Проблеск надежды

Маргарет рассмеялась:

– Извини, пожалуйста. Рядом со мной давненько не было мальчиков. Я немного отстала от жизни.

Дайана заметила, что Зак расслабился. Несмотря на то что, как она сама сказала, ей давненько не приходилось иметь дело с детьми, Маргарет Линдфорд разговаривала с ним очень естественно, без нарочитости и прекрасно знала, что и как сказать, чтобы Зак почувствовал себя с ней непринужденно.

– Вы на самом деле владелица отеля «Линдфорд»? – спросил Зак с присущей ему прямолинейностью.

– Да, так оно и есть. Ты там бывал?

– Когда я учился в первом классе, мы ходили туда на экскурсию.

– Неужели? И что ты там видел?

– Нам показали вестибюль, кухню, террасу на крыше и смотровую площадку. – Он засмеялся. – Некоторые мальчики боялись подходить к самому краю.

– Ты тоже боялся?

Он покачал белокурой головой:

– Не-а, я бы еще ближе подошел, да учительница не разрешила.

В нем есть удальство, подумала Маргарет, сглотнув неожиданно возникший в горле комок. Совсем как у Чарльза.

– Наверное, учительница была права. Зак склонил голову набок.

– А, правда, что Тедди Рузвельт останавливался в «Линдфорде»?

– Конечно, правда. Он приезжал в наш город в последний год своего президентства.

– Знаю, нам про него рассказывали в школе. В его честь стали называть плюшевых мишек «тедди-бэр», потому что однажды во время охоты он спас жизнь медвежонку.

– Совершенно верно.

– А вы с ним были знакомы?

Маргарет рассмеялась, прижав руки к груди.

– К сожалению, нет. Я не настолько стара, но отец моего мужа хорошо его знал и рассказывал мне много интересного об этом визите.

Заметив, что мальчик заинтересовался, Маргарет рассказала ему о внушительном генеалогическом древе Линдфордов – один из предков участвовал в войне за независимость, другой нажил целое состояние на золотых приисках, а третий был основателем Центральной Тихоокеанской железной дороги.

– А теперь осталось всего трое Линдфордов, – добавила она с грустной улыбкой. – Твой отец, твоя тетя Франческа и я. – Она снова поправила упавшую ему на лоб прядь волос. – И, конечно, ты.

– Моя фамилия Уэллс, – сказал он, задиристо задрав подбородок, и в его голосе звучала гордость.

– Это не имеет значения. По крови ты принадлежишь к семейству Линдфордов. – Не обращая внимания на настороженный взгляд Дайаны, она добавила: – Я с удовольствием свожу тебя как-нибудь на экскурсию по отелю и покажу тебе кое-что такое, чего ты не заметил, когда приходил в первый раз. А потом возьму тебя на ранчо в Сиклифф и покажу тебе своих лошадей. Ты любишь животных?

– Конечно, люблю, – ответил Зак, захлебываясь от возбуждения.

– В таком случае, – она бросила быстрый вопросительный взгляд на Дайану, – может быть, мы прямо сейчас и договоримся о дне встречи? Следующая суббота подойдет?

– Боюсь, об этом не может быть и речи, – вмешалась Дайана, сдерживаясь, чтобы не нагрубить ей. – Зак бывает занят по уик-эндам. И спорт, и домашние задания...

Зак круто повернулся к ней:

– Я мог бы приготовить уроки в пятницу вечером, мама. И тренер не будет возражать, если я пропущу одну игру. Честно. Билли уже пропускал.

– Билли удаляли аппендикс. Но Зак уже снова повернулся к Маргарет.

– А сколько у вас лошадей? – спросил он, сгорая от любопытства.

– Шесть. Все арабские. Я привезла их из Испании. Ты ездишь верхом?

Зак покачал головой.

– Ну что ж, уверена, что мой старший конюх быстро выучит тебя. – Она окинула взглядом его гибкую крепкую фигурку. – Мне кажется, что наша самая молодая кобылка Саломея подойдет для тебя.

