- Но вашим людям прямо-таки не терпится все это бросить. Они готовятся массово переселиться вниз. Похоже, у них развилось пристрастие к формалину.
      Так вот о чем пойдет речь. Киль слыхивал такие разговоры и раньше оправдания дорвавшихся до власти мужчин и женщин, опьяненных собственным беззаконием. Он представил себе, скольким приговоренным к смерти приходилось выслушивать виноватую болтовню своего тюремщика.
      - Право самоочевидно, - сказал Киль. - Оно нуждается не в адвокатах, а только в свидетелях. Зачем вы пришли сюда?
      - Поговорить, господин судья, - ответил Гэллоу, отбрасывая со лба светлую челку. - Поговорить, побеседовать - как хотите, так и называйте. Со своими людьми я этого делать не могу - увы.
      - У вас же должны быть командиры, какие-никакие офицеры...
      - Вы находите это любопытным? Или недовольны тем, что я нарушил ваше уединение? Успокойтесь, господин судья, - я пришел только поговорить. Мои люди ворчат, мои офицеры сговариваются у меня за спиной, мои враги строят заговоры. Зато мой пленник размышляет - иначе он не вел бы дневник, - а меня восхищает любой, кто на это способен. Рациональное мышление - штука редкая, ее надо лелеять и уважать.
      Теперь Киль окончательно уверился, что Гэллоу что-то нужно - что-то совершенно особенное.
      "Берегись, - предупредил себя Киль, - он - профессиональный обольститель". Глоток вина отыскал в желудке Киля самое нежное местечко и теперь выжигал себе путь сквозь кишечник. Киль испытывал искушение покончить с этим разговором. "И много ли уважения ты проявил к мыслителям Гуэмеса?" Но судья не мог позволить себе прервать разговор - не сейчас, когда это был источник информации, в которой, возможно, отчаянно нуждались островитяне.
      "Пока я жив, я сделаю для них все, что в моих силах".
      - Я скажу вам правду... - начал Киль.
      - Правда всегда желательна. - Ответом на его высказывание послужил согласный кивок, и морянин осушил свою чашку. Киль налил ему еще вина.
      - А правда заключается в том, что мне тоже не с кем потолковать, признался Киль. - Я стар, детей у меня нет, и я не хочу после смерти оставлять за собой пустоту. Мои дневники... - Киль показал на блокнот в обложке из плаза. - Это и есть мои дети. И я хочу оставить их в наилучшем состоянии.
      - Я прочел ваши заметки, - промолвил Гэллоу. - Весьма поэтично. Мне было бы интересно послушать, как вы читаете их вслух. Ваши размышления более интересны, чем мысли большинства людей.
      - Это потому, что я осмеливаюсь размышлять, а ваши люди - нет.
      - Я не монстр, господин судья.
      - Я не судья, мистер Гэллоу. Вы меня не за того принимаете. Теперь судьей, как и капеллан-психиатром, является Симона Роксэк. Мое влияние минимально.
      - Верно замечено, - согласился Гэллоу и глотнул вина. - Ваша информация верна - Симона теперь и судья, и капеллан-психиатр. Впервые в истории. Ведь только из-за одного продажного капеллан-психиатра все остальные были поднадзорны. Но вы как судья удовлетворяли людей тем, что представляли собой баланс власти. Это вас они хотят услышать. Это вы можете избавить их от тревог, не Симона. И не без причины.
      - И что это за причина?
      Беспечная улыбка Гэллоу погасла, и он холодно посмотрел на Киля.
      - Причина их беспокойства в том, что Симона работает на меня. И всегда работала на меня.
      - Это меня не удивляет, - ответил Киль, хотя это и было неправдой. Ему даже удалось сохранить ровный спокойный тон.
      "Вытянуть из него все, что возможно, - подумал Уорд. - Только это умение у меня и осталось".
      - А я думаю, удивило, - возразил Гэллоу. - Вы выдаете себя мелочами. Не только вы и капеллан-психиатр - тренированные наблюдатели.
      - Ладно, пусть так... но мне трудно поверить, что она участвовала в подготовке гуэмесского кошмара.
