Звонок Нейлора врезался во вступление к «Без сожаления», в редкие аккорды гитары Дина Макдоноха. От неожиданности Резник не то свалился, не то съехал с дивана и пересек комнату, чертыхаясь в адрес нежданных телефонных звонков. Но не закончился еще первый куплет, как он начал задавать вопросы, зажав трубку между подбородком и плечом и пытаясь в то же время застегнуть пуговицы на рубашке и затянуть галстук. Возбужденный голос Нейлора накладывался на мелодию кларнета Арти Шоу. «У вас есть адрес?.. Хорошо. Кто там с вами?.. Скажите ей, чтобы она подобрала меня». – Резник положил трубку и опустился на колено, разыскивая под диваном второй ботинок. Последние звуки голоса Билли Холидей, отличные финты ударника, заключительные аккорды оркестра – две минуты и тридцать секунд. Резник проглотил холодный кофе и направился к двери.
      – Стивен Шепперд, сэр. Пятьдесят два года. Его жена, Джоан, подменяет учительницу в школе, где учится Эмили Моррисон. Кевин разговаривал с ней сегодня днем и увидел там Стивена. Они живут рядом с Дерби-роуд, с правой стороны, если подниматься по холму.
      – Поблизости от многоквартирных домов?
      – Через три улицы.
      Резник хорошо их помнил: здания постройки тридцатых годов, с поблекшими от дождей декоративными украшениями, живыми изгородями перед домами и маленькими аккуратными двориками позади. Чтобы автомобили здесь не очень гоняли, поперек улицы уложены бетонные валики.
      В полицейском участке на Каннинг-серкус еще светились некоторые окна. В пяти ближайших трактирах завсегдатаи подтягивались к стойке бара, чтобы успеть пропустить еще по одной до того, как придется закругляться. В сторону университета шла небольшая группа студентов.
      Линн Келлог сбросила скорость и, включив левый сигнал поворота, свернула на дорожку к дому Шеппердов.
      Фасад дома был обращен на запад, на склон холма. Отсюда открывался вид на «Квинз Медикал Сентр» и университет за ним. Совсем близко начинался квартал высоких домов, где жила Глория Саммерс.
      Машина Нейлора была припаркована примерно на пятьдесят метров дальше по другую сторону улицы. Сейчас он шел им навстречу, не спуская глаз с дома Шеппердов.
      – Повтори, – обратился к нему Резник, – насколько ты уверен?
      – Ну, это все же была не фотография.
      – Ты что? Уже передумал?
      – Никоим образом. – Он быстро покачал головой. – Просто вы знаете – рисунок это рисунок. Но сходство есть определенно.
      – И ты заметил это сходство.
      – Да, сэр.
      – По крайней мере, честно.
      Нижняя треть дома была выложена желтым кирпичем, остальная часть была покрыта мелкой галькой и явно нуждалась в ремонте. За исключением широкого окна наверху, рамы были разделены на небольшие квадраты. Окна аккуратно завешены полосатыми занавесками. Из-под колпака лампы над входом лился ровный свет.
      – Думаю, нет смысла вваливаться целой толпой, – взглянул на Линн Резник.
      Келлог отступила в сторону, и двое мужчин направились к двери.
      – Быстрее, – крикнула Джоан, услышав шаги мужа, – уже началось.
      Она думает, он не знает. Но какой смысл торопиться, если это может закончиться тем, что он все уронит и они останутся без ужина. К тому же неизвестно, о чем будет сегодняшняя передача. Может, о том, что еще совсем недавно называлось Восточным блоком. Это было совсем недавно. Стивен отлично помнил, как они с женой радовались процессу демократизации, свободным выборам. Сам Стивен голосовал уже более тридцати лет и не замечал, чтобы это существенно улучшило его жизнь.
      – Стивен!
      – Иду!
      Ему даже нравилось, когда она покрикивала на него, словно на одного из своих учеников. Хотя, если разобраться, с ними она была гораздо терпеливее.
      – Сти…
      – Я здесь.
      Диктора на экране телевизора сменили танки.
      – Я думала, ты никогда не придешь. – Джоан смотрела, как он ставит поднос на подготовленное ею место на столе.
      – О чем рассказывают сегодня? – спросил он. – Хорватия или Чехословакия?
      – Белфаст.
