Серебряный молот

— Скажи мне, где я могу найти того пса, который увивается за моей дочерью?

— Мне кажется, ты должен рассказать, о ком идет речь, — спокойно ответил Эльвир.

Но Блотульф уже повернулся к Туриру, которого и раньше встречал в Эгга.

— Это один из твоих людей, — сказал он, — здоровенный щенок с белобрысым чубом и широкой рожей. Его зовут Финн.

— Ты имеешь в виду Финна Харальдссона из Грютея, моего шурина? — сказал Турир.

Блотульф опустил меч.

— Я не знал, что он твой шурин, — сказал он.

Но лицо его опять стало мрачным.

— Если он твой шурин, то тебе следует присматривать за ним, чтобы он не позорил дочерей свободных людей!

— Я думал, что он дружит с твоим сыном Хаконом, поэтому так часто и наведывается в Гьевран, — сказал Эльвир.

— Я тоже так думал, — ответил Блотульф. — Но сегодня, когда я уже хотел договариваться с Халльдором из Скьердингстада о свадьбе Ингерид с Ране, его старшим сыном, овдовевшим в прошлом году, она вдруг отказалась. Она плакала, говоря, что не хочет идти за него. И когда я спросил, что она имеет против Ране Халльдорссона, то оказалось, что этот Финн совсем вскружил ей голову.

Его рука снова потянулась к мечу.

Эльвир повел Блотульфа в залу, четверо его парней тоже пошли с ними. И когда Эльвир, Турир и Блотульф сели, те четверо остались стоять.

— Хочешь выпить, Блотульф? — спросил Эльвир.

— Не пытайся задобрить меня, Эльвир, я слишком хорошо тебя знаю!

— Попытка полюбовно уладить дело еще никому никогда не вредила.

— Я пришел не за тем, чтобы полюбовно улаживать дело, — сказал Блотульф. — Не забывай о том, что она у меня единственная дочь, и этот брак введет ее в один из могущественнейших родов Трондхейма, — глаза его угрожающе сверкнули. — Скажи мне, где я могу найти этого паршивца?

— Он сейчас на охоте, — ответил Эльвир. — Он вернется только к вечеру.

— Я не уйду отсюда, пока он не вернется!

— Ты уверен в том, что все обстоит так уж плохо? — спросил Эльвир. — Что тебе рассказала Ингерид?

Самоуверенность Блотульфа как рукой сняло.

— Она сказала, что хочет только его и никого другого, — ответил он. — То-то в последнее время он зачастил к нам…

— Почему ты не хочешь, чтобы мы с Туриром занялись мальчишкой, когда он вернется домой? — спросил Эльвир. — Что бы там ни было, мы попытаемся мирно уладить дело.

Вошло несколько рабов; они опустили стол, висящий на стене, и поставили его перед скамьей. Люди Блотульфа сели. Вошло несколько дружинников Эльвира и Турира, служанки принесли пиво. Эльвир сделал знак своим людям и тем, кто служил Туриру, чтобы они сели в другом конце зала, где трудно было расслышать, о чем говорили они втроем.

Тяжело вздохнув, Блотульф сделал большой глоток из чаши с пивом, когда та пошла по кругу.

— Я был неприветлив с тобой, Эльвир, — сказал он. — Но ты должен понять, что я не могу отдавать свою дочь за первого попавшегося негодяя! — Повернувшись к Туриру, он добавил: — Ты сказал, что это твой шурин. Я не очень хорошо знаю халогаландские семейства. Откуда он родом?

— Должен заметить, — сказал Турир, — что, когда я женился на его сестре, меня больше прельщала девушка, чем ее семья. Но его отец, Харальд Финссон, является хёвдингом на том острове, где живет, да и мать его высокого происхождения, А Финн куда мужественнее, чем его отец, я хорошо его знаю и могу за это поручиться.

— Не забывай, — сказал Блотульф, — что Ингерид происходит из рода Блотульфа из Олвисхауга, и я не собираюсь отдавать ее за сына какого-то мелкого хёвдинга. А этот Финн просто выставил меня на посмешище, опозорив мою дочь у меня на глазах; и, можешь быть уверен, я не слишком высоко ставлю такого рода мужество. Ты, Эльвир, мастер поговорить; может быть, ты посоветуешь мне, что я должен ответить людям из Скьердингстада?