      - Она о ней и не знала, - отмахнулся Гэллоу. - Но она приспособится. Очень тяжелая в общении женщина, если познакомиться с ней поближе. Закомплексованная. Вы знали, что у нее в квартире на каждой стенке зеркало?
      - Я никогда у нее не бывал.
      - А я бывал. - При этих словах Гэллоу выпятил грудь. - Ни один мужчина, кроме меня, там не был. Она терзается своим уродством, царапает собственную кожу, корчит рожи перед зеркалом до тех пор, пока не приходит в себя настолько, чтобы смириться со своим лицом в его обычном состоянии. Только тогда она выходит из комнаты. Глубоко несчастное создание. - Гэллоу покачал головой и налил себе еще вина.
      - Вы хотели сказать, глубоко несчастный человек, не так ли?
      - Она себя человеком не считает.
      - Это она вам сказала?
      - Да.
      - Тогда ей нужна помощь. Друзья рядом. Кто-нибудь, кто...
      - Кто будет напоминать ей об ее уродстве. Все это уже испробовано. Жаль - у нее под этими тряпками такое великолепное тело. Я ее друг, поскольку она считает меня образцом того, каким могло бы быть человечество. Она не хочет ребенка - не хочет растить урода в мире уродов.
      - Это она вам так сказала?
      - Да. И не только это. А я ее слушал, господин судья. Вы и ваш комитет - вы всего лишь терпели ее. И потеряли.
      - Похоже, что она была потеряна для людей задолго до того, как я вообще с ней познакомился.
      - Вы, конечно, правы, - вновь блеснул белозубой улыбкой Гэллоу. - Но было время, когда ее можно было завоевать. И я это сделал. А вы - нет. И это может изменить весь ход истории.
      - Возможно.
      - Думаете, ваши люди будут пребывать в своем уродстве вечно? О нет. Они посылают своих нормальных деток к нам. А вы принимаете наши отбросы, наших преступников и калек. И что за общество они могут построить? Нужда. Отчаяние... - Гэллоу пожал плечами, словно тут и говорить было не о чем.
      Килю жизнь на островах помнилась другой. Да, верно: скученность там, по морянским понятиям, просто невообразимая. И острова воняют - это тоже верно. Но повсюду несравненная пестрота, всюду музыка, всегда можно услышать доброе слово. А кто объяснит рожденным внизу невероятную прелесть восхода, теплого весеннего дождя, сладость постоянных соприкосновений, которые доказывают, что ты значителен уже потому, что просто родился на свет?
      - Господин судья, - вновь заговорил Гэллоу, - вы не пьете вино. Оно вам не нравится?
      "Не вино, - подумал Киль, - а собеседник".
      - У меня проблемы с желудком, - сказал он вслух. - Мне приходится пить вино понемногу. А вообще я предпочитаю бормотуху.
      - Бормотуху? - Морянин изумленно поднял брови. - Эту настойку на нервоедах? Я думал, что...
      - Что ее пьют одни дегенераты? Возможно. Она успокаивает, и она мне по вкусу, хотя собирать яйца нервоедов опасно. Но ведь не я же их собираю. "Этот довод высказан на языке Гэллоу".
      Гэллоу кивнул и поджал губы.
      - Я слышал, что бормотуха вызывает хромосомные нарушения, - заметил он. - Не слишком ли вы, островитяне, рискуете, употребляя это пойло?
      - Хромосомные нарушения? - фыркнул Киль, даже не дав себе труда подавить смешок. - Разве это не похоже на рулетку со сломанным колесом?
      Он отхлебнул вина и сел так, чтобы видеть Гэллоу как следует. Киль заметил отвращение, промелькнувшее на лице морянина, и понял, что задел Гэллоу за живое.
      "Кого можно задеть, того можно и изучить, - подумал судья. - А кого можно изучить, того можно завоевать". Этому его научила работа в комитете.
      - Вы можете над этим смеяться? - Голубые глаза Гэллоу вспыхнули. - До тех пор, пока ваш народ размножается, он угрожает существованию всего вида. А что, если...
