16

— Мы — оружие Силы, — Каллиста туго натянула космоленту, шаря одной рукой в кармане куртки в поисках ножа. Над ее головой терялись в темноте металлические балки защитных сооружений орудийной башни, словно смертоносная ловушка из колючей проволоки, подстерегавшая холодные звезды. — Мы всегда им были, с начала Нового Порядка; с тех пор, как люди начали осознавать существование Силы.

— Именно это меня и пугает, — тихо сказала Лея.

— Я знаю.

Она обрезала ленту, закрепила вырезанную из шкуры ку-па подошву на остатках туфли Леи и протянула ей туфлю, одновременно быстрым и ловким движением одной руки складывая и убирая нож. Лицо, когда-то бывшее лицом Край Минглы, сильно изменилось. Пытаясь найти в нем черты молодой женщины-ученого, которую она когда-то знала, женщины, отдавшей собственное тело Каллисте, искавшей своего возлюбленного на Другой Стороне, Лея видела перед собой лишь заблудшего джедая, женщину, которую так любил ее брат. В бесцветном сиянии звезд в густых волосах Каллисты не осталось ни следа светлых прядей Край. Казавшиеся темными во мраке, при дневном свете ее волосы должны были быть темно-каштановыми, какими они начинали становиться, когда она в последний раз видела эту женщину с Люком. Ее серые глаза прятались в тени густых темных бровей.

— Честно говоря, не думаю, что Люк это поймет.

Каллиста чуть повернула голову, услышав какой-то звук по другую сторону громадного черного дула, смотревшего в небо в центре открытой крыши башни. Но все было мирно, просто один из теранцев устанавливал небольшой, но мощный обогреватель, чтобы приготовить ужин; он что-то крикнул, обращаясь к нескольким молодым женщинам. Вечерний ветер утих. Бае, Слухач группы, худой человек, которому могло быть и тридцать, и пятьдесят лет, прошел словно тень среди всадников, которые расстилали одеяла и чистили орркие, тихо разговаривая друг с другом.

Сила была словно темное море, шумевшее в ночи. Лея подумала о том, ощущает ли ее Каллиста так же, как она сама.

— Его постоянно пытались использовать, — продолжала Каллиста, — с того самого мгновения, как он взял в руки лазерный меч. Вейдер хотел обратить его в свою веру. Палпатин хотел поставить его себе на службу. Клону Палпатина удалось на какое-то время сделать его своим рабом. Но Люк силен, сильнее даже, чем кажется ему самому. И у Люка — одна лишь цель в жизни. Думаю, можно сказать, что у него чистая душа.

Она сложила руки на груди; в ней не осталось и следа от той напряженности, которую. Лея видела в ней раньше, в присутствии Люка. Сейчас Каллиста казалась безмятежной. И молчание ее не было тяжелым — она просто подбирала слова; легкий пар от дыхания стремился кверху.

— Люк не жаждет власти. И не думаю, что он понимает тех, кто к ней стремится.

Лея никогда не думала об этом прежде, но вынуждена была признать, что Каллиста права. Люк никогда не стремился подняться выше командира эскадрильи. Он не был тактиком, подобно Хэну. В Академии джедаев он не ставил перед собой иных целей, кроме как учиться, постигать пути Силы и учить других, но не ради того, чтобы иметь учеников, готовых на все по его первому зову.

— Но ты понимаешь.

— Да.

— Тогда ты понимаешь и то, почему мне пришлось уйти.

Лея с сожалением вздохнула.

— Да.

Почему-то ей казалось, что она понимала ее всегда.

Некоторое время обе молчали; прозрачные вершины отражали мерцающий свет далеких звезд.

— Я такая же, как Люк, — тихо продолжала Каллиста, словно разговаривая сама с собой. — Я никогда не стремилась к власти. Я хотела лишь учиться и учить, быть с людьми, которые меня понимают. Но люди стремятся использовать тех, кто обладает нашим могуществом, Лея. Вейдер хотел использовать тебя. Если бы он вслух не заявил о своих намерениях, я не думаю, что Люк пришел бы в достаточную ярость для того, чтобы преследовать его и сражаться с ним насмерть. Ты рассказывала мне, как Траун и Пеллаэон пытались похитить твоих детей, как К'баот хотел использовать их в качестве оружия, ради удовлетворения собственного тщеславия. Я видела, как ты изо всех сил стараешься научить Йакина и Йайну прислушиваться к зову собственного сердца, быть всегда честными и справедливыми. Чтобы они не стали пешками в чьих-то руках. Чтобы в их души не закралось зло. Но пока что они всего лишь дети, а на детей очень легко повлиять с помощью любви, ненависти и лжи.

