Когда оба японских дипломата в темных костюмах в два часа пять минут пополудни появились в Госдепартаменте, чтобы вручить госсекретарю Хэллу наконец-то расшифрованную и переписанную ноту своего правительства из четырнадцати частей, Хэлл уже знал, что Пирл-Харбор подвергся нападению. Ярость по этому поводу он отложил на потом, удовольствовавшись тем, что охарактеризовал врученную ноту как самый грубый, лживый и бесстыдный документ, который ему приходилось видеть за все годы службы.
      Госсекретарь Хэлл уже знал содержание первых тринадцати разделов ноты. Контрразведка расшифровала их и передала ему ещё до того, как в японском посольстве текст переписали набело. Делая вид, что просматривает пространное послание, Хэлл напряженно размышлял о том, что предшествовало этому объявлению войны "де-факто".
      Уже двадцать второго ноября контрразведка перехватила и расшифровала телеграмму, направленную из Токио японскому посольству в Вашингтоне. В ней Номуре и Курусу предписывалось затянуть переговоры по крайней мере до конца ноября. После этого события "начнут развиваться автоматически". Это должно было стать серьезным предупреждением военному руководству США.
      Немного позже, третьего декабря, контрразведка перехватила очередную радиограмму из Токио, которая предписывала японскому посольству в Вашингтоне уничтожить секретные документы всех категорий, а также секретные коды.
      Известие о том, что на территории посольства сжигают документы, стало ещё одним предупреждением. Ни одно посольство не станет сжигать свои архивы, если не надвигается война.
      И, наконец, шестого декабря была перехвачена радиограмма, в которой японским дипломатам предписывалось вручить правительству США ноту из четырнадцати разделов ровно в час пополудни.
      Столь точно установленное время передачи послания служило абсолютно безошибочным признаком начала военных действий. Но армия и флот не были подняты по тревоге ни в самих Штатах, ни в заокеанских владениях.
      После известия о нападении на Пирл-Харбор Хэллу внезапно стало ясно, с какой преступной небрежностью высшее руководство США оставляло вне внимания все признаки готовившейся агрессии. Никто не допускал даже возможности, что японцы вместо нападения на противостоящий Гитлеру ни на жизнь, а на смерть Советский Союз обратятся против США. Желание, чтобы Япония заставила Советский Союз воевать на два фронта, породило уверенность в том, что все неоспоримые признаки подготовки Японии к войне относятся к предстоящему нападению на дальневосточные районы Советского Союза. Это было идеей-фикс американских денежных мешков, непримиримых врагов советской страны, мечтавших за её счет заключить соглашение с Японией.
      Теперь было слишком поздно. На Пирл-Харбор обрушился град бомб с японских самолетов.
      Госсекретарь Хэлл прочитал последние слова японской ноты:
      "Японское правительство с сожалением вынуждено сообщить американскому правительству, что вследствие занятой американским правительством позиции оно не может поступить иначе, как признать невозможным достижением согласия путем дальнейших переговоров."
      Нота не содержала открытого объявления войны, но боевые действия уже начались. Политическое коварство и военная заносчивость привели к тому, что американской нации пришлось почти неподготовленной принять первый удар на тихоокеанском театре военных действий.
      Номура и Курусу покинули Госдепартамент со скорбными гримасами на лицах. Но внутренне они торжествовали. Коварный замысел удался. США были поражены в самое уязвимое место. В эти минуты Тихоокеанский флот в Пирл-Харборе уже пылал под бомбами и торпедами с японских самолетов.
      ГИБЕЛЬ ГИГАНТОВ
      Едва затих грохот первого взрыва у пирса летающих лодок на южной оконечности острова Форд, как в крутое пике ринулись два новых самолета. На этот раз бомбы поразили большой ангар и причальный понтон. Дым и пламя окутали территорию базы гидросамолетов.
      Теперь на бухту пикировали со всех сторон. "Юта" вздрогнула от попаданий двух торпед, разорвавших её стальные борта. Получили пробоины "Хелен", "Олала" и "Рилей".
