Глава 15

Джон с Дженни, укрывшись маскирующими пледами, водили подзорной трубой взад и вперед, наблюдая, как с заходом солнца Роклис и ее люди промаршировали в крепость.

Когда замолкли барабаны и трубы, раздавался приглушенный свинцовый звон коротких кольчуг. Подсознательно Дженни слышала злой резкий голос Каэрдина: Огромная серая змея из солдат, с флагами на пиках, вот каковы они были. Уходящие на юг. Оставляющие нас нашим врагам, а потом бедности и невежеству. Оставляющие нас без закона.

Роклис ехала на своем крупном жеребце, а туманный свет делал плюмаж ее шлема и плащ темными, как кровь. Джон коснулся руки Дженни и вложил в ее ладонь подзорную трубу. В нее она увидела человека, который ехал рядом с командиром.

В его властном, с квадратной челюстью лице, ощущалась надменность, надменность денег, которые всегда покупали слепое повиновение. Это хорошая партия для Роклис, если бы она его приняла. Торговцы хотят быть аристократами, презрительно сказала она. .. Девица из дома Увейна, возможно, единственное, чего он не смог купить. На волосах у него был вышитый берет; перчатки из расшитой кожи защищали руки.

Человек, который забрал Яна.

Дженни закрыла глаза. Она знала, ей бы следовало чувствовать только жалость к этому человеку, какие бы осколки его сознания еще ни могли сохраниться. Она видела, что даже мелкая нечисть делала с теми, кем овладела.

Но она не чувствовала никакой жалости. Ты наглый, жадный ублюдок, думала она, зная, что несправедлива, ибо он, должно быть, жаждал знаний, как и она. Ты слушал шепот демона в снах, и он обещал тебе власть, если ты всего лишь проведешь один простой ритуал…

Ты не знал? Не мог подумать?

Или ты не хотел знать? Ты думал, что ты хозяин положения, как был хозяином жизни прежде?

У нее заболела челюсть, и она осознала, что стиснула зубы.

– Там. – Джон подтолкнул ее локтем. – Смотри.

Колонна была разорвана в том месте, где шли пленники, а их руки были привязаны к деревянным колодкам, надетым на шеи. Главным образом женщины и дети, с алебастрово-белой кожей, черными волосами и невысокими плоскими скулами Ледяных Наездников. Но ближе к началу колонны, где бок о бок ехали Роклис и южанин Карадок, ехали двое пленников, привязанных к лошадям, мальчик и девушка. В подзорную трубу Дженни видела серебряные цепи, знаки и заклинания, что прикрепили их запястья к луке седел.

Должно быть, и мать Джона, Ночную Птицу, доставили в Алин Холд так же, пленницей копья лорда Авера.

Именно из-за них Роклис преследовала банду, а вовсе не ради защиты ферм, подумала она.

И Балгодоруса искать она тоже, видимо, убеждала Дженни из-за Изулт, а Карадок в это время забрал Яна.

Чтобы создать драконий корпус.

Только после того, как последний солдат прошел через обитые толстыми досками двойные ворота форта, и ворота за ними закрылись, двое наблюдателей все же пошевелились. Крадучись, как охотники, они пробрались по склону, к деревьям, укрываясь всеми заклинаниями охраны, стражи и невидимости, что Дженни смогла наколдовать вокруг них.

– Но все-таки где они? – спросил Джон, когда они с Дженни пробирались сквозь подлесок к своему лагерю. – В смысле, это ж надо уметь – спрятать взрослого дракона.

– У Моркелеба, похоже, с этим нет никаких сложностей.

Моркелеб ожидал их в глубокой лощине, где они спрятали одеяла и еду, которые взяли из Корфлин Холда при отъезде, хотя Дженни не заметила никаких следов живых существ. Потом в ее сознании раздался шепот и то, что было колючей порослью остролиста, внезапно, словно всего лишь с помощью изменения восприятия, оказалось чернее, жестче, глянцевее, чем когда-либо вырастал остролист. То, что казалось тремя ветками, превратилось в длинные шипы и ощетинившийся арсенал суставов, костлявых крыльев и хвоста. Две вспышки блуждающих огоньков в зарослях молодых деревьев и светлячки, танцевавшие там, превратились в странный зловещий блеск холодных, как драгоценные камни, огней на усах дракона. Запах сосен и воды, казалось развеяло ветром, хотя не было ни дуновения ветерка, и едкая, металлическая вонь, которую они скрывали, вырвалась, как лезвие спрятанного ножа.

