Дуэт - Огонь желания

— Именем армии Соединенных Штатов я арестую Адама Сэведжа!

Подожди, сынок, тебе придется дождаться очереди. Сейчас этот человек — мой пленник, и девять против десяти: я действую по закону.

— В чем вы его обвиняете? — требовательно спросил Джеффри.

— Я могу задать вам такой же вопрос, — уклонился от ответа шериф. — Каковы ваши обвинения против этого человека?

— Я… у… я не уверен, каковы будут точные обвинения, — Джеффри казался смущенным, — но у меня есть свидетель, который поклянется под присягой, что Адам Сэведж и чейинский воин, известный как Гордая Пантера — одно и то же лицо!

Шериф Миддлтон уставился на Джеффри так, будто у того только что выросли три головы. Потом, когда его потрясение начало проходить, он залился таким смехом, который сотрясал все его тело и, казалось, исходил из самых пяток.

Через несколько минут с большим усилием ему удалось сдержать себя.

— Здорово, лейтенант! — произнес шериф, живот которого все еще колыхался. — Я уже много лет так не смеялся!

Джеффри посмотрел на него, его лицо покраснело от сдерживаемой злости.

— Я не шучу, — процедил он сквозь зубы.

— Я знаю, и от этого вдвойне становится смешнее!

Сьюллен решила, что ей пора вступить в разговор.

— Сэр! — колко сказала она, пронизывая шерифа своим прямым взглядом. — Все те месяцы я находилась с Таней Мартин и тем человеком в чейинской деревне. — Она указала на Адама, который лениво стоял, прислонившись к решетке. — Это ее муж.

Шериф Миддлтон мило ей улыбнулся, словно успокаивал ребенка.

— Конечно, муж, — согласился он. — Как раз в прошлую субботу я был на их свадьбе.

Сьюллен от возмущения топнула ногой.

— Нет, ты, дурак! — раздраженно воскликнула она. — Он — ее индейский муж, Пантера!

Миддлтон удивленно приподнял бровь и посмотрел на нее:

— Конечно, индейский, мисс! А я — Джордж Вашингтон. А кто вы такая?

Готовая вцепиться в него ногтями, Сьюллен взвизгнула, потом попыталась успокоиться.

— Я — Сьюллен Хэверик. Меня похитили одно временно с Таней, и я знаю, о чем говорю! Адам Сэведж и есть Пантера!

— Ну, даже если он Пантера, это не преступление, — твердо сказал Миддлтон.

Услышав это, в разговор вмешался Джеффри:

— Но преступлением является похищение женщин и использование их как рабов и проституток. И, кроме того, это племя считается нарушителем спокойствия, так как часто, не соблюдая закона, нападало на поселенцев и американских военных.

Таня не могла больше молчать.

— А как можно назвать резню на Вошите? Не иначе как неправомочным нападением! — выпалила она. — Те люди спокойно занимались своим делом, а всего через несколько часов деревня превратилась в кровавые, горящие руины.

Джеффри буравил Таню своими голубыми глазами.

— Это была удачная военная операция.

Таня возмущенно фыркнула:

— Ты называешь военной тактикой убийство женщин, детей и стариков? Это было настоящее кровопролитие, тебе и мне это известно!

— Гм-гм. — Том Миддлтон громко откашлялся. — Вопрос сейчас не в этом, миссис Сэведж. Мисс Хэверик и лейтенант заявляют, что Адам — ваш чейинский муж. Что вы можете сказать по этому поводу?

Таня убийственно посмотрела на Джеффри и Сьюллен.

— Я бы сказала, что Сьюллен сегодня перегрелась на солнце! — резко отпарировала она. — Конечно, бедняжке туго пришлось у чейинцев. Никто не станет ее винить, если у нее не все в порядке с головой!

Ярость исказила лицо Сьюллен, а Джеффри выглядел обезумевшим, но Таня знала, что он таковым и является.

— Это ложь! — взвизгнула Сьюллен и указала пальцем на Мелиссу: — Мелисса знает! Она тоже там была!

Шериф вздохнул и поднял вверх глаза.

