Проблеск надежды

– Возможно. Что вам известно?

– Брось, парень. Уж тебе-то не стоило бы задавать таких вопросов. Тебе нужна информация, значит, за нее надо заплатить. Десять тысяч долларов.

Сумма была необычайно мала. Либо этому парню действительно позарез требовалось раздобыть наличные, либо то, что он продавал, не имело никакой ценности.

– Где я вас найду?

– Жирарделли-сквер, в пять часов. Я буду в костюме Санта-Клауса стоять у фонтана «Русалка», – сказал незнакомец и повесил трубку.

Глава 32

Как только Дайана открыла дверь и почувствовала запах табачного дыма, она сразу же поняла, что в доме кто-то есть. На этот раз, повинуясь инстинкту самосохранения, она, не раздумывая, повернула назад, даже не пытаясь закрыть за собой дверь.

Но не успела она сделать и шагу, как огромная мясистая ручища обхватила ее за талию и оторвала от пола. Дайану сковал ужас: а что если на нее напал насильник? Она внезапно горько пожалела о том, что отказалась заниматься на курсах самозащиты, куда прошлым летом звала ее Кэт.

– Поставь ее на ноги, Балдж.

Подчиняясь приказу, отданному тихим голосом откуда-то из глубины гостиной человек поставил ее на пол, закрыл дверь и расположился перед ней сложив руки на широкой груди. В темноте поблескивала его лысая макушка. Кроме этого и темной массы его фигуры, Дайана не видела ничего. Было слишком темно.

– Входите, мисс Уэллс, – произнес голос. – Не бойтесь, я ничего вам не сделаю.

Несмотря на эти слова, она от страха словно приросла к полу. В гостиной как и в прихожей, было темно, хотя проникавший со второго этажа свет позволял ей рассмотреть очертания мебели.

– Кто вы? Что вам надо?

– Я не люблю разговаривать на расстоянии двадцати шагов. Или идите сюда сами, или мой приятель притащит вас. Выбирайте.

При мысли о прикосновении этой огромной обезьяны она содрогнулась. Понимая, что у нее нет выбора, кроме как подчиниться, Дайана шагнула в гостиную. Глаза ее постепенно привыкли к темноте.

Какой-то человек сидел у камина на стуле с высокой спинкой, который она принесла сюда из столовой, чтобы заполнить пустые места. Она различила лишь шляпу с широкими полями да огонек зажженной сигареты.

– Так-то лучше.

– Кто вы? – повторила она уже немного окрепшим голосом.

– Меня зовут Эдди.

Дайана едва подавила желание тут же наброситься на него.

– Значит, это ты, сукин сын, устроил погром в моем доме?

– Нет, я этого не делал. – Голос его звучал на удивление искренне. – Правда, двое моих людей побывали здесь несколько месяцев назад в поисках денег, которые ваш брат мне задолжал. Но последний налет, о котором я узнал из газет, не моих рук дело. Мне безразлично, верите вы мне или нет. Я не за этим пришел.

У нее немного отлегло от сердца.

– Тогда зачем же?

– Я ищу вашего брата. Видите ли, он испарился. Он съехал со своей квартиры и куда-то удрал, не заплатив долга.

– Он сказал в полиции, что расплатился с вами.

– Он солгал. И я не позволю, чтобы это сошло ему с рук. Мне нужны мои деньги.

Дайану снова охватила паника:

– У меня их нет!

– Я это знаю. – Он затянулся сигаретой, немного задержав дым в легких, потом выпустил его длинной тонкой струйкой. – Но вы, может быть, знаете, где я могу найти вашего брата.

– Я не знаю.

– Подумайте, мисс Уэллс. У него есть какие-нибудь друзья в другом городе? Может быть, какая-нибудь подружка? Или глупая мамаша, которая захотела бы его спрятать?

– Наши родители давно умерли, и мне ничего не известно о его подружках. – Дайане, конечно, кое-что было известно, но как бы она ни презирала Ника за все неприятности, которые он ей причинил, она не собиралась отдавать его в руки этого палача.

