Библиотека фантастики "Оверсан" - Луна жестко стелет

      Профу дозволили сделать заявление. При всём положенном понте он четко выложил, что Луна – это де-факто суверенное государство с бесспорным правительством, обеспечивающим мир и порядок, с временным президентом и Совмином, исполняющим необходимые функции, но стремящимся вернуться к представительному режиму, как только конгресс закончит выработку конституции. И что мы здесь с просьбой признать эти факты де-юре, чтобы Луна получила принадлежащее ей по праву место в совещательном органе человечества в качестве члена Федеративных Наций.
      Выглядело как словесное соответствие истине, а никто из комитета не побывал там, откуда можно разглядеть дичайшие несоответствия. Вроде того, что наш «временный президент» – это компьютер, а «Совмин» – это Ваечка, Финн, камрад Клейтон, Теренс Шихан, редактор «Лунной правды», и Вольфганг Корсаков, председатель правления «Лу-Но-Гон» и директор Лун-Гонконгского банка. При том, что сейчас Ваечка – единственный на Луне человек, который знает, что кроется за личиной «Адама Селены», которую показывают по видео. И жутко нервничает, будучи оставлена удерживать редут в одиночку.
      «Странная склонность» Адама не показываться на глаза кроме как по видео постоянно ставила нам палки в колеса. Уж мы расстарались подать ее как «вызванную заботой о безопасности»: открыли от его имени конторы в бывшем горотделе Главлуны и устроили там взрывчик. После этого «неудачного покушения» камрады, кто больше других недоумевал по поводу Адамовых пряток, громче всех заговорили, что он должен быть крайне осторожен, да еще и газетные передовицы в этом смысле посодействовали.
      Но пока проф держал речь, я гадал, что подумали бы эти надутые чмуры, если бы знали, что наш «президент» – это набор скобяных изделий, четко принадлежащий Главлуне.
      Но они просто сидели, вылупя очи с холодной враждебностью, ничуть не взволнованные профовым красноречием – я сказал бы, лучшим спектаклем в его жизни, если учесть, что он разливался в положении «лежа на спине» и не по бумажке, а через микрофон, причем почти не имея возможности видеть аудиторию.
      Он кончил, и они набросились на нас. Достопочтенный представитель от Аргентины (имен при нас не называли: показывали, насколько мы не ко двору) высказал возражение против формулировки «бывший Вертухай» в речи профа, найдя слово «вертухай» вот уже полвека как вышедшим изо всякого употреб-ляжа. Он настаивал на исключении этого слова из стенограммы с заменой на официально принятое наименование «протектор лунных трудколоний по назначению Главлуны». Любое другое наименование, мол, принижает достоинство Главлуны.
      Проф попросил слова в порядке обмена мнениями. «Высокочтимый господин председательствующий» дозволил. И проф мягко сказал, что согласен на эту замену, поскольку Главлуна имеет право именовать своих служащих так, как ей заблагорассудится, а он, проф, не имеет намерения принижать достоинство каких-либо учреждений, действующих от имени Федеративных Наций. С тем, однако, что с учетом функций этого учреждения, – он имеет в виду: бывших функций этого бывшего учреждения, – граждане Свободного государства Луны, вероятнее всего, впредь не откажутся от мысленного употребления наименования, вошедшего у них в традицию.
      Тут чуть ли не шестеро одновременно забулдыкали. Кто-то вспенился против употребления слова «Луна», а в еще большей степени – словосочетания «Свободное государство Луна». В дипломатической практике устоялось применение английского термина «the Moon», или «Earth's Moon», по отношению к естественному спутнику Земли, находящемуся в общем владении Федеративных Наций точно так же, как и Антарктида. Из чего следует, что имеющая место процедура является-де фарсом.