Зак бросил умоляющий взгляд на Дайану.

– О, мама, разреши мне поехать, пожалуйста! – Он взял ее за руку. – Пожалуйста!

Дайане пришлось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы сдержать раздражение.

– Мы поговорим об этом потом, а сейчас миссис Линдфорд уходит.

Поняв намек, Маргарет поднялась. Ее усилия расположить к себе Дайану были потрачены напрасно, но зато она набрала очки с Закери. Пока этого было достаточно.

Открыв черную сумочку из крокодиловой кожи, она достала визитную карточку и положила ее на кофейный столик.

– Меня устроит уик-энд на любой неделе. Почему бы вам не позвонить мне ближе к концу недели и не сказать, в какой день приедет ко мне Закери? Мой шофер заедет за ним и, конечно, отвезет обратно. Остановившись около Зака, она наклонилась и поцеловала его в макушку.

– До свидания, дорогой. Рада была познакомиться с тобой. И помни, что вся семья Линдфордов с нетерпением ждет встречи с тобой. Так что приходи к нам поскорее.

Провожая Маргарет до двери, Дайана, подождав, пока они оказались вне пределов слышимости для Зака, прошипела сквозь стиснутые зубы:

– Это запрещенный прием. Подло пытаться завоевать симпатии ребенка таким образом.

– Чепуха! Я всего лишь...

– Я прекрасно понимаю, с какой целью вы это делаете, но вам это не поможет. Зак слишком умен, чтобы попасться на такие дешевые уловки.

– Я не думаю, что он сочтет мое предложение дешевой уловкой. Да и вы тоже. Ведь если бы вы меня узнали поближе, то поняли бы, что я справедливая и разумная женщина.

Дайана распахнула дверь.

– До свидания, миссис Линдфорд.

Понимая, что пора уходить, Маргарет кивнула ей.

– Мы скоро увидимся, мисс Уэллс. Я в этом уверена.

Расправив плечи, она медленно направилась к ожидавшему ее «бентли».

– Тебе она не нравится, мама?

Дайана, вздрогнув от неожиданности, оглянулась и встретилась с хмурым взглядом Зака.

– Не нравится. – Потом, вдруг почувствовав смутное подозрение, добавила: – Почему ты спрашиваешь? Или тебе она понравилась?

Зак, наблюдая, как надраенная до блеска машина спускается по дороге с холма, сказал:

– Она, кажется, ничего себе.

Дайана закрыла дверь и вернулась в гостиную.

– Потому что у нее шесть лошадей?

– Ну... и поэтому тоже.

Дайана, у которой пропало настроение заниматься уборкой, выключила шнур пылесоса из сети.

– А еще почему? Зак ухмыльнулся:

– Она не зовет меня «коротышкой». Дайана удивленно подняла брови.

– Мне казалось, тебе нравится твое прозвище.

– Нравилось, но я теперь большой. Мне больше нравится, когда меня называют полным именем.

– Значит, тебе нравится, когда тебя называют «Закери»? – Дайана очень похоже изобразила изысканное произношение Маргарет. – Или «дорогой»?

Зак фыркнул:

– Здорово, мама! Ты сказала это точно так, как она.

Только на следующее утро, когда Дайана готовила Заку на завтрак овсяную кашу, он снова заговорил о лошадях Маргарет.

– Как ты думаешь, можно мне ненадолго съездить на ранчо миссис Линдфорд, мама? Я хочу сказать, что от этого никому вреда не будет, ведь правда?

Дайана выложила овсянку на тарелку и отнесла на кухонный стол.

– Я думаю, лучше тебе забыть об этом, – сказала она, усаживаясь напротив сына за столом.

– Почему?

– Потому что она надеется, что после первого раза ты приедешь туда второй раз, потом третий. И не успеешь оглянуться, как она захочет, чтобы ты бывал там каждый уик-энд.

– Нет, не захочет. Она только покажет мне лошадей.

– Извини, но я не разрешаю.

Дайана хотела было взять его за руку, но Зак ее отдернул.