– Вы лжете!

– Нет, не лгу.

– Балдж, – сказал человек угрожающе низким голосом. – Покажи леди, что случается с людьми, которые меня обманывают.

Жирарделли-сквер, где некогда размещалась фабрика по переработке шерсти а затем торговые ряды, где продавали шоколадные изделия и пряности, претерпев за сотню лет целый ряд усовершенствований и преобразований, превратилась в великолепную площадь со множеством магазинов, ресторанов, картинных галерей и прекрасно оформленных зеленых террас.

Когда Кейн приехал в это многолюдное место, было почти пять часов. Повсюду царило предпраздничное оживление; сводный хор Сан-Франциско развлекал толпу рождественскими гимнами, веселые Санта-Клаусы в подбитых ватой костюмах и с накладными бородами звонили в колокольчики, призывая делать пожертвования на нужды Армии спасения.

Остановившись на некотором расстоянии от фонтана «Русалка», чтобы было удобнее наблюдать за толпой вокруг, Кейн посматривал на все четыре стороны, ожидая, когда один из Санта-Клаусов приблизится к нему.

Он подождал еще, бросил мелочь в кружку для пожертвований, перекинулся несколькими словами с Санта-Клаусом, и ему стало ясно, что человек, который должен был встретиться с ним, почему-то передумал.

Передумал или...

Вдруг ему пришла в голову страшная мысль. Подчиняясь инстинкту, он бегом бросился к гаражу, где оставил свой «БМВ», продираясь сквозь толпу и налево, и направо бормоча извинения.

Он попался на избитый хрестоматийный трюк. Кому-то было нужно устранить его с дороги, чтобы добраться до Дайаны. Это было единственным логическим объяснением, и внутри у Кейна похолодело от смертельного страха. Почему он не понял этого сразу, вместо того чтобы охотиться за химерами? Неужели все эти события довели его до такого состояния, что он даже соображать перестал?

Несколько мгновений спустя он уже был в машине, направляясь к выходу из гаража, и протянул служителю двадцатидолларовую купюру со словами «сдачи не надо».

Выехав на улицу, он сразу же набрал номер телефона Дайаны.

– Давай же, – бормотал он нетерпеливо. – Ответь мне.

Но телефон был занят, и он позвонил сержанту Косаку в полицейское управление.

– У меня нет времени вдаваться в подробности, – сказал он, ловко маневрируя в густом потоке транспорта. – Дайане, возможно, угрожает опасность.

– Какого рода эта опасность?

– Не знаю. Мне был анонимный звонок с просьбой прийти на Жирарделли-сквер в пять часов. Там никого не было, а телефон у Дайаны занят. Или снята трубка.

– Разве она сейчас не в ресторане?

– Нет. Она сегодня ездила в Глен-Эллен навестить Зака. Она уже возвращалась домой, когда я звонил ей в машину, чтобы предупредить, что немного задержусь.

Косак больше ни о чем не прашивал.

– Я выезжаю.

– Встретимся там. Но прошу вас, поторопитесь. По дороге к Пасифик-Хайтс Кейн не снимал ногу с педали акселератора.

Когда ручища Балджа схватила ее за волосы, Дайана поморщилась. Другой рукой он закрывал ей рот, чтобы она не могла крикнуть.

– Я очень терпеливый человек, мисс Уэллс, – сказал Эдди все тем же угрожающим тоном, – но всему есть предел. – Встав со стула, он медленно подошел к ней. – Спрашиваю последний раз: вы знаете, где находится ваш брат? – Говоря это, он поднес кончик горящей сигареты к ее шее.

Похолодев от страха, она покачала головой.

– Я сказала бы вам, если бы знала.

– А может, захотели бы защитить его?

– Зачем мне защищать его после всего, что он мне сделал?

Эдди медленно поднес к своему рту сигарету и глубоко затянулся.