Итак, колдунья. Ты видела своего сына?

– Ян с ними не ехал. Но Роклис захватила двух пленников, Ледяных Ведьм, чтобы присоединить их к Блайеду и бедной Изулт. А это значит, что Карадок должен поработить или уже поработил еще четырех драконов. Не думаю, что Гарет и вся армия его отца может выстоять против подобных войск.

Дженни снова ощутила его ярость, которая поднималась сквозь растущую тень.

И драконы не могут, сказал он. Не могут, если те в союзе с Исчадьями Ада.

– Ты можешь перенести нас на юг? – спросила она. – Доставить нас в Джотем, где Гарет установил осаду перед крепостью принца Импертенга? У него мы можем получить доступ к архивам королевства и университета Халната. Там, несомненно, есть что-нибудь, рассказывающее о демонах.

Не рассчитывай, что даже это поможет тебе, колдунья, сказал Моркелеб. Ты не знаешь, как это делается среди Исчадий Ада? Вы, кошки, киты, муравьи, и любые другие живые существа: В этом мире ваше существование – плоть. А у нас, звездных птиц, существование – магия, наша сущность отличается от вашей, кости не похожи на ваши… но все же мы в этом измерении, на этом уровне реальности. Мы живем и умираем, и наша магия ограничена этим.

Исчадия Ада – иные. Каждая преисподняя, каждая вселенная, каждый из тех отдельных, обособленных уровней, с которых они пришли, Иные, они отличаются и от нас, и друг от друга. Источник всей магии – то, что нас окружает: Луна и Солнце, узоры звезд и рост деревьев, наша истинная плоть и пульсация нашей крови. В их вселенных есть Нечто, что не является звездами. В их вселенных есть Нечто, что не является жаром или холодом, а удар кремня по стали не создаст огня, хотя в другом мире, возможно, вызовет. В некоторых из тех преисподних нет ни жизни, ни смерти, в некоторых есть, а в других есть что-то Еще, что существует по своим законам. Таким образом, чтобы создать могучую магию здесь, они должны действовать через людей, имеющих эту магию в своем теле, через драконов, созданных из этой магии – через то, что приспособлено к узорам силы в этом мире.

Наступила тишина. Дженни мысленно дотронулась до щепок в ямке для костра, вызывая к жизни маленький огонек. Хотя небо сохранит свет еще несколько часов, под деревьями была чернильная тьма, а из низины вокруг них поднимался сырой плотный холод. Моркелеб отодвинулся подальше в темноту деревьев, уложил свой птичий клюв на когти, и Дженни показалось, что через какое-то время он стал совсем невидимым.

– Мне это не нравится, Джен, – сказал Джон, когда вернулся. – И я просто голову сломал, пытаясь найти другой выход. Но, по-моему, тебе придется вернуться вечером в Корфлин Холд.

Дженни молчала, вглядываясь в огонь. Думала о Ночной Птице, которая стояла на стенах Алин Холда, вглядываясь вдаль, на север штормовыми ночами. О двух маленьких Ледяных Ведьмах, привязанных серебряными цепями в своим лошадям. О Яне, бегущем к ней по макам, которые устилали весной Мерзлый Водопад, и о лице Джона тем солнечным утром, когда он держал своего новорожденного сына.

– И что делать? – тихо спросила она.