      Даже к этому времени оставалось немало людей, ругавших либо армию, либо флот, и все ещё предполагавших, что одна часть вооруженных сил сыграла шутку с другой или что ради повышения боеготовности затеяны слишком натуральные маневры. Уже пылали постройки на острове Форд, а многие матросы на кораблях ещё качали головами:
      - Пожалуй, не поздоровится тем парням, которые от чрезмерного усердия наделали таких убытков!
      На линкоре "Невада" все ещё стоял в строю оркестр, готовый при подъеме флага сыграть национальный гимн. Двадцать три музыканта ожидали знака капельмейстера, чтобы поднести инструменты к губам. Некоторые из них заметили появившиеся над бухтой самолеты, заметили взметнувшиеся на острове Форд фонтаны земли от упавших бомб, но тоже приняли это за учения. И потом, ведь было восемь часов!
      Капельмейстер Макмиллан подал знак и музыканты начали играть.
      Один из самолетов спикировал и выпустил торпеду в "Аризону". Она шлепнулась в воду недалеко от "Невады" и легла на курс. Взрыв прозвучал одновременно с очередью, которую дал хвостовой стрелок по матросам, выстроившимся на "Неваде" к подъему флага. Удивительно, но пули не задели никого из застывших по стойке "смирно" матросов, зато изрешетили медленно поднимавшийся на мачту флаг.
      Когда самолет отвернул в сторону, капельмейстер узнал красные круги на его крыльях. Теперь он понял, что происходит, но дирижировать не прекратил. Оркестр доиграл гимн до конца. Музыка не умолкла даже тогда, когда ринулся вниз второй самолет, поливая палубу пулеметными очередями. Только когда замер последний звук и пробитый флаг заполоскал на ноке мачты, музыканты побросали инструменты и бросились в укрытие. По громкой связи "Невады" прозвучала команда:
      - Все занять боевые посты! Воздушная тревога! Это не учения!
      Так или примерно так обстояло дело и на большинстве других кораблей. Везде в конце концов понимали, что это настоящая атака, и что с японских самолетов падают настоящие бомбы. Горнисты трубили тревогу, завывали сирены. Матросы выскакивали из гамаков, впохыхах натягивали форменки и карабкались по трапам на свои места.
      В "Оклахому" угодила первая торпеда. За ней последовали ещё четыре. "Вест Вирджиния" вздрогнула от взрыва второй торпеды. То же самое случилось с "Калифорнией". Гигантские корабли покачнулись, накренились и окутались дымом. С треском лопалась сталь. Пламя взметнулось выше мачт, в воздух полетели обломки и тела...
      В главном штабе флота дежурный офицер Винсент Мэрфи повис на телефоне, пытаясь дозвониться адмиралу Киммелю. Когда тот ответил, Мэрфи поспешно доложил:
      - Сэр, мы получили сообщение из порта, что японцы атакуют Пирл-Харбор. Ни о каких учениях речи нет!
      Киммель, как раз собиравшийся ехать в главный штаб, приказал объявить боевую тревогу. Спустя несколько секунд было отправлена радиограмма:
      "Воздушный налет на Пирл-Харбор. Это не учения!"
      Ее получили и в Вашингтоне. Для военно-морского министра и президента Рузвельта она стала первым сигналом об уже начавшейся войне.
      Пока в бухте под ударами торпедоносцев и пикировщиков погибали корабли, многочисленных членов семей морских офицеров, проживавших в кварталах вилл за городской чертой, охватила паника. Женщины и дети, кое-как наспех одевшись, выбегали на улицу, ища защиты под деревьями и стенами построек. Старшие офицеры стояли в пижамах в садах своих вилл, вглядываясь в небо через бинокли.
      На холм Макалапа, где ждал адмирал Киммель, влетел автомобиль. Адмирал вскочил в него и машина за пару минут доставила его в главный штаб.
      С контрольной вышки аэродрома Хикэм Филд за кружившими над островом Форд самолетами наблюдал полковник Уильям Фартинг - тот самый, кто ещё несколько месяцев назад предсказал внезапное нападение японцев. Он принял их за самолеты морской авиации из Эвы и одобрительно заметил подчиненным:
      - Очень реалистичные маневры! Максимально приближены к боевой обстановке!