– Ну ладно. Но если увидите его, скажите, что наша планета не так уж велика, чтобы ему удалось спрятаться. Где бы он ни был, я его найду. И уж тогда он очень пожалеет, что обманул меня.

Эдди прошел мимо нее, задев плечом. Она почувствовала запах дорогого одеколона.

Как только за ними закрылась дверь, Дайана бросилась к телефону, трубка которого была снята, и позвонила в полицию.

Сержант Косак и еще один полицейский в форме уже находились в доме Дайаны, когда через четверть часа туда приехал Кейн.

– Слава Богу, с тобой все в порядке. – Не беспокоясь больше о том, как его поведение может истолковать полиция, он обнял ее. – Проклятые пробки! Я думал, что никогда не доберусь до тебя.

Дайана повторила ему историю, которую уже рассказала сержанту Косаку. Когда она рассказывала, как грубо обошелся с ней Балдж, Кейн весь напрягся от негодования.

– Сукин сын, – прошипел он сквозь сжатые зубы. – Я убью его.

– Это не самое главное, – сказала Дайана, переводя взгляд с Кейна на сержанта Косака. – Важнее то, что мой дом разгромил не Эдди. Я в этом уверена.

– Кто же тогда это сделал? – Кейн повернулся к полицейскому. – Зачем кому-то потребовалось разгромить ее дом?

– Не имею понятия. Но у меня есть подозрение, что Ник Уэллс мог бы пролить некоторый свет на эту историю.

– Почему вы так думаете? – спросила Дайана.

– Я читал его показания, когда его на днях привозили в полицейский участок. Похоже, этот парень что-то уж слишком рвется свалить всю вину за случившееся на Эдди.

– Неужели вы думаете, что Ник в этом замешан? – Дайане было трудно поверить, что брат мог сотворить такое собственными руками.

Косак пожал плечами.

– Пока я ничего не предполагаю. Просто, как я уже говорил, в его поведении что-то кажется мне подозрительным. – Помолчав немного, он спросил: – У вас нет никаких предположений относительно его местонахождения?

Чуть поколебавшись, Дайана, вздохнув, решилась. Если в разгроме ее дома виновен Ник, она хочет, чтобы он понес наказание. Если же не виновен, то в камере предварительного заключения он будет в большей безопасности от Эдди и его людей.

– Есть у него одна подружка, танцовщица из Рено. Ее зовут Моника Марлер. Насколько мне известно, сейчас она занята в шоу в казино «Дезерт Фокс». Возможно, Ник прячется у нее. Он и раньше так делал.

– Вы знаете ее адрес?

Дайана покачала головой.

– Ну ладно. – Косак вместе с полицейским направился к двери. – Я получу ордер на его арест, а там посмотрим, что он нам расскажет.

– Вы его скоро возьмете под стражу? – спросила Дайана.

Косак пожал плечами:

– Если отыщем его в Рено, то через несколько часов. А если не найдем, то придется объявить розыск и начать проверку всех автобусных и железнодорожных станций и аэропортов. На это может потребоваться довольно много времени.

– Вы нам сообщите? – спросил Кейн.

– Обязательно.

Ник Уэллс, бледный, с красными от недосыпания глазами, плюхнулся на стул напротив человека, назвавшего себя сержантом Косаком. В Рено полицейские с ордером на его арест в руках появились у Моники среди ночи и, бросив его в машину, привезли в Сан-Франциско, не потрудившись ничего объяснить. «Вас вызывают на допрос», – только и сказали ему.

Допрос, как бы не так! Коренастый сержант в дешевеньком костюме провернул его через настоящую мясорубку, грозясь обвинить во всех тяжких преступлениях, которые только существуют на свете, включая незаконное владение пистолетом «магнум-357», если он не пожелает говорить правду.

Господи, он не мог сесть в тюрьму! У Эдди там полно дружков, закоренелых уголовников, которые способны превратить его жизнь в кошмар. А может быть, даже убить, если Эдди того пожелает.