– Посмотреть, как там дела. – Джон отложил мокрый бурдюк с водой. – И только. Посмотри, каков этот Карадок, когда он у себя, как они с Роклис ладят в эти дни. Может, деньги, которых она не заметила, это не его, случайно? Может, у нее есть сомнения, но она не хочет их замечать? Меня просто убивает, как подумаю, что Ян был в крепости, когда мы были там днем, но скорее всего он там. Посмотри, нет ли там чего о демоне, что бы нам подсказало, какие контрзаклинания использовать (я рассчитываю, что эти контрзаклинания есть). Если есть книжка, в которой говорится «О, да, эти поганые демоны заставляют своих пленников три раза пройти по кругу по часовой стрелке перед сном, и их можно изгнать соком одуванчиков», мы можем считать себя парой полных болванов, раз не сосчитали, сколько раз Карадок, Изулт и Блайед прошли по кругу и в какую сторону они поворачивали.

– Я не знаю, что ты собираешься делать, милая, – добавил он мягко. – Я бы и сам пошел – я-то Карадоку не пригожусь, если он меня-таки поймает – но он наверняка поставил вокруг этого места какую-нибудь магическую защиту, и я ее ни в жизнь не пройду. А ты пройдешь.

– Моркелеб? Я пойду, но мне понадобится вся помощь, которую ты можешь предложить, чтобы пройти незамеченной. Демон может узнать обо мне?

О тебе, колдунья? Да. По деревьям прокрался странный ледяной порыв ветра, а за ним – скрытый жар, сопровождавший заклинания преобразования и изменений. Они чуют кровь. Они кожей ощущают присутствие человеческих разумов и человеческих душ.

Листва деревьев дергалась и металась. Огонь в ямке клонился и затихал, вытягивая желтые пальцы, словно пытаясь выползти из своей темницы. Среди рвущихся веток деревьев вились клочья тумана и дыма.

Лишь немногие из нас совершили это путешествие от нашего дома к этому месту, к этому миру, к Шхерам Света. Мы с трудом обходимся без мудрости его песен, и еще менее можем мы рисковать, передавая эти песни тем, кто обитает в Иной Реальности.

Ее душил жар, более сильный, чем жар возраста, что периодически овладевал ее телом. Ветер рвал одежду и волосы Дженни, охлаждая ее там, где касался тела, но никак не разгоняя в воздухе серу.

Они узнают о тебе. И возможно, вопреки всему, что я могу сделать, чтобы отвлечь их мысли, они узнают и обо мне. Вытяни руку, колдунья.

Ветер утих. От земли поднялся густой туман, черный и непроницаемый. Ночным зрением Дженни едва узнала фигуру Джона рядом с ней, и по тому, как тот вытянул руки, поняла, что он ничего не видит. Она поймала его пальцы, шарившие вокруг, и протянула другую руку, левую, туда, где во тьме мерцали серебряные глаза Моркелеба.

В тумане что-то вспыхнуло и заклубилось, твердые сильные когти сомкнулись на запястье, впились в плечи. Она наполовину чувствовала, наполовину видела биение темных крыльев у лица. Казалось, он был не больше сокола, но извивался и блестел, как змея. Однако хотя оковы, сжавшие запястье, ранили ее, тяжести в руке она вообще не ощущала.

Дай мне свое имя, колдунья, произнес голос в ее мозгу, как однажды я дал тебе свое, когда ты спасла мне жизнь в Бездне Ильфердина.

И она мысленно произнесла его. У нее было драконье имя, которым он призывал ее четыре года назад, когда она приняла облик дракона и улетела с ним из Цитадели Халната, но сейчас она произнесла другое имя. В основу этой мелодии вплетались иные воспоминания: о Каэрдине, ругавшем ее, о руках Джона, поднимавших ее волосы; о стреле боли, пронзившей ее внутренности, когда она рожала Яна, о ее смехе, когда она лежала на кровати в доме на Мерзлом Водопаде со своими кошками и арфой, о солнечном свете сотен летних рассветов. Об аромате роз. Об осеннем дожде.

Боль в запястье, потом тепло крови на руке.

Что ты видишь, колдунья?

Ее зрение изменилось. Она увидела Джона.

