В это время сидящие за столом мужчины обсуждали известия, услышанные от матросов корабля, с которым «Ариан» разминулся днем. Для этой цели к борту проходящего корабля отправили шлюпку. Эдсел говорил о генерале армии северян Шермане, которому, по слухам, было поручено командование гарнизоном, высадившимся на острове Тайби близ Саванны.

– Помяните мое слово: форт Пуласки долго не продержится, – мрачно предсказывал Эдсел. – Его падение – вопрос времени. Вскоре Саванна и все ее порты перейдут в руки янки.

Джулия увидела, как ее мать смертельно побледнела и воскликнула:

– Подумать только, ведь они могут захватить Роуз-Хилл! Офицеры невесело рассмеялись, и Уотсон заверил миссис Маршалл, что не стоит беспокоиться понапрасну:

– У янки есть дела поважнее, чем захват плантаций, миссис Маршалл. Их главная цель – форт Пуласки. Завладев им, они начнут сжимать кольцо вокруг города. Похоже, президент Линкольн считает, что верный способ выиграть войну – отрезать Юг от остального мира, дождаться, когда у конфедератов иссякнут запасы продовольствия и прочего, а затем заставить их сдаться. Вот почему янки возлагают столько надежд на блокаду побережья. Боюсь, падение форта станет для Юга сокрушительным ударом – и в экономическом, и в психологическом смысле.

Флойд Джастис кивнул:

– Радуйтесь, что вам удалось покинуть Саванну. Насколько мы знаем, там сейчас творится нечто невообразимое. Население в панике.

– Повальное бегство из города началось еще в то время, когда мы были там, – встревожено подтвердила миссис Маршалл. – Все, кто мог, перебирались вглубь материка.

– Говорят, приказ покинуть острова у побережья Джорджии отдал офицер по фамилии Ли, – произнес Эдсел Гаррис, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Как вам известно, когда вспыхнула война, он служил в армии Соединенных Штатов, а после отделения Виргинии вышел в отставку, чтобы присоединиться к конфедератам. Кроме того, Ли был бригадным генералом в восточной Флориде. Я слышал, что битва при Порт-Ройал-Саунд дала ему понять, что без поддержки флота невозможно оборонять небольшие форты и батареи на побережье, находящиеся в пределах досягаемости мощных орудий флота северян.

Мистер Джастис кивнул:

– Точно. Он сказал, что это безнадежное дело – препятствовать высадке противника на прибрежные острова, до тех пор, пока не будут мобилизованы и отданы в распоряжение гарнизона тысячи солдат из других областей. А в этих солдатах настоятельно нуждаются другие арены военных действий. Вот почему он приказал сдать острова и увезти орудия с батарей.

Мистер Джастис допил последние капли из своего бокала и позвонил в серебряный колокольчик, стоящий на столе. Мгновенно появившийся в столовой помощник кока вновь наполнил его бокал. Отпив глоток, мистер Джастис произнес:

– После капитуляции Тайби остров Кокспер наверняка станет уязвимым.

– Вряд ли, – возразил мистер Гаррис, отодвинул тарелку и откинулся на спинку стула. Вынув свою трубку из кукурузного початка, он набил ее табаком из маленького кожаного кисета, извлеченного из кармана кителя. Мужчины напряженно ждали, когда он вновь заговорит, и Джулия заметила, что ее мать ловит каждое слово. Еще никогда в жизни Джулии не было так скучно, как в эту минуту.

Когда Гаррису наконец удалось раскурить трубку и сизый дым кольцами окружил его голову, он принялся излагать свои соображения:

– Предполагается, что форт сумеет успешно отразить атаку с моря и не пострадает при обстреле с суши. Известно ли вам, что близ форта все проливы, соединяющие реку Саванна с морем, перегорожены препятствиями, чтобы сохранить пути для доставки припасов? А эти препятствия охраняют плавучие мины, которые приводятся в действие гальваническими батареями.