— Да, — снова сказала Лея. Она натянула туфлю, плотнее запахнула толстую накидку из грубо сшитой шкуры маджи, которую кто-то ей одолжил, и подошла к парапету, рядом с которым сидела Каллиста.

Настал черед ее признаний. И она рассказала Каллисте о своем памятном сне и о преследовавших ее с тех пор страхах.

— Я хочу, чтобы они были счастливы, — сказала она, прислонившись щекой к шершавому металлу балки. — Я хочу, чтобы они оставались детьми, невинными по праву рождения. Но в то же время я понимаю, что они не могут просто пойти по любому пути, по какому захотят. Зная, что они владеют Силой, я должна учить их отличать ложь от правды, стремиться к справедливости, так же, как стремился к справедливости мой отец… Бэйл Органа. Я должна… оберегать от них следующее поколение. Так же, как я должна оберегать нынешнее поколение от себя самой.

Взглянув на сидящую у парапета Каллисту, она уверилась, что та вполне понимает, о чем речь. О темном страхе, таившемся в картинах ее давнего сна.

— Чтобы защитить это поколение от себя самой, — мягко сказала Каллиста, — ты должна избрать путь джедая, Лея. А не избегать его. Люк прав.

Она встала, выпрямившись во весь рост; ее красная куртка казалась почти черной в мерцании звезд и бледном свете, отраженном от сверкающих камней. Ночи на Нам Хориосе, лишенном согревающих планету океанов, были невероятно холодными, даже в летний сезон. Лея засунула руки в перчатках под мышки, думая о том, как теранцам удается проводить ночь за ночью под открытым небом.

— В Хвег Шуле есть женщина по имени Тазельда, малозначительная приверженка учения джедаев, которая прибыла на эту планету столетия назад, в поисках власти. Таким же образом, как и я.

— Белдорион о ней рассказывал, — сказала Лея. — Он что, был ее партнером?

— Они пришли сюда вместе. После их многолетней лжи самим себе, друг другу, всем остальным я не могу в точности сказать, что именно произошло. Они оба были приверженцами джедаев, но. оба же не обладали достаточной силой. Точнее, лишь один из них обладал в той мере, чтобы сделать лазерный меч, но я не знаю, кто именно. Не думаю, что кому-либо из них обоих сейчас это бы удалось. Как и я, они пришли сюда в поисках простого ответа.

— Я не думала, что хатты могут от рождения владеть Силой.

— Не стоит недооценивать Силу, Лея, — сказала Каллиста. — Кто угодно — и что угодно — может быть наделен ею от рождения. На планете Дагоба есть дерево, которое насыщено Силой. Морские слизни в океанах Каламари используют Силу, чтобы засасывать в себя планктон, пока не вырастут размером с космический корабль. Но они не обладают разумом, который позволил бы им найти Силе иные применения. Это и к лучшему.

Она вздохнула.

Неожиданно Лея спросила:

— Ведь это ты была тем рабом, о котором говорил Лигеус? Которого Белдорион продал Дзиму?

Каллиста молчала столь долго, что Лея уже испугалась, не разозлила ли ее, но наконец она кивнула.

— До этого я была рабыней Тазельды, — сказала она, — и потому я снова позволила отдать себя в рабство, поскольку я была просто в отчаянии. Она использовала меня точно так же, как использовал бы меня Белдорион, если бы от меня ему был хоть какой-то толк. Так же, как он использовал тебя.

Лея снова кивнула. Боль, отразившаяся на лице Каллисты, пугала ее, и она чувствовала, как в ней вновь нарастает ярость, на этот раз в отношении не одного лишь Ашгада, но их всех: Белдориона, рационалистов, Моффа Гетеллеса, всех, кто ради достижения мелочных целей ломал и разрушал чужие жизни, не видя вокруг ничего, кроме собственных низменных устремлений. Но это была горькая ярость, словно хрупкий, стеклянно-неподвижный лед на поверхности бесконечно глубокого колодца горя.

— До тех пор пока мною могут подобным образом манипулировать, — говорила Каллиста, — пока меня могут использовать — пока Сила не в моей собственной власти, — я первый кандидат на переход на сторону темных сил. Сейчас я — в ее тени. Если для меня существует хоть какой-то путь, мне придется следовать по нему одной. Я буду любить Люка до самой смерти, но я не стану тащить его за собой. Пожалуйста, сделай так, чтобы он понял.