      Стивен повернулся к экрану.
      – Что это ты пожалел абрикосового джема?
      – Я задержался, выскребая остатки из банки. – Он взял свою тарелку и поставил ее на подлокотник кресла, в которое усаживался.
      – Не делай так больше.
      – Что?
      – В один прекрасный день содержимое тарелки разлетится по всему ковру.
      – Но ведь этого не случилось.
      Дикторша стала рассказывать о новом повороте событий в расследовании исчезновения шестилетней Эмили Моррисон. Держась одной рукой за подлокотник, Стивен повернулся к экрану. Бросив на него заинтересованный взгляд, он увидел нарисованный художником мужской портрет. Стивен подскочил, задев коленкой поднос. Кружка Джоан, взлетев, перевернулась в воздухе и выплеснула содержимое на подол ее юбки и на ковер.
      – Стивен! Какого черта?
      – Извини, извини! – Он взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, сильно ударился подбородком о стол, выругался и попятился назад, пытаясь потереть ушибленную ногу и втаптывая сырное печенье в ковер. Наконец он шлепнулся в свое кресло.
      «Все, кто считает, что им известен этот мужчина, должны сообщить в ближайший полицейский участок…»
      Джоан, стоя, отряхивала юбку, а Стивен опустился на колени и собирал печенье, тарелку, кружку. Слушая слова диктора, он каждой клеточкой своего существа ощущал ледяной холод. Кружка вновь выпала из его рук.
      – Этот замечательный новый ковер погублен, – проговорила Джоан с сожалением.
      – Это всего лишь молоко, оно не оставит пятен.
      – Молоко, это не самое ужасное. Этот ужасный кислый запах, от него никогда не удастся избавиться. Он там навсегда. – Джоан передернула плечами.
      Дикторша перешла к следующему сообщению: стоимость почтовых отправлений вновь будет повышена.
      Следующие двадцать минут прошли в попытках привести комнату в порядок. Из-под раковины были извлечены щетка и совок для сбора крошек, сухими тряпочками снимались кусочки масла, а мокрыми затирались места, куда пролилось молоко. Телевизор они выключили, а когда Стивен стал ставить на проигрыватель пластинку «Мануэль и музыка гор», его рука так дрожала, что он дважды не мог поставить иглу в нужное место: один раз провел поперек дорожки, а второй – опустил на антистатическую подстилку.
      – Стивен, осторожнее, испортишь!
      Когда раздался звонок Резника во входную дверь, они сидели в полной тишине, а между ними чернело пятно на ковре.
      – Кто бы это мог быть в такое время?
      – Ты думаешь, я знаю?
      – Стивен!
      – Что?
      – Что делать?
      – Ничего.
      Звонок прозвучал снова, на этот раз дольше. За ним последовали два удара в дверь.
      – Мы не можем просто сидеть и ничего не предпринимать.
      – А почему бы и нет, не вижу причин. Уже почти одиннадцать, слава Богу. Не существует закона, обязывающего открывать дверь кому бы то ни было в это время суток. А что, если мы уже в кровати?
      – Но мы не в кровати. И, кто бы это ни был, он может видеть, что это не так.
      Крышка почтового ящика хлопала теперь беспрерывно.
      – Стивен…
      – Хорошо, я иду. Ты оставайся здесь. – Он закрыл за собой дверь.
      Резник и Нейлор уже приготовили свои служебные удостоверения, отчетливо видные при свете лампочки.
      – Инспектор-детектив Резник, уголовный розыск. Это констебль-детектив Нейлор. Мистер Шепперд?
      Стивен что-то промямлил и мотнул головой.
      – Мистер Стивен Шепперд?
      – Вы знаете, который теперь час?
      – Думаю, мы могли бы немного поговорить.
      – Мы с женой собирались лечь спать.
      – Может быть, нам лучше войти в дом?
      – О чем нам говорить? – Стивен не сдвинулся с места.
      – Вы, случайно, не видели передачу последних известии сегодня вечером?
      – Да. Но не всю. Ну, видел. Ну и что? Что случилось?
      – Полагаю, было бы лучше, если бы мы могли задать вам вопросы внутри, мистер Шепперд.
      – Что происходит, Стивен? – раздался голос жены из дверей гостиной. – В чем дело?