      Насчет последнего он был, по-моему, прав. Председательствующий попросил достопочтенного представителя от Северной Америки о любезности соблюдать порядок и впредь обращаться со своими замечаниями через президиум. Правильно ли понял президиум последнюю реплику свидетеля, расценив ее в отсутствие иных подтверждений истины как готовность якобы представляемого им якобы существующего де-факто режима в дальнейшем взаимодействовать со всемирной пенитенциарной системой? Проф принял подачу и не остался в долгу. – Высокочтимый господин председательствующий, лично я взаимодействовал со всемирной пенитенциарной системой, в результате чего Луна оказалась моим возлюбленным домом. Мой коллега, высокочтимый заместитель министра иностранных дел полковник О'Келли Дэвис, – (то есть, понимай, я!), – родился на Луне, происходит в третьем поколении от четверых взаимодействовавших и считает это для себя честью. Луна возмужала трудами тех, кого вы отвергаете. Дайте нам тех, кто здесь лишен всего и презрен, – мы будем рады приветствовать их. На Луне им найдется место – около сорока миллионов квадратных километров, площадь, по размерам превышающая площадь Африки, почти полностью незаселенная. Скажу даже больше: имея в виду наши методы жизнеобеспечения, мы занимаем не «площадь», а «кубометраж», и вследствие этого невозможно представить себе в будущем дату, когда Луна откажется принять какой-либо транспорт людей, лишающихся родины.
      – Свидетелю настоятельно предлагается воздерживаться от широковещательных заявлений, – сказал председательствующий. – Президиум принимает к сведению его последние слова как обязательство представляемой им группы и в дальнейшем принимать и содержать заключенных.
      – Это не так, сэр.
      – Что вы сказали? Извольте пояснить.
      – Отныне, как только иммигрант ступает на почву Луны, он становится свободным человеком вне зависимости от своего предшествующего положения и волен самостоятельно избрать как местопребывание, так и род занятий.
      – Ах, вот как? Тогда что удержит осужденного от перехода через взлетно-посадочное поле и попытки сесть на корабль, возвращающийся на Землю? Признаюсь, я не могу понять очевидной готовности свидетеля принимать людей, которые… пребывание которых здесь представляется нежелательным. Настолько нежелательным, что лишь этот гуманный способ избавления от неисправимых спасает их от высшей меры наказания.
      (Мог бы порассказать несколько историй, чтобы этот тип не спешил со своими красочными соображениями. Что касаемо «неисправимых», если таковые существуют, Луна ликвидирует их куда быстрее, чем это в возможностях Терры. Давно, когда я еще был очень молод, к нам прислали главаря гангстеров, если не ошибаюсь, из Лос-Анджелеса. Он прибыл со сворой холопов на манер телохранителей и хлестался, что наведет на Луне свои порядочки, как, по слухам, навел их в какой-то тюряге на Эрзле. Двух недель не продлилось. Даже в казарме не навел: плохо слушал, когда ему объясняли, как обращаться с гермоскафом.)
      – В той мере, в какой это касаемо нас, ничто, сэр, – ответил проф. – Хотя ваше отношение к таковому осужденному на Терре, возможно, заставило бы его воздержаться от этого шага. Но я никогда не слышал об осужденном, располагающем средствами, достаточными для покупки обратного билета. Есть ли тут предмет для дискуссии? Транспортные средства принадлежат вам. Луна таковыми не располагает. И позвольте добавить, что мы глубоко сожалеем об отмене рейса на Луну, предусмотренного расписанием на данный месяц. Причем это не претензия в том отношении, – проф примолк и улыбнулся, – что моего коллегу и меня это заставило воспользоваться весьма необычным средством передвижения. Я просто выражаю надежду, что это случайность, а не продуманная линия поведения. У Луны нет конфликта с вами. Добро пожаловать вашим кораблям, добро пожаловать деловой инициативе. Мы не воюем и впредь не намерены. Позвольте обратить ваше внимание на то, что ранее согласованные зернопоставки осуществляются в полном соответствии с расписанием.