— Что все это значит? Встреча друзей? — спросил он и обратился к Мелиссе: — О'кей, мисс Андерсон, вы можете пролить свет на эту ситуацию?

Мелисса обратила на шерифа взгляд своих васильковых глаз, являя собой саму невинность:

— Должно быть, Таня права, сэр. Наверное, у Сьюллен что-то с головой. Мне точно известно, что она ненавидит Таню и сделает все, что угодно, чтобы отомстить ей.

Сьюллен чуть не задохнулась от злости, не в силах произнести ни слова в тот момент. Шериф понимающе кивнул, принимая заявление Мелиссы.

Джеффри, однако, нашел что сказать:

— Я знаю, что вы пытаетесь сейчас сделать, но это не пройдет. Мисс Хэверик полностью контролирует себя. В ее умственных способностях я не сомневаюсь и намерен доказать, что она говорит правду!

— Адам, что вы можете сказать по этому поводу? — спросил Миддлтон. — Мы еще не услышали от вас ни одного слова.

Адам облокотился на решетку и, нехотя улыбаясь, окинул всех взглядом:

— Честно сказать, Том, я так поражен, что лишился всяческих слов. Ты и Джастин знаете меня с пеленок. Если кто-то меня и знает, так это вы.

— Я никогда в своей жизни не слыхал ничего более смешного! — добавил Джастин. — Адам и я выросли вместе! Все знают Ракель Сэведж, многие жители помнят, как она со своим отцом приехала из Санта-Фе. Адам тогда был еще грудным ребенком. Нам всем известно, что его отец — англичанин, а родственники матери — испанцы. Я отказываюсь понимать, как можно утверждать, что он чейинец! Не говоря уже о том, что он якобы вождь!

Роберто тоже решил вступиться за Адама:

— Адам — мой кузен, и я тоже знаю его всю свою жизнь. То, о чем вы говорите, слишком нелепо, чтобы принимать это в счет! Это абсурд!

Миддлтон выпустил облако дыма:

— Вот так, лейтенант. Джастин прав. Адам вырос на глазах у жителей Пуэбло. Я бы сказал, что у вас нет ни малейшего шанса выдвинуть против него такое притянутое за уши обвинение, тем более его доказать.

Джеффри окинул их всех злорадным взглядом, из его глаз сыпались огненные стрелы.

— Мы еще посмотрим! — пригрозил он. — Я уже послал курьера за разрешением предать его военному суду, поскольку вы не имеете таких полномочий. Это чисто военное дело, и вам известно, как относятся к индейцам генерал Кастер и генерал Хэнкок.

— Прежде тебе придется доказать, что я индеец, — подчеркнул Адам.

Джеффри презрительно посмотрел на него, его глаза были полны ненависти.

— Это будет нетрудно сделать в суде военных кавалеристов, которые испытывают непреодолимое желание вздернуть «грязного индейца». Кроме того, помимо Сьюллен, есть другие, которые знают, как выглядит Пантера. Я уверен, что майор Уинкоп, агент чейинцев, легко сможет установить личность Пантеры.

Только благодаря огромной силе воли Таня смогла скрыть то потрясение, которое ее охватило после такого заявления. Она еще никогда не была так благодарна непреклонным требованиям Пантеры во время подготовки ее к испытаниям. Она также была довольна, что Мелисса в этот момент не смотрела ни на Джеффри, ни на Сьюллен, и ей как-то удалось скрыть свое удивление. Лицо Адама ничего не выражало.

Миддлтон нахмурился и потер щеку.

— Я думал, Уинкоп отправился в Вашингтон, чтобы повозмущаться по поводу резни на Вошите.

— Да, глупец, хотя какой ему от этого толк, — ответил Джеффри. — Но сейчас мы ждем с минуты на минуту его возвращения. А тем временем я собираюсь не спускать глаз с мистера Сэведжа и собрать все улики против него.

— Как я уже говорил, вы стоите за мной в очереди. Даже если вы получите сегодня разрешение на его арест, вам придется подождать до тех пор, пока я не разберусь с ним.