— Пока еще рано утверждать, что случилось что-то плохое, — ответил Эльвир. — На твоем месте я бы поехал обратно в Гьевран и досконально выяснил, как обстоит дело. Ясно только одно: даже если твоя дочь невинна, как ягненок, тебе не следует выдавать ее замуж за Ране из Скьердингстада на виду у всех.

Блотульфу пришлось, скрепя сердце, признать, что Эльвир прав. Но он пробормотал себе в бороду, что, как только доберется до этого мальчишки… И он все еще бормотал что-то, садясь на коня и выезжая со двора.

Эльвир был явно раздражен, когда повернулся к Туриру и сказал:

— Если Финну так нужна девка, он мог бы, мне кажется, найти себе что-нибудь попроще и не приставать к Ингерид дочери Блотульфа!

— Как ты сам сказал Блотульфу, нужно поговорить с мальчишкой, — ответил Турир.

— Скорее всего, он уже попробовал ее, — сказал Эльвир, — иначе Блотульф не был бы в такой ярости. И, похоже, девушка ни в чем ему не отказывает…

— Но не можем же мы позволить Блотульфу хладнокровно зарубить мальчишку! — сказал Турир, почесав в затылке. — Хотя борьба и не была бы такой односторонней. Финн тоже умеет постоять за себя.

— Тебе не принесет особой пользы кровная вражда с родом Олвисхауг, — задумчиво произнес Эльвир. — Блотульф любит свою дочь. Если можно было бы убедить его в том, что он мало обрадует ее, зарубив Финна. Какое будущее ее ожидает, если она окажется с его ребенком на руках? И даже если дело не так плохо, найдет ли он для нее более подходящего жениха?

— Ты разбираешься в законах, — сказал Турир, — скажи, какую виру полагается уплатить в подобном случае?

— Все зависит от того, как договорятся обе стороны, — сказал Эльвир. — Но вряд ли Финн сможет уплатить Блотульфу то, что тот потребует.

Вечером они пришли к Финну в старый дом. Но Финн стал все отрицать.

— Я не сделал ничего плохого, — сказал он. — Мне нравится Ингерид, и я охотно бы женился на ней. Надеюсь, вы посодействуете мне в этом.

Эльвир с сомнением посмотрел на него.

— Финн, — сказал он, — что-то произошло, иначе Блотульф не был бы так разъярен. Наверняка ты хотел, чтобы девушка была твоей.

— Да, хотел, — ответил Финн. — Но я был бы негодяем, если бы прикоснулся к ней.

— Разве ты не знаешь, что Блотульф собирается переговорить с людьми из Скьердингстада о том, чтобы выдать ее за их старшего сына?

— Она говорила, что он собирается выдать ее замуж. Но не сказала, за кого, добавила лишь, что он вдовец, имеет четырех детей и по возрасту годится ей в отцы.

— Ране славный парень, — сухо заметил Эльвир. — И в том, что он старше ее, нет ничего плохого.

Уголки губ у Турира дрогнули: Эльвир сказал это, почувствовав себя задетым, ведь они с Ране были одного возраста. Но Эльвир был рад, что Турир смеется, в последнее время горечь его стала невыносимой для всех. И голос Эльвира стал мягче, когда он снова обратился к Финну:

— Тебе известно, что она принадлежит к одному из лучших родов в Трондхейме?

— Нет, — ответил Финн, — я думал, что если мы с Хаконом так подружились…

— Финн, Финн… — сказал Эльвир. — Ты хороший парень, но я не думаю, что Блотульф Кетильссон считает тебя подходящей для нее парой.

Финн был просто уничтожен этими словами.

— Ты не думаешь, что если бы вы поговорили с ним, то могли бы уломать его? — спросил он. — Мне так нравится Ингерид!

— Ты еще не достаточно взрослый, чтобы понять, что к чему, — сказал Турир.

— Раннвейг в свое время была не старше меня…

— Финн!