— Что тут у нас?

Хэн Соло вошел на мостик, на ходу снимая шлем и перчатки скафандра. Он тут же заметил мигающие красные огоньки на панели коммуникатора и обеспокоенные нотки в рычании Чубакки, срочно позвавшего их с Ландо обратно на корабль. Снаружи простирались безжизненные равнины Эксодо II, покрытые угольно-черной лавой; вечная пыль лежала вокруг нор гасваров — наиболее распространенной формы местной жизни, беспокойно шевелившейся в свете огней «Тысячелетнего Сокола». Разбитый разведывательный крейсер, который они здесь обнаружили, был примерно в таком же состоянии, что и «Корбантис», если не считать того, что двигатели его давно остыли, а команда погибла от радиации, удушья, холода и зубов гасваров.

Чубакка что-то проворчал в ответ и показал на приборы.

Хэн ошеломленно уставился на экран.

— Этого не может быть!

Из коридора вышел Ландо. Он только что снял скафандр и приглаживал жесткие курчавые волосы. Его до глубины души потряс вид мертвых тел на разрушенном крейсере, а еще больше — неопровержимые свидетельства того, что корабль был уничтожен теми же крошечными снарядами, что сбили «Корбантис» и едва не прикончили «Сокол».

— Показания барометра я уже видел, старик, и если мы хотим убраться с этой планеты до того, как начнется очередная буря, нам следовало бы…

Голос его оборвался. Он уставился на экран, на который вуки вывел данные.

— Что это, ситх придуши?

— А что это, по-твоему? — потрясение спросил Хэн. — Это вражеский флот, который вышел из гиперпространства и направляется прямо сюда.

— Р2Д2, что ты делаешь, во имя всего святого? — СИ-ЗПИО ковылял за напарником, который, едва за ними захлопнулась дверь, направился к панели электронного замка рядом с ней. — Честное слово, с тех пор как несчастный капитан Бортрек подключил тебе дополнительные интерфейсные модули, ты стал вести себя крайне странно! Ты не хуже меня знаешь, что с ограничительными фиксаторами мы не в состоянии покинуть это помещение!

Р2Д2 требовательно пискнул.

— Зачем?

Р2Д2 объяснил.

— Не понимаю, — возразил СИ-ЗПИО. — Никак не понимаю, каким образом то, что мы снимем эту панель, даже если нам это удастся, спасет беднягу Ярболка, которого намереваются вышвырнуть из шлюза. Если нас обнаружат, что наверняка произойдет, у нас могут быть ужасные неприятности!

Р2Д2 заметил, что перспектива быть разобранным на запчасти и проданным за пять процентов стоимости не менее ужасна.

— Я и в самом деле не запрограммирован на подобные вещи! О, почему никто мне не верит!

СИ-ЗПИО прижал палец к середине панели и нажал со всей силой гидравлических суставов. Он никогда, ни при каких обстоятельствах не применил бы силу против живой плоти любого рода, но металл есть металл, и он, не будучи соответствующим военным стандартам, прогнулся в достаточной степени, чтобы можно было просунуть под панель пальцы и оторвать ее. Р2Д2 начал выдавать длинную последовательность инструкций.

— Честное слово, мне кажется, что эти дополнительные модули нарушили работу твоих логических цепей! Зеленые провода, подсоединенные к коаксиальным разъемам — у тебя же нет никаких коаксиальных разъемов! О… — СИ-ЗПИО открыл крышку одного из серебристых дополнений, привинченных к боку его напарника. — Что ж, уверен, для тебя от них нет никакой пользы.

Тем не менее он подсоединил к разъемам зеленые провода и выслушал поток писков, трелей и щелчков, которые Р2Д2 выдал во внутренние системы карантинного корабля.

— Р2Д2, это же явная чушь! — возмущенно заявил СИ-ЗПИО. — Сначала ты отключаешь механизм открытия люка третьего шлюза, потом заставляешь систему поверить, будто на самом деле люк открылся… и даже если бы ты сумел помочь мастеру Ярболку сбежать из этого шлюза, нам от этого нет никакого толку. Мы все равно не можем покинуть этот трюм, пока на нас фиксаторы, а он все равно не может покинуть корабль.

Робот-секретарь отвернулся, сложив руки на груди в человеческом жесте негодования и невмешательства.