      (Уж в чем проф был талант, так это в умении менять предмет разговора.)
      И пошла заруба по мелочам. Прохиндей из Северной Америки пожелал узнать, что в действительности произошло с Верт… и тут же поправился: с протектором, сенатором Хайбертом. Проф ответил, что означенное лицо перенесло тяжелое поражение головного мозга (я еще подумал: что для этого лица «поражение», то для нас «победа») и более не способно исполнять возложенные на него обязанности, но жизнь означенного лица в настоящее время вне опасности, ему обеспечена постоянная медицинская помощь. И, подумав, добавил, что, по его мнению, этот пожилой и достойный всяческого уважения деятель, видимо, уже довольно давно испытывал недомогание, о чем говорит его неблагоразумное поведение в последний год. В частности, его противоправные действия по отношению к свободным гражданам, включая тех, кто никогда не имел судимости.
      Проглотить эту сказочку было нетрудно. Когда эти хлопотуны за науку умудрились передать сообщение о нашем перевороте, они отстучали, что Вертухай мертв. Но Майк-то а) держал его в реанимашке и б) изображал его состоящим при деле. Когда Главлуна с Эрзли потребовала от Вертухая доклад о распущенном слухе, Майк проконсультировался с профом, изобразил прием, а в ответ дал убедительную имитацию старческого маразма, умудряясь одновременно опровергнуть, подтвердить и запутать каждую подробность в докладе. Засим последовало наше провозглашение, после чего Вертухай сделался недоступен даже в виде своего компьютерного двойника. А тремя днями позже мы объявили о своей независимости.
      Североамериканец хотел знать, какие у него могут быть основания считать правдивым хоть единое слово из того, что слышит. Проф улыбнулся улыбкой святейшей невинности и произвел попытку изобразить распростертые объятия, но уронил исхудавшие руки на одеялко.
      – Достопочтенного представителя от Северной Америки просят в наикратчайший срок лично прибыть на Луну, посетить сенатора Хайберта в госпитале и лично убедиться. Не на словах, а на деле все граждане Терры приглашаются посетить Луну в любое удобное для них время, им будет открыт доступ повсюду. Мы хотим дружбы, мы не воюем, нам нечего таить от вас. Единственно достойно сожаления, что моя страна не в состоянии предоставить транспортные средства. На этот счет мы обращаемся за помощью к вам.
      Представитель от Китая задумчиво поглядел на профа. Он словом не обмолвился, но и не пропустил ни слова.
      Председательствующий объявил перерыв до пятнадцати ноль-ноль. Нам предоставили комнату для отдыха и прислали туда ленч. Я нацелился поговорить, но проф покачал головой, оглядел комнату и покрутил пальцем около уха. Соответственно, я прикусил язык. Засим проф задремал, а я откинул спинку своей коляски и последовал его примеру. На Эрзле мы использовали для сна каждую свободную минуту. Помогало. Но не очень.
      Нас не трогали до восемнадцати ноль-ноль. Когда вкатили в зал заседаний, комитет уже сидел на местах. Председательствующий нарушил собственный запрет на широковещательные заявления и толкнул речу, правда, не злобствовал, а больше плакался.
      Начал с напоминания, что Главлуна есть внеполитическое учреждение, имеющее мандат в соответствии с торжественным пактом о гарантиях неиспользования естественного спутника Земли, именуемого «the Moon», – а, в частности, также и «Луна», – для военных целей. Объяснил нам, что Главлуна в течение сотни с лишним лет блюла этот священный мандат при том, что одни правительства рушились, другие возникали, а союзы постоянно видоизменялись, так что Главлуна старше самих Федеративных Наций, ее первоначальный устав восходит к предыдущему международному объединению, а о прочности данного мандата говорит то, что он выдержал многие войны, смуты и перестройки.
      (Просветил, называется! Но с расчетом, и сами увидите, с каким.)
