Глава седьмая

В этом был смысл. Руди не мог не согласиться.

Дарки обладали сознанием муравейника, — единый разум, клонированный в миллионы и миллионы протоплазменных, наполненных магией клеток. То, что запоминал один из дарков, вскоре узнавали все остальные. Таким образом, все, что когда-то было усвоено одним из дарков в глубоком прошлом, все остальные помнили на протяжении эонов, сливающихся в бесконечность.

Когда дарки захватили разум Ингольда, — Руди предпочитал не вспоминать о том, как это случилось, — некоторое время маг находился в контакте с их сознанием и почерпнул оттуда все, что мог взять человеческий разум, не утратив своей цельности. Когда они сломили сопротивление чародея и поглотили его собственное сознание, он понял источник их бытия и образ их магии.

Сам будучи колдуном, Руди знал, что структуры некоторых кристаллов способны поглощать и удерживать в себе как магию, так и воспоминания. Древние мудрецы Былых Времен без труда вкладывали в дымчато-серые архивные кристаллы картины, и информацию, и Бог весть что еще, — а затем с этим можно было ознакомиться на огромном черном просмотровом столе.

Так что предположение, что коллективные воспоминания дарков могли запечатлеться в стенах их Гнезда, было не лишено основания. Эти воспоминания должны были восходить к тем временам, когда белоснежные обезьяны еще населяли теплые саванны, а затем первые шаманы этих перепуганных племен выработали единственное, важнейшее свойство для выживания — способность при необходимости вызывать огонь из холодного дерева. Резонно было также предположить, что человек, чей разум был в контакте с сознанием дарков, способен извлечь эту информацию из камней.

И все же такая мысль внушала Руди ужас.

— Я ошибся, оценивая опасность, грозящую нам после ухода дарков... И ошибся очень серьезно. — Ингольд поплотнее запахнулся в плащ, по-прежнему дрожа от холода. Близился рассвет, и ничто, даже дуновение ветра в кронах деревьев не нарушало безмолвия. Неподалеку от черного озера, на берегу которого стояли Ингольд, Руди и Джил, виднелись крохотные янтарные огоньки лагерных костров.

— Исходя из того, что ты рассказывала мне о свойствах климата, Джил, я должен был догадаться, что шесть извержений вулканов подряд за прошлый год возымеют некое действие. Яр прав, мне не следовало покидать Убежище.

— Чушь собачья, — отрезала Джил. — А кто бы тогда отправился за книгами? Кто сумел бы их отыскать и увезти из Пенамбры? Кто отобрал бы среди них нужные? Ты не можешь быть везде одновременно.

— И все же это моя вина.

— Возможно, — согласилась Джил, а затем небрежным тоном добавила: — Так почему ты думаешь, что эти габугу представляют собой большую опасность, нежели новая ледяная буря? Даже если она налетит днем, когда все работают на полях?

— Господи Иисусе! — испуганно пробормотал Руди. — Еще одна буря? Неужели такое возможно?

— Чтоб я знал, — ответил колдун выражением, которое почерпнул у своих друзей. — Ледяные бури — феномен крайне малоизученный, поскольку обычно они случаются в необитаемых землях. Что же до габугу...

Нахмурившись, он поудобнее забросил за плечо мешок с дорожной поклажей, где не было почти ничего, кроме покрывала. Ингольд вполне мог бы позаимствовать все необходимое из запасов Фаргина Гроува, но раз он этого не сделал, — значит, тревожился, насколько сильно придется урезать рационы в Убежище через пару месяцев.. От этого Руди почувствовал себя еще хуже.

Тем временем колдун продолжил:

— Вот сказал мне, что три человека в убежище Геттлсенда сошли с ума за час до извержения вулкана и попытались убить Дакиса и Кару. Когда им помешали, они набросились с ножами друг на друга. Я не знаю, имеет ли это отношение к габугу, или к отсутствию связи между кристаллами, или к той твари, которая напала на Джил. Мне нужна информация.

Голубые глаза блеснули под густыми седыми бровями, и в них отразились огоньки лагерных костров. Сосны над головой зашептались негромко. Ветер взметнул полы мехового плаща Ингольда, а затем улегся.