Джеффри натянуто кивнул:

— Пока я знаю, где его найти, поверьте мне, шериф, я буду внимательно за ним следить. Я собираюсь выставить свою собственную охрану вокруг тюрьмы, чтобы быть уверенным, что он неожиданно не сбежит.

— Тогда расставьте своих людей так, чтобы они ни путались под ногами. Я не потерплю, чтобы офис был напичкан неопытными всезнайками, а мой распорядок дня нарушен, огрызнулся Миддлтон. — А сейчас выйдите из моего офиса. У меня есть дела поважнее, чем выслушивание всякой ерунды в течение целого дня.

— Я вернусь! — рявкнул через плечо Джеффри и удалился, уводя с собой возмущенную Сьюллен.

После того как он ушел, долго никто не нарушал молчания. Все смотрели на дверь и друг на друга. И только когда Мелисса тяжело вздохнула, к ним снова вернулся дар речи.

— Адам, — начала Таня, повернув к нему обеспокоенное лицо.

Он просунул через решетку руку и погладил ее по щеке. Его темные глаза горели, глядя в ее глаза.

— Позже, — мягко сказал он.

Более громким голосом он обратился к шерифу Миддлтону:

— Мне кажется, вам следует кое-что объяснить мне, Том.

Лицо Миддлтона расплылось в широкой улыбке.

— Интересно, что ты подумал обо всем. Я должен извиниться, но дело в том, что я делал это ради вас.

Адам застонал:

— Том, если ты думаешь, что оказываешь услугу тем, что сильно бьешь, когда человек этого совсем не ожидает, то в будущем прибереги свою идею для кого-нибудь другого.

— Ну, ты тоже принес мало пользы моей утробе. — Том потер рукой по своему животу и скривился. — У тебя крепкий удар.

— О чем это вы? — спросила Джулия, сбитая с толку.

— Очень здорово, что я подошел к вам в самый подходящий момент, — начал объяснять шериф. — Я случайно наткнулся на эту парочку как раз тогда, когда мисс Хэверик болтала о том, что Адам — чейинский индеец. Лейтенант проглатывал каждое ее слово, как кот сливки. Я вас уверяю, он вынашивает опасные для Адама планы, его полные ненависти голубые глаза возбужденно блестят, как у полоумного. Достаточно на него взглянуть, и станет ясно, что у него не все дома и он может причинить много хлопот. Потом я услышал, как он сказал, что у него теперь есть отличное основание для твоего ареста. Он долго искал предлог для того, чтобы вздернуть тебя на виселице. Он спросил, где тебя можно сейчас найти. Когда она ответила, что видела тебя на родео, я поспешил, чтобы опередить их.

— Но зачем вам понадобилось арестовывать Адама? — спросила Мелисса. — Разве вы не могли просто предупредить его или порекомендовать Джеффри бросить эту затею? Ведь все это безумие!

— Все это действительно показалось крайне поспешным, Том, — вмешался в разговор Джастин.

Миддлтон окинул Джастина взглядом, в котором смешались недоверчивость и легкое раздражение.

— Сынок, для юриста ты несколько туповат! Раскинь здраво мозгами. Если бы лейтенант первым поймал Адама, его права превышали бы мои, и никто бы из нас не смог тогда ничего сделать, даже судья. Тогда бы это рассматривалось как военное дело с ложными обвинениями, несколькими свидетелями, пристрастными судьями, с военным судебным процессом. Решение суда привели бы в исполнение раньше, чем началось бы разбирательство. Не важно, что лейтенант и эта девушка глупы, как пробки. Их слово сыграло бы против Адама, а ему самому, может, даже не позволили бы высказаться в свою защиту. И никому из нас не разрешили бы свидетельствовать в его пользу, если бы я даже показал, что лейтенант нрав.

— Здесь многое происходит не так, как на Востоке, где судебное разбирательство может затянуться на неопределенный срок. Здесь мы имеем дело с кучкой ищущих славы вояк, которые доказывают свое умение воевать, гоняясь за собственными тенями. Некоторым из командующих офицеров, недавно прибывшим с Востока, все одно, что копье, что зубочистка. Они не отличают индейца племени сиу от каманчи и не переживают из-за этого. Они стараются получить повышение в чине и уехать отсюда со скальпами индейцев, но для них не важно, какими способами они этого достигнут. Я видел некоторых таких болванов, которые хвалятся своей смелостью и выставляют напоказ скальпы. Но, черт побери, я-то знаю, что это скальпы ребенка или женщины, а не воина!