– Это несправедливо. Я ничего плохого не сделал, а ты меня наказываешь.

– Я тебя не наказываю.

– Тогда почему ты не хочешь, чтобы я получил удовольствие? Чтобы у меня была собственная лошадка?

Пораженная враждебностью в его голосе, Дайана едва удержалась, чтобы не сказать в ответ что-нибудь резкое. Она и без того полночи пролежала без сна, размышляя, уж не делает ли она ошибку, не позволяя Заку общаться с Линдфордами. Имеет ли она право отказывать ему в наследстве? Лишать его богатства и уверенности в завтрашнем дне?

Она посмотрела на Зака, который все еще дулся. Он такой маленький, такой ранимый. Что станется с этой милой наивностью, с этой искренностью, с этим любящим сердечком, если позволить ему проводить целые недели с таким человеком, как Трэвис? С человеком, у которого нет ни моральных принципов, ни жалости.

«Нет, я поступаю правильно, – подумала она твердо решив довериться своему инстинкту. – Каковы бы ни были последствия, я должна оградить его от влияния Трэвиса».

Она погладила тыльной стороной пальцев его щеку, почти готовая к тому, что он отдернет голову, но мальчик не отдернул.

– Я это делаю не для того, чтобы обидеть тебя, – сказала она тихо. – Я это делаю, чтобы защитить тебя. Верь мне, дорогой. Чем меньше у нас будет контактов с Линдфордами, тем лучше для нас.

Он с несчастным видом уставился в тарелку с овсянкой.

– Мне всегда хотелось научиться ездить верхом.

– Правда? Ты никогда мне об этом не говорил. Он передернул плечами.

– А зачем говорить? Ты все равно всегда бываешь слишком занята.

Такого замечания она не ожидала. Неужели он так думает? Разве она уделяет ему недостаточно времени?

– Вот что я тебе скажу. Если уж тебе так хочется научиться верховой езде, я тебя в следующее воскресенье возьму на Хайверфордские конюшни. Как ты на это смотришь?

Зак недоверчиво взглянул на мать.

– Правда? Она кивнула.

– Правда. – На этот раз, когда она взяла его за руку, он не отдернул ее. – А теперь поторопись с завтраком, не то опоздаешь в школу.

Несколько минут спустя, глядя вслед отъезжавшему желтому школьному автобусу, Дайана размышляла о том, как ей втиснуть еще одну обязанность в свой и без того перегруженный распорядок дня.

В четверг, во второй половине дня, когда Маргарет разбирала свою корреспонденцию, зазвонил телефон. Звонила мисс Уэллс. На этот раз она говорила спокойным, почти любезным тоном.

Наконец-то она взялась за ум, волнуясь, подумала Маргарет. Она отпустит к ним Закери.

– Как поживаете, дорогая?

– Прекрасно. Надеюсь, я не отрываю вас от какого-нибудь важного дела?

– Нет, нет, все в порядке. – Маргарет сделала короткую паузу, а потом продолжила: – Вы с Закери обсудили мое предложение?

– Обсудили. К сожалению, ответ отрицательный. Зак не приедет к вам на ранчо. В отель тоже. Короче говоря, я не хочу, чтобы он общался с вами. Разумеется, то же самое относится и к Трэвису. С этого момента все, что вы или ваш сын захотите сказать мне, вам придется передавать через моего адвоката.

Надежды Маргарет не оправдались.

– Закери тоже этого хочет?

– Этого хочу я. И поскольку я мать Зака, только мое решение имеет силу.

– Вы совершаете серьезную ошибку, мисс Уэллс. Вы отказываете мальчику в том, что принадлежит ему по праву рождения. Когда-нибудь он вам этого не простит.

– Я так не думаю. Но если такое все же случится, я буду решать эту проблему, когда она возникнет.

– Вы не можете запретить мне встречаться с Закери! Он мой внук!

Маргарет услышала, как молодая женщина вздохнула.

– У меня нет желания спорить с вами, миссис Линдфорд. По правде говоря, я даже звонить вам не собиралась, но потом, подумав, решила оказать вам любезность...