      Но в этот момент бомба угодила в огромный резервуар с топливом, который тут же взорвался. Пламя и густой дым поднялись с небу. Встревоженный Фартинг схватил бинокль. Самолет, разбомбивший топливный резервуар, заложил крутой вираж и вновь пошел в атаку. Солнце озарило красные круги на его крыльях. И тут Фартинг понял, что это не маневры.
      Через несколько секунд вышка опустела. Собравшиеся там для встречи самолетов В-17 штабные офицеры стремительно скатились вниз. Теперь японцы атаковали отовсюду, сбрасывая бомбы на ангары и постройки и расстреливая из пулеметов бегущие через летное поле экипажи.
      Спустя несколько минут то же повторилось в Уилер Филд, базе армейской истребительной авиации. Здесь японские самолеты пикировали на аэродром с запада. Новенькие П-40 взрывались один за другим. Несколько пилотов под градом пуль попытались добраться до своих машин и взлететь, но с ужасом обнаружили, что топливные баки пусты и на борту нет боеприпасов. Предпринятые накануне меры по борьбе с саботажем предусматривали, что ни одна из выведенных из ангаров машин не могла быть заправлена.
      Пилоты и механики сбежались к оружейным складам, где надеялись получить хотя бы пулеметы, чтобы отбиваться от самолетов. Но двери оружейных были заперты, а сами оружейники остались в городе у своих подружек и ещё видели десятый сон.
      Кое-как двери все же удалось взломать, летчики прихватили несколько пулеметов и ящики с патронами и заняли позиции за ближайшими постройками.
      Немного севернее Уилер Филд, в казармах Шофилда, командир двадцать пятой пехотной дивизии генерал Максвелл Мюррей подбежал к окну своей спальни и вытянул шею, пытаясь разглядеть номер самолета, который в такую рань без разрешения пикировал на казарму. К величайшему изумлению генерала, пилот при этом позволил себе не только рискованное пикирование, он к тому же ещё и сбросил бомбу.
      Генерал кинулся к телефону.
      Тем временем какой-то сержант во дворе казармы разглядел опознавательные знаки самолета, кинулся к сирене с ручным приводом и бешено завертел рукоять.
      Солдаты, уже выстроившиеся перед столовой в очередь на завтрак, с явным неудовольствием покидали занятые места и возвращались в казармы. Но над Шофилдом уже кружили самолеты, бобы сыпались на крыши. И здесь тоже пришлось взламывать оружейные склады, чтобы отбиться от агрессора хотя бы пулеметами.
      Лейтенант Тайлер - тот самый, который принял донесение с радиолокатора Опаны, - сменился с дежурства. Еще некоторое время он постоял перед зданием центра ПВО, и тут услышал первые взрывы в гавани. Этот грохот он принял за какие-нибудь учения, о которых ему ничего не было известно. Такие неожиданные учения часто проводили и раньше, чтобы повысить бдительность. В следующий миг из здания выбежал какой-то человек и крикнул:
      - Это японцы! Воздушная тревога!
      Лейтенанта Тайлера охватил ужас. Значит, самолеты, о которых сообщили с Опаны, были вовсе не В-17 из Сан-Франциско?
      Он кинулся обратно в здание помогать сменщику оповещать команды радиолокаторов.
      Генерал Уолтер К. Шорт, командующий армейскими частями, расквартированными на Оаху, только собрался бриться, когда его внимание привлек донесшийся из бухты грохот. Шорт не хотел опаздывать на встречу с Киммелем. Гольф был одним из тех видов спорта, право на который оставляли за собой офицеры. Немногие поля для гольфа рядовому составу были недоступны. А Шорт, как и Киммель, гольф очень любил. И предвкушал удовольствие ещё раз победить молодого адмирала по всем правилам искусство.
      Взрывам не было конца, и Шорт отложил бритвенный прибор. В одном купальном халате он вышел на крыльцо своего бунгало. На западе вздымались густые клубы дыма.
      Шорт удивился. Флот ничего не сообщал ни о каких маневрах. Он нахмурился, снова вспомнив про то, как запутаны командные полномочия на острове. Это вызывало целый ряд пересечений, и в то же время существовали такие вещи, за которые вообще никто просто не чувствовал себя ответственным.