Миддлтон вздохнул и негодующе покачал головой.

— Я не говорю, что мне ужасно нравятся индейцы, но сама кавалерия кишит тщеславными, но неопытными солдатами и офицерами, которые ничуть не лучше индейцев. Бывалых офицеров, которые действительно что-то знают об индейцах, здесь днем с огнем не сыщешь, а подобные лейтенанту Янгу только создают шум.

— Я хочу вам сказать следующее. Сейчас снова возникли проблемы с индейскими племенами. Лейтенант Янг выдает желаемое за действительное, заявляя, что у него в руках чейинский вождь. Страсти быстро накаляются, а солдатам для стрельбы нужна мишень, но я ужасно не хочу, чтобы ею послужил ты, Адам. Не важно, что обвинение сфабриковано. Не имеет значения и тот факт, что полгорода знают тебя на протяжении всей твоей жизни и с готовностью встанут на твою защиту. Только одного намека на возможность прославиться было бы достаточно, чтобы без суда и следствия военные казнили самого президента Гранта! Они с удовольствием арестуют тебя, предадут суду и повесят еще до того, как ты сможешь что-либо предпринять. Роберто подошел к окну.

— Лейтенант Янг не тратит времени зря, он уже выставил охрану, — сообщил Роберто. — Они уже здесь. Что нам теперь делать?

— Нам нужно придумать, как вытащить из города Адама, прежде чем лейтенант получит от вышестоящего командования разрешение на его арест, — сказал Миддлтон. — В любом случае вы собирались в путешествие, поэтому ваши планы ненамного расстроены. А пока вы остаетесь моим «заключенным».

— О Господи, — прошептала отчаявшаяся Таня. — Пока Джеффри поднимает вокруг панику, Адам должен сидеть здесь, как птица в клетке. Это несправедливо!

— Не волнуйтесь, миссис Сэведж! — взывал к ней Миддлтон. — Мы что-нибудь придумаем.

— Я прямо сейчас убила бы их своими собственными руками и не почувствовала бы даже угрызений совести, — мстительно продолжала она.

— Таня, отведи мальчиков домой. Они устали и хотят есть.

Командный тон Адама заставил Таню взять себя в руки. Она молча кивнула.

— Джастин, объясни все, что произошло, Mapтинам и моей матери, а также своему отцу. Может, у него будут какие-нибудь предложения.

— Конечно, Адам.

— Роберто, я вверю тебе Таню и мальчиков, если ты согласен. Основная цель Джеффри — это сделать. Таню своей. Он ведет себя как бешеная собака, он просто непредсказуем, поэтому будь внимателен.

— Я буду защищать их своей жизнью, — пообещал Роберто.

— Хорошо, а теперь… — начал говорить Миддлтон, но закашлялся. — …Все уходите отсюда, что бы мы с Адамом могли все обдумать. Сегодня было столько событий, что мне трудно сразу их переварить.

Таня сделала два шага, потом повернулась к Адаму. Слезы застилали ее золотистые глаза.

— Я вытащу тебя отсюда, Адам! Клянусь! Джеффри поплатится за это предательство!

С этими словами она ушла, гордо и высоко подняв голову.

Таня совсем не удивилась, когда обнаружила охрану не только возле тюрьмы, но и вокруг дома Мартинов. Несмотря на то что Адам находился в тюрьме, Джеффри хотел быть уверенным, что Таня не сбежит.

Джастин вкратце объяснил все семье Тани, затем отправился домой, чтобы поговорить с Ракель и со своим отцом.

Эдвард пришел в бешенство. Другие были потрясены. Пока Таня вся кипела, проклиная Джеффри, Эдвард злился и открыто выражал свой гнев.