Ему нужно выбраться отсюда. Он должен как-нибудь договориться с этим тупым полицейским и удрать как можно дальше от Эдди.

– Ну, Уэллс, ты готов говорить?

Ник посмотрел на другого детектива, бледного парня, перед которым на столе лежал наготове блокнот.

– Если я заговорю, то что с этого буду иметь? Косак не спеша достал из коробки пилюльку и сунул ее в рот.

– Я скажу окружному прокурору, что ты хороший мальчик, что стараешься помочь нам и все такое. И позабочусь о том, чтобы с тебя сняли обвинение в незаконном владении оружием. За одно это тебе скостят десять лет.

– Откуда вы знаете, что окружной прокурор согласится?

– Знать такие вещи – это моя работа. – Он положил в рот еще одну содовую пилюльку и, откинувшись на спинку стула, выглядел спокойным и умиротворенным.

Ник раздраженно взглянул на стенные часы:

– Где, черт возьми, мой адвокат?

Косак невозмутимо пожал плечами:

– Наверное, задерживается. Сам знаешь, как это бывает с общественными защитниками. Он, может быть, вообще не придет до завтрашнего утра.

– Я не буду говорить, пока он не придет.

Косак встал.

– Как угодно, но окружному прокурору это не понравится. Она подумает, что тебе нужно присутствие адвоката, потому что ты что-то скрываешь.

Черт побери! Они его здорово прижали. А у него даже нет денег, чтобы внести залог. Полицейские в Рено забирали его в такой спешке, что не дали захватить чемодан. Проклятые деньги так и остались в квартире у Моники.

Ник вздохнул:

– Ладно уж. Что вы хотите знать?

Сонное выражение сразу же исчезло с лица Косака. Он весь подобрался и кивнул полицейскому помоложе.

– Кто совершил налет на дом твоей сестры?

– Я.

Косак ничем не выдал своего удивления.

– Зачем?

– Мне нужны были деньги. – И он рассказал ему все о своем звонке Трэвису и об их последующей встрече. – Это была идеальная сделка, – сказал он, встретившись с тяжелым взглядом полицейского. – Мне были нужны деньги, а Линдфорду нужен парнишка.

– Что произошло после того, как ты получил пятьдесят тысяч долларов задатка?

– Я выполнил свою часть сделки и ждал, что Трэвис заплатит мне остальные деньги, только я не успел их получить, потому что кто-то его пришил, – добавил он брюзгливо.

– И ты больше не видел Трэвиса Линдфорда живым?

– Нет. Я узнал о его смерти, как и все остальные в Сан-Франциско, из вечерних новостей.

Косак задумчиво провел рукой по щеке, на которой уже начала появляться щетина. Если этот парень лжет, то он делает это чертовски убедительно.

– Почему ты бежал из города?

– Поняв, что плакали мои двести тысяч долларов, я произвел кое-какие подсчеты. Я должен был отдать Эдди тридцать тысяч. Если бы я заплатил ему из полученных пятидесяти, то у меня осталось бы всего каких-то двадцать кусков. Жалкая сумма, если учесть, на какой риск я шел. Поэтому... – он передернул плечами, – я решил оставить себе все деньги и смыться.

– Может быть, ты бежал, чтобы тебя не обвинили в убийстве?

Ник вскочил со стула, побагровев от возмущения.

– Ах ты, сукин сын! Теперь ты пытаешься повесить на меня еще и убийство? Ты меня уговорил сказать правду, а теперь хочешь, чтобы меня вздернули за то, чего я не делал?

– Тут есть над чем подумать, не так ли? Ты отправился получать свои двести тысяч долларов, а по дороге решил, что этого мало. Ты потребовал заплатить больше. Трэвис Линдфорд разозлился, вы сцепились, и не успел ты сообразить, как парень был мертв. – Он покачал головой. – Да, в этом что-то есть.