      - Комитет, - произнес Киль, подняв руку и повысив голос, - как раз и занимается вопросом "а что, если", мистер Гэллоу. Каждый ребенок, который несет в себе гибельную мутацию, уничтожается. Для народа, воспитанного в понятиях неприкосновенности жизни, это крайне болезненно. Но это гарантирует жизнь остальным. Скажите, мистер Гэллоу, отчего вы так уверены, что существуют только вредные, уродливые и бесполезные мутации?
      - На себя посмотрите, - огрызнулся Гэллоу. - Ваша шея не может поддерживать вашу голову без помощи этого... этого устройства. И глаза у вас торчат в разные стороны...
      - А еще они разного цвета, - добавил Киль. - Вы знаете, что кареглазых морян вчетверо больше, чем голубоглазых? Это не кажется вам мутацией? Вот у вас глаза голубые. Может, и вас следует стерилизовать или уничтожить? Мы обрезаем только ту ветвь мутаций, которые реально угрожают жизни. Вы, сдается мне, предпочитаете косметический геноцид. И вы можете это оправдать? Как вы можете быть уверены, что мы не создали некое секретное оружие в ответ на вашу угрозу?
      "Найди его злейшие страхи, - подумал Киль, - и обрати против него самого".
      У люка послышалось звяканье тарелок, и внутрь вкатился сервировочный столик. Толкавший его молодой человек откровенно восторгался Гэллоу - глаза его ловили каждое движение кумира, а руки, когда парень расставлял тарелки на столе, дрожали. Он разложил порции по тарелкам, и Киль уловил восхитительный запах рыбного рагу. Когда же хлеб и маленькие пирожные были уложены, парень взял маленькую тарелочку и отведал всех яств по кусочку.
      "Ах так! - подумал Киль. - Гэллоу опасается, что его отравят". Он с удовлетворением отметил, что его порция была испробована подобным же образом. "Дела обстоят совсем не так, как Гэллоу пытается мне внушить". Киль не мог упустить момент.
      - Вы пробуете, чтобы разнообразить ваши кулинарные познания? - спросил он.
      Парень озадаченно оглянулся на Гэллоу, тот улыбнулся в ответ.
      - Каждый человек, обладающий властью, имеет врагов, - сказал он. - Даже вы, как мне говорили. Я предпочитаю привыкать к мерам предосторожности.
      - А кого вы боитесь?
      Гэллоу не ответил. Официант побледнел.
      - Какое упрямство, - сказал Гэллоу.
      - Вы подразумеваете, что убийство - нынешний способ политической борьбы, - продолжал Киль. - Это и есть новый порядок, который вы несете миру?
      Гэллоу стукнул ладонью по столу, и официант с перепугу уронил миску. Она разбилась. Один осколок упал к ногам Киля и разлетелся на мелкие кусочки. Гэллоу отослал официанта резким движением руки. Люк тихо закрылся за спиной юноши.
      Гэллоу отшвырнул ложку. Она угодила в край тарелки, и Киля забрызгало соусом. Гэллоу осторожно вытер одежду судьи краем свисавшей со стола скатерти.
      - Тысяча извинений, господин судья. Обычно я не так неловок. Вы... вы восхищаете меня. Расслабьтесь, прошу вас.
      Киль потер больные колени и неловко запихнул их под стол.
      Гэллоу отломил кусок хлеба и вручил Килю весь остальной каравай.
      - Вы захватили Скади Ванг? - спросил судья.
      - Конечно.
      - А этого молодого островитянина, Нортона?
      - Он с ней. Им не причинили вреда.
      - Это не сработает, - заявил Киль. - Если вы начинаете свою власть с убийств, захвата людей и террора, вы обрекаете себя на вечное подчинение им. Никто не захочет считаться с отчаявшимся человеком. Королей делают из лучшего материала.
      При слове "королей" Гэллоу навострил уши. Киль видел, как он беззвучно, одними губами повторил это слово.
      - Вы не едите, господин судья.
      - Как я уже говорил: у меня проблемы с желудком.
      - Но ведь вам надо есть. Как же вы собираетесь выжить?
      - Никак, - улыбнулся Киль.