      – Главлуна не может отказаться от исполнения этого мандата, – торжественно объявил он. – Однако, очевидным образом, не имеется непреодолимых препятствий по части претензий на статус автономии для объединения тех колонистов на Луне, которые в будущем достигнут политической зрелости. В свое время таковой вопрос может оказаться предметом обсуждения. Очень многое зависит от вашего поведения. Мне следовало сказать, от коллективного поведения населения лунных трудколоний в целом. Имели место беспорядки и действия, причинившие ущерб собственности некоторых юридических лиц. Такое категорически исключается.
      Я ждал, что он помянет о девяти десятках перебитых карателей. Но он не помянул. Не бывать мне государственным деятелем. Нет у меня подхода на уровне должной высоты.
      – Ущерб, причиненный собственности, подлежит безусловному возмещению, – не унимался он. – Обязательства подлежат полному исполнению. Если орган, который вы именуете «конгрессом», в состоянии это гарантировать, присутствующим в заседании представляется, что этот так называемый конгресс со временем мог бы претендовать на статус агентства Главлуны в части распорядительства по некоторым вопросам местного самоуправления. Точно так же представимо, чтобы стабильное местное правительство, – естественно, со временем, – приняло на себя ряд функций, ныне возлагаемых на протектора, и при этом условии даже получило право совещательного голоса в Великой Ассамблее, хотя подобное признание следует сначала заслужить. Однако ясно должно быть одно. Крупнейший естественный спутник Земли, именуемый «the Moon», в соответствии с законами природы был, есть и навсегда останется объединенной собственностью всех народов Земли. И право распоряжаться данным небесным телом ни в коем случае не будет передоверено той малочисленной группе, которая вследствие превратностей истории оказалась проживающей вблизи его поверхности. Нерушимый мандат, исполнение которого возложено на Главлуну, есть и пребудет высшим законом для небесного тела, известного как «Earth's Moon».
      («Вследствие превратностей истории»! Ни хрена себе! Я думал, проф воткнет ему эти словечки взад в глотку, как кляп. Я думал, он сейчас врежет… Но речь не про то, что я думал, а про то, как он врезал. А он-таки врезал.)
      Проф выдержал несколько секунд тишины и произнес:
      – Высокочтимый господин председательствующий, и кто же на этот раз будет к нам сослан?
      – Что вы сказали?
      – Вы уже решили, кто именно из вас должен проследовать в ссылку? Первый зам Вертухая отказался принять высший, с вашей точки зрения, пост. – (Вот истинная правда! Он предпочел остаться в живых). – Он всего лишь отправляет текущие дела в соответствии с нашей просьбой. Если вы упорствуете в своем убеждении, что мы не являемся независимым государством, то вы наверняка уже согласовали между собой кандидатуру следующего Вертухая.
      – Протектора!
      – Вертухая. Обойдемся без смягчения слов. Хотя если бы мы знали, кто им вынужден будет оказаться, мы, возможно, с радостью назвали бы его «послом». Возможно, с ним у нас сложилась бы атмосфера сотрудничества и не было бы необходимости отправлять при нем вооруженных громил, которые насилуют и зверски убивают наших женщин.
      – К порядку! К порядку! Я призываю свидетеля к порядку!
      – А разве это я нарушил порядок, высокочтимый господин председательствующий? Его нарушили насильники и подлые убийцы. Однако это дело прошлое, а нам следует заботиться о деле будущем. Так кого же вы думаете к нам сослать?
      Проф забарахтался, чтобы привстать на локте, а я напрягся: сейчас мой черед врезать.
      – Ибо, как вам всем известно, сэр, из этой командировки не возвращаются. Я родился здесь. И вы изволите видеть, каких усилий стоит мне хотя бы временно возвратиться на планету, которая лишила меня наследия отцов. Мы, отверженные, которых…
      Он брякнулся в обморок. Как раз над моей коляской. Я поспешил подхватить его и брякнулся в обморок сам.