Склоненный нос, круглые очки, серебрившиеся в тумане, чужие контуры лица. Другая перспектива, словно удвоение изображения…

Туманы рассеялись. Великолепный, сверкающий, смертоносный как маленький кинжал из негладкого обсидиана и стали Моркелеб (размером не больше ястреба) уселся ей на руку, а серебряные глаза во мраке были бесконечно чужими.

Голос его, когда он зазвучал в глубинах ее сознания, был таким же, как всегда. Открой мне свой разум, сказал он. Освободи свой разум для моего голоса. Если я не вернусь, ты по крайней мере узнаешь, что я вижу.

Он поднял крылья и, выпустив ее руку, взлетел в восходящем потоке подобно шарфу из черной паутины, зависнув перед ее лицом.

Как ты думаешь, колдунья, из чего созданы драконы? спросил он. У магии есть форма или размер? Можно ли разлить желание по сосудам?

Затем он пропал в рассеивающемся тумане.

Дженни устроилась рядом с огнем, ожидая.

Она была драконом. Она знала, что имел в виду Моркелеб, когда велел ей открыть ему свой разум, поскольку это было свойство драконов: Не нужно смотреть в глаза дракона, чтобы услышать его голос или увидеть то, что он видит. Она ждала, и ее мысли – которые крутились понемногу вокруг Ночной Птицы, Яна и старых нахоженных следов печали – улеглись, становясь драконьими, ясными, как драгоценности – интерес, но без любви и печали. Она знала, что у огня сидит Джон, положив на колени меч. Знала, что он слегка отвернул лицо, наблюдая и за ней, и за деревьями вокруг.

Она знала о лесе, о лисицах, которые предусмотрительно пробирались прочь, любопытствуя, уйдет ли угроза дурного тепла и дурного запаха; о глупых, пугливых зайцах, которые шли за пропитанием. О запахе мачтовой сосны и о движении звезд.

Она видела сверху Корфлин Холд, короткую вспышку жидкого янтарного света в чаше из лазурита, передвигавшихся людей. Дым и лошадей. Затем все пропало.

В ее ноздрях усилились запахи дерева, пыли и мышей, воды и плесени. Она начала узнавать мышиную магию – она даже не знала, что такая существует – и более мрачное зловоние магии крыс. Заклинания Моркелеба, чтобы даже грызунам не дать разбежаться при его появлении и тем предупредить Карадока.

Тьма и плесень.

Свет огня. Желтоватый круг от ажурных глиняных ламп. Запах горящего масла. Перед ней лежала комната, в другом ракурсе и переменившаяся, одна из тех, где они с Джоном были днем. Моркелеб, должно быть, лежит на стропиле, подумала она с той же отрешенностью, что испытала, когда ей в голову пришло поинтересоваться, вспомнил ли Джон, что положить золотую чашу Карадока нужно туда же, где он ее нашел. Вопрос и наблюдение просто пришли и ушли.

Зрение дракона – зрение мага – показало ей, что треть комнаты охвачена магической диаграммой, огромным символом власти – таких она никогда не видела. Эти светящиеся линии тянулись по стенам, странным образом, за стенами, через них и вниз, сквозь пол, на каком-то расстоянии они виднелись на фундаменте и на земле. Помимо заклятий Стражи, на пяти углах диаграммы тлели тонкие дымки зеленоватого света, которые отражались в испуганных глазах черноволосого мальчика и девочки, что сидели, привязанные к стульям, внутри одного из трех кругов рисунка.

Здесь были Изулт, Блайед и Ян, они стояли позади стульев маленьких Ледяных Ведьм. Их глаза были как будто заменены цветным стеклом. Дженни отметила это драконьей частью своей души, это была единственная возможность не разрушить собственную сосредоточенность при виде умершего при жизни сына. На столе, рядом со шкатулкой для драгоценностей лежали еще две стеклянные ракушки, разбитые и пустые. Дженни, не зная как, поняла, что так выглядят демоны, когда пробираются в этот мир сквозь Врата своей преисподней.

