– Сделано. – Из складок своего одеяния она достала пузырек из багрово-красного стекла, словно вырезанный из засохшей крови.

Джон слабо усмехнулся. – У тебя и в самом деле нет карманов в этом балахоне, да, милая? – и был вознагражден ударом боли, словно она воткнула ему в живот нож и повернула его там.

Чувства юмора нет, подумал он, как только снова смог дышать. Этим тут ничего не добьешься.

Он подслеповато прищурился и чуть было не попросил обратно очки. Но возможно, она бы посчитала это одним из трех традиционных вопросов – почему их всегда было три? – хотя, как ни странно, он как-то видел сигл Мэб, который сиял где-то за стенами. Может быть, этих стен на самом деле не существовало. – Я хочу заклинание, которое освободит и магов, и драконов от рабства морских тварей и снова восстановит их собственные мысли и желания.

Распутные глаза под усыпанными драгоценностями шикарными волосами сузились. Но она сказала: – Сделано. – Она достала крошечную, прохладную, зеленовато-белую печать, вырезанную из хрусталя, и положила ее на диванные подушки рядом с пузырьком.

Существо размером с цыпленка подбежало к дивану, вспрыгнуло туда, схватило Джоново запястье и вонзило в тело хоботок. С проклятием тот стряхнул его, чувствуя на руке тепло крови, но не рискуя отвести глаза от Королевы. Существо бросилось на него снова; Королева привычным жестом схватила его за шею и, поднеся ко рту, прокусила глотку, а ее голова мотнулась туда-сюда, как у собаки, разрывая и убивая.

На ее лице, грудях, одежде была кровь, когда она спросила:

–Что-нибудь еще?

– И я хочу заклинание, чтобы исцелить их от вреда, который они получили.

– Ну что ж. – Ее рот презрительно изогнулся. Мертвая тварь в ее руке перестала дергаться, но кровь все еще бежала по пальцам. – Сделано. – Она бросила трупик на пол, что-то выбежало из-под дивана и начало грызть его с сочным хрустом. Липкими от крови пальцами она достала голубую каменную шкатулку, мыльную на ощупь и тяжелее, чем казалось, когда он взял ее в руки.

– Ну, а теперь давай поговорим о десятине, которую ты заплатишь мне в обмен.

Его руки сомкнулись на шкатулке, печати и пузырьке; он не мог заставить их не дрожать. Он встал на ноги и отошел от нее, а она легла на диван и улыбнулась.

– Я даже дам тебе уйти, ибо как только ты это получишь, начнется моя месть морским тварям, – сказала она.

– Спасибо, – сказал он.

– А потом…

– Никаких потом, – сказал Джон. – Я заплачу любую цену, какую ты попросишь, но я не буду твоим слугой в моем мире. Я служил гномам моим мечом за деньги, но когда цена была уплачена, я пошел своим путем. Я скорее останусь здесь, чем это.

Она привстала, разозлившись, ее губа чуть приподнялась, демонстрируя клыки. Сейчас он видел те существа, что обитали в ее волосах – или, может, они были частью ее волос: безглазые, юркие, зубастые. Не думаю, что ты представил, на что это может быть похоже, о возлюбленный мой.

Холодный пот выступил у него на лице, поскольку подобно драконам она говорила образами и ощущениями, и он видел, на что это будет похоже: бесконечная агония. Всегда. Он заставил себя встретить ее взгляд, и хотя руны и сиглы, что она нанесла на его тело, начали гореть при воспоминании о яде, он не отвел глаз.

Повелитель Времени, не дай ей овладеть мною, просил он из самой глубины души. Не думаю, что смог бы это вынести…

Они молча стояли лицом к лицу в течение нескольких минут.

Очень хорошо, сказала она мягко. Тогда поговорим об условиях.

Стены за ней переменились и он увидел сквозь них Исчадий Ада, похожих на рыб в грязной воде. Двоих, с кнутами, он узнал. Остальные держали куски и части человеческого тела – кишки, руку, ногу. Длинный моток окровавленных коричневых волос с красной лентой, вплетенной в них. Пару очков. Он оглянулся, взглянул в глаза Королевы Демонов и увидел в них ленивое развлечение и нечто другое, сильно его напугавшее.