После ужина, за которым ни у кого не было аппетита, Таня уложила сыновей спать. Вскоре после этого явился судья Керр вместе с Ракель и Джастином, и все собрались в гостиной, чтобы обсудить неожиданный поворот событий.

— Шериф предлагает найти способ вытащить из города Адама, чтобы Джеффри об этом не знал, — заявил Роберто. — Это нужно сделать раньше, чем Янг сможет получить из форта Лион разрешение на арест.

— А что, если нам это не удастся? — спросила Ракель, от волнения ее карие глаза сделались огромными. — Что, если они арестуют Адама? Том не сможет держать его под стражей долго.

— Против нас показания лейтенанта Янга и Сьюллен, сказал Джордж. — И как бы военным ни хотелось отомстить племенам, они, несомненно, увидят, насколько нелепым кажется этот инцидент. Кроме того, мы можем доказать, что Джеффри мучит навязчивая идея о Тане, а Сьюллен ее ненавидит.

— Имеем ли мы вообще право голоса, если речь идет о военном процессе? неуверенно задал вопрос Джастин. — Похоже, Том думает, что как только Адам попадет к ним в руки, они устроят закрытый военный процесс.

Судья Клерр нахмурился:

— Боюсь, что он прав. Это может оказаться гибельным. Я также слышал, что генерал Кастер вернулся в форт Лион для перегруппировки войск.

Таня застонала.

— Джеффри входил в состав его отряда, когда они напали на деревню на Вошите. Кажется, оба они одинаково относятся к индейцам. По мнению Кастера, хорош только тот индеец, который мертв.

Мелисса кивнула, теряя надежду.

— Да, Джеффри еще сказал, что они попытаются разыскать майора Уинкопа, чтобы тот установил личность Пантеры.

Мелисса, Таня, Ракель, единственные люди, кому была известна вся правда, обменялись взволнованными взглядами.

Судья Керр заметил волнение женщин и еще сильнее нахмурился.

— Но это не вызовет осложнений, не так ли? — спросил он. — Насколько мне известно, Уинкоп всегда выступал в защиту интересов индейцев. Кроме того, он сможет подтвердить, что Адам — не чейинец. Он будет свидетельствовать в нашу пользу.

Его взгляд скользил от одного белого как мел лица к другому. На каждом из этих лиц судья прочитал отчаяние.

— Ну, не так ли? — еще раз спросил он. Когда никто не ответил па его вопрос, судья все понял.

— Ракель, Таня и Мелисса, — сердито обратился он к женщинам, — можем ли мы пройти в библиотеку и обсудить там нечто жизненно важное, что мне только что пришло в голову? — Когда они неохотно кивнули, он добавил: — Джастин, вероятно, тебе тоже следует присутствовать.

В библиотеке он окинул их всех взглядом и сказал:

Хорошо! У меня сложилось впечатление, что о чем-то важном вы не хотите мне рассказать. Какой-то секрет, о котором известно только вам троим, и я начинаю верить, что во всех этих обвинениях есть доля правды. Я прав?

Его прямой взгляд остановился на Ракель. Он ждал. Наконец она кивнула:

— Да, Гарфильд. Это правда.

Ее голос прервался всхлипами, она закрыла лицо руками и заплакала. Джастин не мог прийти в себя:

— Как это может быть? Адам и я выросли вместе. Я знаю его всю свою жизнь.

— Не совсем, — не замедлил подчеркнуть судья Керр. — Ракель вместе со своим отцом и ребенком приехала в Пуэбло, когда Адам был еще младенцем. Мы без вопросов приняли объяснение о том, что муж Ракель был англичанином. Значит, это была ложь, Ракель?

Он говорил вежливо, но настойчиво. Ракель тяжело вздохнула и подняла голову, глядя ему в лицо.

— Да, это была ложь. Отец Адама был индейским вождем. Его звали Белая Антилопа. После того как он вернул меня семье, отец, чтобы избежать слухов, привез меня и Адама в Пуэбло. Каждое лето, когда вы думали, что Адам уезжал в гости к моим родственникам в Санта-Фе, он отправлялся к отцу и жил в деревне среди чейинцев. Он вырос и научился двум стилям жизни, а пять лет назад он решил жить среди чейинцев всегда или, по крайней мере, до тех пор, пока я стану не в состоянии управлять ранчо, Я пыталась его понять, хотя мне не нравилось его решение. Это — его судьба, в нем течет кровь чейинца.