      Не совсем это был спектакль, хотя я-таки высказался. Если на Терре резко встаешь на ноги, это жуткая нагрузка на сердце. Тамошнее тяготение меня сгребло и размазало по паркету.

17

      Но никто из нас не пострадал, так что самый смак газетам не обломился, когда я отдал запись в собственные руки Стю, а он передал ее своему субподрядчику. Не все заголовки были нам в пику. Стю порезал запись, кое-что убрал и мал-мал подправил. Вышло:
      «ГЛАВЛУНА ИГРАЕТ В „КТО ЛИШНИЙ?“», «ПОСОЛ ЛУНЫ НА ДОПРОСЕ ПАДАЕТ В ОБМОРОК С КРИКОМ: „ОТВЕРЖЕННЫЕ!“», «ПРОФ МИР В УПОР СТЫДИТ ВЕСЬ МИР: СМ. СТР. 8».
      И по смыслу тоже хорошего мало. Ласковей всех была передовица в «Нью Индиа Таймс», где ставился вопрос, не слишком ли рискует Главлуна хлебом для масс, проявляя непреклонность к инсургентам на Луне. Мол, неплохо бы сохранить возможность для уступок взамен гарантий увеличенных зернопоставок. И до дура лажовой статистики, поскольку Луна вовсе не кормит «сто миллионов индийцев»: ежели вам так угодно, то нашим зерном режим голодной смерти смягчают до глубокого хронического недоедания.
      А напротив, крупнейшая нью-йоркская газета возразила, что Главлуна вообще совершила ошибку, допустив нас до переговоров, поскольку единственное, что понимает тюремная публика, это чем пахнет плетка. И, мол, надо высадить войска, навести порядок, перевешать зачинщиков и разместить на вперед и всю дорогу силы поддержания порядка.
      И сходу в полку миротворцев-карателей, откуда на нас тех извергов наслали, вспыхнул бунт из-за слуха, что их на «Moon» отправят. Бунт в темпе подавили, но насчет шито-крыто не выгорело: Стю знал, кого нанять.
      На другое утро нас запросили, позволит ли самочувствие профессора де ла Мира продолжить работу. Мы явились, а комитет обеспечил врача и сиделку ухаживать за профом. Но на этот раз нас обшмонали и у меня из сумки выудили маг.
      Я пошумел, но больше для вида, и сдал. Японский маг, Стю мне его устроил. Именно, чтобы выудили. В руке шестой номер есть гнездо для ударного источника питания размером как раз под мой микромаг. Ударный источник питания мне в тот день был ни к чему, а народ в большинстве, причем даже тертые полицаи, от протезов мал-мал шарахаются.
      Вчерашнюю зарубу будто начисто забыли. Если не считать, что председательствующий начал заседание с выговора нам «за нарушение закрытого режима работы».
      Проф ответил, мол, нам их закрытость до фени, и наоборот, желательно пригласить журналистов, видеошников и публику на галерку без ограничений, поскольку Свободному государству Луне скрывать нечего.
      Председательствующий ответил жестко, мол, так называемое «Свободное государство» на этих слушаниях не распоряжается, заседания идут закрытым порядком, вне этого помещения не обсуждаются и на этот счет приняты меры.
      Проф глянул на меня.
      – Полковник, вы мне не поможете?
      Я пробежался по пультику коляски, развернул ее, но пока пихал еёнными толчками профову каталку к двери, председательствующий сообразил, что на понт не вышло. Проф поддался, чтобы его уговорили остаться без каких-либо обещаний. Иди, добейся чего-нибудь от такого, кто чуть что в обморок хлопается.