– Мне нужна не любезность, черт возьми!

На другом конце линии послышался тихий щелчок: это отключилась Дайана Уэллс.

Маргарет в гневе швырнула трубку. Черт бы побрал эту женщину! Трэвис все-таки оказался прав относительно ее характера. Она самая настоящая бессердечная чертовка.

Ну что ж, она тоже умеет кусаться.

Маргарет сняла трубку и набрала номер телефона сына.

– Ты уже говорил с Кейном? – спросила она, услышав голос Трэвиса.

– Нет еще. А что такое? Что случилось?

– Позвони ему еще раз, звони ему по всем телефонам – в погребок, домой, в суд – пока не найдешь.

– Ради Бога, скажи мне, что случилось...

Маргарет решительно вскинула голову.

– Мы подаем в суд на Дайану Уэллс и будем бороться за попечительство над Закери – безраздельное, полное.

Глава 6

– Доброе утро, Джеки. Кто-нибудь звонил?

Как только Кейн Сандерс, выйдя из лифта, вошел в приемную своей юридической конторы, расположенной в финансовом квартале Сан-Франциско, его секретарша, энергичная привлекательная брюнетка, вскочила с места и побежала за ним следом с блокнотом в руках.

– Было шесть звонков, – сказала она, едва поспевая за шефом по длинному, застеленному серым ковровым покрытием коридору, – вернее, звонили шесть раз.

Кейн улыбнулся. За семь лет работы у него, пять из которых приходились на Нью-Йорк, Джеки не утратила присущего ей горячего рвения, которое покорило его с самого начала. В то время у нее практически не было никакого опыта в правовой области, но он все-таки взял ее на работу за один лишь энтузиазм, и ему не пришлось пожалеть об этом. Она поддерживала безукоризненный порядок в его делах, была предана ему и всячески его оберегала.

– Первый звонок был от судьи Бакстера. Он хотел узнать, не составите ли вы ему компанию в загородном клубе в ближайшую субботу. Его брат собирается приехать на уик-энд, и ему страшно хочется обыграть его с разгромным счетом. Вторым звонил Тони Сантино, которого, как вам известно, арестовали на прошлой неделе за вымогательство и торговлю наркотиками. Третий и четвертый звонки были от него же. Кейн распахнул дверь своего кабинета и подошел к письменному столу.

– Что ему нужно?

– Нового адвоката.

– Что случилось со всем его юридическим персоналом? Насколько я помню, на него работало не менее дюжины адвокатов.

– Судя по сегодняшним утренним газетам, он их всех уволил.

– Как мне повезло! – Кейн снял коричневый в елочку пиджак и перекинул его через спинку кресла, оставшись в свежей сорочке и шелковом галстуке с разноцветным абстрактным рисунком. – А последний звонок от кого?

– От Трэвиса Линдфорда. Он приглашает вас пообедать с ним сегодня в полдень. Он сказал, что у него срочное дело.

Кейн покачал головой. Очень характерно для Трэвиса думать, что Кейн без предварительной договоренности может перекроить свой распорядок дня, потому что так нужно Трэвису.

– Позвони, пожалуйста, от моего имени судье Бакстеру, Джеки. Скажи, что я буду счастлив помочь ему одержать победу в субботу.

– А как быть с Сантино?

– Я позвоню ему сам.

В глазах Джеки появилась тревога.

– И что вы ему скажете?

– Правду. Скажу, что я перегружен работой и не в состоянии взять еще оно дело. – Он взглянул не нее с некоторым удивлением. – Не волнуйся, я проявлю дипломатию и вежливость. Я не хочу, чтобы мое имя пополнило список лиц, которых он использует, чтобы практиковаться в стрельбе по живым мишеням.

– Не шутите такими вещами, шеф. Сантино – человек опасный.

– Знаю, но он скоро окажется за решеткой. – Кейн поставил на стол «дипломат» и открыл его. – Есть что-нибудь еще?