– Мне наплевать, что тебе кажется, потому что это неправда! Я не убивал Линдфорда! – Ник в ярости стукнул по столу кулаком. – И будь я проклят, если возьму вину на себя только для того, чтобы снять обвинение со своей сестры!

Косак задумчиво разглядывал его какое-то время, но парень и глазом не моргнул. Наконец, полицейский встал.

– Пойдем.

Ник недоверчиво взглянул на него:

– Куда это?

– Посидишь здесь до завтра. Когда придет адвокат, мы решим, что с тобой делать дальше.

– Вы мне верите?

– Насчет того, что ты не убивал Линдфорда, – Косак кивнул, – да, я тебе верю. Но тебе еще рано плясать от радости ирландскую джигу. Тебя еще ждет немало неприятностей.

При звуке тяжелых шагов по каменному полу Ник сразу же проснулся. Пригладив рукой встрепанные волосы, он сбросил с себя солдатское одеяло и сел на койке.

– Радуйся, Уэллс.

Он поднялся:

– Куда ты меня поведешь?

Охранник отпер дверь камеры:

– Никуда. За тебя внесли залог.

Ник наморщил лоб. Как могли внести залог, если он даже не сообщил Монике, где лежат деньги?

– Кто внес залог?

Охранник пожал плечами.

– Какая-то женщина.

Ник вздохнул с облегчением. Дайана. Она все-таки раскошелилась. Он ухмыльнулся. Она всегда ему все прощала. Такая же глупая, какой была мамаша.

Теперь ему только бы добраться до Рено и взять свои деньги, пока полиция не узнала, что он наплевал на подписку о невыезде.

Пожалуй, неплохо будет махнуть в Мексику.

Очутившись на воле, он не стал мешкать, а торопливо пересек тротуар, не обратив внимания на длинный черный лимузин, медленно двигающийся вдоль обочины.

– Эй, Козел! Услышав знакомое прозвище и голос, которого до смерти боялся, Ник остолбенел. Подперев плечом фонарный столб и скрестив ноги, ему ухмылялся Балдж. В лучах солнца в его руках поблескивала финка, острием которой он чистил под ногтями.

– Давненько не виделись, приятель. Ты, кажется, путешествовал?

У Ника подкосились ноги. Он бросил взгляд на полицейский участок, прикидывая расстояние. Нет, ему не добежать. Балдж сразу догонит.

«Спокойно, – думал он. – Здесь он ничего такого со мной не сделает. Ведь мы находимся прямо перед входом в полицейский участок, а там десятки вооруженных полицейских. Разве найдется более безопасное место?»

Но в тот момент почему-то не было видно ни одного полицейского. Они с Балджем были одни.

По спине Ника струйками побежал пот.

Как будто прочитав его мысли, Балдж ухмыльнулся еще шире. Оторвавшись от столба, он двинулся к Уэллсу, легонько постукивая лезвием финки по ладони.

Только тут Ник заметил лимузин, который медленно полз вдоль тротуара. Кто-то открыл дверцу изнутри. Балдж грубо подтолкнул его в спину.

– Влезай.

Развалясь на мягком сиденье лимузина, на него молча смотрел Эдди. Он тоже улыбался.

Глава 33

Той же ночью бездомный бродяга, копавшийся в мусорном ящике возле Рыбачьего причала, обнаружил тело Ника Уэллса. Ник был зверски избит и застрелен одним выстрелом в голову.

Выйдя из морга, куда Дайана приходила для опознания трупа, она прислонилась к белоснежной стене, ожидая, когда Кейн закончит разговор с сержантом Косаком.

Когда ей сказали, что не люди Эдди, а Ник совершил налет на ее дом, она сначала не хотела этому верить. Как мог ее брат, человек одной с ней крови, совершить такой отвратительный поступок?

Поскольку вскоре она узнала о смерти Ника, ее гнев быстро вытеснил воспоминания о маленьком мальчике с русой кудрявой головкой и обаятельной улыбкой. Между тем временем и сегодняшним днем что-то в жизни сломалось и пошло из рук вон плохо.