      – Мы просто хотим задать несколько вопросов вашему мужу, – ответил Резник.
      – Мы с вами встречались. – Джоан глядела мимо Резника на Нейлора.
      – Сегодня после обеда, – подтвердил Нейлор.
      – Да, – она подошла к входной двери, – в школе. Стивен, ты помнишь, он был в школе. Спрашивал об Эмили. Вы и сейчас по этому поводу, не так ли?
      – Если бы мы могли войти, – обратился к ней Резник.
      – Конечно, конечно. О чем ты думаешь, Стивен, почему не пригласишь войти? Если мы и дальше будем стоять в прихожей с открытой дверью, мы все схватим простуду и умрем.
      Резник и Нейлор вошли в дом, и Стивен закрыл за ними дверь.
      – Это имеет отношение к Эмили? – обратилась Джоан Шепперд к Нейлору.
      – Да.
      – Я так и думала. Стивен, почему бы тебе не пойти и не поставить чайник, пока мы пройдем в гостиную.
      – Дело в том, – заметил Резник, – что мы пришли к вашему мужу.
      – Стивену? Я не понимаю.
      – Все в порядке, Джоан, – поспешил вставить Стивен, – мы пойдем и поговорим. Почему бы тебе не приготовить чай или что там есть еще?
      – Я бы хотела участвовать в разговоре.
      Стивен на мгновение задержал взгляд на лице жены, затем прошел мимо нее, открыл дверь в комнату и подержал, пропуская полицейских. Они с женой заняли свои привычные места, оставляя детективам маленький двухместный диванчик.
      – Днем в прошлое воскресенье, – начал Резник, – когда исчезла Эмили Моррисон, недалеко от ее дома видели человека, совершавшего пробежку.
      – Стивен…
      – Помолчи, – резко прервал он.
      – Мы должны определить всех находившихся поблизости от дома в то время, когда исчезла Эмили…
      – Сти…
      – Я сказал – помолчи.
      – Сам факт пребывания там ни в коей мере не является причиной для подозрений, но, выяснив обстоятельства, мы сможем исключить этот эпизод из наших дальнейших расследований. Кроме того, люди, находившиеся поблизости, могли заметить что-то, могущее оказаться важным для следствия.
      Джоан не спускала глаз с мужа. Его рот был слегка приоткрыт, но он не произнес ни звука.
      – Вы понимаете? – спросил Резник.
      – Да, я понимаю. – Стивен быстро кивнул головой.
      – Это были вы?
      – Тот, о ком вы говорите… кто бегал?
      – Правильно.
      – Нет.
      – Вы уверены?
      – Конечно, я уверен.
      – И все же. Вы занимаетесь бегом?
      – Нет.
      Пальцы Джоан крепче вцепились в обшивку кресла.
      – Вы утверждаете, что никогда не совершаете пробежек для укрепления здоровья?
      Стивену стоило труда отлепить язык от неба.
      – Я не говорил никогда.
      – Значит, вы бегаете? Чтобы быть в форме.
      – Я больше плаваю.
      – И только?
      – Да, я предпочитаю плавать. Для меня это лучше. Что касается бега, он мне не приносит достаточно пользы. Плавание, я полагаю, мне больше подходит.
      – Вы можете сказать, где вы были во второй половине дня в воскресенье?
      Прежде чем ответить, Стивен посмотрел в глаза Джоан.
      – Плавал.
      – Вы ходили в бассейн?
      – Да.
      – Во второй половине дня в воскресенье?
      – Да, я же сказал.
      – Я слышал вас, мистер Шепперд. Я только хотел быть уверенным.
      Стивен сцепил руки, затем скрестил ноги, обхватил руками колени, вновь расцепил руки, вытянул ноги, положил ладони на ноги.
      – Спросите мою жену, – предложил он.
      Резник бросил взгляд на Джоан Шепперд, но ничего не спросил.
      – Вы не видели рисунок, когда смотрели новости? – спросил Нейлор. – Портрет мужчины в одежде бегуна?
      – Нет. Боюсь, что я не видел. Мы не видели, не правда ли, Джоан?
      – Его, наверное, показывали, когда у нас случился небольшой беспорядок.
      – Беспорядок?
      – Опрокинулось мое молоко. Посмотрите, видите там пятно на ковре.
      – Как жаль, – заметил Резник.