— Больше я ничего делать не намерен.

Р2Д2 издал тихий печальный стон, но не стал требовать, чтобы его отсоединили. Вместо этого он снова начал выдавать серии писков и щелчков, что означало — астродроид все еще вводит какие-то данные в центральный компьютер карантинного корабля. Что именно — стало ясно, когда он развернулся на колесиках и восторженно запищал. В следующее мгновение дверь трюма открылась, и внутрь ввалился Ярболк.

— Я вам вовек обязан, — возбужденно зашептал он, доставая из кармана устройство для снятия фиксаторов и ножницы для резки проводов. — Братцы, я вам обязан по гроб жизни. Весь этот корабль провонял насквозь! Одной Большой Зеленой Рыбе известно, кто заплатил этой капитанше за то, чтобы выкинуть меня из шлюза. А может быть, она просто получила соответствующий приказ.

— Возможно, — предположил СИ-ЗПИО, пока чадра-фан снимал фиксатор с его золотистой груди. — Р2Д2 утверждает, что в Галактическом Совете есть предатель или, по крайней мере, имеет место серьезная утечка информации.

— И повстанцы захватили Корускант, — пробормотал Ярболк, переходя к Р2Д2. — Расскажите-ка мне кое о чем, чего я не знаю. Вы там болтали что-то насчет того, будто Ашгад похитил госпожу Органу Соло. Это что, правда?

СИ-ЗПИО поколебался, представив себе, как эти сведения быстро распространяются по всей Галактике, и почувствовал, что его дедуктивно-логические цепи начинают перегреваться.

— Если это правда — лучше помалкивай, мой друг, если не хочешь, чтобы с ней случилось то же, что чуть не случилось со мной. А что касается предателя в Совете — о Рыба, да я это предполагал уже несколько недель назад! «Лоронар» покупает и продает сенаторов и губернаторов по всей Республике и за ее пределами. Подержи-ка дверь, ЗП. Она опять закроется, как только я отсоединю Эрди… ага. Спасибо.

Он уложил провода и коаксиальные кабели в коробку на боку Р2Д2 и закрепил ее крышку космолентой.

— У всех этих сенаторов есть слабые места. Любимые пунктики. Типа «порядок в Галактике», или «права всех разумных рас», или «право одной явно высшей разумной расы подчинять себе все другие расы, независимо от того, желают ли те этого или нет». Дело «Лоронарз» — знать, каковы эти слабые места.

Продолжая говорить, он быстро двинулся по коридору, мягко ступая мохнатыми лапами и неслышно шевеля широкими ноздрями. Один раз он остановился, толкнув двух дроидов в нишу возле одной из дверей. Мимо прошли два суллустианских охранника, устало сгорбившихся, с небрежно висевшим за спиной оружием.

— Благодарите судьбу, что все на корабле заняты этими аккуалишами-контрабандистами. В каком из отсеков их корабль, РД?

Р2Д2 целеустремленно свернул за угол и двинулся по короткому проходу к причальному отсеку, двери которого, к их удивлению, были открыты. Они вошли внутрь; Ярболк задержался, вручную задвигая двери изнутри. Отсек был маленький, его почти полностью заполнял яйцеобразный корпус аккуалишского корабля. За темно-серебристо-зеленым яйцом корабля чуть мерцало магнитное поле вокруг овального выходного люка. Ярболк подсоединил коаксиальные разъемы Р2Д2 к панели возле дверей.

— Пяти минут хватит?

Р2Д2 пискнул.

— Сможешь запустить эту малышку быстро?

Р2Д2 снова негодующе пискнул.

— Ладно, ладно. Главное — запустить эту штуку, а так она просто конфетка. Сомневаюсь, что в ней хватит топлива, чтобы добраться до Сайблока, но я знаю одного типа на Бадпоке, который купит ее без лишних вопросов, вместе с грузом и всем прочим. Денег хватит, чтобы я смог без проблем попасть обратно в Центральные системы, а вы — на Сайблок.

— Опять? — простонал СИ-ЗПИО, когда они с Р2Д2 и Ярболком быстро направились к аквалианскому кораблю. — Я все же надеюсь, что на этот раз нам удастся придумать маскировку получше. Должен сказать, я уже основательно устал от того, что ко мне все время относятся как к потенциальной собственности каждого встречного разумного существа.

— Можешь не беспокоиться.