— Боже мой! — тихо воскликнул Джастин. — Значит, Сьюллен права? Он и есть чейинский вождь и муж Тани Пантера?

Он перевел осуждающий взгляд с Тани на свою милую невесту-предательницу. Мелисса молча кивнула. Ее большие голубые глаза умоляли простить ее.

Таня была не такой подавленной, в ней вдруг заговорила гордость:

— Да, Адам и Пантера — одно лицо. Охотник и Стрелец — наши сыновья. А вы действительно поверили, что я могла говорить всем о любви к своему мужу, а потом броситься в объятия незнакомого человека?

— Кто еще знает об этом? — спросил судья Керр.

— Больше никто. Сьюллен, Мелисса и я — единственные оставшиеся в живых пленницы. И майор Уинкоп узнает Адама, если увидит его.

— А как насчет Роберто и других родственников? — спросил он Ракель.

Она покачала головой.

— Знает только мой отец. Мы больше никому не говорили.

— Вероятно, нам следует сейчас рассказать об этом Роберто. Как вы думаете, он нам поможет или будет против нас?

— Он поможет, — не сомневаясь ни минуты, сказал Джастин, подтвердив тем самым верность своему другу.

— Вероятно, нам следует также рассказать твоей семье, — обратился судья к Тане. — Они имеют право знать. Как они отреагируют, Таня? Они выдадут Адама?

Было видно, что судья Керр также старался внести лепту, чтобы помочь своему давнему другу.

— Я не знаю, — ответила Таня. — Полагаю, надо попробовать, я надеюсь, что они поймут. Они уже узнали и полюбили Адама. Они его уважают. Тот факт, что в нем течет чейинская кровь, мало что меняет.

— Может, нет, а может, да, — сухо предупредил судья. — Мы с Джастином знали Адама намного больше, и то потрясены, но мы уверены, что он — хороший человек, в нем много достоинств, которые заслуживают уважения. То, что он чейинец, не портит человека порядочного, такого, каким мы считаем Адама.

— Может, вы сами расскажете все моим родителям, — предложила Таня. Трудно объяснить, когда тобой движет сердце. Они подумают, что я защищаю Адама только потому, что его люблю. Вы же сделаете это ради человека, которого знаете много лет, уважаете его и доверяете ему.

Как и следовало ожидать, сначала у Эдварда случился приступ, Сара чуть не упала в обморок, а Джулия разрывалась между двумя чувствами: она была возмущена и в то же время она была предана своему мужу и Тане. Роберто с готовностью принял новость о своем кузене и предложил помочь. Джордж только кивал и курил трубку, а Элизабет улыбалась, как бы говоря, что этою следовало ожидать. Джереми находился в приподнятом настроении. Ему пришлось поклясться, что он будет хранить тайну, хотя больше всего на свете ему хотелось похвастаться перед своими друзьями родственником-индейцем.

Сара быстро уступила, даже обрадовалась, что Охотника и Стрельца будет воспитывать их родной отец и что Таня вновь обрела свою настоящую любовь. Эдвард, не без помощи судьи Керра и Ракель, наконец успокоился, понимая, что Адам, которого он начал уважать, будь он белым, индейцем или смешанной крови, прежде всего был богатым человеком.

Объединившись в усилиях спасти Адама, они теперь разрабатывали план действий. Вконец измучившись, они бросили эту затею, решив, что смогут думать лучше, когда отдохнут.

На следующее утро у Тани в голове, которая работала сейчас лучше, так и не было разработанного плана. Она решила сделать другое. Теперь, когда ее родители знают, что Таня и Адам возвращаются в чейинскую деревню, отпала необходимость делать вид, что они готовятся к путешествию по Европе.

Таня подготовила соответствующую одежду для себя, Адама и сыновей. Она упаковала высушенные фрукты и мясо, наполнила фляги, сложила необходимые инструменты и другие принадлежности, которые им пригодятся в дороге.