Гровер и Флойд обменялись недоверчивыми взглядами, и Флойд воскликнул:

– Впервые слышу! Откуда у вас такие сведения? Эдсел довольно усмехнулся:

– Ночью я беседовал с капитаном, и он сообщил мне немало интересного. Он неплохо осведомлен обо всем, что происходит на суше. Эти мины, или адские машины, как их иногда называют – новое изобретение, которое конфедераты, так сказать, позаимствовали у русских. А что касается самой блокады, впредь капитан не намерен прорывать ее. Он считает, что это слишком опасно.

Джулия отодвинула тарелку с бараньим рагу, до которого она почти не дотронулась. Поднявшись, она притворно зевнула и пробормотала:

– Простите, но я немного устала и, кроме того, у меня начинается мигрень. Пожалуй, я отправлюсь к себе.

Офицеры учтиво поднялись, сочувственно улыбаясь. Мать спросила, нужна ли Джулии ее помощь, однако Джулия поспешно отказалась.

– Разговоры о войне наскучили мне еще больше, чем это плавание, но я рада, что тебе нравится и то и другое, мама. По крайней мере ты не чувствуешь себя несчастной.

С этими словами Джулия торопливо вышла из столовой. Оказавшись в узком коридоре, она закрыла за собой дверь и прижалась к ней, надеясь, что никому не придет в голову последовать за ней и убедиться, что она направилась именно в каюту. Она услышала, как мистер Уотсон произнес:

– Полагаю, мы не были слишком резкими с вашей дочерью, миссис Маршалл.

– О нет, что вы! – послышался торопливый ответ матери. – Этот разговор пойдет ей на пользу. Иногда ее поведение беспокоит меня. Временами она кажется совсем ребенком…

– Едва ли, – со смехом возразил мистер Джастис, и другие мужчины поддержали его. – Ваша дочь – прелестная юная леди. Вы вправе гордиться ею.

Вмешался мистер Гаррис:

– Но, к сожалению, совсем не знает жизни. Уверен, подобно большинству благовоспитанных дам-южанок, ваша дочь была надежно ограждена от невзгод и страданий.

Джулия скорчила гримаску. Она могла бы немало рассказать своим недавним собеседникам – в том числе и о случае в лесу.

Шурша юбками, она прошлась по коридору, миновала дверь своей каюты и взлетела по ступеням лестницы. Очутившись на палубе, она довольно улыбнулась и потянулась, вскинув руки над головой и вдыхая прохладный морской воздух. Осторожно переступая через канаты и оснастку, она прошла к поручням и остановилась, очарованная представшим ее глазам зрелищем. Свет месяца пробивался сквозь посеребренные облака и падал на воду, заставляя ее искриться подобно тысячам крохотных алмазов. Джулия давно привыкла к качке и играючи удерживала равновесие, но теперь легкие наклоны корабля показались ей подобием сонаты – изящной, струящейся, мелодичной…

Она вспомнила о Майлсе, о том, как счастливы они были прежде, и помолилась о нем, как делала каждый вечер. Она не позволяла себе думать о ненавистной свадьбе, лишь вспомнила, что Вирджил пообещал приложить все старания, чтобы ее брат вернулся домой. Как она мечтала об этом!

Погрузившись в свой мир красоты и безмятежности, она забыла о матросах, которые безмолвно сновали по палубе, выполняя свою работу. Немного погодя Джулия начала напевать – сначала еле слышно, без слов, однако вскоре ее голос набрал силу. Она пела ветру, звездам и месяцу, ее чистый голос далеко разносился в ночи. Как она любила петь! Втайне она даже лелеяла мысль о том, что когда-нибудь станет настоящей певицей… Но с тех пор многое изменилось.

Джулия не замечала, что матросы постепенно бросают свою работу и подходят все ближе. Они молча обменивались взглядами и одобрительно кивали, оценивая ее чудесный голос. Только замолчав и услышав громкие аплодисменты, Джулия заметила, что вокруг нее собралась целая толпа.

Обернувшись лицом к матросам, она ахнула и забормотала:

– Простите! Кажется, я забыла, где нахожусь… – В смущении она вспыхнула. – Ночь так прекрасна, что мне захотелось петь…

Вперед выступил коренастый мужчина с усмешкой на изборожденном морщинами лице.