Ярболк закрыл за собой люк и повернул рукоятки замков — для вышедшей в космос цивилизации техника на аккуалишских кораблях была удивительно примитивной. Пройдя на мостик, он снова подсоединил Р2Д2 к компьютеру и взгромоздился на табурет перед консолью, покачивая мохнатыми ногами.

— У меня есть план — и он не требует от вас, чтобы вы пытались казаться теми, кем на самом деле не являетесь.

СИ-ЗПИО ничего не ответил, но частью центрального процессора, отвечавшего за формирование мнений, он отметил, что уже по горло сыт всевозможными планами.

Вне всяких сомнений, они были обречены.

Стоя в густой тени у основания плато, Люк взглянул на темные очертания обители Сети Ашгада, думая о том, за сколькими из желтых и белых освещенных прямоугольников действительно есть какая-то жизнь. Не находилась ли за одним из них и тюрьма Леи? Или ее держали где-то внутри дома, может быть, внутри самого каменного утеса?

Поежившись на пронзительном холоде, он попытался послать мысленный зов, но не знал, услышит ли его Лея. Шепот Силы вокруг давил на его разум, заглушал все его мысли. О том, что происходило в Галактике в результате похищения Леи, с какими другими событиями было связано это похищение — он старался даже не думать.

Он взял с собой набор инструментов из мастерской Кройга — за который ему пришлось заплатить большую часть своих скромных финансов, — и ему не потребовалось много времени, чтобы отключить сигнализацию и открыть дверь. Маленький фонарик осветил пермакретовую площадку, на которой стоял изящный черный «мобкет-колесница», и, судя по пятнам на полу, здесь постоянно пребывали еще два флаера, один из них с неисправным задним энергоблоком. В свете фонаря тускло блеснули двери турболифта. Люк провел лучом по стене, ища дверь на лестницу, и во все стороны разбежались дрохи размером с его большой палец.

На лестнице, подумал он, ничего хорошего его не ждет.

Сила — это жизнь, говорил Йода. Связывающая все живые существа. То, что ощущал Люк, стоя у входа на лестницу и пытаясь напрячь все чувства, какие только мог, он никогда не ощущал прежде и никогда не хотел бы ощутить снова.

Жизнь, густая и насыщенная. Жизнь громадная и всеобъемлющая — на лестнице просто не могло быть столько живых существ! Миллионы, миллиарды… Ощущение кишащей там жизни подавляло, и вместе с тем в нем было нечто чудовищное. Нечто уродливое, зловещее, отвратительное. Грязные миазмы, брожение чего-то распухшего, словно злокачественная опухоль, прогнившего и тошнотворного. Люк понятия не имел, что это означает, не был даже уверен в том, насколько его ощущения соответствуют действительности. Он не мог даже сказать, в самом ли деле он ощущал миллиарды жизней или же только одну, огромную, зловещую, ждущую.

Но Лея была где-то там, наверху.

В его руке с гудением вспыхнул лазерный клинок. Он прикрепил маленький фонарик к нагрудному карману комбинезона и включил его.

Пермакретовые ступени поднимались к площадке, затем сворачивали в сторону, исчезая из поля зрения. Темнота — и что-то движущееся вдоль стен. Невозможно было понять, что это. Ни формы, ни размера, ни звука, ни запаха.

Люк осторожно начал подниматься наверх. Он миновал одну площадку, вторую, третью. В каждом пролете лестницы было по двадцать ступеней. Высота плато на глаз составляла свыше трехсот метров, но невозможно было сказать, насколько глубоко уходил вниз фундамент дома. Насколько мог понять Люк, на лестнице не было ни голокамер, ни визоров; лишь монотонные пермакретовые стены, испещренные коричневыми следами дрохов. Стык стен и пола казался темно-серым от их отвратительных испражнений.

Ощутив боль в ноге, он наклонился и увидел полдюжины громадных дрохов — длиной с большой палец, — которые, извиваясь, ползли вверх по его сапогам. Некоторым уже удалось прокусить штанину и впиться в плоть. Он с отвращением вытащил из-за пояса универсальный ключ и попытался рукояткой сбить тех, кто еще не успел впиться, но в его сторону уже целеустремленно ползли другие.

Когда он наклонился, на них упал луч фонаря, и, к своему удивлению, он увидел, что у нескольких из них, самых крупных, явно есть конечности с клешнями или щупальцами, иногда — и то и другое у того же самого организма. Он зашагал быстрее, вспоминая рассказ Арвида о том, что они просто умирают и рассасываются в тканях…

Но за болью в ноге последовала слабость, холодная апатия, боль в груди и неожиданная, валящая с ног сонливость.