— Я сказал лорду Скету, что останусь помочь с разделкой туш еще на пару дней, пока ко мне не вернется магическая сила. Яр выслал бы кого-нибудь за мной в погоню, если бы узнал, что я ухожу. Мало того, что мне будет неприятно бегать от них по лесу, но я также не хочу лишать Убежище лишней пары рабочих рук. Так что полагаюсь на вас двоих, чтобы прикрыть мой отход.

— На нас двоих? — удивленно переспросил Руди, покосившись на Джил. Та не сводила взгляда с Ингольда, но выражение ее лица оставалось непроницаемым. Что до мага, то в глазах его явно читалось страдание. Невозможно было даже представить себе, чтобы старик отправился в путешествие без Джил. К тому же его магические силы и впрямь еще не успели восстановиться.

Но женщина сказала лишь:

— Не думаю, что мне следует уходить с ним сейчас, — и отвернулась.

Ингольд взял ее за подбородок и развернул лицо так, чтобы взглянуть Джил в глаза. Помедлив мгновение, она сделала шаг навстречу и прижалась щекой к его плечу, а он заключил ее в объятия. Руди услышал, как старик шепчет:

— Все будет хорошо, Джилли, любовь моя. Все будет хорошо.

Ее лицо по-прежнему было подобно каменной маске, но пару мгновений спустя, слегка расслабившись, она кивнула. Они поцеловались так, будто наводили чары против подступающей тьмы.

Затем маг крепко обнял Руди, еще раз поцеловал Джил и растворился в ночи, словно гигантский бурый филин. Джил покачала головой, глядя ему вслед.

— Если бы разразилась война, Ингольд винил бы себя за то, что люди изобрели порох. Или мечи, как в данном случае. Ладно, дружище, пойдем. Путь у нас еще долгий.

Отряд с провиантом из Поселений на ступенях Убежища встречало не так уж много людей, но они все же разразились приветственными криками. Даже издалека Руди тотчас опознал Минальду, маленькую и хрупкую в своем многоцветном платье; затянутых в черное гвардейцев и алую фигуру епископа Майя. Рядом стояли лорды Анкрес и Фнак, и лорд Брик Скантурион, сохранивший свой титул и достоинство, хотя он давно уже отказался от всех прав наследования, стал простым крестьянином и женился на Нидре Хорнбим. Чуть поодаль стояла леди Скет в своем весьма дорогостоящем платье из алой шерсти и леди Ула Скантурион...

А крохотная темная фигурка, цеплявшаяся за юбки Альды, — это, наверное, Тир.

Запах дыма висел над всей долиной. В полях вокруг Убежища, где на почерневшей земле виднелись уничтоженные всходы, были установлены длинные деревянные помосты, и почти все жители Убежища собрались там, разделывая оттаивающие трупы домашнего скота. Из леса охотники подносили найденных там погибших лис, кроликов и птиц.

Взмахнув рукой, лорд Скет указал на Руди, — и послышались новые приветствия. Когда отряд приблизился, Руди взглянул на Минальду и увидел в ее глаза слезы радости и облегчения, и желание поскорее сбежать по ступеням и броситься в его объятия...

На это она не решилась, но все же двинулась навстречу и протянула молодому магу обе руки. Кто-то в толпе прокричал:

— Да поцелуй же ее!

Но его заглушили возмущенные перешептывания.

Минальда негромко промолвила:

— Когда мы открыли ворота Убежища, когда обнаружили замерзших детей и мертвый мир вокруг...

Тяжелая работа, ужас и скорбь последних дней оставили на ее лице отметины — меловую бледность и темные круги под распухшими от слез глазами. Волосы у нее были заплетены в. тугую косу, чтобы не мешали во время работы, а руки — все в мозолях.

— Боже, детишки, — прошептал Руди, вспомнив то жуткое чувство, когда он увидел труп малыша Реппитепа на снегу. — А Геппи?..

Минальда торопливо кивнула, утирая глаза. Чуть слышным голосом, так, чтобы не слышали остальные на ступенях, она добавила:

— И Тия, дочь Линнет.

— Тия? — Девочка была едва ли старше Тира. — Какого черта Тия...

Линнет стояла среди гвардейцев рядом с Тиром и держала его за руку. Скорбное лицо ее казалось высеченным из камня. Поймав на себе взгляд Руди, она уставилась на него в ответ с горечью и ненавистью.