– Может, споешь еще, детка? – с надеждой спросил он. Палубу озарял бледный свет месяца. Джулия почувствовала, что этот человек, подобно остальным, рад передышке в монотонной, изнуряющей работе. Должно быть, он по достоинству оценил ее искусство.

Посмотрев влево, Джулия заметила уродливое лицо Шеда Харки, и волна грусти окатила ее при мысли о том, что он был наказан за любезность по отношению к ней. Она согласно кивнула, и губы Харки раздвинулись в улыбке.

Повернувшись к остальным, он заявил:

– Мы давно уже не слышали песен, верно, ребята? Ничего, кроме криков чаек да офицеров, отдающих приказы. Так давайте же попросим ее спеть что-нибудь еще.

Толпа отозвалась одобрительными возгласами, побуждая Джулию продолжить импровизированный концерт.

– Пожалуйста, спойте! – выкрикнул кто-то.

Сияя от радости, чувствуя себя на вершине блаженства после долгих тоскливых дней и ночей, Джулия искренне улыбнулась и робко произнесла:

– Если вы и вправду хотите послушать…

– Еще бы!

– Детка, будь так добра…

– Это чудо… настоящее чудо…

Пока Джулия стояла в замешательстве, упиваясь непривычными похвалами, кто-то принес скрипку. Встав рядом с Джулией у поручней, скрипач заиграл мелодию «Милая Эвелина».

– Я знаю ее! – торжествующе воскликнула Джулия и вновь запела.

Доиграв песню, скрипач сразу же начал «Хуаниту». Вскоре мелодию подхватил и неожиданно появившийся на палубе флейтист, а чуть позже – двое матросов с губными гармониками, и нестройный хор запел «Славный голубой наш флаг».

После каждой песни раздавался шквал аплодисментов, восторженных криков и требований продолжать. Джулия всем своим существом отдалась музыке, словно опьянев от похвал. Музыканты играли одну песню за другой, почти все они были знакомы Джулии, а когда она забывала строчку-другую, то напевала мелодию без слов.

Музыканты выбирали все более игривые песенки – «Путник из Арканзаса», «Гусь летит под облаками». Кто-то во всю глотку запел «Ад в Джорджии». Матросы разбились попарно и закружились в веселом танце, напоминающем джигу, а Джулия смеялась и по-детски хлопала в ладоши. Особую радость ей внушала мысль, что матросам понравилось ее пение.

Дух веселья, царящий на палубе, настолько заворожил ее, что Джулия не заметила запретную флягу с ромом, которую матросы передавали из рук в руки. В возбуждении они и не подумали о том, что нарушают корабельные правила. Матросы плясали под звуки скрипки, флейты и гармоник, разносящиеся в ночи.

Прижавшись спиной к поручням, Джулия вдруг ощутила странную неловкость. Красивые мелодии сменились грубоватыми песенками, которых она не знала, и, наконец, она поняла, что мужчины постепенно пьянеют, а происходящее начинает напоминать разгульную пирушку. Решив, что в таком случае ей будет лучше покинуть палубу, Джулия стала отступать, но наткнулась на кого-то.

Она подняла глаза и увидела перед собой усмехающееся лицо Шеда Харки.

– А, это ты, милашка, – промурлыкал он слегка заплетающимся языком и мясистой рукой стиснул ее обнаженное плечо. От этого прикосновения Джулия поморщилась, а Харки осклабился: – Тебе незачем бояться меня. Я ведь твой друг. Мне известно, как одиноко и тоскливо сидеть взаперти, в тесной каюте. Мы прогуляемся при луне, и ты увидишь, каким любезным я умею быть с прелестными дамами…

– Нет! – резко перебила Джулия, решительно качая головой. – Я иду вниз…

– Не пугайся. Я же видел, как ты посматривала на меня, думая, что я ничего не замечаю. Настоящих мужчин ты отличаешь с первого взгляда, верно? Тебе недостает мужской ласки. Здесь, в море, где нет ни балов, ни других развлечений, старина Харки сумеет позабавить тебя. Можешь спросить любую из девчонок, с которыми я спал, и они…

– Не надо! Прекратите! – Джулию охватил неподдельный страх. Бросившись бежать от пьяного, одержимого похотью матроса, она оступилась и запуталась в лежащих на палубе веревках. Растерявшись, она заметалась, с каждым движением все сильнее затягивая узел.