Раз ты не хочешь быть моим слугой, взамен я прошу тебя принести мне некоторые редкие и ценные вещи.

Ему казалось, что рот у него омертвел. – Назови их.

Ее улыбка стала шире, словно он попал в капкан. – Ну что ж. Ты ученый, Аверсин. Ты нашел здесь зеркало; ты сделал машины, чтобы убивать драконов или тех, кто летает с ними в небесах. Поэтому в качестве твоего долгового обязательства ты принесешь сюда часть звезды, слезы дракона … и подарок, который по доброй воле вручит тебе тот, кто ненавидит тебя. Такова твоя десятина. Если ты не выполнишь это к последнему полнолунию лета, что называют Королевской Луной, ты вернешься сюда и пройдешь сквозь зеркало, чтобы все же стать моим рабом.

Черт. У него закружилась голова, когда он понял, о чем она просила и что могла сделать. Драконы не льют слез. Моркелеб бы сказал, это чуждо драконам…

– А если я не приду?

Она встала на ноги. Он не смог бы сказать, одета она была или обнажена,

– просто охвачена движущимся светом. Он отступил к стене, ощущая позади то штукатурку, то объедки, то костлявые руки, которые схватили его за запястья, когда он попытался отойти в сторону при ее медлительном приближении. В руках у нее был драгоценный камень, небольшой, холодно поблескивающий, он не мог сказать, какого цвета. Он попытался отступить, но не смог двигаться – его держали твари позади него, и он мог только отвернуть голову. На мгновение он почувствовал, как жжет в горле. Потом все прошло.

Ее рука сползла по его щекам, вдоль горла, он ощутил, как ее ногти царапнули по его груди.

– Если ты не придешь, – сказала она мягко, – мы предположим, что у тебя нет желания выполнить свое обязательство. Тогда мы завладеем тобой, где бы ты ни был. Твое тело станет нашими вратами. Живое или мертвое.

Во рту у него было сухо. Он чувствовал, как тают заклинания Мэб, становясь все холоднее и холоднее. Он с трудом дышал. Слишком быстро, думал он в отчаянии, слишком быстро…

Он сказал только: – Сделаю, – заставляя голос звучать как можно ровнее и спокойнее. Повернувшись, он потянулся и забрал у демона, что их держал, очки. Они были в крови, и изо рта этой твари болтались шнурки сухожилий и часть руки, чьи изрезанные пальцы он отказывался узнавать. – Ну а теперь я отнял у вас достаточно времени…

Он с трудом видел, обзор ограничивал серый туман. В дымке, что расступилась перед ним, он заметил черное стекло и крошечный в этой дымке опрокинутый сигл двери. – Тогда до Королевской луны. – Королева демонов притянула его к себе и прижалась к нему, целуя в губы. Желание остаться с ней, бросить на жесткую землю и овладеть нахлынуло на него, сжигая как пламя.

К дьяволу Дженни, к дьяволу Яна, к дьяволу весь внешний мир…

Он оттолкнул ее и пошел в сторону сигла, а в ушах его раздавались сладкие выкрики ее песен.

– Лучше, чем твоему младшему братцу, да? – прошептала Дженни на ухо мужчине, который похрюкивал рядом с ней, и рассмеялась, ощутив, как напряглось его тело, похолодело от ужаса, когда он отпрянул от нее с ошеломленным выражением усатого лица. Откуда она знает об этом случае, она не знала – отдаленная, запертая ее часть допускала, что об этом знал Амайон

– но она видела, что этот четкий крошечный эпизодик и в самом деле правдив. Чувство вины преследовало этого несчастного солдата всю жизнь и ожило, жестокое, как змея в сердце, даже спустя все эти годы.

– Что это он сказал тебе? – мурлыкнула она, когда мужчина попытался вырваться с ее софы. – Балти – ведь он называл тебя Балти, так ведь? – Балти, не причиняй мне боли, не причиняй… – Она подражала безукоризненно; из ее горла будто струился голос семилетнего мальчика, когда она железной хваткой вцепилась в Балти .

– Потаскуха! – завопил он, сражаясь, и Дженни снова рассмеялась над этим забавным отвращением и тошнотой, что исказили его лицо.