      – Да, – согласилась Джоан Шепперд, – мы купили его совсем недавно.
      – Я понимаю, это всего лишь рисунок, – произнес Резник, глядя прямо в лицо Стивена, – быстрый отпечаток памяти. Но я должен сказать, он здорово похож на вас.

      Линн Келлог размышляла над словами Кевина. Значит, Дебби уходит и забирает с собой ребенка. Она вспомнила лицо Кевина, когда он рассказывал это в трактире. Господи, чего ему это стоило! Что он должен при этом испытывать! Открылась дверь дома, и она на мгновение увидела его на фоне падавшего из дома света. Рядом стоял Резник. Он полуобернулся к дому и что-то говорил, но было слишком далеко, чтобы можно было расслышать слова. Затем они оба направились к машинам.
      Линн сделала несколько шагов навстречу.
      – Все отрицает, – покачал головой Кевин, – начисто. Линн перевела взгляд на Резника.
      – Утверждает, что плавал, – пояснил Резник.
      – Всю вторую половину дня? Резник пожал плечами и улыбнулся.
      – Что удивительно, – Нейлор сделал движение рукой в сторону дома, – это то, что они смотрели программу «Новости в десять» и не видели рисунок.
      – Им было не до этого, – добавил инспектор.
      – Разлили молоко.
      – В самый критический момент.
      – Очень удобно.
      Линн бросила короткий взгляд на дом. Над входной дверью все еще горела лампочка, в гостиной было заметно движение занавесок, кто-то подглядывал, желая знать, ушли ли они или останутся здесь.
      – Что мы будем делать, сэр? – спросила она.
      – Утром навалимся на него снова, может, он вспомнит случившееся по-другому. А до тех пор пускай поволнуется.
      Повернувшись, Линн мельком взглянула на Нейлора. Ей хотелось бы продолжить разговор, начатый в трактире. Но был еще Резник, стоящий около ее машины и дожидающийся, чтобы она подбросила его до дома. И она знала, почему он не хотел садиться за руль сам – от него все еще попахивало виски.
      – Спокойной ночи, Кевин. – Она махнула рукой.
      – Спокойной ночи, Линн, спокойной ночи, сэр.
      Хлопнули дверцы, заурчали моторы, и машины растворились в ночи. Занавески на окнах Шеппердов в последний раз колыхнулись, и окна закрыли.
      Стивен Шепперд отошел от окна и, проходя по комнате, ухитрился ни разу не взглянуть в лицо жены, не отрывавшей от него глаз.
      – Куда это ты собрался? Он был уже почти у двери.
      – В кровать, – он даже не повернул головы, – уже поздно.
      – Садись.
      Стивен не сдвинулся с места, лишь рука его отпустила дверную ручку и упала вниз, да опустились плечи.
      – Садись и рассказывай.
      Ему хотелось не видеть и не слышать ее, а выйти за дверь, и не в кровать, которую он делил с женой, а на улицу, куда угодно, лишь бы не было этого разговора.
      Он вспомнил, как однажды, мальчишкой лет двенадцати, тринадцати, дожидаясь неприятного разговора с матерью в своей комнате, он с головой зарылся в подушки и мечтал, чтобы все прошло как сон. А мать стояла рядом с кроватью, и так не могло продолжаться вечно.
      – Стивен.
      Опустив голову, он повернулся и подошел к своему стулу. Теперь они сидели вдвоем.
      – Ты должен рассказать мне, Стивен.
      «Я твоя мать, ты можешь рассказать мне все».
      – Стивен?
      Ну вот. И тогда мать постепенно вытянула из него всю правду. По мере того как слова слетали с его уст, он видел, как напрягались мускулы на ее лице, глаза расширялись, менялся цвет лица, пока его не покрыла густая красна стыда.
      – Я жду, Стивен.
      – Нет.
      – Ты не можешь не сказать мне.
      – Но мне нечего сказать.
      – Нечего?
      – Нет.
      Она медленно качала головой, а сжатые губы могли даже сойти за улыбку.
      – Ты же знаешь, что не сможешь мне солгать, Стивен.
      – Я не лгу.
      Она слегка встряхнула руками, как человек, стряхивающий с одежды крошки. Мол: «Что это ты воображаешь, что можешь обмануть меня? Разве я не знаю тебя лучше, чем ты сам?»