— Прости, Турир! — Финн явно сожалел о своих словах. — Но я чувствую, что никогда не буду по-настоящему счастлив, если она не станет моей.

— Думаю, тебе нужно привыкать к мысли о том, что этого может и не быть, мальчик, — сказал Эльвир. — Как только Блотульф убедится в том, что его дочь девственна, он постарается как можно скорее выдать ее замуж за Ране. Не правда ли, Турир, ведь ты опытен в подобных делах…

Эльвир попытался снова перейти на насмешливый тон, присущий ему в общении с Туриром. С дразнящей улыбкой он повернулся к Финну и сказал:

— Если бы ты не вел себя так благородно по отношению к девушке, нам, возможно, было бы о чем поговорить, — сказал он.

— В самом деле? — спросил Финн, уставясь на него с разинутым ртом.

Эльвир понял, что сболтнул лишнее, и подосадовал, что не смог придержать язык за зубами.

— Пойми меня правильно, Финн, — сказал он. — От этого может быть хуже не только Ингерид и Блотульфу, но также и мне с Туриром. Но ты честен, ты не предал Хакона, не опозорил его сестру.

— Хакон обещал сделать все возможное, чтобы помочь мне получить в жены Ингерид, — сказал Финн. — Интересно, не он ли рассказал об этом Блотульфу?

— Нет, — ответил Турир, — Ингерид сама ему об этом рассказала. И она вела себя хуже, чем иная служанка, когда он сказал, что хочет насильно выдать ее за Ране.

Финн опустил глаза.

— Значит, ничего уже не изменить?

— Думаю, тебе лучше выбросить это из головы, — сказал Эльвир. — Завтра утром я поскачу в Гьевран — и надеюсь, что Турир тоже отправится со мной, — и попробую замолвить о тебе слово. Но я не думаю, что тебе следует надеяться на согласие Блотульфа.

Некоторое время Финн сидел молча, опустив глаза. И когда он поднял голову, лицо его было мрачным.

Они поднялись и вместе направились в большой зал. Но когда они шли через двор, Финн спросил Эльвира, не будет ли тот против, если он не пойдет с ними.

Эльвир покачал головой, хорошо понимая, что мальчику нужно побыть одному.

Эльвир проснулся от криков во дворе и звона мечей. Он вскочил с кровати и моментально оделся, так что Сигрид, протирая в полусне глаза, увидела его уже во всеоружии.

— Что… — начала она, но Эльвир не дал ей сказать, прикрыв ее рот ладонью. Ему нужно было слышать, о чем говорили во дворе.

Слышался разъяренный голос Блотульфа и успокаивающий его голос Гутторма.

— Приведи сюда Эльвира! — крикнул Блотульф. — Он ответит за то, что этот Финн похитил мою дочь!

Сигрид побледнела.

— Успокойся, — сказал Эльвир, — И не вздумай снова вмешиваться в подобные дела!

— Постарайся защитить себя, Эльвир, — умоляюще произнесла она.

— Я не намерен первым обнажать меч, обещаю тебе.

Выходя из спальни, он был совершенно спокоен.

Блотульф привел с собой около двадцати вооруженных людей. Один из местных парней был ранен, но тут явился Гутторм и приостановил бой. И когда Эльвир вышел во двор, Блотульф бросился к нему, бледный от ярости.

— Где Финн Харальдссон?

— Я послал за ним.

Но человек, посланный за Финном, явился ни с чем; Финн удрал.

— Зря я послушался тебя, Эльвир, — дрожащим голосом произнес Блотульф. — Если бы я вчера прикончил бы этого негодяя, беды бы не случилось!

— Ты полагаешь, что Ингерид тоже сбежала?

— Я берег ее как самое дорогое сокровище, я приказал ей спать с матерью в одной постели, а у двери поставил дружинника…

— И все-таки она исчезла?

— Да. Когда Гюда проснулась утром, ее рядом не было. Дружинник клялся, что она не выходила через дверь, но когда я насел на него, он сознался, что выбегал по нужде во двор…

— Меня это радует не больше, чем тебя, — сказал Эльвир. — Ты послал людей на поиски?