Карадок надел вышитый берет, что прачка принесла из чистки после полудня. Сомкнутые круги, сделанные из атласа; стилизованные лилии. Он принял ванну и вымыл волосы; Дженни чувствовала запах ромашки. Роклис, стоящая перед ним, все еще была одета в красную военную форму и сапоги для верховой езды, а ее волосы были примяты и спутаны от шлема.

Она сказала: – Что это ты не хочешь мне показать?

Карадок вздохнул. – Мы прежде закончим, Ро…командир. – У него был приятный баритон, но это был голос человека, который обычно не только идет своим путем, но и всегда бывает прав. – Я говорил тебе в самом начале, что присутствие необученных и несведущих может свести на нет действие этого заклинания.

– А с тех пор я слышала, что это не так. – Бесцветная линия ее бровей сошлась над переносицей. Она изучала его лицо. Как и говорил Джон, ей было любопытно, но на самом деле знать она не желала.

– От кого? – Его жест презрительного нетерпения был, решила Дженни, великолепной копией обычных человеческих манер, более того, Роклис хорошо его знала, поскольку она, похоже, расслабилась. – От одной из этих местных захудалых ведьм? На те немногие заклинания, на которые они способны, не повлияли бы даже духовой оркестр и соревнования по борьбе, происходящие в этой комнате. Мы тут не бородавки заговариваем, Рок. Мы не ищем заклинаний, чтобы завоевать сердце какой-нибудь деревенщины. Если тебе нужна моя помощь, отлично, но ты должна поверить, что для всего, о чем я тебе говорю, есть причины. Для любой просьбы, с которой я обращаюсь, есть причины. Ты не объясняешь всего своим отрядам – ты не можешь, да и не нужно. – Он использовал неформальное «ты», словно член семьи, и плечи Роклис снова напряглись, на этот раз – от раздражения из-за фамильярности.

– Пожалуйста, пойми, что моим желаниям нужно следовать в точности, иначе я не могу помочь тебе выполнить то, что ты пытаешься выполнить.

На какое-то время они задержали взгляд друг на друге, и та часть души Дженни, что еще была человеческой, увидела мужественного нетерпеливого торговца, впервые прибывшего ко двору, и упрямую сердитую принцессу, за которой он ухаживал, но не смог завоевать. Это была старая схватка воль, и это убедило Роклис, будь у нее сомнения, что с этом мужчиной, которого она когда-то знала, все в порядке.

Карадок властно протянул руку, и спустя мгновение командир вложила в нее две драгоценности, два темных граненых камня. Мальчик – Ледяной Наездник извивался в оковах, что удерживали его на стуле, в оковах, пронизанных заклятьями, тускло светившимися в восприятии Дженни-колдуньи, и начал плакать. Девочка помладше, круглолицая, с ледяными глазами, холодно смотрела перед собой, но из-за кляпа дышала очень быстро.

– Это лучшее, что ты смогла получить?

– Мне пришлось отправить часть налогов на юг, чтобы оправдать наше присутствие здесь. – Голос Роклис был холоден и зол из-за того, что ее перехитрили. – И мне приходится платить моим людям, кормить их, обеспечивать овсом лошадей. Если об этом узнает то стадо размалеванных олухов, что Регент держит при себе, как по-твоему, – она использовала местоимение, применяющееся при формальном обращении от хозяина к слуге, – они оставят меня командовать?

– Они даже не заметят. – Карадок, который зло взглянул на нее из-за выбранной формы обращения, отвернулся с деланным равнодушием и поднял одну из драгоценностей, разбудив всплеск сияющего света, который отбросил на его лоб и подбородок бледно-пурпурные ромбы.

– Да, – прошептала Роклис. – Да, думаю, ты прав. Это пройдет незамеченным среди их дурацких софизмов о судопроизводстве и о том, чьи законы какие перекрывают.