Шед без труда нагнал ее.

– Ну, зачем так пугаться, детка! Это вовсе ни к чему. Я сразу понял: ты – сущий бесенок, тебе не терпится изведать все, что я могу предложить…

Джулия оказалась в крайне опасном положении. В шуме, который подняли матросы, никто не услышит ее призывов о помощи, а, судя по виду Харки, он явно не шутил. Сжав кулаки, она крикнула изо всех сил:

– Оставьте меня в покое! Подите прочь!

Ловко высвободив Джулию из запутавшейся веревки, Шед прижал ее к груди и впился в губы. Джулия мотала головой из стороны в сторону, дрожа от ужаса.

Грубо стиснув ее грудь, он торжествующе произнес:

– Э, да тут и впрямь есть за что подержаться! А теперь будь умницей и перестань притворяться, будто тебе это не нравится. Я не причиню тебе никакого вреда.

Джулия вцепилась ногтями в лицо боцмана, ее страх вылился в приступ истерики. Происходящее до боли напоминало давний случай в лесу, но на этот раз спасти ее было некому.

– Нет… нет… – Она заколотила по груди Харки сжатыми кулаками. – Оставьте меня в покое немедленно!

– Я не потерплю побоев от какой-то девчонки! – рассвирепел Харки и ударил ее по скуле так, что Джулия покачнулась, боясь потерять сознание.

Порывистым движением он разодрал тонкую ткань платья, обнажая ее тело до талии. На нежной коже груди заиграл лунный отблеск. Шед нагнулся и с силой втянул сосок в рот, одновременно прикусывая его, и, не давая Джулии опомниться, повалил ее на палубу.

Упав на нее сверху, он принялся задирать ее платье и нижние юбки, прижимаясь к ней низом живота, подрагивая бедрами с таким видом, словно обещал небывалое наслаждение.

– Ты почувствуешь себя настоящей женщиной, потому что рядом с тобой оказался настоящий мужчина, – самодовольно прохрипел он. – Отныне ты каждую ночь будешь ждать меня в своей каюте, изнывая от нетерпения.

Джулия по-прежнему никак не могла оправиться от удара Океанский воздух холодил ее нагую плоть. Наконец Харки поднял ворох ее юбок и разорвал панталоны, обнажая ноги. Он раздвинул их коленом, не обращая ни малейшего внимания на все попытки Джулии высвободиться.

Приподнявшись, Харки расстегнул брюки, и Джулия ощутила прикосновение его горячего, пульсирующего орудия.

– А теперь расслабься, – приказал он, обдавая горячим смрадным дыханием ее лицо и ухитряясь одновременно держать ее ноги раздвинутыми. – Обещаю, это тебе придется по вкусу. Не заставляй меня прибегать к грубой силе. Я же знаю, ты давно этого ждала…

Ужас придал Джулии силы.

– Ничего подобного! – воскликнула она и вновь отвесила Харки пощечину, на этот раз, сумев застигнуть его врасплох. Ее страх улетучился, вытесненный гневом. – Я считала вас другом, сочувствовала вам! Ваше лицо…

– Мое лицо! – рявкнул Харки, и Джулия содрогнулась при виде его омерзительной гримасы, которой лунный свет придал нечто дьявольское. – Так ты вздумала жалеть меня? Спесивая сучка! Мне не нужна твоя жалость. Я с радостью принял наказание за то, что меня застали в твоей каюте. Я думал, что ты не такая, как все, но ошибся. Сейчас ты убедишься, что мне наплевать на твою жалость…

С ревом дикого зверя, разорвавшим ночь, он вонзил пальцы в ее ягодицы, прижимая их к доскам палубы, и еще шире развел ее ноги коленями. Джулия лежала под ним, ощущая свою полную беспомощность.

Харки надежно удерживал ее руки над головой. Наслаждаясь победой, он закрыл ее рот горячими, мокрыми губами, заглушая крики, а свободной рукой продолжал пробиваться в ее лоно.

Стоны Джулии слились с шумом попойки, ночной ветер унес их, как смерч уносит беспомощную птицу.