— Еще нет, — ответил Блотульф, досадуя на то, что не подумал об этом.

— Я вижу, ты явился с большим подкреплением, — сказал Эльвир. — Но я не думаю, что кто-то из нас выиграет, если мы станем врагами. Давай пошлем на поиски людей, эти двое не могли уйти далеко. — Повернувшись к своим людям, он сказал: — Ты, Хальвдан, возьми с собой пару людей, ступай на берег и проверь, все ли лодки на месте. А ты, Гутторм, собери побольше людей и проверь все сараи и рыбацкие хижины и сообщи в соседние усадьбы, что объявлен розыск.

— И я думаю, — обратился он к Блотульфу, — что нам не повредит небольшой завтрак. Или ты другого мнения?

Блотульф заметил, что Эльвир почти так же озабочен происходящим, как и он сам. И он направился с ним на поварню, где служанки уже накрывали на стол под неусыпным оком Торы.

Вскоре явился и Турир; узнав, что случилось, он вполголоса выругался. Сигрид тоже пришла. Ей тяжело было ходить, и она села на скамейку, чтобы давать распоряжения девушкам.

Эльвир рассказал, что они узнали от Финна, а Блотульф поведал, что удалось выяснить в тот же вечер ему. Но во время разговора Эльвир внезапно замолк: он вспомнил бездумные слова, которые сам же сказал в присутствии Финна — слова о том, что если бы тот вел себя с Ингерид менее благородно…

Они сидели в зарослях кустарника на западном склоне холма Эгга. Финн обнимал ее, она плакала, и ее худенькое тело сотрясала дрожь.

— Моя Ингерид… — шептал он, обнимая ее так нежно и осторожно, словно она могла тут же рассыпаться на куски.

— Ты не должен покидать меня, Финн, — всхлипывала она. — После этой ночи!

— Мне нужно уладить это дело, — сказал Финн.

— Обещай мне! — умоляюще произнесла она.

— Обещаю, — ответил Финн.

Он смотрел на сидящее рядом с ним отчаявшееся существо, и постепенно до него стало доходить, какую ответственность он взвалил на свои плечи.

Направляясь к дому, они увидели, как Блотульф выехал из Гьеврана в сопровождении вооруженных людей, — и поняли, что ее отсутствие обнаружено. Ингерид прижалась к нему и стала упрашивать взять с собой.

Внезапно ему захотелось покончить со всеми этими хлопотами, и он подумал, что прошедшая ночь мало что ему дала.

Видя его замешательство, она посмотрела на него. Ее серо-голубые глаза наполнились слезами. Но на губах все же появилась слабая, дрожащая улыбка.

— Ведь я люблю тебя, Финн, — сказала она.

Видя ее доверчивый взгляд и робкую улыбку, он ощутил прилив нежности к ней, не смея признаться себе в том, что перед этим думал о бегстве.

— Я никогда не изменю тебе, Ингерид, — сказал он, вполне осознавая смысл сказанных им слов.

— У тебя были другие? — все еще всхлипывая, спросила она. Финну не хотелось отвечать на этот вопрос, но и лгать он тоже не хотел.

— Для меня это было впервые, — сказал он.

Увидев на его лице смущенную улыбку, она тоже улыбнулась ему сквозь слезы.

— О, Финн, — прошептала она, — тебе тоже было страшно?

— Чуть-чуть, — признался он.

— Но почему ты это сделал? — спросила она.

— Потому что я хотел этого, — ответил он. — И я не мог допустить, чтобы ты вышла замуж за этого Ране.

— Теперь он не захочет на мне жениться, — сказала она, и ей стало не по себе при мысли о том, что теперь она представляет собой меньшую ценность, чем прежде.

Финн отшатнулся, увидев ее унылое лицо.

— Ведь ты не жалеешь о том, что произошло? — испуганно произнес он.

— Нет, если ты не отвернешься от меня…

Финн прижал ее к себе; теперь ему нечего было терять; во всяком случае, у него теперь появились основания для того, чтобы жениться на ней.