      Гэллоу осторожно положил ложку и вытер губы салфеткой. Его брови сошлись к переносице.
      - Если вы не будете есть, вас будут кормить насильно, - предостерег Гэллоу. - Избавьте себя от этой неприятной процедуры. Я не допущу, чтобы вы заморили себя голодом.
      - Мой выбор тут ни при чем, - ответил Киль. - Вы тут ничего не можете поделать. Еда вызывает боль и просто выходит непереваренной.
      Гэллоу отодвинулся от стола.
      - Это не заразно, мистер Гэллоу.
      - А что это?
      - Врожденный дефект, - ответил Киль. - Наши биоинженеры в известной степени помогли мне, но теперь другой, высший, комитет берет дело в свои руки.
      - Высший комитет? - озадаченно спросил Гэллоу. - Вы хотите сказать, что есть группа, более влиятельная, чем ваша? Тайный клан?
      Киль расхохотался, и Гэллоу растерялся вконец.
      - Высший комитет носит много имен, - ответил Киль. - Самых разнообразных. Одни называют его Кораблем, другие - Иисусом (не тем Хесусом Льюисом, о котором вы читали в хрониках). Как видите, этому комитету трудно перечить. Перед его судом угроза моей жизни, исходящая от вас - ничто.
      - Вы... умираете'?
      - Киль кивнул.
      - Но независимо от того, что вы сделаете, весь мир поверит, что меня убили вы.
      Морянин смерил Киля долгим пристальным взглядом, затем утер губы салфеткой и решительно поднялся из-за стола.
      - В таком случае, - объявил Гэллоу, - если вы хотите спасти этих сопляков, то будете делать в точности все, что я вам велю.
      ...Приходится заметить, что одни
      и те же беды и напасти преследуют
      человечество во все времена.
      Никколо Макиавелли, "Диалоги",
      из корабельных архивов
      Сидя за пультом управления, Бретт смотрел на полуденное солнце, виднеющееся за облачным покровом. Судно легко скользило по штормовым волнам, набирая скорость на сходе с очередного гребня и немного теряя ее, когда приходилось взбираться на следующий. То был ритм, который Бретт научился понимать, не уделяя ему сознательно внимания, приспособившись к нему телом и душой.
      Серая стена дождя в паре сотен метров от грузовоза смещалась вправо. Похоже, линия шторма уходила в сторону.
      Внезапно Бретт, который успевал следить за данными на мониторе и открытым морем, сбросил скорость. Судно сбавило ход, продолжая ползти вдоль ложа келпа, уходящего куда-то в штормовую полосу.
      Изменение скорости разбудило остальных, которые, за исключением Теджа и пленного морянина, запертого в грузовом трюме вместе со спасенными с аэростата, валялись на палубе, пользуясь кратковременной передышкой, чтобы вздремнуть. Тедж восседал в царственном одиночестве на кресле в дальнем конце рубки. Глаза его странно ввалились, на лице застыло выражение сосредоточенности. Он не переставая поглаживал обрывок слоевища, лежащий у него на колене. Этот кусочек келпа зацепился за спасательный трос, когда Твисп вытягивал его из моря, и не привлекал ничьего внимания, покуда Тедж не подобрал его.
      - Что-то не в порядке? - спросил проснувшийся Паниль с места второго рулевого.
      Бретт ткнул пальцем в мигающий зеленый индикатор на мониторе - их положение на курсе.
      - Нам осталась пара километров, - ответил он. - Станция вот здесь.
      - Тедж, ты не раздумал? - спросил Твисп у него за спиной.
      - У меня нет выбора, - ответил Тедж каким-то отстраненным тоном. Он погладил обрывок келпа, уже высохший и начинавший крошиться, и тот зашуршал под пальцами.
      Твисп кивнул в сторону сети, наполненной оружием, которое Тедж отнял у пассажиров аэростата.
      - Может, нам тогда вооружиться как следует?
      - Я... подумаю над этим, - отозвался Тедж и снова погладил умирающий обрывок келпа.
      - Паниль, - сказал рыбак, - как охраняются станции?