Таня думала, как им похитить лошадей из конюшни дяди Джорджа и перевести их в более удобное место, чтобы не заметила охрана. Когда она обнаружила банку белой краски, что предназначалась для задней веранды, ей в голову пришла неплохая мысль. Взяв в помощники Джереми, она принялась за работу. Чтобы самой не задерживаться в конюшне и не привлекать к себе внимания охранников, она послала туда Джереми, якобы навести порядок. По заданию Тани он нарисовал три белые полоски и звездочку на морде черного как ночь жеребца Адама. Потом краской «под орех» он покрасил шерсть Пшеницы, которая до этого была гладко-коричневого цвета.

Последняя часть Таниного плана была самой хитрой. Когда стемнело, Ракель и Джастин оставили своих лошадей в стойлах, а выехали оттуда верхом на замаскированных Пшенице и Тени. К счастью, охранники не заметили ничего подозрительною при тусклом свете, они сосредоточили свое внимание на всадниках. Ракель и Джастин оставили лошадей в конюшне Керров и через некоторое время вернулись незамеченными.

Лошади и поклажа были готовы и ждали. Теперь оставалось одно: каким-то образом Тане, Охотнику и Стрельцу улизнуть от усердных охранников и вытащить из-под их носа Адама. Это было нелегко, особенно если учитывать, что Джеффри следил за каждым Таниным шагом. В то утро Роберто сопровождал ее в тюрьму, чтобы поговорить с Адамом. После того как она объяснила ему, что задумала, они обсудили возможные способы побега из тюрьмы, но ни один, из них не был приемлемым. Тем временем судья Керр старался повлиять на местное начальство, но результатов не достиг. Ни у кого не оказалось необходимой власти, чтобы можно было изменить сложившуюся ситуацию или хотя бы ходатайствовать перед военными.

Когда они выходили из тюрьмы, к ним подошел Джеффри. Таня почувствовала, как Роберто, который шел рядом, весь напрягся, готовясь ее защищать. Она испытывала к Роберто чувства благодарности и не хотела, чтобы у Джеффри возник предлог арестовать и его тоже. Она решила, что лучше всего вообще не обращать никакого внимания на Джеффри.

Высоко подняв голову и расправив плечи, она смотрела на него, проходя мимо. Она шла домой медленно, но уверенно, Джеффри нерешительно шел следом за ними, Краешком глаза Таня видела, как отвратительно похотливо он смотрит на нее, поддразнивая:

— Думаешь, у тебя получится? Да, Таня, дорогая? Благодаря Сьюллен мы поменялись ролями.

— Убирайся, — прошипела Таня.

— Таня, дорогая, тебе следует быть со мной ласковой. Скоро жизнь твоего любимого будет в моих руках. А то, что случится с ним, будет полностью зависеть от тебя.

Услышав это, она резко остановилась, развернулась и посмотрела ему в лицо:

— Может быть, ты лучше мне объяснишь, что значит твоя реплика?

Он с невинным видом развел руками.

— Это так просто, Таня. Если тебе удастся аннулировать свое замужество и выйти замуж за меня до того, как кончится судебное разбирательство над Сэведжем, я тебе обещаю, что смогу его отпустить. В противном случае его, без сомнения, повесят, и ты останешься вдовой. Так или иначе, скоро ты все равно станешь моей. Конечно, я не приму твоих сыновей. Тебе придется отделаться от них.

Она бросила на него гневный взгляд:

— Я никогда не буду тебе принадлежать, Джеффри! Никогда! Если бы ты не был сумасшедшим, ты бы это уже давно понял. Знаешь, ты действительно спятил. Не будь у меня такой ненависти к тебе, я бы удостоила тебя своей жалостью.

— Ты, сука! взорвался он, грубо хватая ее за руки. — Ты пожалеешь о своих словах! Я позабочусь о том, чтобы ты заплатила за каждое слово, за каждое оскорбление в мой адрес!

Произнося эту речь, он тряс ее, как тряпичную куклу, и остановился только тогда, когда почувствовал в боку дуло пистолета Роберто.