      Председательствующий сказал, мол, вчера сильно уклонились, а первостепенные вопросы остались не обсуждены, так что нынче он отступлений не допустит. И навел глаз на аргентино, а потом на североамериканца. И продолжил:
      – Суверенитет есть понятие абстрактное, подлежащее пересмотру всякий раз, когда человечество заново учится жить в мире. Поэтому здесь нет нужды обсуждать эту проблему. Реальная проблема, профессор, – или, если угодно, «посол»; мы тут в слова не играем, – реальная проблема сводится к вопросу, готовы ли вы гарантировать неукоснительное исполнение лунными трудколониями принятых на себя обязательств.
      – Каких именно обязательств, сэр?
      – Всех ранее принятых, но в первую очередь я имею в виду обязательства относительно зернопоставок.
      – О таких обязательствах мне ничего не известно, сэр, – вежливо ответил проф, будто красная девица.
      Председательствующий сжал молоток, аж рука побелела. Но сдержался и ответил:
      – Я же сказал, сэр, не будем препираться из-за слов. Я имею в виду квоты зернопоставок, причем увеличенные квоты, на тринадцать процентов большие в этом, чем в прошлом отчетном году. Можем ли мы получить от вас заверения в уважении к этим обязательствам ныне и впредь? Если таковых заверений не будет, настоящие переговоры вперед не продвинутся.
      – В таком случае сожалею, сэр, но для меня очевидно, что переговоры следует прервать.
      – Ну, вы это не всерьез.
      – Сугубо всерьез, сэр. Суверенитет Свободной Луны не есть абстрактная тема, как это вам представляется. Обязательства, о которых вы говорите, представляют собой контракты, заключенные Глав-луной от собственного имени. Мою страну они ни в коей мере не связывают. Любые обязательства суверенной нации, которую я имею честь представлять, на сегодняшний день являются предметом будущих переговоров.
      – Шантрапа, – рыкнул североамериканец. – Говорено вам было: миндальничаете вы с ними. Ворьё да курвы. Певцы за решеткой. Подобающего обращения не понимают.
      – К порядку!
      – Просто напоминаю вам свое мнение. Попадись они мне в Колорадо, я бы их научил кое-чему. Мы знаем, как обращаться с ихним братом.
      – Я призываю достопочтенного представителся к порядку.
      – Боюсь, – сказал представитель от Индии (по виду-то из парсов, но представлял в комитете Индию), – боюсь, что, по сути дела, вынужден буду согласиться с достопочтенным представителем от Северо-Американского директората. Индия не может согласиться с утверждением, что обязательства по зернопоставкам представляют собой клочок бумаги. Подобающие люди не играют в политику с голодом.
      – И вдобавок, они размножаются, как животные, – подкинул аргентино. – Как свиньи!
      (Перед самым заседанием проф заставил меня проглотить какую-то успокаивающую химию. И настоял, чтобы я это сделал у него на глазах.)
      Проф сдержался и сказал:
      – Высокочтимый господин председательствующий! Не дозволено ли будет мне более развернуто пояснить мою точку зрения, прежде чем мы придем к выводу, возможно слишком поспешному, об отказе от имеющих место переговоров.
      – Извольте.
      – Дозволено всеми присутствующими? И меня не будут прерывать?
      Председательствующий огляделся по сторонам.
      – Дозволено всеми присутствующими, – сказал он. – Ставлю господ достопочтенных представителей в известность, что при следующем нарушении порядка вынужден буду применить особое правило номер четырнадцать. Церемониймейстерская служба благоволит принять это к сведению и исполнению. Свидетель, извольте продолжать.