      - Станции не предполагают необходимости в обороне, - ответила вместо него Скади, лежавшая на палубе недалеко от Твиспа.
      - У них есть обычный сонар, защитные сенсоры против рвачей и всякое такое прочее, - добавил Паниль. - И на каждой станции есть по крайней мере один аэростат для воздушных наблюдений.
      - А оружие?
      - По большей части инструменты, - ответила Скади.
      - У них будут лазерники, - сказал Тедж, указав на сеть с оружием. Гэллоу своих людей вооружает.
      - Но лазерники эффективны только внутри станции, - возразил Паниль. - А здесь, в воде, мы в безопасности.
      - Вот почему я остановился, - сказал Бретт. - Как думаешь, эти люди знают, что мы здесь?
      - Знают, - проворчал Тедж. - Они только не знают еще, кто мы такие. Он стряхнул высохшую водоросль, прилипшую к гидрокостюму, и она упала на палубу.
      Скади поднялась и, подойдя к Бретту, облокотилась на спинку его кресла.
      - У них будут горелки, резаки для пластали, несколько глушащих щитов, ножи, багры. Инструменты - весьма эффективное оружие. - Она взглянула на Теджа. - Этот урок нам преподал Гуэмес.
      Паниль оглянулся на люк грузового отсека.
      - Хоть один из тех, кто там сидит, должен что-то знать, что нас поджидает на станции.
      - Все это глупость! - воскликнул Бретт. - Да что мы можем предпринять против Гэллоу и его людей?
      - Дождаться ночьстороны, - ответил Тедж. - В темноте все кошки серы. Он посмотрел на Скади. - Ты говоришь, что работала на этой станции. Не можешь набросать план - где у них внешние люки, энергоотсек, склады с оборудованием и все такое?
      Скади взглянула на Бретта - тот пожал плечами.
      - Ты действительно хочешь, чтобы мы напали на них? - спросил Твисп, взглянув на лазерник в руке Теджа.
      - Конечно.
      - Безоружными?
      - У нас будет неоценимое преимущество - внезапность.
      Твисп захохотал.
      - Дайте мне поговорить с Карин, - попросил Паниль. - Она не может быть одной из них. И она могла узнать...
      - Ей нельзя доверять, - отрезал Тедж. - Она со всеми потрохами принадлежала Райану Вангу, пока он был жив, а теперь со всеми потрохами продалась Гэллоу.
      - Ничего подобного!
      - Мужчинами так легко управлять с помощью секса, - ухмыльнулся Тедж.
      И без того смуглое лицо Паниля потемнело от гнева, но врач смолчал.
      - Келп! - воскликнул он мгновение спустя. - Келп может сказать то, что нам нужно!
      - И келпу нельзя доверять, - гнул свое Тедж. - Каждое разумное существо в этой Вселенной думает в первую очередь о себе. Мы не знаем, чего боится келп и чего жаждет.
      - Скади, а ты что можешь сказать о келпе? - спросил Паниль, посмотрев на сухой обрывок водоросли на палубе. - Ты работала с ним и в нем больше нас всех.
      - Она - дочь Райана Ванга! - взорвался Тедж. - Ты спрашиваешь совета у врага?
      - Я спрашиваю у того, кто может дать ответ. И если ты не собираешься пустить этот лазерник в ход сейчас, не размахивай им, пожалуйста. - Он отвернулся от ошарашенного Теджа и снова обратился к Скади: - Каковы, по твоему мнению, объем и скорость восприятия келпа?
      - Вся планета, - ответила она, - и практически мгновенно.
      - Так быстро?!
      - И то, что он узнал, он уже никогда не забудет, - добавила Скади и, увидев удивление Паниля, пожала плечами. - Мы ведь докладывали. А большинство начальников сами наружу не выходят, так что они все списывали на глубинное опьянение и отстраняли нас на недельку от работы в келпе.
      - Знаешь что-нибудь еще для нас полезное?
      - У келпа есть свои слабые места, - сказала Скади. - Незрелый келп исключительно проводник. А у зрелого келпа есть и свои соображения.
      - Что ты имеешь в виду? - спросил Твисп.