– Нет, на сегодня все. – Она сделала последнюю пометку в своем блокноте, на сей раз с театральным росчерком пера. – Вы не забыли послать цветы своей тетушке?

– О-ох! – Он хлопнул себя по лбу ладонью. – Ведь сегодня день рождения тети Бекки. Как я мог забыть?

– Я позабочусь об этом, – пообещала Джеки. – Желтые розы, не так ли?

Кейн кивнул, записывая имя тетушки на настольном календаре, чтобы не забыть позвонить ей сегодня.

– Спасибо Джеки. Что бы я без тебя делал? Девушка подняла глаза к потолку.

– Одному Богу известно. – И закрыла блокнот. – Что-нибудь еще?

– Надо напечатать парочку писем, но это после обеда. Я тебе сам продиктую.

Не успела она закрыть за собой дверь, как на столе зазвонил телефон. Кейн понял трубку и, опустившись на коричневое вращающееся кресло, ответил на звонок. Звонил Трэвис Линдфорд.

– Я как раз собирался позвонить тебе, Трэвис. Что у тебя стряслось?

Его удивило, что Трэвис на сей раз обошелся без свойственной ему пустой болтовни. Кейн насторожился.

– Что-нибудь с Маргарет?

– Нет, с ней все в порядке. – Он сделал паузу. – Это касается меня. Мне нужно посоветоваться по одному вопросу. Если тебе не подходит время, то...

– Нет, нет, все в порядке. Тебя устроит встретиться в ресторанчике «Тэдич»? Это рядом с моей конторой.

– Прекрасно, увидимся там.

Повесив трубку, Кейн сидел с озадаченным выражением лица. Такая краткость разговора была не свойственна Трэвису. Будучи человеком обаятельным по природе, он никогда не упускал случая блеснуть в разговоре – будь то по телефону или при личном общении. Эту его манеру многие люди находили несносной, Кейна же эта черта Трэвиса всего лишь забавляла.

Они познакомились более двадцати пяти лет назад. В то время отец Кейна был у Линдфордов главным бухгалтером, и мальчики быстро подружились. Но они были слишком разными, чтобы сохранить крепкую дружбу на долгие годы. В конце концов их пути разошлись, и они встречались лишь от случая к случаю.

Любопытно узнать, в какую историю влип Трэвис на этот раз.

Подчиняясь распорядку работы и традиции чиновничьей братии, финансовый квартал Сан-Франциско в полуденный час приходил в движение, словно пчелиный рой: то и дело возникали транспортные пробки, которые затрудняли движение на близлежащих улицах, нетерпеливо сигналили машины, и тысячные толпы сотрудников учреждений лавиной выплескивались из зданий.

Кейн, засунув руки в карманы, шагал по Беттери-стрит, наслаждаясь бешеным темпом бурлящей вокруг жизни. После того как в течение восьми лет он называл своим домом Нью-Йорк, переезд в Сан-Франциско два года назад он считал делом временным, уверенный в том, что сбежит отсюда, не успев распаковать последнюю коробку с пожитками.

Удивившись самому себе, он сразу же приспособился к жизни на новом месте. И не только приспособился. Он всей душой полюбил прекрасный город на берегу залива.

Хотя жизнь здесь текла спокойней, чем в Нью-Йорке, Сан-Франциско отличался от всех известных ему городов главным образом тем, что в нем сохранилась какая-то загадочность. Следы его богатой событиями истории встречались повсеместно – элегантные особняки в викторианском стиле, устоявшие во время разрушительного землетрясения 1906 года, знаменитая канатная дорога, вагончики которой спускались по крутым склонам холмов, на которых расположен город, звук «туманного горна» в темноте. Даже мрачные контуры Алькатраса не могли не напоминать о печально прославившихся людях, которые там жили и умерли.

Дойдя до ресторанчика на Калифорнийской улице, Кейн распахнул дверь и с порога окинул взглядом помещение. Заметив Трэвиса, он помахал ему рукой и стал пробираться сквозь толпу.