      – Я плавал во второй половине дня, в воскресенье. Ты знаешь, что это так. Что бы они ни говорили, меня там не было.
      – А рисунок?
      – Мы не видели никакого рисунка.
      – Другие люди видели. Разве этого недостаточно?
      – Почему? – Его голос дрожал от злобы и отчаяния. Он поднялся, но никак не мог встать твердо на ноги. – Почему, что бы ни случилось, ты веришь всем, кроме меня?
      – Это неправда, Стивен. Это нечестно.
      – Нечестно?
      – Если ты бегал в тот день, почему не сказать полицейским? В чем здесь преступление?
      – Джоан, послушай, посмотри на меня, послушай! Я не бегал, не бегал в воскресенье. Я был в центре отдыха, плавал. Я не понимаю, почему ты не можешь поверить мне.
      – Стивен, я вынимала твои вещи из сумки, когда ты вернулся домой. Смотрела, не нужно ли что постирать. Твои плавки не были даже влажными.
      Когда они проезжали через центр, Резник говорил очень мало, и Линн чувствовала, как нарастает его внутреннее напряжение. Если Стивен Шепперд проводил часть своего свободного времени в классе жены, что вполне вероятно, учитывая его умение мастерить, он обязательно встречал Эмили, и, что очень важно, она также знала его. Ему бы не составило никакого труда взять ее адрес в справочнике и узнать, что ее дом достаточно близко, чтобы включить его в маршрут своей послеобеденной пробежки. Это вполне по силам даже мало тренированному человеку средних лет.
      Но Резник не высказывал вслух свои мысли. Он расспрашивал Линн о ее родителях, о здоровье отца, о птицеферме. Слушая девушку, он даже представил жирного каплуна, который, без сомнения, проделает вместе с Линн предрождественское путешествие и затем будет перенесен из ящика его стола сначала в холодильник, а потом и в печь.
      Линн резко затормозила и остановилась напротив дома Резника.
      – Завтра ранний старт, сэр?
      – Несомненно. – Быстрая улыбка, и он исчез. Промелькнуло лишь белое пятно его руки, гладившей кота, который встречал хозяина на каменной ограде.
      Линн развернула машину и поехала обратно по Вудборо-роуд. Небо внезапно прояснилось и наполнилось звездами. Автомобиль Нейлора был припаркован между театром «Лейс Маркит» и автостоянкой для практикантов. Он ждал ее.
      – А если бы я не пришла?
      – Чепуха. Пришла бы.
      Кевин Нейлор заметно нервничал, ему необходимо было выговориться.
      В холодильнике была всего одна банка пива «Хейнекен», и Линн предложила разделить ее, но Нейлор отрицательно покачал головой. Тогда она поставила чайник и нашла музыку, хотя нельзя сказать, что Джоан Армтрейдинг полностью соответствовала обстоятельствам. По ее мнению, Кевину больше всего нужна была хорошая чашка чая.
      – Как давно это случилось? – спросила Линн и, видя, как он вертит в руках пачку «Ротманс» и зажигалку, подвинула к нему блюдце. – Возьми для пепла.
      – Я знаю, это звучит глупо, но мне трудно даже определить. Такого не было, чтобы я пришел с работы и оказалось, она собрала вещи и ушла. Все происходило постепенно, месяц за месяцем. Началось с того, что она брала с собой ребенка и оставляла его у своей матери, с каждым разом на все более длительный срок. Довольно разумно, хотя мне это совсем не нравилось. Разумно потому, что она была в угнетенном состоянии из-за ребенка и очень мало спала. Так что, пока ребенок был там, Дебби, по крайней мере, получала несколько часов отдыха, да и я тоже.
      Засвистел чайник, и Линн пошла на кухню.
      – Не прерывайся, я тебя слышу.
      Но он все равно подождал, пока она вернется в комнату.
      – Сахар?
      – Спасибо. Два куска.
      – Ты сказал, что ребенок оставался на ночь у матери Дебби.
      – Да. Затем она стала оставаться там сама. Вечерами, когда я возвращался…
      «После пинты-другой с Дивайном», – подумала Линн.