      - Если я прикасаюсь к молодому побегу келпа, а вы к зрелому, мы чувствуем друг друга. Но теперь... теперь он делает нечто большее. Тедж прав в том, что келп может действовать в собственных интересах.
      - Он научился убивать, - напомнил Тедж.
      - Я всегда думала, что он может передавать, но не переводить.
      - Сколько человек может выставить против нас станция? - спросил Тедж.
      Несколько мгновений Скади обдумывала вопрос.
      - Оборудования, еды и прочих припасов на станции хватит человек на триста. Но в центре периметра есть открытая суша. А там может укрыться и больше народу.
      - У Гэллоу есть эти триста человек? - Бретт повернулся к Теджу.
      Тот кивнул.
      - И даже больше.
      - Тогда мы не сможем противостоять ему, - сказал Твисп. - Это безумие.
      - Я убью Гэллоу, - произнес Тедж.
      - Вот как? - усмехнулся Твисп. - Убьешь? А остальные поднимут лапки кверху и разбегутся по домам?
      Тедж опустил глаза.
      - Ладно, - сказал он, взмахнув лазерником, - посмотрим, что нам сообщит Карин Алэ. Поставь судно на автопилот, Бретт.
      - Автопилот? Зачем?
      - Мы собираемся навестить Карин, - ответил Тедж. - Никто не делает резких движений, все идут спокойно.
      С человеком, у которого такие бегающие, лихорадочно блестящие глаза, спорить не хотелось никому. Бретт и Скади вышли через люк в коридор, ведущий к грузовому трюму. Возле трюма Тедж остановил Твиспа.
      - Открой сперва внешний люк, - велел он. - Может, нам придется кое-кого кинуть в море.
      Медленно и неохотно Твисп повиновался.
      В коридор ворвался свежий бриз, пахнущий йодом и солью. Стало слышно, как волны бьются о борт судна.
      - Открой грузовой люк и посторонись, - велел Тедж.
      Моряк открыл замок и сдвинул крышку люка в сторону.
      И тут из-за спины Бретта вылетело что-то мокрое, похожее на канат, и едва не сбило его с ног. Огромная плеть келпа стремительно проползла в трюм и прижала пассажиров аэростата к переборке. Пытаясь удержаться на ногах, Бретт ухватился за край люка и увидал Теджа, обмотанного келпом.
      Тедж стоял, подняв руки вверх и все еще сжимая в правом кулаке лазерник. Стебли келпа ласкали его тело, листья льнули к рукам и лицу. Другие стебли расползлись по палубе во все стороны. Ни Скади, ни остальных видно не было.
      Одинокий стебель келпа, оставив пленников, двинулся в сторону Бретта. Его верхушка поднялась и закрыла юноше лицо.
      И вдруг, как в первый раз, Бретт услышал свист ветра за бортом, но услышал разборчиво, каждый тональный перелив. Он ощутил, насколько обострились его чувства, - палуба под ногами, присутствие других людей рядом... множество других людей... тысяч. И тут он ощутил присутствие Скади, словно келп соединил его с ней, с ее мыслями. И Тедж был там же, очарованный Тедж, припавший к источнику памяти келпа. Рай для историка: история из первых рук.
      "Ракета стартовала, - послышался голос Скади в голове у Бретта. - Они уже на пути к гибербакам".
      Бретт тоже увидел старт - яростную вспышку, пронзившую облачный покров и превратившуюся в оранжевое пятно на сером фоне, а потом и вовсе исчезнувшую из виду. А вместе с образом пришел и вопрос, пришло глубокое удивление, которое не принадлежало человеку. Ракета в этих мыслях представлялась чудесным свершением и сама искала великих чудес.
      Мысль и образ погасли. Бретт обнаружил, что сидит на палубе и глазеет на грузовой люк. Тедж сидел рядом и всхлипывал. Палуба была пуста. Келп исчез.
      Голос Скади показался Бретту ясней и громче всех прочих:
      - С тобой все в порядке?
      Он кое-как поднялся на ноги и обернулся. За спиной у Скади стояли остальные, но Бретт не мог сосредоточить взгляд ни на ком, кроме нее.