Она закрыла глаза, чтобы прогнать воспоминания об искалеченном трупе, который несколько минут назад судебно-медицинский эксперт продемонстрировал ей для опознания. Дайана не хотела, чтобы с ним такое случилось. Если бы она знала, что ее помощь сержанту Косаку в розыске Ника приведет к такому трагическому концу, она ни за что не стала бы этого делать.

– Я не выполнила твою просьбу, мама.

– Ты не права.

Не заметив, что произнесла эти слова вслух, она открыла глаза. Кейн смотрел на нее с такой нежностью и тревогой, что у нее стало теплее на сердце.

– Подслушиваешь?

– Трудно расстаться с дурными привычками. – Обняв за плечи, он повел ее по длинному коридору туда, где светилась табличка «Выход». – Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой в том, что произошло с Ником.

– Если бы я только...

– Он был жестоким человеком, Дайана. Преступником, который не останавливался ни перед чем. Вспомни, что он сделал с твоим домом. Ты вправе была желать, чтобы его арестовали.

Они стояли у входа в здание, обняв друг друга. Опустилась ночь, а с ней и густой туман. Все вокруг выглядит таким обычным, думала Дайана, таким мирным.

– Как ты думаешь, этих людей найдут? – спросила она.

– Не знаю. Ты сообщила о них Косаку слишком мало подробностей.

Бросив на Кейна возмущенный взгляд, она вспылила.

– Как я могла, если я ничего не видела! – И почти сразу же пожалела о своей вспышке. – Извини. Мне не следовало вымещать на тебе свою злобу.

– Следовало. – Они уже дошли до «БМВ», но прежде чем она села в машину, Кейн взял ее за подбородок двумя пальцами и заставил посмотреть ему в глаза. – Я люблю тебя, Дайана, полностью и безоговорочно. Это означает, что я готов принять и все хорошее, и все плохое. – Он улыбнулся. – И любовь, и вспышки гнева.

Она заставила себя улыбнуться.

– Я постараюсь свести до минимума вспышки гнева. – Потом, не в силах избавиться от мрачных мыслей, добавила: – Что будет теперь, Кейн? Я знаю, что Косак считал Ника убийцей Трэвиса, но теперь он так не думает. Я тоже. Так что же будет дальше?

Не было смысла лгать ей, притворяться, что он продвинулся в расследовании, когда дело обстояло не так.

– Мы возвращаемся на исходные позиции. – Кейн открыл ей дверцу машины. – И к последней пачке фотографий, которые сегодня прислала Франческа.

На следующее утро история о том, что налет на дом Дайаны совершил Ник, и об участии в этом Трэвиса появилась на страницах всех газет.

Франческа, надеясь, что успеет перехватить газеты, прежде чем мать узнает эти новости, умчалась в «Линдфорд», пока Рендл еще спал. Но она опоздала. Маргарет не только прочла и прослушала все сообщения о происшедшем, но и в одиночку сдерживала в течение последнего получаса натиск особенно настырных журналистов.

– Я пришла, – сказала Франческа, обнимая мать. – Я позабочусь, чтобы газетчики тебя больше не беспокоили.

– Мы не сможем всю жизнь скрываться от них. В конце концов, одной из нас придется с ними поговорить.

– В таком случае это сделаю я, и не спорь. Ты уже беседовала с ними на прошлой неделе, рассказав все о папиных делах. Я признаю, что ты сделала это превосходно, но не хочу снова видеть, как тебя поджаривают на раскаленных углях из-за еще одной уму непостижимой махинации моего братца.

Маргарет улыбнулась. Милая, милая Франческа. Когда она успела стать такой волевой, такой разумной? И как она находит в себе силы проявлять столько доброты к своей матери, которая так несправедливо с ней обошлась?

Сначала Маргарет хотела отказаться от ее предложения. Как владелица «Линдфорда», за Трэвиса и последствия его поступков должна была отвечать она.