– Так ты из-за этого волнуешься? – Карадок пожал плечами. – Все аметисты хороши – они высокого качества и насыщенного цвета – но если бы тебе удалось получить еще пару рубинов и изумрудов, было бы лучше. Они удерживают, – он заколебался, пытаясь ответить на вопрос, что был в глазах Роклис, не говоря, по существу, ничего. – Они сильнее удерживают определенные заклинания. Я не уверен насчет этого перидота – думаю, что торговец тебя обманул, но, наверно, мы сможем иметь дело с ним, если придется. А теперь, командир…

Он сделал шаг-другой к двери, открыл ее и посмотрел вокруг и на небо. – Выбор времени для этих заклинаний определен очень точно, особенно ближе к середине лета. Сейчас уже совсем стемнело, и времени до полуночи, чтобы сделать то, что должно, почти нет. Командир, – добавил он, когда она резко кивнула и повернулась, чтобы уйти.

Она вернулась. Притолока комнаты скрыла ее лицо от наблюдающего взгляда Моркелеба, но даже линии ее тела, казалось, были окружены ореолом неудовольствия.

– Помните, что я сказал о тех событиях, что остались совершенно незамеченными. Никто из нас не может рисковать – эти колдунишки должны полностью подчиняться или моей воле, или связи с драконом. Говорю вам, если вы или кто-то еще будет наблюдать, что происходит в этой комнате или во дворе, я не смогу обещать, что вы победите и удержите юг.

Женщина кивнула и снова собралась уйти. Потом она оглянулась. – И я говорю тебе, чародей. – Снова она обратилась к нему, как к слуге. Неудивительно, подумала Дженни, что богатый поклонник ушел, не обвенчавшись.

– Я не стремлюсь победить. Или ради собственного удовольствия или удовлетворения какой-то жадности силой забрать управление государством у законного короля. Я только стараюсь навести порядок. Делать то, что должно быть сделано.

Карадок склонил голову, и пламя лампы скользнуло по вышитым лилиям и серебристым волосам. – Разумеется.

Она лжет себе. Эта мысль заполнила разум Дженни, когда Роклис закрыла дверь. Также как он ей.

А затем эти мысли исчезли, спрятались, чтобы их можно было обдумать в другой раз, на досуге. Драконьи чувства Моркелеба проследили, как башмаки Роклис пересекли двор, услышав даже, как открылась и закрылась ее собственная дверь и как заскрипел деревянный стул, когда она села. Она воспринимала эти звуки, но пренебрегла ими.

Карадок осторожно прошел сквозь ворота в магическом круге и встал перед двумя юными Ледяными Ведьмами. Моркелеб – а с ним и Дженни – ощущал заклинания, которые Блайед, Изулт и Ян держали над ними, заклинания, пронизывающие их, как магия пронизывала кости усопших. Карадок спросил: – Вы понимаете, что я говорю?

Мальчик кивнул. Девочка не сказала ни слова, даже не пошевелилась. Но она не могла справиться со своими льдисто-серыми глазами, и чародей коротко кивнул, удовлетворенный тем, что она может.

– Я собираюсь вложить это вам в рот. – Он взял драгоценности, пылавшие пурпуром в свете лампы. – Если вы их проглотите, я возьму нож, вырежу их из ваших животов и набью их живыми крысами. Вы поняли?

Мальчик плакал. Девочка, связанная окруженная и парализованная заклинаниями охраны вокруг нее, швырнула в него свою ненависть, поскольку это было единственное, что она могла швырнуть.

Широкие плечи Карадока напряглись. Он явно ненавидел тех, кто шел наперекор его воле. – Я вижу, нам придется делать это более жестко. – Он взял аметист поменьше, размером с кончик мизинца, и, вытащив у мальчика кляп, вложил его в рот, после чего всунул кляп снова. Другой камень был примерно вдвое больше и немного бледнее по цвету. Карадок вручил его Яну, который стоял ближе к нему, как будто мальчик был просто столом для вещей. Потом он вытащил из кармана шарф из тонкого шелка и затягивал вокруг шеи девушки, пока у нее не выгнулась спина и из горла не начали вырываться тонкие, отчаянные звуки. Оставив только малюсенький проход для воздуха, он его завязал, потом вытащил кляп. Рот у нее остался открытым, грудь поднималась, и он опустил драгоценность на высунутый язык. Девушка шевельнула головой, словно несмотря ни на что, она бы его выплюнула, но он снова всунул кляп на место.