— Если ты будешь моей, другой у меня никогда не будет, — прошептал он. — И пусть Тор услышит мою клятву, — вслух добавил он.

Закрыв глаза, она положила голову ему на плечо. Но вскоре он осторожно высвободился.

— Мне нужно сходить в усадьбу, — сказал он. — А ты подожди здесь, пока я не вернусь или не пришлю за тобой.

— Не покидай меня! — опять повторила она, испуганно глядя на него.

— Будет лучше, если я пойду туда один, — сказал Финн, — а ты подожди, пока опасность не минует.

— Какой ты храбрый! — округлив глаза, сказала она.

Финн еще раз прижал ее к себе, потом встал и направился в усадьбу. Он думал о том, что ей невдомек, как он напуган…

Когда на пороге появился Финн, в поварне воцарилась мертвая тишина. Блотульф вскочил с места.

— Где Ингерид? — закричал он, метнулся вперед и остановился перед Финном, схватившись за рукоять меча.

— Я расскажу, если ты обещаешь мне не причинять ей зла, — ответил Финн.

— К-какой наглец! — заикаясь от ярости, произнес Блотульф. — Ты будешь учить меня, как я должен поступать с моей дочерью?

— Она и моя, — ответил Финн.

— Ты настолько бесстыден, что говоришь мне об этом в лицо! — воскликнул Блотульф, выхватывая меч.

— Ты можешь зарубить меня, — сказал Финн, не притрагиваясь к своему мечу. — Но я не скажу тебе, где она, пока ты не пообещаешь мне не наказывать ее. И я не обнажу меча против отца Ингерид.

Турир и Эльвир встали и подошли к ним, но Блотульф уже вложил меч в ножны.

— Ты смел, ничего не скажешь, — сказал он Финну, — хотя у тебя еще и молоко на губах не обсохло. И поскольку ты признаешь за собой вину, я обещаю не наказывать ее. Так где же она?

— Я приведу ее.

— Нет, вы снова сбежите, — сказал Блотульф. — Будет лучше, если с тобой пойдут двое моих людей.

— Даю слово, что приведу ее с собой сюда.

— Ты не производишь впечатление человека, на которого можно положиться.

— Я не говорил, что собираюсь бросить Ингерид.

— Верно, — сказал Блотульф, — но ты водил дружбу с моим сыном Хаконом…

— Мы с Хаконом еще друзья.

— Думаю, что уже нет!

— Хакон передал от меня известие Ингерид, — сказал Финн, — и он сказал, что я могу сообщить тебе об этом.

У Блотульфа опустились руки, вид у него был такой, словно он получил пощечину. Повернувшись, он пошел на свое место и тяжело опустился на скамью.

— Приведи ее, — сказал он.

И он молча сидел до тех пор, пока Финн не вернулся, держа за руку Ингерид.

Финн хотел отпустить ее руку, войдя в дом, но она с силой вцепилась в него и потащила его прямо к Блотульфу.

Блотульф сидел и смотрел на дочь; она покраснела под его взглядом и опустила глаза, не смея взглянуть на отца. Он берег свою единственную дочь и хотел выдать ее за богатого человека, способного позаботиться о ней. И вот этот мальчишка стал поперек дороги, этот Финн, молокосос, которому только и было гордиться тем, что его сестре удалось выскочить замуж за Турира Собаку.

Он переводил взгляд с одного на другого.

И Хакон, его собственный сын, вступил в заговор с Финном! Он даже не подозревал, что дело зашло так далеко, если Хакон старается помочь сестре выйти замуж за того, кто ей нравится…

Ингерид не выдержала: она бросилась с плачем на колени перед отцом. Блотульф положил руку на голову дочери и взглянул на Финна, стоявшего с опущенной головой.

— Ты горд тем, что натворил? — спросил он.

— Нет, — ответил Финн, — я бы вообще не делал этого, если бы мог получить ее иным способом.

— Ты, по крайней мере, честен, — сказал Блотульф, — но ведь тебе нечем платить виру!

— У меня есть кое-что, — ответил Финн, — я привез кое-какую добычу из похода в прошлом году, и зимой я выгодно продал все это.

Турир встал.