      – Я буду краток, высокочтимый господин председательствующий, – сказал проф и в темпе пальнул что-то по-испански. Я уловил только слово «Senor». Аргентинец аж потемнел, но не пикнул в ответ. А проф продолжил: – Прежде всего я должен ответить достопочтенному представителю от Северной Америки в персональном порядке по поводу оценки, каковую он дал моим землякам в отрицательном смысле. Лично я повидал оборотную сторону многих тюрем. Принимаю наименование, – более того, горжусь наименованием, – «певец за решеткой». Мы, граждане Луны, являемся либо «певцами за решеткой», либо потомками таковых. Но сама по себе Луна – учительница суровая, стелет жестко и нам велит. Тем, кто прошел ее школу, стыдиться нечего. В Луна-сити кто угодно может не беспокоиться о своем кошельке и безо всякого страха оставить свой дом незапертым. Любопытно, а как обстоит с этим дело в Денвере? Вряд ли у меня есть желание посетить Колорадо, дабы там кое-чему поучиться. С меня довольно того, чему научила Луна-матушка. Вполне возможно, что мы шантрапа, но теперь мы «шантрапа – не подступись». Достопочтенному представителю от Индии позвольте мне сказать, что мы не играем в политику с голодом. Мы всего лишь настаиваем на открытом обсуждении естественных фактов, свободном от политиканских представлений, расходящихся с фактами. Если мы окажемся в состоянии продолжить обсуждение, я готов принять обязательство в дальнейшем изложить соображения, каким образом Луна могла бы не только продолжить зернопоставки, но и увеличить их многократно. Кстати, на благо той же Индии.
      Что китаёза, что индюшка насторожились. Индюшка даже пасть открыл, чтобы заговорить, но опомнился, помедлил и сказал:
      – Высокочтимый господин председательствующий! Не предложит ли президиум свидетелю пояснить, что именно он имеет в виду?
      – Именно для этого свидетелю и предоставлено слово.
      – Высокочтимый господин председательствующий, достопочтенные господа представители! Действительно, просматривается возможность увеличить поставки с Луны в десять, а может быть, даже и в сто раз на благо тех, кто миллионами голодает на Земле. Баржи с зерном продолжали прибывать по расписанию в смутное для нас время и прибывают по нынешний день – этот факт доказывает наши дружественные намерения. Но молока от коровы битьем не добьешься. Переговоры об увеличении наших поставок должны быть основаны на естественных фактах, а не на ложном представлении о том, что мы рабы, обязанные исполнять неисполнимую барщину. Каким же образом мы поступим? Будете ли вы коснеть в убеждении, что мы рабы, обязанные трудиться на Главлуну, а не на самих себя? Или признаете, что мы свободны, вступите в переговоры с нами и поинтересуетесь, каким образом мы в силах помочь вам?
      – Иными словами, вы предлагаете нам купить кота в мешке, – сказал председательствующий. – Вы настаиваете, чтобы мы сначала легализовали ваш незаконный статус, а уж потом вы нас просветите насчет ваших фантастических заявлений о десяти – и даже стократном увеличении поставок. Ваше заявление не имеет под собой оснований. Я эксперт по делам лунной экономики. А ваше требование неисполнимо, ибо сводится к тому, чтобы Великая Ассамблея признала новую нацию.
      – Так поставьте этот вопрос перед Великой Ассамблеей. Оказавшись там в качестве суверенного и равного партнера, мы обсудим вопрос об увеличении поставок в согласованные сроки. Высокочтимый господин председательствующий, выращиваем зерно мы, и мы им владеем. Мы в силах выращивать много больше. Но не как рабы. Прежде всего должна быть признана суверенная свобода Луны.
      – Это невозможно, и вам о том ведомо. Главлуна не может отречься от возложенной на нее высокой ответственности.
      Проф вздохнул.
      – Мы очевидным образом ни к чему не пришли. Остается выразить мнение, что переговоры следует прервать с тем, чтобы стороны поразмыслили. Сегодня баржи от нас идут одна за другой, но с той минуты, как я вынужден буду доложить по инстанции о неудаче своей миссии, этот поток… прекратится.
      Проф откинул голову на подушку, будто с него уже хватит. А что? Вполне. Я-то держался ничего, но ведь я молодой, и у меня опыт есть насчет побывать на Терре и не сыграть в ящик. В профовом возрасте лунтику рисковать такими вещами ни к чему. Они маленько поразорялись, проф пропустил это мимо ушей, а потом нас закатили в фургон и турнули в гостиницу. По дороге я спросил у профа, что такого он врезал этому сеньору дель Брюхо-Горой, отчего у него давление подпрыгнуло.