– Запомни одно, – сказал Карадок, вглядываясь в выпученные, безумные глаза, и в какую-то минуту Дженни отчетливо увидела, что это не человек, а демон, живший в нем. – Я хочу, чтобы мне подчинялись.

Он это сделал и с Яном?

Дженни отогнала эту мысль.

Ритуал был удивительно коротким. Сквозь дым ладана и туманы Дженни бесстрастно наблюдала, узнавая больше жестов и приемов, чем ожидала. Это были своего рода Призывы, но Ограничения, тщательно установленные вокруг двух звеньев, казались ей неправильными. Это были знаки, которые ограждали от демонов и препятствовали им, а не вызывали. Энергия как будто по ошибке была сосредоточена в центре, стянута к двум детям, а не к чародею. И только когда (это заняло меньше времени, чем понадобилось бы, чтобы испечь буханку хлеба) Карадок довел обряд до конца и прошел по гаснущим линиям символов к юным Ледяным ведьмам, Дженни осознала, что произошло на ее глазах. Мальчик перестал плакать. Девочка, хотя и следила взглядом за крупной фигурой мужчины, больше не проявляла никакой ненависти, никаких других эмоций, была пассивной и пустой.

Пустой.

Карадок вытащил кляпы, забрал изо рта у детей аметисты, потом пошел к шкатулке с драгоценностями. Свет ламп вспыхнул на ее содержимом, когда он открыл ее, и глазами Моркелеба Дженни увидела, что в ней находится.

Два рубина и сапфир – темный как море, чистый, насыщенного цвета, без изъянов. Ей показалось, что в каждой драгоценности, хотя они лежали в тенях, пылало крошечное, бесконечно далекое зернышко света.

Но только когда она увидела, как он поднял чашу из хрусталя и перламутра, только когда услышала, как снова звенят, открываясь, цепи крытого колодца, ее осенило. Она вскрикнула, тьма поглотила изображение, а связь между ее разумом и драконьим разрушился. Она снова закричала. И почувствовала, как теплые сильные руки сжали ее ладони…

– Джен!

Она открыла глаза и увидела лицо Джона.

– Что такое, Джен?

Ее трясло, от потрясения она не могла дышать. Поскольку надежда была отброшена, она не представляла, как это будет больно, когда она стремительно нахлынет снова; мука понимания того, что возможно, она может что-то сделать.

– Ян! – сказала она.

– Что с ним?

– Ян…-Она сглотнула. – Этот волшебник – Карадок – он не ввел демона в него, чтобы вытеснить его душу и разум, Джон, он вынул его душу – его сердце

– и поместил их в драгоценность. А потом впустил демона. Ян все еще там, Джон. Мы еще можем его вернуть.

Глава 16

– Но почему он это делает? – Джон говорил через плечо, не глядя в огонь, что притупило бы его ночное зрение, а направив взгляд в сторону темного леса. – Почему он хочет сохранять их души, когда уже забрал тела?

– Не знаю. – Дженни глянула вверх, отвлекаясь от огня, от попыток восстановить переплетение ее разума с Моркелебовым. – Я об этом никогда не слышала. Обычно, во всяком случае, согласно Каэрдину, даже самая мелкая нечисть и твари не… не полностью выгоняют разум и душу своих жертв. Иногда душу можно вернуть, когда демон изгнан, если прошло не слишком много времени. Конечно, с Великими Тварями по-другому. Но это…

Она замолчала, вспоминая демоническое пламя в глазах Карадока. Свет ада в Яновых.

– Я думаю, раньше он встречался с демонами в полночь, – немного погодя сказал Джон. Дженни открыла глаза, поскольку не смогла найти разума дракона в своем. – Они вышли из моря, блестя серебром. Саламандры – они, по-моему, на них похожи, или на жаб – выползающие из маленьких стеклянных ракушек. Вода, должно быть, одно из их Врат.