Сидя в глубине зала и повернувшись так, чтобы можно было видеть всех присутствующих, Трэвис наблюдал, как Кейн пробирается к нему через переполненный ресторан.

Где бы ни появлялся молодой адвокат, женщины прекращали разговоры и с вожделением оглядывали его с головы до ног. Чему тут удивляться, не без зависти подумал Трэвис. В свои тридцать восемь лет Кейн Сандерс являл собой образец уверенности в себе, процветания и мужской силы. Темноглазый шатен, он был высок ростом и двигался со сдержанной грацией атлета – он действительно занимался спортом, если позволяло время.

Ни для кого не было тайной, то Маргарет его обожает. Он стал таким человеком, каким ей хотелось бы видеть Трэвиса, – честным, самостоятельным и трудолюбивым. Трэвис не завидовал тому, что Кейн занимает место в сердце его матери. Если это не влияет на его перспективы в отношении отеля «Линдфорд», Маргарет может любить кого угодно.

– Привет, Кейн, – сказал Трэвис, вставая и обмениваясь с ним рукопожатием. – Спасибо, что пришел, хотя я и не смог предупредить тебя заблаговременно.

– У меня сегодня выдался легкий день, – сказал Кейн, усаживаясь на банкетку. Он заказал «Перрье» и меч-рыбу – фирменное блюдо ресторана. – Как поживает Маргарет?

– Как обычно. Передает тебе привет.

Устроившись поудобнее, Кейн внимательно посмотрел на Трэвиса, который потягивал шотландское виски со льдом. Его удивило озабоченное выражение красивого лица: Трэвис по природе был беззаботным малым.

– Ну так в чем проблема? Трэвис поставил стакан на стол.

– Мне нужна твоя помощь, старина. Кейн ухмыльнулся:

– Ты кого-нибудь убил?

– Никого. – Трэвис нахмурился. – Пока. – Он торопливо оглянулся вокруг, как будто боялся, что их разговор могут подслушать. – Я только что узнал, что девушка, с которой я встречался несколько лет назад, родила от меня ребенка, но мне об этом не сказала.

Кейн не удивился этому сообщению. При том образе жизни, какой вел Трэвис, странно было, что он до сих пор не стал ответчиком по дюжине исков об установлении отцовства.

– Ты уверен, что это твой ребенок?

– Да. Никто этого не отрицает.

– Почему она не сказала тебе о ребенке?

Он пожал плечами:

– Возможно, она думала, что из меня не получится хороший отец. А вернее всего, она влюбилась в другого и хотела, чтобы я исчез из ее жизни.

– И теперь она тебя шантажирует?

– Нет. – Трэвис еще раз изложил свою версию истории, рассказал о попытках договориться с Дайаной и о ее решении запретить мальчику любые контакты с семейством Линдфордов.

Пока Трэвис рассказывал, Кейн наблюдал за ним, прислушиваясь к модуляциям его голоса, отражавшим попеременно то тревогу, то гнев. Ему показалось странным, что человек, который всегда всеми силами старался избежать любой ответственности, вдруг так захвачен мыслью заполучить сына, которого никогда в глаза не видел. Подождав, пока официант принесет заказанное блюдо, он как бы между прочим сказал:

– Ты меня удивляешь, Трэвис. Вот уж никогда не думал, что у тебя так сильно развиты отцовские чувства.

– Так оно и было раньше, – ответил Трэвис распластывая вилкой поджаренную устрицу. – Пока я не увидел этого мальчика. – Он, не моргнув, выдержал недоверчивый взгляд Кейна. – А теперь, узнав, что он мой сын, я хочу познакомиться с ним поближе. Я хочу участвовать в его жизни, заниматься чем-нибудь вместе с ним, ну, скажем, играть в мяч, ходить на рыбалку.

Кейн едва подавил улыбку. Трудновато было представить себе Трэвиса с удочкой, насаживающего наживку на крючок.

– Ты об этом говорил с матерью мальчика?

– Конечно, говорил, но ее это не волнует. Она затаила на меня злобу за какой-то проступок, которого я никогда не совершал. Я намерен судиться с этой чертовкой за опекунство, – добавил он, прожевывая устрицу.