      - Пока ты здесь, со мной все в порядке, - ответил он.
      Символы ни черта не стоят.
      Дьюк Курц
      19 (?) алки, 468. Станция 22.
      Когда люди называют меня "господин судья", я чувствую, как весы правосудия и жизни оттягивают мне руку. Ведь для них я не Уорд Киль, не человек с большой головой и длинной шеей на суппорте, а некое божество, который понимает, что надо сделать, и делает. И оттого будет им благо. Бог и богатство, бес и бешенство... слова - это символы, которые развоплощают наш мир. Мы ожидаем этого. Мы действуем на этом основании.
      Разочарование - это несбывшееся ожидание. Я должен признать, что имя нашим бедам - легион, но мы живем, чтобы противостоять бедам, а победы нам не обещал ни один бог.
      Симоне Роксэк кажется, будто она знает, что завещал нам Корабль. Она говорит, что в этом и состоит ее работа. Она объясняет верующим, что Корабль имел в виду, и они верят ей. Но Анналы всегда под рукой, их можно прочесть самому. И я пришел к собственному выводу: "Мы не получаем ни наказания, ни награды. Мы просто существуем. И моя работа как судьи состоит в том, чтобы как можно больше нас могли продолжать существование".
      Комитет полагался на страх и науку. Основной вопрос очень прост: убить это существо или заботиться о нем? Уничтожить - если оно опасно. Эта власть над жизнью и смертью наделила комитет неким ореолом святости, который он не вправе был принимать. И вот вам воплощение закона - комитет.
      Правда - что капеллан-психиатр воплощает закон Корабля, и еще большая правда - что люди поддерживают ее. Они отдали Кораблю кораблево... и все мы вместе движем этот мир.
      "Движем" - это самое то слово. Мы, островитяне, знаем толк в движении, в течении. Мы понимаем, что меняются времена, меняются и условия. Что перемены - это нормально. Комитет отражает эту гибкость. Большая часть законов относится к сделкам, к личным договорам. Суды разбирают всю эту ерунду.
      Но комитет имеет дело только с жизнью и смертью. Некоторым образом это затрагивает политику, вопросы совместного выживания. Мы независимы, сами выбираем наших преемников, и наше слово так близко к абсолютному закону, как это возможно для островитян. Они не доверяют ничему неизменному. Суровость закона вызвала бы у них отвращение к скульптурной мертвенной холодности.
      Частично наше наслаждение искусством проистекает из нашей переменчивой натуры. Оно постоянно обновляется, словно ради того, чтобы одолеть время на арене нашей памяти. Мы, островитяне, питаем глубокое уважение к разуму. Странное это местечко - разум, орудие, лежащее в основе всех орудий, камера пыток, пристанище для отдыха и хранилище символов. Все, что у нас есть, основано на символах. При помощи символов мы делаем мир большим, нежели тот, что был нам дан, и сами становимся большим, нежели простая сумма своих частей.
      Любой, кто угрожает разуму или его символической составляющей, угрожает всему существованию человечества. Я попытался объяснить это Гэллоу. Выслушать-то он выслушал, но ему, боюсь, попросту наплевать.
      Когда власть меняется, люди
      меняются вместе с нею.
      Джордж Оруэлл, из корабельных
      архивов
      Спор зашел о том, давать ли оружие Накано. Тедж высказывался "за", а Твисп был против. Алэ и Паниль слушали молча, не глядя ни на кого. Они стояли, обняв друг друга за талию, и смотрели в открытый люк на серое небо. Судно, управляемое автопилотом, кружило по чистой воде в проеме посреди келпа. Станция вздымалась над морем километрах в десяти - окруженный белой пеной каменный столб в кольце слоевищ. Внутри этого кольца до самых стен станции простиралась чистая вода. В километре от нее из воды торчала одинокая скала.
      Бретта беспокоила произошедшая с Теджем перемена. Что сотворил с ним келп возле грузового трюма? И куда подевались пленные моряне? Из тех, кого спасли с тонущего аэростата, остались только Алэ, Паниль и Накано.
      - Что келп сделал с тобой, Кей? - задал Твисп беспокоящий всех вопрос.