— То, чего недостает у Финна, добавлю я, — сказал он.

— И как же ты думаешь прокормить жену и ребенка? — спросил Блотульф.

— Отцовская усадьба не из самых больших, — ответил Финн, — но она и не маленькая. А я — единственный сын.

— Я позабочусь о том, чтобы Финн стал более богатым и могущественным, чем его отец, — снова сказал Турир. — И я сделаю это не только потому, что он мой шурин. Я сделаю это потому, что знаю, какие способности кроются в мальчишке.

Блотульф повернулся к нему.

— Не забывай, что мне мало что известно о его способностях, разве что о способностях совращать девушек и валяться с ними на сеновале или не знаю где!

Ингерид перестала плакать, но голова ее по-прежнему лежала на коленях отца. Она задрожала, услышав, в каком тоне отец говорит о том, что было между ней и Финном. Финн же прикусил губу.

Блотульф снова повернулся к нему.

— Сколько тебе лет, парень? — спросил он.

— Мы с Хаконом ровесники, — ответил он.

— Семнадцать лет, — сказал Блотульф, — и ты берешь на себя ответственность за жену и ребенка?

— Я не желаю ничего другого, как жениться на Ингерид.

Ингерид подняла голову, переводя взгляд с Финна на отца и улыбаясь. Отец погладил ее по голове.

— Дитя, — сказал он. — я не уверен в том, что ты делаешь наилучший выбор. Но дело сделано; брак, который я собирался устроить, не состоится. Но я не знаю, стоит ли отдавать тебя в руки этому мальчишке. Финн!

Финн вздрогнул: Блотульф впервые назвал его по имени.

— Мне кажется, ты должен, по крайней мере, броситься мне в ноги! — сказал Блотульф.

Финн тут же бухнулся перед ним на колени, рядом с Ингерид.

— Я поступил по отношению к тебе хуже, чем сам ожидал от себя, — сказал он. — Я заслуживаю того, чтобы ты выпорол меня, и я отдаюсь на твой суд!

— Посмотри на меня, — сказал Блотульф. Финн посмотрел ему в лицо. В глазах Блотульфа была горечь, а не гнев.

Блотульф долго сидел и смотрел в лицо Финну.

Мальчик был еще незрел, но подбородок у него был волевым, а взгляд открытым. Он вспомнил, что первой мыслью этого мальчика было защитить его дочь. И если он и поступил дурно, то это было сделано не с мыслью об измене. Блотульф начал сомневаться в том, что его дочери будет лучше, если он отошлет этого парня прочь. Конечно, он был не знатного рода, но за спиной у него стоял Турир Собака, а может быть, и Эльвир. И мог ли он теперь подыскать для нее лучшую партию?

— Я готов поручиться за Финна, — сказал Эльвир и встал перед ними, и его слова прозвучали ответом на мысли Блотульфа.

— В прошлом году я брал его с собой в поход, — сказал Турир, — и у меня никогда не было лучшего новобранца. Я уже сказал, что помогу ему выплатить виру, и я готов поручиться за него во всем остальном.

Блотульф снова посмотрел на Финна, стоящего перед ним на коленях.

— Сколько у тебя денег? — спросил он.

Финн сказал. Брови Блотульфа поползли вверх: это было больше, чем он ожидал.

— На что ты думаешь их потратить? — спросил он.

— Я хотел заняться торговлей, — ответил Финн, — а для этого мне нужен какой-нибудь корабль.

— И чем же ты собираешься торговать?

— Я думаю купить вяленую рыбу и другие товары к северу от Халогаланда и отправиться в Трондхеймский фьорд или, возможно, плыть вдоль берега до самого Вика, чтобы торговать с местными жителями. А потом, если дело пойдет хорошо, я надеюсь построить корабль побольше, чтобы торговать с другими странами.

— И ты думаешь, Ингерид достойна этого?

— Она достойна большего.

— Я не знал, что ты собираешься торговать, Финн, — сказал Турир. — У меня есть один старый корабль, который я могу тебе одолжить, если хочешь.

Взгляд Блотульфа перебегал с Финна на Турира и обратно на Финна.