– Но ты же не имеешь в виду безраздельное попечительство?

– Нет, именно безраздельное, полное попечительство. Я пытался достичь компромисса, Кейн, но она упорно стоит на своем. В таком случае и мы будем непреклонны.

Кейн поставил локти на стол и сцепил пальцы.

– Послушай меня, Трэвис. Дела об опекунстве обычно превращаются в нескончаемую тяжбу и изматывают эмоционально обе стороны, не говоря уж о ребенке, для которого они просто убийственны.

– Я все это понимаю. Мне важно лишь знать, есть ли у меня шанс выиграть процесс.

– Несколько лет назад я ответил бы тебе отрицательно, но теперь многое изменилось. В феврале прошлого года штат Калифорния принял закон, согласно которому отец внебрачного ребенка имеет одинаковые права с его матерью. Поэтому я отвечаю положительно: да, ты можешь возбудить дело в суде.

– А каковы у меня шансы выиграть процесс?

– Весьма слабые. Трэвис положил вилку.

– Что значит «весьма слабые»? Он, черт возьми, мой сын. Моя плоть и кровь. Мало того, что от меня скрыли факт его рождения, так его еще без моего согласия отдали совершенно чужому человеку. Ты считаешь, что это справедливо?

– Нет, не считаю. Но суд подойдет к этому с другой стороны.

– Почему? В чем проблема?

– Во-первых, эта Дайана Уэллс является его законной матерью и единственным родителем, которого когда-либо знал Закери. Он ее любит. Он привязан к ней эмоционально. Во-вторых, вы с Надин не состояли в браке.

– Но, несмотря на это, он по-прежнему остается моим сыном.

– Верно. Однако тебе потребуется немало времени, чтобы убедить судью в том, что Закери с тобой будет лучше, чем с матерью. – Он положил в рот кусочек меч-рыбы. – Почему бы тебе не выбрать более простой путь решения этой проблемы?

– Какой?

– Поговори еще раз с Дайаной Уэллс. Скажи ей, что ты просто хочешь иногда видеться с мальчиком. Прошло уже достаточно времени, и она, возможно, стала более сговорчивой.

Трэвис покачал головой:

– Я уже говорил тебе, что она не желает со мной разговаривать. Она просто захлопывает дверь перед моим носом и швыряет трубку, когда я звоню. Она даже пригрозила матери, что, если потребуется, добьется запретительного судебного решения. Ты не мог бы как-нибудь помочь?

– К сожалению, нет. Я хотел бы помочь тебе, но...

– Ты можешь это сделать, – наклонившись к нему, сказал Трэвис. – Я хочу, чтобы ты представлял мои интересы.

Кейн очень удивился:

– Я специализируюсь на уголовных делах, Трэвис. Я не веду дел об опекунстве.

– Я знаю, но мама хочет, чтобы этим занялся ты.

– Дело возбуждает не Маргарет, а ты.

– Я тоже хочу, чтобы ты взялся за это дело.

– Это неразумно. В этом штате есть полдюжины адвокатов, значительно более компетентных в вопросах семейного права, чем я.

– Но ни у одного из них нет твоего опыта работы в суде. Судьи тебя уважают. И кто, как не ты, сведущ в этих вопросах, если сам недавно боролся за опекунство...

Заметив, как напряглось лицо Кейна, Трэвис осекся, выругав себя:

– Будь я проклят, Кейн, прости меня. Мне не следовало напоминать тебе об этом.

Кейн, у которого пропал аппетит, положил вилку и нож. Он приехал в Сан-Франциско, чтобы забыть прошлое, но даже и по прошествии двух лет воспоминания всегда настигали его, когда он меньше всего ждал. Как сейчас, например.

– Извини, – снова услышал он голос Трэвиса.

Усилием воли Кейн прогнал воспоминания, нахлынувшие на него после слов Трэвиса, и сосредоточился на настоящем.

– Все в порядке.