— Малышка удрала ночью к пастухам, — прошептала Альда. — Все дети в Убежище так поступали время от времени. Линнет знала. Она считала, что вреда от этого не будет. — Минальда помолчала, сглатывая комок в горле. — Руди...

— А как Тир?

Судя по всему, именно этого вопроса она и боялась. Ее молчание стало для него настоящим ударом. Руди торопливо поднял голову и увидел, как мальчуган убегает обратно в Убежище.

Тир пришел на Совет, который состоялся после наступления ночи, когда стало слишком темно, чтобы продолжать работы по разделке туш. Он сидел рядом с матерью, и личико его напоминало маску из слоновой кости; глаза были сухи и печальны. «Конечно, — подумал Руди, — одно дело помнить о смерти друзей в прошлых жизнях, и совсем другое — столкнуться с этим наяву. Проснуться однажды утром и обнаружить, что все твои друзья погибли.»

Тир не желал встречаться с ним взглядом.

— Первым делом нам надо произвести опись всех припасов, — объявила Нидра Хорнбим. — Тогда мы будем точно знать...

— А почему первым делом? — переспросил лорд Анкрес. — Мои козы остаются моими козами и в жизни, и в смерти. И я волен поступать с ними, как пожелаю.

Лапит, сын Хорнбим, очень красивый и очень занудный юноша, явившийся в этот зал вместе с дюжиной других не-членов Совета, подал голос:

— Вы хотите сказать, что те люди, которые сейчас помогают коптить ваше мясо, делают это лишь по доброте душевной?

— Разумеется, нам нужно собрать все припасы воедино, — поднял голову епископ Майя. — Перед лицом такой катастрофы...

— Никаких «конечно» тут быть не может, — отрезал Варкис Хогширер, бледный сутулый мужчина, отличавшийся невероятной опрятностью. — У нас есть права на свою собственность...

«И к тому же тебе претит мысль о том, что кто-то станет обыскивать твои комнаты», — подумал Руди, припомнив, как скупал этот человек все, что можно, у бедняков, оказавшихся в беде. К тому же он занимался и ростовщичеством. «Уверен, что такие, как он, прокатят мое предложение о поисках габугу на верхних уровнях».

— Перво-наперво, — с напыщенным видом заявил Энас Баррелстейв, — мы должны выяснить, где находится лорд Ингольд. Вы уж извините, мастер Руди, но вам с ним не сравниться. И ему не следовало оставаться в поселке с мастером Яром. Я бы сказал, что он проявил поразительную безответственность.

— Ингольд остался в поселке, потому что полностью истощил свою магическую энергию, пытаясь вовремя поспеть в Убежище и предупредить о ледяной буре, — рявкнул в ответ Руди, которому уже наскучили все эти пререкания. Он и сам чудовищно устал, поскольку после возвращения в Убежище работал, не покладая рук, несколько часов, разделывая мясо и накладывая на него всевозможные сохранные чары. Сейчас все мышцы у него болели, словно их резали ножом.

Кроме того, несмотря на все усилия людей, мясо понемногу уже начинало портиться, и этот запах пропитывал одежду всех присутствующих, вызывая тошноту.

— Он решил, что, поскольку у меня сил побольше, то я должен вернуться. Он все равно еще несколько дней не сможет пользоваться магией, но хотя бы предупредит нас, если вновь почувствует приближение бури. Поэтому он и остался.

— Неправда! — В проходе внезапно появилась коренастая нескладная девица в дорогом синем платье, — Скела, дочь ростовщика Хогширера, подросток лет четырнадцати с немытыми волосами и черными свинячьими глазками. — Он сбежал!

Хогширер радостно обернулся. У Анкреса и леди Скет в глазах вспыхнул злой огонек.

— Кто тебе это сказал, дитя?

— Один из стражников. — Она явно была очень довольна, что оказалась в центре внимания. — Кое-кто видел, как Ингольд сбежал из лагеря накануне ночью, и так и не вернулся.

Все заговорили разом, возбужденно взмахивал руками. Корам Биггар воскликнул:

— Клянусь Святым Изобилием! Я же говорил вам, что нельзя верить колдунам.

Янус, командир стражников, прорычал, перекрикивая общий шум:

— Лгунья!

— Это правда? — Голос Минальды, негромкий, как перезвон серебристых колокольчиков, прорезал царящий в зале шум.

Руди никак не хотел говорить правду, но, под взглядом этих синих глаз, смог лишь растерянно кивнуть.