Он свернул за угол, поднялся на следующую площадку — и там их было полно.

Пол от них казался коричневым. Среди блестящей массы виднелось несколько тварей размером почти с ладонь, с длинными паучьими членистыми ногами…

Люк в ужасе отскочил, и что-то кинулось на него сзади, прицепившись к спине между лопаток; неожиданная боль, точно ударили ножом, пронзила затылок.

Он с размаху бросился на стену, раздавив тварь о пермакрет, но, словно по сигналу, дрохи на полу прыжками понеслись к нему. Боль в шее все еще чувствовалась, хотя липкая струйка, стекавшая по спине, говорила о том, что напавшее на него существо мертво. Он повернулся, собираясь броситься вниз по лестнице, и увидел, что дрохи собрались позади него — большие и маленькие, некоторые просто огромные, с ногами и зубами, и проворные, словно ящерицы. Вместе с сотнями укусов на него нахлынула слабость, словно вскрылись все его вены, — он сразу же понял, что теряет не кровь, но жизнь, что кто-то высасывает жизненную силу из его нервной системы, из его плоти и сердца.

Он привалился к стене, цепляясь за пермакрет, чтобы не упасть, зная, что иначе он и в самом деле может считать себя покойником. Твари избегали ударов его лазерного меча, оружия слишком большого, чтобы их задеть, и слишком медленного для их скорости. На ступенях впереди Люк увидел самого большого дроха из всех, размером почти с два его кулака, похожего на краба, который смотрел на него двумя светящимися глазами на коротких стебельках. «Да он разумный, — подумал Люк. — Или почти разумный» И откуда-то он знал, что именно эта тварь руководила нападением на него, позволив ему подняться столь высоко, что шансов спуститься уже не было.

Он рубанул по твари мечом, шатаясь от слабости. Тварь отскочила в сторону. Колени Люка подогнулись, и он упал — тяжело дыша, теряя сознание от боли, пронизывающей его тысячами иголок…

И он призвал на помощь Силу.

Она пришла, словно светящийся вихрь, сорвав дрохов с его тела, как когда-то Вейдер сорвал ящики, катушки и перила с каркаса холодильной камеры на Беспине, швырнув все это в него. Но дрохов Сила отшвырнула прочь, давя их о стены, и он, шатаясь, попытался встать, пока,к нему ползли новые, и снизу и сверху.

«Нельзя это делать, — подумал Люк. — Равновесие нарушено. Она может причинить вред где-то в другом месте…» Но когда они снова вцепились в него, впиваясь десятками жадных пастей сквозь порванную ткань комбинезона, его охватили паника и ужас, и он понял, что ему придется применить Силу или умереть.

Словно смерч Сила обрушилась на них, разбрасывая их в разные стороны, о стены и вниз по лестнице, и Люку показалось среди мерцающего света, что более крупные дрохи, схватив челюстями более мелких, швыряют их в него. Тошнотворное ощущение гниющей, разлагающейся жизни проникало в его мозг, все более и более явственное, словно каждый дрох был переполнен чьими-то жизненными соками, которые когда-то высосал.

«Что ж, была не была, — подумал Люк. — Прятаться больше нет никакого смысла». Послав впереди себя Силу, он начал на четвереньках карабкаться вверх по лестнице, чувствуя, как где-то наверху отступает огромный членистоногий дрох, стуча когтями по полу и наблюдая за ним глазами на стебельках, горящими в темноте, словно зловещие звезды.

17

— Что это?

Лея вздрогнула. Подобно невидимой игле, нечто вонзилось в ее мозг, сдавило грудь, хлестнуло словно бичом. Откуда-то снизу, из запертой башни, донесся грохот, словно что-то упало. Слухач Бае схватил фонарь и, сбежав по лестнице к ведшей вниз двери, прижался к ней, словно паук. В то же мгновение другой из расположившихся на крыше теранцев что-то крикнул, показывая вниз. Лея с ужасом увидела, как один из гранатометов взмыл в воздух и начал биться о черную обшивку центрального орудия.

В неверном звездном свете зрелище казалось еще более жутким. Гранатомет колотился о металлическую стену, ствол его изгибался, хотя к нему не прикасались ничьи руки. Лея прижалась к парапету, думая о том, только ли она одна слышит приглушенный звук выстрелов и звучащие у нее в голове голоса, выкрикивающие слова, которых она не понимала.