Но она устала, и с каждым днем эта усталость сказывалась все сильнее. Пришло время сдаться, признать, что она уже не та энергичная, бесстрашная женщина, какой была раньше.

Настало время передать отель Франческе, если та его примет.

– Хорошо, – согласилась она, наконец. Потом, похлопав дочь по руке, добавила: – Спасибо, дорогая. Не знаю, что бы я без тебя делала последние две недели.

Франческа посмотрела в лицо матери и почувствовала, как защемило сердце при виде глубокой печали в прекрасных синих глазах.

– Для этого и существуют семьи.

Маргарет кивнула, потом, уставившись куда-то в пространство, сказала:

– Я дала Трэвису жизнь, однако... Я едва знала его.

– Никто из нас его на знал.

– То, что он сделал Дайане, наняв Холдена Нэша, чтобы разорить ее, а теперь еще это... – Голос ее задрожал. – Я не могу поверить, чтобы кто-то решился на столь мерзкий поступок, а менее всего – что это сделал мой сын. – Неожиданно она закрыла лицо руками и тихо заплакала. – Мне так стыдно.

Франческа, сердце которой разрывалось от жалости, крепко обняла мать, успокаивая ее, как обиженного ребенка.

Когда, наконец, рыдания Маргарет стихли, она вдруг сказала:

– Я знаю способ поднять тебе настроение. Маргарет вынула из-за манжета блузы белый кружевной платочек и утерла слезы.

– Какой?

– Давай навестим Дайану Уэллс.

Синие глаза удивленно взглянули на дочь:

– Это еще зачем?

– Потому что, мне кажется, наша семья должна перед ней извиниться. За все, что сделал Трэвис.

Маргарет немного помолчала, потом покачала головой:

– Я так не думаю.

– Мама, если ты все еще веришь, что она убила Трэвиса, то я этому не верю. Она не убийца. Если бы ты ее знала, ты бы это поняла.

– Ты тоже ее не знаешь.

– Но ее знает Кейн, а он верит, что она невиновна.

Маргарет была непреклонна.

– Я не возражаю против того, чтобы мы извинились перед Дайаной Уэллс, но пойти к ней я пока не готова. Мне нужно время и немного больше храбрости, чем сейчас.

Храбрость не имеет никакого отношения к ее отказу, подумала Франческа, но не стала переубеждать мать. Гордость – вот в чем причина.

– В таком случае ты не станешь возражать, если я с ней встречусь?

Маргарет улыбнулась:

– Ведь ты все равно поступишь по-своему, даже если я буду возражать.

Франческа молча кивнула.

Просмотрев список заказанных столиков на 13 декабря, Дайана окончательно расстроилась. С тех самых пор, как было назначено судебное разбирательство, дела в ресторане шли день ото дня хуже. Только туристы, которых не интересовала шумиха, поднятая в средствах массовой информации, звонили время от времени, чтобы зарезервировать места. Но знакомые лица, постоянные клиенты, которые составляют основу ресторанного бизнеса, исчезли с горизонта.

– Не знаю, долго ли еще я смогу продержаться, – призналась она Кэт, разговаривая с ней в то утро. – Прибыль едва покрывает расходы на зарплату. Еще одна такая неделька, и мне придется запустить руку в то, что осталось от моих сбережений, или закрыть ресторан.

Тяжело вздохнув, Дайана отложила в сторону список и взяла в руки приглашение, которое пришло по почте несколько дней назад. «Дамы Эскафье» – созданная двадцать один год назад международная группа для деловых женщин, занятых в ресторанном бизнесе, приглашала ее на ежегодный недельный семинар «Знатоки кулинарного искусства», который должен был состояться в Нью-Йорке в середине января. Ей предлагали принять участие в Блумингсдейлском конкурсе женщин-рестораторов.