— У него на то были свои причины, — пробормотал он, когда в зале опять начались вопли. — И если вы думаете, что отправиться в одиночку, без всякой магии, в Долину безопаснее, чем сидеть с вооруженным отрядом в поселке, то я просто не знаю, что вам и сказать.

— Тогда, полагаю, нам следует поинтересоваться, — негромко произнес лорд Фнак, — почему он ушел, вместо того чтобы явиться нам на помощь? И кстати сказать... Почему он — и вы, мастер Руди, — выжили, в то время как погибли все остальные жители Поселений?

— Могу тебя поздравить, — заявила Джил Руди, оторвавшись от свитка, когда маг наконец появился у нее в мастерской несколько часов спустя. Все световые кристаллы в комнате были собраны на рабочем столе, стоявшем по центру, и отбрасывали жутковатые отблески на худое лицо Джил с копной непокорных черных волос. Она успела принять ванну и переоделась; кто-то из гвардейцев сменил ей повязку на щеке, но кровоподтеки все равно выглядели ужасающе. — Ты же прекрасно знаешь, что Фнак и Баррелстейв уже несколько лет требуют, чтобы Тира поместили под присмотр Опекунского Совета и назначили ему регентов. С того самого дня, как Альда запретила спекуляции зерном... Если им удастся опорочить Ингольда...

— Прекрати действовать мне на нервы — Руди швырнул в угол сверток с грязной одеждой, которую сменил в покоях Минальды, и подошел к столу. — Дай-ка взглянуть.

Джил послушно повернулась к нему раненой щекой, и молодой маг начал снимать повязку. Синяки уже чуть побледнели, но сама рана упорно не желала затягиваться. «Должно быть, от недоедания, — подумал Руди. — Никакие целительские чары не подействуют при таком истощении.»

И все же было в этой ране нечто необычное и тревожащее. Возможно, странно обесцвеченная кожа по краям...

— Ты смог связаться с Вотом? — спросила она, и маг кивнул.

Этот разговор — состоявшийся после того, как Альда мирно заснула в его объятиях, — обеспокоил Руди, как по вполне очевидным причинам, так и от каких-то смутных, невысказанных подозрений. Вот заявил, что не имеет ни малейшего понятия ни о каких габугу. Слово это он произносил так, словно на язык ему попала какая-то гадость. Но желтые глаза сощурились, а тощие пальцы начали взволнованно трепать манжеты серого одеяния.

— Собаки вокруг Убежища вот уже две недели каждую ночь лают, не переставая, — сказал он. — И Грей с Нилой, когда в последний раз связывались с нами, говорили, что видели в горах каких-то странных существ.

— Грей и Нила? — Руди вспомнил этих двух колдуний, также участвовавших в войне с дарками. — А что они делают в горах?

— Они отправились к вулкану по следу Силы, которую ощутили в земле, — пояснил Вот. — Они находились на западном склоне горы, когда произошло извержение. Они заметили там каких-то странных бледных существ, проходивших сквозь все защитные чары как ни в чем ни бывало. Их следы они каждое утро видели вокруг лагеря.

Руди содрогнулся, вспоминая призрачные очертания среди сосен, и невольно забеспокоился о том, каково придется Ингольду.

Неуверенным тоном, потому что все, кроме Ингольда, слегка опасались Вота, Руди сказал:

— А мог ли кто-то... какой-нибудь колдун, которого мы не знаем... ну... вроде как забирать энергию из вулкана? Впитывать ее так же, как вы с Ингольдом черпали бы энергию из силовых линий земли или из звезд?

— Учитывая, что для этого маг должен был стоять прямо над вулканом, — сухо ответил Змеиный Маг, — такой источник силы представляет очевидные ограничения. Кроме того, колдуну пришлось бы действовать в необжитых землях, без всякой помощи и поддержки. И все же, — добавил он, по-птичьи склоняя голову, что делало его еще больше похожим на стервятника, — думаю, не помешает поговорить с Тенью Луны и спросить, не слышали ли чего-то подобного шаманы на равнинах.

Тощие пальцы вновь принялись отбивать какой-то неведомый ритм. В призрачном освещении лицо Вота с запавшими щеками и глазницами еще больше напоминало череп.