– Что, не справиться? – Она откинула волосы, красивые и густые, как кошачья шерсть. Повсюду за парусиновыми стенами палатки раздавались мужские голоса, которые подшучивали и смеялись в связи с последним успехом, и говорили теперь это ненадолго. Драконы сожгли лагерь Регента и загнали многих из его людей в леса. Сам Регент, его отец и немногие оставшиеся добрались до разоренной крепости. На празднестве Роклис раздала солдатам по дополнительной порции рома. Дженни не затруднило соблазнить их одного за другим в своей палатке. Жалкие глупцы.

– А ты знаешь, что с ним случилось после того, как ты с ним разделался? Когда он побежал к папе и попытался рассказать о тебе? О, не плачь, Балти, твой папа ему не поверил…

– Заткнись, шлюха!

Она с насмешкой приподняла великолепные брови. – А разве ты обчистил Энвра не потому, что знал – твой папа ему не поверит? – Ее великолепные пальцы перебирали серебряное ожерелье на шее, на котором, как драгоценность, висела хрустальная с серебром ложка для росы. – После того, как твой папа избил его…

– Заткнись!

– …малыш Энвр убежал…

– Прекрати или я убью тебя!

– …и встретил на дороге бандитов…

С нечленораздельным криком мужчина вырвал у нее руку, в которую ее ногти вцепились до крови, и спотыкаясь, всхлипывая, побрел к двери. Но не дошел, упал на колени и его вырвало вином прямо на ковры, а он лишь вяло ругался и плакал, пока Дженни негромко напевала голосом малыша Энвра, О, Балти, это больно! О, как же это больно!

Она почти скатилась с дивана от смеха, пока Балти с трудом выбрался из палатки. И повернув голову, увидела человека, который стоял рядом, наполовину в тени.

Она его знала. Она никогда не видела его раньше, но она его знала.

Она протянула руку – Амайон протянул ее руку – и сказала: – Что, ты никогда раньше не видел женщин, красавчик?

Ибо он был красив, какой-то странной, хрупкой красотой. Длинные седые волосы обрамляли узкое лицо со следами свежих ран, словно он недавно сражался. Глаза его скрывала тень, но она подумала, что во мраке под бровями сияют далекие звезды. Длинные тонкие руки были сложены под плащом, похожим на черное шелковое крыло. Он сказал: – Ты можешь мысленно вызвать огонь, колдунья, и соль. Вызови их сквозь трещину в драгоценности и окружи ими трещину, чтобы охранять тебя, когда ты выберешься сквозь нее и поддерживать тебя здесь.

Она услышала вопль Амайона, ощутила удар боли, прилив жара, который все поднимался и поднимался…

– Ты не только женщина, но и дракон, – сказал незнакомец, и его голос темным эхом отозвался в ее разуме. – Внутри тебя дракон…

– Свинья! Ублюдок! Сволочь! – Это вопил Амайон. Амайон, который бросил тело Дженни на незнакомца, царапая, кусая, стремясь выдавить глаза.

Но незнакомец был силен, удивительно силен. Он схватил ее запястья, оторвал от своих глаз, глаз, которые, как она сейчас заметила, были светлы, как звезды. – Ты дракон, – повторил он, и эти слова прошли сквозь трещину в самоцвете, прошли в ее сердце. – В этом мире у тебя нет тела, нет облика. Пройди сквозь эту трещину, как вода проходит сквозь щель в кувшине.

Ее сжала, скрутила тошнота; тошнота и боль, боль, от которой перехватило дыхание. Она – Амайон – начала кричать изо всех сил: – Насилуют! Убивают! Помогите! Спасите! – И снаружи закричали, подбегая к палатке, мужчины.

Незнакомец набросил на нее плащ и потащил к задней двери палатки. Дженни в бешенстве старалась вырваться из его хватки, отчаянно взывая к Меллину, Фолкатору, к любому – чтобы ее спасли… И в то же время, охваченная болью, глубоко в лишенном света сердце драгоценности Дженни собирала силу дракона, извлекая и извлекая сущность огня и соли. Сквозь боль, что молотила ее, она мысленно придавала им форму, и они шептали ей что-то сквозь трещину в камне, настоящие, как и она сама, только без физического тела, как не было физического тела и у нее …

В ней двигалась сила дракона, она добиралась до Амайона, чтобы сразиться с ним…

Вода, прошептал голос в ее разуме. Стань водой, колдунья, Не сражайся с ним, просто вытеки прочь. Обернись паром и пусть тебя подхватит ветер.