— Ты отдался на мой суд, Финн, — сказал он.

Финн кивнул.

— Когда тебе исполняется восемнадцать лет? — спросил Блотульф.

— Весной.

Блотульф погладил левой рукой свою бороду.

— Я ставлю перед тобой условия, — сказал он наконец. — Ты переселяешься в Гьевран, где будешь находиться год под моим присмотром. В этом случае ты женишься на Ингерид летом. Но если это условие тебе не подходит, свадьба откладывается на год и ты поклянешься, что не приблизишься к ней за все это время. В обоих случаях ты можешь сейчас посвататься к ней…

Финн не поверил своим ушам. Немного придя в себя, он сказал:

— Я предпочитаю уехать на год…

— Финн! — заплакала Ингерид, не обращая внимания на то, что в поварне толпились люди. — Ты не можешь покинуть меня!

— Если я уеду на год, — сказал Финн, — я смогу, возможно, доказать твоему отцу, что умею не только соблазнять девушек. Может быть, я разбогатею, а это лучше, чем идти к тебе с пустыми руками. Разве ты не можешь подождать меня, Ингерид?

— Нет, — заплакала она, — нет, я не могу ждать, Финн! Подумай о том, что ты можешь и не вернуться назад, что с тобой может что-то случиться!

Она прижалась к нему.

— Если ты любишь меня, — всхлипывала она, — то не будь таким гордым и останься на год е Гьевране ради меня!

— Не надо плакать, — сказал он, — я не могу этого выносить! Никому из нас не будет легче, если ты будешь плакать…

— Ты можешь встать, Финн, — сказал Блотульф.

И когда Финн встал, Ингерид снова положила отцу голову на колени. Он взял дочь за подбородок и стал смотреть на ее заплаканное лицо.

— Твой нареченный показал себя более толковым, чем казался мне вначале, — сказал он. — Ты можешь им гордиться, и, мне кажется, ты могла бы и подождать его.

Но Ингерид покачала головой и внезапно повернулась к Финну,

— Вот уж не думал, что наступит день — и тем более, так скоро, — когда я объединюсь с тобой против Ингерид, — сказал Блотульф. — Но завтра утром ты приедешь в Гьевран вместе с Эльвиром и Туриром, раз уж все так получилось. Мы договоримся о вире и о свадьбе.

Вставая со скамьи, он пожал Финну руку.

— Я пришел к мысли, что у меня мог бы быть зять хуже, чем ты, — сказал он.

И он вышел вместе с Эльвиром и своими людьми, сделав знак Ингерид, чтобы та шла за ним. Финн тоже пошел с ними.

Они остановились у стены дома, ожидая, когда выведут лошадей.

Финн положил левую руку на ее длинные каштановые волосы и повернул ее к себе, так что его лицо оказалось напротив ее лица.

— Не надо! — сказала она. — Люди смотрят на нас!

— Теперь я твой жених, — сказал Финн, — и я имею право прикасаться к тебе.

— Ты и так прикасался, — ответила она.

— Я не знал, что ты можешь быть такой упрямой! — сказал он. — Но со временем я привыкну к этому…

— Не сердись, — печально произнесла она, — я вела себя так только потому, что люблю тебя и не допускаю даже мысли о расставании.

— Я и не думал сердиться на тебя, — ответил он, улыбаясь. — Мы уладим это дело.

Финн и Эльвир стояли и смотрели, как они уезжают со двора, Блотульф и сидящая впереди него на коне Ингерид.

Повернувшись к Эльвиру, Финн сказал:

— Спасибо за твой совет!

— Если хоть кто-нибудь узнает, что я причастен к этому, — сказал Эльвир, — я постараюсь сделать так, чтобы тебе пришлось кое в чем раскаяться.

***

— Страх один, как быстро она родила! — покачав головой, сказала Гюда из Гьеврана. — Я вышла из дома среди ночи, я так торопилась, но все-таки опоздала!

Она сидела в поварне в Эгга и болтала с Торой.

— Да, — сказала Тора, — все обошлось. Наверное, ей помогло то, что Эльвир был рядом.