— Скверные настали времена, — промолвил он, наконец. — Всадники движутся с севера, а алкетчцы угоняют наши стада. Говорят, в тех краях свирепствует лихорадка и гражданская война. Императорский трон пошатнулся, а города превратились в ад беззакония, дыма и крови. Тиркенсон считает, что слишком опасно посылать вам скот через перевал Сарда. По его словам, будет чистым безумием жертвовать людьми лишь ради того, чтобы накормить наших врагов. Брат Венд и леди Илайя согласились отправиться в Ренвет, чтобы вы не остались без магической поддержки. Конечно, мы с этим запоздали: кто-нибудь уже давно должен был отправиться к вам. Это поможет?

— Ну, думаю, Альда еще захочет поговорить с вами насчет скота. — Руди потер подбородок и покосился на спящую Минальду. — Но поблагодари за нас Венда и Илайю и скажи, что мы будем рады видеть их здесь. А не встречалось ли вам детей с магическими талантами? Мы с Ингольдом искали...

Он осекся, вспомнив, что в Убежище стало на дюжину ребятишек меньше, чем неделю назад. Вот покачал лысой головой.

— Похоже, в этом мы недооценили дарков, — промолвил он негромко. — И теперь я начинаю задаваться вопросом: не недооцениваем ли мы также и этих... габугу, как ты их называешь...

«Еще одной заботой больше, — подумал Руди, глядя в гаснущий кристалл. — Пора завести секретаршу, чтобы записывала все проблемы».

Сейчас, стоя рядом с Джил, он вспомнил этот разговор и вновь ощутил смутный страх. Перед внутренним взором вновь мелькнули образы габугу, этих бледных отвратительных чудовищ, которые преследовали его в горах, и маленькой твари ростом по колено, что стояла в дверях темной комнаты на пятом ярусе...

— А что это еще за Святое Изобилие?

— А? — Руди вздрогнул, возвращаясь к реальности. Конечно, Джил с Ингольдом не были в Убежище целых два месяца. Он старательно сообщал им все последние сплетни и новости, но, разумеется, не мог вдаваться в столь незначительные детали. — Вот ты о чем...

Он сдвинул в сторону один из горшков, в которых Ингольд на протяжении многих лет пытался вырастить розы. Лишь два вида их пережил крушение цивилизации, да и то один росток выглядел не слишком крепким. Руди всю весну нянчился с ними, подкармливая удобрениями и особыми заклинаниями.

— Статуи появились на всем пятом северном уровне, там, где живут Биггары и Викеты. Не знаю, с чего это началось. Какой-то толстяк с корзиной еды, — как раз подходящий святой, когда людям грозит голод. Впрочем, ты же у нас эксперт по таким делам.

— Ну, да. — Джил ненадолго задумалась. — И я никогда о таком святом не слышала. Спросила у Майи, он говорит, что никакого Святого Изобилия в официальном календаре не существует. Не было и таких местных святых. К тому же мне не нравится цвет его платья.

— Его платья? — Руди давно привык к тому, что Джил обращает внимание на самые удивительные подробности, делая выводы, доступные лишь ученому уму. В этом они были схожи с Ингольдом, но все-таки...

— Иконография святых весьма стилизована, — пояснила Джил, аккуратно сворачивая свиток, над которым трудилась, и укладывая его на полку. Руди обратил внимание, что свои заметки она писала почти целиком на языке вейта, лишь местами вкрапляя английские термины. — Для неграмотных это очень важно. Поэтому у каждого образа, у каждого цвета, у каждой мелкой детали есть свой смысл.

— Джил-Шалос? — Тень мелькнула в проходе, ведущем в комнату гвардии. Вошел Ледяной Сокол с каким-то свертком в руках. Если бы все Убежище не благоухало так копченым и слегка протухающим мясом, Руди загодя уловил бы его приближение. — Мне пришлось силой вырвать это у келарей. Надеюсь, ты будешь мне благодарна.

— Пришлось кого-нибудь ради этого прикончить? — Джил подтащила добычу к столу.

— Не хотелось опять чистить меч.

Джил с ухмылкой принялась разворачивать сверток.

— Ну и ну, — пробормотал Руди.

— Не дергайся, — велела ему Джил, переворачивая отсеченную конечность, чтобы разглядеть ее получше. Больше всего это напоминало переднюю лапу росомахи, но с пропорциями были явные нелады: слишком длинные кости и слишком широко расставленные когти. — Видел такие следы?