Дайане представлялась уникальная возможность не только сделать рекламу своему ресторану, но и пообщаться с такими знаменитыми мастерами поварского искусства, как Джулия Чайлд, Мадлен Камман, и, конечно, с Пьером и Мишелем Эскафье – основателями этой организации.

Она взглянула на дату: с 16-го по 23-е января. За три месяца до суда. Ей придется отказаться от приглашения. Обвиняемым в убийстве, которых выпустили под залог, не разрешается покидать пределы штата. Но даже если бы ей разрешили поехать, как могла она предстать перед членами такой престижой организации, когда над ней нависло обвинение в убийстве.

Ничего, может быть, на следующий год...

От горьких размышлений ее оторвал телефонный звонок.

– Мама! Угадай, что я скажу!

Сердце ее сразу же наполнилось радостью. Ежедневные разговоры с Заком были одной из соломинок, за которую она сейчас держалась в жизни.

– Ты, наверное, выиграл?

– Еще лучше?

– Ты выиграл десять раз подряд?

Мальчик звонко расхохотался, заставив ее позабыть о печалях.

– Нет.

– Тогда я сдаюсь.

– Мне дали роль в рождественском представлении!

– О, Зак, это замечательно! Я так горжусь тобой. Какую роль ты играешь?

– Кретчита. Ну, знаешь, маленького больного мальчика, который в конце выздоравливает? У меня не очень много слов, но все равно я ужасно рад. Я еще никогда не играл в пьесе.

– Ты прекрасно справишься.

– Ты ведь приедешь, мама?

– Спрашиваешь! Да меня и дикие лошади не остановят.

Голос у него зазвенел от возбуждения:

– И тетя Бекки говорит то же самое. И Тельма. Мэл тоже придет. Вся винодельня придет!

Дайана рассмеялась, радуясь, что сыну так хорошо в новой школе.

– Может быть, тебе после этого придется раздавать автографы! Как это делают звезды.

– Не думаю. – В трубке послышался скрип, когда он слезал с табурета на кухне у Бекки. – Мне пора идти. Мама Пита Уилсона только что привезла его ко мне поиграть. Мы с ним учимся в одном классе, и он мне очень нравится. Мы вместе участвуем в пьесе. Я люблю тебя, мама. Пока!

– Пока! Я тоже люблю тебя.

Повесив трубку, Дайана какое-то время сидела, глядя в окно. Хотя Зак очень встревожился, узнав о результатах предварительного слушания, тревогу уже вытеснили свежие детские впечатления. Неприятный инцидент с его другом Билли, из-за которого он сначала расстроился, казалось, был забыт. Он даже не спросил, как продвигается расследование Кейна, которое совсем недавно занимало его мысли. Значит, все идет так, как она хотела.

Хотя Франческа немного нервничала перед встречей с Дайаной, опасения сразу же рассеялись, как только ее проводили в кабинет молодой женщины и они пожали друг другу руки. Она оказалась именно такой, как рассказывал Кейн, – доброжелательной, милой и очень хорошенькой.

– Я не была уверена, что вы захотите встретиться со мной.

В зеленых глазах промелькнуло любопытство:

– Вот как? Почему?

– Пока что Линдфорды не заслужили вашего хорошего отношения.

– Это правда. – Она указала рукой на кресло, предлагая сесть. – Но у вас есть надежная рекомендация. О вас очень тепло отзывается Кейн Сандерс.

Франческа почувствовала себя спокойнее.

– Мы с Кейном симпатизируем друг другу. По правде говоря, именно он надоумил меня прийти к вам.

– Я рада, что вы пришли. – Дайана откинулась на спинку кресла. – Извините мое любопытство, но мне хочется узнать, почему вы пришли. Кейн на этот вопрос ответил весьма уклончиво.

Дайана очень надеялась, что речь не пойдет о каких-нибудь уступках Маргарет с ее стороны. Хотя она уже не была настроена столь категорично в отношении встреч Зака с членами его новой семьи, у нее сейчас слишком много других забот, чтобы думать о каком-то мирном договоре с кланом Линдфордов.