      – …ее не было дома. Через некоторое время она звонила и говорила, что приехала забрать ребенка, но девочка так крепко заснула, и она не знает, стоит ли будить ее или же лучше самой заночевать и вернуться утром. – Он поднял глаза на внимательно слушавшую его Линн. – Я теперь уже не уверен, вернется ли она когда-нибудь вообще. Не знаю. Время как бы остановилось. Честно говоря, я был рад приходить домой и ни о чем не беспокоиться – ни о Дебби, ни о ребенке, ни о чем вообще. Просто посидеть, прочистить мозги, улечься в кровать, зная, что утром тебя никто не будет тормошить, чтобы ты проснулся.
      Линн задумчиво рассматривала рисунок на ковре.
      – Звучит тан, будто ты получил то, что хотел.
      – Это не так.
      – Но и не пытался остановить.
      – Я же объясняю, я не знал…
      – Свою жену и ребенка?
      – Хорошо, – он встал, – я пришел сюда не за этим. Линн также встала и повернулась к нему.
      – А зачем?
      Сочный баритон снова и снова повторял одну и ту же фразу, постепенно накаляя обстановку. Каждый из них мог бы сейчас сделать первый шаг и коснуться другого.
      – Ну? – настаивала Линн.
      – Я не знаю. Я думал…
      – Да?
      – Нет, я не знаю. – Помотав головой, он сделал несколько шагов по маленькой комнатке и снова сел.
      – Ты хотел излить мне свою горечь, пожаловаться на то, как тебя обидели, а я должна была сидеть и слушать, соглашаясь со всем.
      – Может быть.
      – Хорошо, то, что я слышала, говорит вроде бы за тебя. Что бы Дебби ни делала, она, по-видимому, не очень хорошо понимает, куда это заведет. Но получается, что ты позволяешь ей уйти.
      – А ей не нужно никакого разрешения.
      – Может быть. Но в чем она действительно нуждалась, чего ждала, так это чтобы кто-то сказал «нет». Полагаю, что тебе не приходило в голову, что она, возможно, ждет от тебя, когда ты скажешь ей о своих чувствах.
      – И что бы это изменило?
      – Этого я не знаю, Кевин. А если и ты этого не знаешь, значит, в этом-то и состоит твоя проблема. Но мне кажется, она все это время ждала, когда ты скажешь: не делай этого, я хочу, чтобы ты была рядом со мной, чтобы мы были вместе.
      Нейлор прикурил новую сигарету от коротенького бычка.
      – Может быть, тебе действительно надо…
      – Откуда ты знаешь, что я так не делал?
      – О, Кевин… – Она покачала головой. – Пока ты молчал, она считала, что не нужна тебе. Ни она, ни ребенок. Поэтому ей было проще остаться с тем, кому она нужна, кто может ей помочь.
      – Я помогал.
      – С ребенком?
      – Да.
      – Чем? Помогал кормить? Играл с ней? Менял пеленки?
      – Да, когда был дома.
      Линн улыбалась и ничего не могла поделать с собой.
      – Я не вижу, что здесь смешного.
      – Ничего, ничего смешного.
      – Тогда какого черта ты смеешься?
      – Я не смеюсь. – Но она не могла удержаться и продолжала смеяться, потом наклонилась вперед и взяла его за руку.
      – О, Линн, – глухо произнес он и сжал ее пальцы.
      – Кевин, это ничего не решит.
      – Что? Я не…
      Линн засмеялась снова и поднялась, освободив руки.
      – Ты говорил с ней? Я имею в виду – в последнее время.
      – Я пытался.
      – Как часто?
      – Один раз.
      – Ты хочешь, чтобы я поговорила с ней?
      – Нет.
      – Почему нет?
      – Это наше дело, и мы должны уладить его сами.
      – Я не хочу быть грубой, Кевин, но из твоих слов не видно, чтобы ты старался сделать это.
      – Большое тебе спасибо!
      – Кевин, ты невозможен! – Низко наклонившись, она быстро поцеловала его в самую макушку. – Я позвоню ей и посмотрю, не захочет ли она выпить со мной чашечку кофе.
      – Она решит, что я подбил тебя на это.
      – Ну и что? Если и так, это означает лишь, что ты пытаешься исправить хоть что-то.
      Кевин допил чай и докурил сигарету. Музыка закончилась, и наступила пауза.
      – Мне пора двигаться.
      – Конечно, – ответила Линн с облегчением, увидев, что он наконец-то направился к двери.