— Убери свои грязные руки с жены моего кузена! — приказал Роберто.

Он отпустил Таню, а потом посмотрел на Роберто взглядом, полным презрения.

— Если ты меня застрелишь, ты не сделаешь и пяти шагов, как тебя арестуют.

Роберто зло улыбнулся, показывая белые зубы на смуглом лице. Его глаза метали молнии.

— Это может случиться, но ты уже будешь мертв, и твоя кровь будет медленно стекать прямо в ад.

Его тихий, спокойный, размеренный голос придавал весомость клятве. Джеффри отпрянул:

— Подумай над тем, что я тебе сказал, Таня. Твое время истекает. И ничего не пытайся предпринимать. Вы все у меня под надзором, даже твои ублюдки. Если я что-нибудь заподозрю, мне не составит труда сделать так, что впоследствии ты пожалеешь. Первыми заплатят твои сыновья, а по том твой индейский любовник.

Он развернулся на каблуках и быстро пошел прочь.

Роберто и Таня обменялись взволнованными взглядами.

— Мне кажется, прежде всего нам нужно подумать, как обезопасить детей, — сказал Роберто. — Я чувствую себя неспокойно, даже если Кит охраняет их.

— Я тоже, — согласилась Таня. — У него так расстроен рассудок, что невозможно проследить за ходом его мыслей.

Ракель придумала, как защитить своих внуков. В тот же день она отправила Роберто на ранчо, а к полуночи он снова вернулся в город.

На следующее утро солнце искрилось в волосах Тани, вышедшей на крыльцо. В руках она держала огромную корзину.

— Извините, мэм, но я должен узнать, что находится в корзине, которую вы держите, — сказал один из охранников, останавливая ее.

Она пристально посмотрела на него, но остановилась.

— Если вы не в курсе, знайте, что через два дня у нас запланирована свадьба, — натянуто сказала она. — Для того, чтобы к ней подготовиться, я несу эти пироги к Эмилии Керр.

Солдат приподнял клетчатое покрывало и сразу почувствовал аромат свежеиспеченных пирогов, который исходил оттуда.

Яблочные и брусничные, — вздохнул он. — Пахнет вкусно.

С этими словами он пропустил ее и смотрел ей вслед, чтобы убедиться, что она действительно вошла в дом Керров.

Немногим позже, когда она возвращалась обратно, он заметил, что из-под покрывала выглядывает пара яиц.

— Осторожно поднимайтесь по ступенькам, мэм, — предостерег он. — Яйца могут разбиться.

Она кивнула, ничего не сказав. В дверях она прошла мимо Джастина и Роберто. Они тащили за собой огромный сундук.

— Что вы собираетесь с ним делать? — спросила она.

Джастин криво улыбнулся.

— Это только маленькая порция приданого Мелиссы, — пошутил он. После такой прогулочки я не смогу разогнуться!

Охранник засмеялся вместе с ним.

— Женитьба — трудное дело, — подмигнув, сказал один из солдат.

В то утро в дом Мартинов доставили еще один груз. Элизабет остановила фургон у переднего крыльца. Рядом с ней на сиденье стояла огромная коробка. Мелисса и Джулия выскочили из дома и побежали к ней навстречу. Мелисса первая оказалась возле фургона, снимая крышку с коробки. Взвизгнув от восхищения, она засунула туда руку и вытащила чудесное желтое платье. Держа перед собой платье, она весело закружилась:

— О, оно замечательное. Элизабет! Остальное приданое тоже здесь? Она все сделала в срок?

Элизабет снисходительно улыбнулась, но ее острый взгляд заметил глупое выражение на лицах охранников.

— Каждый стежок, — пообещала она. — Но, сердце мое, мне кажется, тебе бы лучше рассмотреть содержимое этой коробки в более укромном месте. Помоги внести вещи в дом.

Элизабет отправила фургон обратно, а Мелисса и Джулия потащили в дом коробку.

Находясь уже внутри дома, несколько любопытных людей облегченно вздохнули, извлекая из коробки маленького, темноволосого мальчика.