– Этот мальчик так много значит для меня, Кейн и для мамы тоже.

Кейну было проще простого отказать Трэвису. Он не был ничем обязан ему лично. Даже не любил его. Но не мог отказать Маргарет. Он не забыл все, что она сделала для него и его матери.

– Ладно, – сказал он после паузы. – Я согласен. – Он вынул из нагрудного кармана маленькую записную книжку и перелистал ее. – Я смогу встретиться с тобой только в конце следующей недели, но попрошу Джеки подготовить необходимые документы.

Трэвис вздохнул с облегчением и откинулся на спинку стула.

– Не знаю, как и благодарить тебя.

– Не питай слишком больших надежд. Как я уже говорил, твои шансы получить то, что ты хочешь, очень малы, и нам предстоит много поработать, чтобы подготовиться ко всяким неожиданностям.

– Понимаю.

– Прежде всего я хочу, чтобы ты изменил образ жизни. Адвокат Дайаны Уэллс обязательно обратит на это внимание на судебном заседании, так что тебе лучше быть во всеоружии, чтобы убедить всех, что ты перевернул в жизни новую страницу и относишься к отцовству серьезно.

– Но так оно и есть, Кейн. Клянусь тебе. Кейн довольно долго задумчиво смотрел на него.

– Хорошо, – сказал он, наконец. Потом, взглянув на часы, поднялся из-за стола. – Мне пора идти. – Он хотел было вытащить бумажник, чтобы расплатиться, но Трэвис остановил его:

– Позволь мне заплатить. В следующий раз можешь заплатить ты. – Приподнявшись с места, он пожал Сандерсу руку. – Спасибо, Кейн. Я тебе действительно очень благодарен.

– Буду рад тебе помочь. – Кейн скептически улыбнулся. – Мне так кажется.

Глава 7

Закутавшись в старенький уютный халатик, Дайана сидела у окна с чашкой утреннего кофе. Прямо перед ней раскинулся парк Лафайет, в котором, несмотря на ранний час, уже кипела жизнь: молодые мамаши выгуливали своих детишек, любители бега совершали утренние пробежки, мужчины и женщины постарше сидели, наслаждаясь теплым осенним солнцем. Под дубом старый китаец в черном одеянии проделывал медленные плавные движения, занимаясь гимнастикой таи-чи.

Это время года она любила больше всего. Схлынули толпы туристов, листья на деревьях по всему городу приобретали яркие золотисто-рыжие оттенки, а воздух был свежим и бодрящим. Дайана успокоилась. Прошло больше недели после того, как она позвонила Маргарет Линдфорд. Сначала она боялась худшего: нашествия армии адвокатов, берущих приступом ее дом, повесток в суд или как минимум неприятных разговоров по телефону. Ничего этого не было.

Она проводила взглядом стаю улетавших на юг серых пеликанов. Конечно, еще слишком рано, чтобы вздохнуть с облегчением, но шестое чувство подсказывало ей, что она права в своих давних подозрениях. Отцовский инстинкт Трэвиса оказался таким же фальшивым, как и все остальное, что в нем было. Он, несомненно, узнал, что сына ему без борьбы не получить, и отказался от своей затеи.

Сделав глоток кофе, она вдруг увидела, что перед ее домом остановилась серая машина. Она с любопытством наблюдала, как низенький невзрачный человек вышел из машины и направился к ее дому.

Дайана напряглась. Не слишком ли рано она успокоилась?

В дверь позвонили.

Дайана с обреченным видом затянула потуже поясок халата и пошла открывать.

За дверью стоял мужчина, лицо которого не выражало никаких эмоций.

– Вы мисс Дайана Уэллс?

–Да.

Сунув руку в нагрудный карман, он извлек сложенный пополам лист бумаги и протянул его ей.

– Это вам, мэм.

Трясущимися руками Дайана развернула и прочла документ.

Это была повестка в суд. Ей предписывалось явиться 6 декабря в окружной суд Сан-Франциско. Трэвис Линдфорд возбуждал против нее дело об опекунстве над Заком.