Вошло несколько женщин; все заговорили о родах, и Эльвир, который тоже был на поварне, отправился в дом.

Там теперь было пусто. Он огляделся по сторонам: щиты и оружие на стенах, закопченный потолок, высокое резное сидение. В этом старинном зале Сигрид родила ему двух сыновей, разница между ними была чуть больше года. Он был рад тому, что присутствовал при родах, был горд за нее.

Теперь у него два сына. И однажды кто-нибудь из них сядет на его резное сидение. Этот прочный, высокий стул стоял, по старинному обычаю, у короткой стены зала, сын наследовал его от отца; поколение за поколением, все восседали на этом месте. Ему самому было восемнадцать зим, когда он стал перед почетным сидением и поклялся совершить великие подвиги, прежде, чем взойти на него.

Это были заносчивые юношеские клятвы умереть смертью героя, отправиться в дальние странствия, биться в сражениях. И он сдержал свои обещания; он уехал в чужие страны и сражался там до тех пор, пока ему не приелась борьба и подвиги. Потом он вернулся в свою усадьбу, где у него появилась новая цель: улучшить законы.

Теперь же, стоя в этом старинном зале, он впервые почувствовал привязанность к своей усадьбе, к дому и к земле. Раньше право владения было для него чем-то бесспорным, и он не сомневался в том, что ему надо жениться и иметь сыновей. Но только теперь он почувствовал, что обрел свое место в цепочке поколений; ему отводилось в этой цепочке лишь короткое время, и он должен был использовать его для продления рода.

Он сидел на своем почетном сидении, подперев рукой подбородок, когда вошел Турир.

— Я искал тебя, — сказал он, усаживаясь рядом. — Я слышал, что ты назвал мальчика в честь моего отца. Я пришел поблагодарить тебя за это.

— Ты можешь поблагодарить за это и себя, — сказал Эльвир. — Если я и назвал его в честь твоего отца, то это потому, что ты сам назван в честь него.

— Так захотела Сигрид?

— Так захотели мы оба, — ответил Эльвир. — Хочешь взглянуть на мальчика?

— Сигрид уже проснулась?

— Скорее всего, ведь уже время завтракать.

Сигрид кормила ребенка грудью, когда вошел Турир. На всякий случай они договорились с кормилицей, но Сигрид решила сначала попробовать сама.

Турир в нерешительности остановился в дверях, и когда она кивнула, что он может войти, подошел и сел на табурет рядом с ее постелью.

Мальчик уже устал сосать и отпустил грудь, и Турир сидел и смотрел на него, пока Сигрид приводила себя в порядок. Потом она взяла мальчика и протянула его Туриру.

— Познакомься со своим тезкой, — сказала она и сделал знак служанкам, чтобы те ушли.

Туриру было трудно отказать ей: он взял мальчика и подержал его, хотя ему и казалось, что руки его такие неловкие, будто сделаны из дерева.

— Смотри не на меня! — засмеялась Сигрид. — Смотри на мальчика! Разве ты не видишь, что он похож на тебя?

И Турир невольно бросил взгляд на маленькое личико.

Внезапно у него перехватило дыханье, и он тут же вернул ребенка матери. Он с такой силой сжал кулаки, что Сигрид увидела, как напряглись под одеждой мускулы его рук.

— Ты думаешь, я не понимаю, чего ты хочешь? Единственное, чего ты желаешь, так это чтобы я забрал домой сына!

— Ты ошибаешься, если думаешь, что именно по этой причине мы назвали мальчика твоим именем.

Турир вдруг почувствовал усталость.

— Он так похож на моего собственного сына, что я не могу смотреть на него, — признался он.

— Твой сын сейчас вдвое старше него, — сказала Сигрид. — Он теперь умеет сидеть и поворачиваться во все стороны, и он наверняка узнает тех, кто за ним ухаживает.

— Но не меня, ты хочешь сказать… — невольно вырвалось у него.

Дверь открылась, вошел Эльвир. Он направился прямо к постели и сел возле Сигрид. Потом положил голову на подушку и прижался щекой к личику ребенка, обняв рукой жену. И в его взгляде она прочла все то, что он не мог выразить в словах.