      Тедж взглянул на сеть с оружием возле своей правой ноги, потом на лазерники, которые он уже раздал всем, исключая Накано, и на лице у него появилось совершенно детское удивление.
      - Он сказал мне... он сказал... - Тедж оживился. - Он сказал, что мы должны убить Гэллоу, и показал как.
      Он отвернулся и уставился на келп, дрейфующий по волнам. Лицо его приняло отсутствующее выражение.
      - И ты с этим согласен, Накано? - поинтересовался Твисп.
      - Это не имеет значения, - угрюмо буркнул Накано. - Келп хочет, чтобы он умер, но он не умрет.
      Твисп вздрогнул и посмотрел на Скади и Бретта.
      - Мне он другое говорил. А тебе, малыш?
      - Он показал мне запуск ракеты.
      Бретт прикрыл глаза. Скади прижалась к нему, опустив голову ему на плечо. Он знал, что это видение было у них общим: тысячи людей, ныне живых лишь в памяти келпа. Там была и последняя агония обитателей Гуэмеса, и все, о чем погибшие когда-либо думали или мечтали. Он услышал мысленное восклицание Скади: "Теперь я знаю, каково быть "мутью"!"
      Скади посмотрела на Твиспа.
      - Келп сказал, что он мой друг, потому что я - один из его учителей.
      - А тебе он что сказал, Твисп? - спросил Бретт, широко открыв глаза и пристально глядя на длиннорукого рыбака.
      Твисп набрал в грудь побольше воздуха.
      - Он просто рассказал мне обо мне самом.
      - Келп сказал ему, что он - человек, у которого есть голова на плечах и который предпочитает держать свои мысли при себе, - произнес Накано. - А мне он сказал, что в этом мы с ним похожи. Разве не так, Твисп?
      Рыбак смутился.
      - Более или менее.
      - Он сказал, что люди вроде нас опасны для вожаков, которые требуют слепого послушания, - добавил Накано. - У келпа это вызывает... уважение.
      - Ну вот видите! - улыбнулся Тедж, вытаскивая лазерник из кучи оружия, отнятого у пассажиров аэростата, и взвесил его на ладони.
      Паниль отвернулся от люка и воззрился на Теджа.
      - И ты все это принял? - спросил он спокойно и взглянул на Накано. Остались только мы с Карин! - Он кивком указал на люк. - А все прочие где?
      Воцарилось молчание.
      Паниль стал рассматривать виднеющийся в сумерках периметр келпа. Он помнил, как прорвался сквозь нагромождение слоевищ к Карин, когда громадный стебель вдруг отпустил ее. Она схватилась за него изо всех сил и прижалась покрепче, а вокруг раздавались крики ужаса.
      В этот миг слияния с келпом он узнал, что Карин - пленница Гэллоу, которую он использовал как приманку в силке, собираясь похитить Дарка Паниля. А еще у нее серьезные проблемы с лояльностью. Ее семья власть имущих хотела поддержать связь с Гэллоу на случай его победы. Но у Карин Гэллоу вызывал только отвращение.
      Карин горько рыдала, крепко вцепившись в просоленные морской водой волосы Паниля и уткнувшись в его шею. А потом келп вернулся... и коснулся их еще раз. Они оба ощутили избирательную ярость келпа, ощутили, как извиваются листья и побеги там, в бездне... все глубже и глубже. А потом в проеме люка осталось только серое море, и ничто не свидетельствовало о том, что кого-то утащили с палубы... и утопили.
      Но это осталось в прошлом. Тедж откашлялся, и этот звук оторвал Паниля от размышлений.
      - Это были люди Гэллоу, - сказал он. - Так какая нам разница?
      - Накано тоже был человеком Гэллоу, - ответил Твисп.
      - Это нелегкий выбор, - заметил Накано. - Гэллоу однажды спас мне жизнь. Но ведь и ты, Твисп, тоже.
      - Значит, ты следуешь за тем, кто спас тебе жизнь самым последним?
      - Я следую за келпом, - странно приподнятым тоном ответил Накано. - В нем мое бессмертие.