Белый Всадник кивнул, положив руку на меч.

— Во время бури всю долину засыпал снег, но такие следы я видел зимой, хотя сами твари мне не попадались. Их всего было штуки три-четыре, не больше.

— И всегда недалеко от сланча?

Ледяной Сокол кивнул. На нем почти не сказалась ни долгая дорога от Поселений, ни многодневная охота в лесу. Судя по свежим синякам, сегодня вечером он еще и побывал на занятиях по фехтованию. Порой Руди в глубине души подозревал, что Ледяной Сокол — не человек, а андроид.

— Я говорил об этом Ингольду. — Скрестив руки на груди, он заглянул Джил через плечо. Та, тем временем, раскладывала на ткани свертка прочие останки: лапы, когти и голову, которая могла бы принадлежать еноту.

Внимательно разглядев их все, Джил затем пошла за останками твари, напавшей на нее в Пенамбре, и вытащила мешок из шкафа.

Взглянув через стол на гвардейца, Руди спросил:

— Это не ты видел, как Ингольд уходил из поселка? Если кто и был способен проникнуть сквозь магические иллюзии, то только Ледяной Сокол, но едва ли он стал делиться своими наблюдениями с дочерью Варкиса Хогширера.

Ледяной Сокол покачал головой.

— О нем много говорили... Много глупостей и недобрых слов. Но об уходе из лагеря никто даже не упоминал.

— Так откуда же, черт возьми...

— А как насчет насекомых в сланче? — Джил вернулась к столу и бросила на него тяжелый мешок, привезенный из Пенамбры. — Сдается мне, сланчевые черви не питаются побегами.

— Я их видел, — промолвил Ледяной Сокол негромко. Серебристые глаза без всякого выражения уставились в лицо Джил, а затем он спросил: — Как ты себя чувствуешь? На рассвете мне надо вернуться в Поселения. Конечно, в Манси и Карпонте мясо уже начало портиться, но мы соберем там зерно для посевов и металл, если только поспеем раньше грабителей. Ты в порядке?

— Абсолютно. — Это была ложь. Руди видел это так же ясно, как Ледяной Сокол.

Рослый воин коснулся щеки Джил и развернул ее лицо к свету.

Пристально оглядев ее, он затем повернулся к Руди и со словами: «Присматривай за ней», растворился во тьме. Лишь сейчас маг осознал, что все это время Ледяной Сокол действовал только левой рукой, ни на миг не отнимая правую от оружия.

— Со мной правда все в порядке, — тихонько промолвила Джил. Повернувшись спиной, она склонилась над отвратительной коллекцией животных останков. В своей мешковатой черной одежде она казалась очень хрупкой, как бродячая кошка суровой зимой. Кроме того, в ней ощущалось какое-то странное напряжение, словно она все время держалась настороже, с чем-то сражалась или готовилась к бою; под глазами, на лбу и у губ залегли морщины, и дело тут было не только в болезненной ране на лице.

Впрочем, почти тут же тон ее сделался привычно деловитым.

— У тебя есть время взглянуть на это?

— Ты хочешь сказать — в перерыве между уроками живописи и балета? — Джил улыбнулась, но тут же, словно устыдившись проявления человеческих чувств, вернулась к работе.

— Почти все это Ингольд собрал в лесу. Ледяной Сокол помог мне опознать некоторых животных, но ведь ты у нас увлекаешься естествознанием. Узнаешь что-нибудь знакомое?

Руди покачал головой.

— В этом-то вся проблема. Как уже говорил старик, никто никогда прежде не видел ничего подобного.

И все же он подошел поближе и, вытащив нож, ковырнул липкое мясо. Под руководством Ингольда он вываривал и расчленял, а затем соединял вновь дюжины скелетов животных, точно так же, как в прошлом разбирал автомобили, зачарованный тонкой работой мышц, сухожилий и костей.

— Я историк, а не биолог, — промолвила Джил. — Но если занимаешься экологией, то узнаешь много нового, изучая климатологию и демографию. Взгляни, как здесь все сочленяется. Посмотри на стопу и на локтевой сустав.

— Странно... — Руди принялся вертеть конечность в липких пальцах. — А задней лапы у тебя нет?

Джил потянулась к другому концу стола. Руди поднес туда световой кристалл, а затем чарами призвал более яркий свет.