Из палаток бежали люди, чтобы стащить их с лагерного частокола. Зрением колдуньи Дженни видела веревку, что свисала за поленницей дров. Солдаты не видели. С трудом, словно собирая семена проса застывшими от холода руками, она создала заклинания Не-Смотри-Сюда, заклинания Смерть Огня, что затушили факелы среди палаток, заклинания неуклюжести и невнимательности, чтобы запутаться в шнурках от ботинок и выронить оружие. Дым от гаснущих лагерных костров смешался с белым, сырым не по сезону туманом, что поднялся с реки…

И она ощутила заклинания Фолкатора. Демонические заклинания огромной мощной твари, что вела Карадока, как подыхающую лошадь, твари, которую она возненавидела за эти прошедшие пять дней лишь немногим меньше, чем ненавидела Амайона – которую она любила с ненормальной чувственной страстью Амайона. Заклинания, рассеивающие туман и дымку, зажигающие холодные вспышки болотного огня вокруг них.

– Остановите их! – Роклис, с огромным луком из черного рога, раздавала солдатам удары, Карадок не отставал от нее. На них напали солдаты, те солдаты, которых Дженни брала в постель четыре ночи. Седовласый незнакомец был вооружен посохом; с его помощью он уложил первого солдата, и Дженни схватила выпавшую у него алебарду и кинжал. Заклинания вокруг нее запутались, словно тлеющая шерсть, и она разогнала их; раскроив лицо одному из солдат ото лба до подбородка, тупым концом алебарды сломав челюсть другому, она расчистила тропинку к стене.

Над головой она услышала мягкие, смертельно опасные удары крыльев и поняла, что драконы на подходе.

Вверх по веревке, услышала она голос в мозгу.

Убей его! завопил голос Амайона и мускулы руки свело судорогой от усилий не вонзить нож в спину незнакомца. С глухим стуком в стену ударились стрелы. Голос Меллина безнадежно кричал Дженни! а Дженни нащупала трещину в перидоте, схватила веревку, и шелковый плащ вихрем взвился вокруг нее, когда она полезла вверх. Ее спаситель бил и хлестал посохом, и глянув вниз, она направила свою мучительную сосредоточенность против его врагов. Она знала, что ему придется повернуться спиной к ним, чтобы взобраться.

Она задержалась, вся в поту и дрожа, создавая в мыслях все ограничения, все линии силы, все руны заклинаний огня и молний. Она почувствовала, как потянулись и припали к магии демоны, с силой таща заклинания, даже когда она создавала их; увидела, как Карадок поднял руку на краю светящейся поляны серди палаток.

Невооруженные люди, подумала она; а если и вооруженные, то, во всяком случае, не против настоящей магии…

И она швырнула силу в солдат, окружавших ее спасителя, и даже при том, что мощь Фолкатора сражалась с ее, даже при том, что Амайон рвал и тянул ее мысли, в воздухе взорвался огонь. Солдаты завопили и попадали, бросая орудие, чтобы содрать горящую одежду. Седовласый мужчина допрыгнул до веревки и Дженни увидела, что он взбирается за ней, костлявый и тощий, словно его тело было совсем невесомым. Украшенная черным стрела Роклис с шумом воткнулась в его плечо, с силой отбросив его к стене. Дженни потянулась к нему, схватила за руку и втащила к себе, на вершину стены. Ветер трепал и рвал ее волосы, взвихрял черный шелковый плащ и она едва увернулась, когда на стену плеснули зеленоватые брызги кислоты и зашипело дерево, когда она загорелась. Другая стрела ударила в дюйме от ее колена, а голос Меллина закричал в ее разуме музыкой, отчего ее полоснуло чувство вины.

– Прыгай! – сказала Дженни.

Но незнакомец обхватил ее за талию и бросился не вниз со стены, а вверх. И наверху хлопнули, раскрываясь, крылья, слились и переменились кости. Руки, что держали ее, обернулись когтями. Над собой Дженни увидела черный блеск чешуи, водоворот звезд и тьмы, тело, шипы и хвост с железным наконечником.

Лагерные огни пропали из вида. Они взмывали все выше и выше, к тучам, что порождали молнии, и направились на восток.