Они приходят с иного уровня, пробормотал ей Каэрдин, когда они вместе стояли на краю Райтмира, наблюдая за призрачным мерцанием болотных тварей во тьме. Еще с древности существуют люди, что открыли бы Врата в Преисподнюю в надежде обрести силу.

Дженни вспомнила, как они караулили тварь, которая захватила одну дуреху, войдя в ее разум и сны и заставив убить и разрубить на куски мужа, детей, сестру и отца, прежде чем крестьяне призвали Каэрдина. Вместе со своим мастером они освободили женщину, но разум ее так и не вернулся. Возможно, здесь, подумала Дженни, вспоминая безмолвную, покрытую кровью лачугу, проползающие вереницы муравьев и жужжание мух, то же самое.

Хотя она знала, что присутствие в Корфлин Холде волшебников почти наверняка не позволит заглянуть за стены с помощью магического кристалла, она взяла из сумки осколок прозрачного кварца размером с палец и попыталась вызвать образы: внутренний двор, комнату Карадока, шкатулку для драгоценностей в нише над кроватью. Но это место было целиком покрыто охранными заклятьями, как она покрыла ими все стены поместья Палмогрин. Все, что она видела, это темный массив самих стен издалека, и по виду неба она поняла, что то, что она видит, происходило другой ночью, в другое время года, в другом году. Наваждение.

Карадок во внутреннем дворе, подумала она. Призывает Исчадий Ада из иной реальности. Призывает их сквозь далекие Врата, сквозь воду – их привычную среду, сквозь пространство, что лежит между ними. Призывает их в опустошенные разумы, опустошенные сердца тех двух бедных детей.

Изулт, говорившая «Да, мэм» и «Нет, мэм», с этаким едва заметным , небрежным огоньком, избегая ее взгляда.

Изулт, отославшая прочь сыновей Блайеда, чтобы они не увидели, как изменился их отец.

Роклис, просившая ее остаться, настаивая, чтобы она взяла эскорт.

– То есть все время это была Роклис. – Дженни запахнула пледы вокруг плеч и снова взглянула на небо. На нее пристально смотрела красная звезда, которую называли «Фонарь Наблюдателя». Полночь звенела прохладной музыкой в ее сердце. Все двери открыты в полночь, однажды сказала ей Ночная Птица, разделяя ее волосы гребнем из серебра и кости и вплетая в это простое действие тени силы, вызванной ею. Все двери открыты в минуты изменений: от глубокой ночи к рассветающему дню, от увядающей зимы к первым обещаниям весны.

Все двери открыты.

– Мне бы надо было догадаться. – В Джоновых очках появились полосы огня от костра, когда он перевернул колоду.

Дженни подняла глаза, вздрогнув. Иногда ей казалось невероятным, что этот мужчина – сын Ночной Птицы.

– Королевство, в том виде, как оно устроено, сводит ее с ума, ты же знаешь. Каждый феод и округ – со своим собственным законом, а большинство из них еще и со своими богами, не говоря уж о системе мер. Мне говорили, что все мечутся в разные стороны, вообще почти ничего не доводится до конца, а их Двор в это время сочиняет песни, лунные поэмы и теологические споры. Взгляни на книги из библиотеки Роклис, те, что она держит при себе: Тенантиус. Гургустус. Справедливейший монарх Касилиуса. Это все законники. Конечно, ее выводит из терпения Гарет, который пытается навести порядок согласно старым договорам и старым обещаниям. Конечно, она хочет вмешаться и сделать так, чтобы все сходилось.

– Я только стремлюсь навести порядок, – тихо процитировала Дженни, – делать то, что должно быть сделано. Джон, Гарета нужно предупредить. У нее сейчас самая большая армия в Королевстве, даже включая тех, кого он забрал с собой к Импертенгу. И как бы то ни было, он не справится против драконов, волшебников и демонов, действующих сообща.

– Вот что мне интересно, – Джон поддержал перевязанным указательным пальцем очки, – так это что, во имя божьих пряжек, заставило Роклис думать, что она может управлять Карадоком? Ну, положим, она не знала, что им овладел демон, но неужели эта женщина не читает?