      Проф выдал хихикс.
      – Камрад Стюарт копнул насчет этого господина, и вскрылся примечательный факт. Вот я и спросил, кто нынче хозяин борделя по соседству с Каже Флорида в Буэнос-Айресе и там ли еще рыженькая красуля.
      – А что, вы туда захаживали?
      С трудом вязалось представить себе профа в таком месте.
      – Никогда в жизни. В последний раз я бывал в Б.А. сорок лет тому назад. Мануэль, это заведение принадлежит ему. Через подставное лицо. А его супруга, красотка с прической под Тициана, в свое время работала там.
      Я пожалел, что спросил.
      – А это не удар ниже пояса? Разве дипломатично?
      Но проф закрыл глаза и ничего не ответил.
      Однако оклемался и в тот же вечер целый час принимал журналистов, седая грива на темно-красной подушке, сам кожа да кости, но в пижаме с вышивкой. Выглядел, как покойная шишка в гробу, если бы не ямочки на щеках и живые глаза. Я тоже смотрелся как важная шишка в черном с золотом мундире, причем Стю объявил его дипломатической униформой, принятой на Луне для персон моего ранга. Вряд ли. Если бы на Луне такое было в заводе, уж я бы знал. В гермоскафе и то способней. Воротник не так давит. Притом я без понятия, что означают разные висюльки на груди. Какой-то хмырь спросил меня про одну из них, вроде Луны серпом, как ее с Терры видно. Я брякнул, что это за выслугу. Стю неподалеку крутился и скок промеж нас!
      – Полковник скромничает. Это награда того же ранга, что «Виктория Кросс» <"Виктория Кросс" – «Крест королевы Виктории» – высшая британская военная награда за выдающиеся подвиги на поле боя.>. Он получил ее за доблесть, проявленную в славный, трагический день, когда…
      Тараторит, тараторит, а сам хмыря оттер. Стю мастер был парашу пускать сходу почти так же, как и проф. А мне всякий раз приходилось заранее придумывать.
      Индийские газеты и дикторы на видео в тот вечер не стеснялись: пеной брызгали от «угрозы» остаться без зерна. Самое умеренное, из что предлагали, было очистить Луну, нас, «троглодитов-уголовников», извести под корень и заменить «высоконравственными индийскими крестьянами», которые понимают, насколько священна жизнь, и будут навалом поставлять зерно, зерно и еще раз зерно.
      Проф в тот вечер подлил масла в это дело и выдал заявление для печати насчет неспособности Луны продолжать поставки и насчет тому причин, а шарага, что Стю подрядил, кинула эту информашку по всей Терре. Некоторые репортеры успели сами покопаться в цифири и взялись жучить профа в смысле расхождения.
      – Профессор де ла Мир, сейчас вы говорите о сокращении зернопоставок ввиду истощения природных ресурсов, так что к 2082 году Луна не будет способна прокормить даже собственное население. Но ранее, причем сегодня же, вы заявили Главлуне, что можете увеличить поставки чуть ли не в дюжину раз и даже больше.
      – Но разве этот комитет – Главлуна? – мило поинтересовался проф.
      – Это секрет, о котором кричат на всех перекрестках.
      – Вам лучше знать, сэр, но они стоят на том, что являются непредвзятым комитетом Великой Ассамблеи. Не считаете ли вы, что им следует сложить полномочия? А нам обеспечить возможность объективного расследования?
      – Ноо… это не моя забота, профессор. Вернемся к поставленному вопросу. О совместимости этих взаимоисключающих заявлений.
      – Не ваша забота? Это интересно. Разве не святой долг каждого гражданина на Терре всеми силами предотвратить ситуацию, которая способна привести к войне между Террой и ее ближайшим соседом?