.
      - Говорят, там была большая река, - сказала Шиэна.
      Одраде расслышала звенящую нотку презрения в голосе Шиэны. Дитя учится быстро?
      Вафф повернулся и угрюмо на них поглядел. Он тоже слышал. Что он сейчас думает о Шиэне? Одраде взяла одной рукой Шиэну за плечо и другой рукой указала.
      - Вон там был мост. Великая стена Сарьера была там открыта, чтобы дать свободу течению реки Айдахо. Мост пересекал эту расщелину.
      Шиэна вздохнула.
      - Настоящая река, - прошептала она.
      - Не кванат, и намного больше канала, - сказала Одраде.
      - Я никогда не видела реку, - сказала Шиэна.
      - Вон там они обрушили Шаи-Хулуда в реку, - сказала Одраде. Она указала налево. - Вон в той стороне, за много километров отсюда был построен его дворец.
      - Там нет ничего, кроме песка, - сказала Шиэна.
      - Дворец был снесен во времена Голода, - сказала Одраде. - Люди думали, что там запас спайса. Они, конечно, оказались неправы. Он был слишком умен для этого.
      Шиэна наклонилась вплотную к Одраде и прошептала:
      - Но там ведь есть огромный спайсовый клад. В напевах об этом говорится. Я слышала много раз. Мои... они говорят, что он в пещере.
      Одраде улыбнулась. Шиэна, конечно, ссылалась на Устную Историю. И она чуть не сказала "мои родители...", имея ввиду, что ее настоящие родители погибли в этой пустыне. Одраде уже выудила эту историю из девочки.
      Продолжая шептать в ухо Одраде, Шиэна проговорила:
      - Почему этот человечек идет с нами? Мне он не нравится.
      - Это необходимо для демонстрации, - сказала Одраде.