      Стивен Шепперд повернулся к жене, лежащей рядом, и обнял ее, наслаждаясь исходящим от нее теплом. «Извини, мамуля, – прошептал он ей в спину. – Я виноват». И, хотя Джоан Шепперд слегка пошевелилась, вряд ли она услышала.

      Еще не было шести часов утра, а Резник был уже на ногах, курсируя между ванной и спальней. Он пытался уговорить кота по имени Пеппер вылезти из вентиляционного шкафа, куда тот затащил несколько голубых полотенец и устроил себе недурной уголок. Затем ему пришлось спуститься вниз и открыть дверь Диззи, совершившему предрассветную прогулку. Насыпав корм котам и смолов кофе, отправился на поиски чистой рубашки. «Если Стивен Шепперд столкнулся с Вивьен Натансон, зачем он врал? Было ли у него достаточно времени, чтобы похитить Эмили Моррисон? Нуда он мог ее спрятать и зачем?» Он отрезал три тонких ломтика ржаного хлеба, вложил их в тостер и, взглянув на котов, вздохнул: Диззи и Майлз ели из миски Бада, обрекая того на еще большее похудание. И ничего не сделаешь – даже если оттолкнуть их ногой от миски, через минуту они вернутся вновь. Он взял Бада на руки, почесал его под подбородком и, насыпав на поверхность рабочего стола горсть сухого корма для кошек, опустил на стол. Кофе еще не вскипел, и он начал нарезать сыр ярлсберг себе на завтрак. «Что еще надо было бы узнать и чего мы не сделали, так это не выяснили, во сколько Шепперд пришел домой в то воскресенье». Он намазал поджаренный хлеб маргарином, сверху положил сыр, отрезал кусок чесночной колбасы из холодильника и накрыл им бутерброд. Неплохо было бы добавить ломтик помидора, но они кончились. Очень хотелось мазнуть поверх колбасы майонезом, но, пощупав живот, он решил, что не должен поддаваться соблазну. «Стивен Шепперд утверждал, что плавание помогает ему держать форму, может, и мне стоит заняться им? По утрам перед работой неплохо немного потренироваться в бассейне. Надо послать туда человека с рисунком и посмотреть, узнают ли они Шепперда и смогут ли припомнить, был ли он там после обеда в воскресенье». Прихватив бутерброд и кофе, он перешел в комнату, размышляя на ходу, встал ли уже Скелтон и удобно ли сейчас позвонить ему.
      – Это не так уж много, Чарли, чтобы предпринимать конкретные шаги. Мы утверждаем одно – он обратное. Да и если он и был у дома Моррисонов, что это доказывает?
      – Если он там был, то зачем врет?
      – Мало ли причин, может быть, незаконная связь. Тогда естественно нежелание говорить правду в присутствии жены.
      – Не мог же весь город во второй половине дня в воскресенье заниматься сексом, сэр?
      – Согласно мнению моей жены, которая смотрит на мир глазами героев романов Андреа Ньюмана, именно этим и занимается большинство людей всю вторую половину дня.
      Скелтон отлично понимал опасность поспешного и неверного шага. Правда, на другой чаше весов была почти полная уверенность, что чем больше времени пройдет, тем меньше надежда найти девочку живой. И, как бы там ни было, все шишки посыплются на него.
      – У вас что-нибудь еще, Чарли?
      – К сожалению, это все, сэр.
      Лоррейн Моррисон распахнула дверь еще до того, как Линн сняла палец с кнопки звонка. Сразу бросилось в глаза, что с прической Лоррейн сегодня не справилась. Она была одета в широкую зеленую с желтым рубашку для регби, джинсы и спортивные туфли.
      – Вы ее нашли? Линн покачала головой.
      – Но у вас есть новости?
      – Нет, практически ничего.
      – Но мы видели рисунок вчера вечером в передаче новостей, он был также в газетах. У вас должно быть что-то.
      – Да, множество телефонных звонков. Мы сейчас разбираемся с ними.
      – А затем?
      – Лоррейн, вы должны понять, что люди, которые откликаются на подобные обращения, делают это по разным причинам. Одни хотят, чтобы их заметили, другие – насолить своим соседям, есть и такие, кто видит в этом повод для шутки. И никто из них не думает о том, чего нам стоит все проверить.