      И когда это кончится!
      Генерал хотел было снова вернуться в бунгало, когда прибежал начальник его штаба, полковник Филипс. Задыхаясь, он совсем не по-военному крикнул:
      - Японцы атакуют! По - настоящему! Это не маневры!
      Генерал Шорт не стал терять ни секунды. Он наспех стер с лица мыльную пену, натянул форму и поспешил в главный штаб. Никому даже не бросилось в глаза, что у него выбрита только левая сторона лица.
      В церкви Форт-Шафтера ещё продолжалась утренняя служба. Но взрывы сотрясали здание, заставляя дребезжать оконные стекла.
      С улицы в церковь вбежал солдат. Не обращая внимания на торжественную атмосферу, он прямиком бросился к алтарю, где запросто хлопнул по плечу капеллана и прокричал ему:
      - Эй, брат, японцы нас бомбят! Заканчивай и отправляй людей в убежище!
      На базе морской авиации Канео лейтенант Макгриммон удивленно наблюдал за первым самолетом, пикировавшим на ангары. Он заметил светящуюся трассу пулеметной очереди, протянувшуюся к зданию, и выругал ненормальных сукиных детей из армейской авиации, устроивших такое безобразие.
      Но в следующий миг над базой появилась целая дюжина самолетов, и Макгриммон разглядел красные круги на крыльях. Первый ангар охватило пламя. Когда пятеро пилотов добрались до своих машин, те уже горели.
      Тридцать три самолета, все боеспособные машины, базировавшиеся в Канео, за исключением трех находившихся в патрульных полетах гидросамолетов, горели ярким пламенем.
      Так же развивались события и на базе морской авиации Эва, западнее Пирл-Харбора.
      Дежурный офицер капитан Леонард Эшвилл заметил две вереницы торпедоносцев, летевших вдоль побережья. Подняв к глазам бинокль, он одним из немногих в тот день офицеров сразу же понял, что речь идет о японских самолетах, и объявил тревогу. Но тем временем кроме двух цепей торпедоносцев над горой Вайана появились ещё двадцать "Зеро". Пока торпедоносцы атаковали технику на воде, "Зеро" обстреливали из пулеметов стоявшие на земле самолеты и поджигали ангары.
      Заодно они обстреляли автомобиль коменданта аэродрома Ларкина, направлявшегося на службу. Тому пришлось на полпути выскочить из пылающего "плимута" и дальше добираться пешком. Несмотря на это, он уже в восемь с минутами был на своей базе, но к тому времени из приблизительно пятидесяти самолетов, которыми она располагала, более тридцати превратились в груды дымящихся обломков.
      Японское нападение не было распланировано до мельчайших деталей. Пилоты, барражировавшие над Пирл-Харбором, очень неплохо ориентировались на местности и были в состоянии молниеносно принимать собственные решения.
      Они не атаковали ангары, если видели, что самолеты выведены их них наружу. Они сбрасывали бомбы на резервуары с горючим, которые не значились на их картах, но были ясно видны с воздуха. В бухте они обращали внимание на то, чтобы ни один корабль не снялся с якоря и не смог покинуть этот дьявольский кипящий котел, выйдя в открытое море.
      "Зеро" пикировали на каждый установленный американскими солдатами пулемет. Так они эффективно прикрывали атакующее соединение от постепенно просыпавшейся американской обороны.
      Первая волна атакующих почти не встретила сопротивления. Когда спустя четверть часа подошла вторая волна самолетов, американцы до известной степени пришли в себя и начали организацию противовоздушной обороны. Они сумели ввести в бой несколько зенитных орудий и установить на позициях множество пулеметов.
      Тем не менее, результаты оказались слишком незначительны. Не было единого руководства огнем, непрерывно росли потери от стремительных японских атак с бреющего полета.
      Из всех американских истребителей удалось поднять в воздух всего с полдюжины. Они не смогли записать на свой счет какие-то заметные успехи. Большинство попали в плотное кольцо японских истребителей и моментально были сбиты.
      Но в то утро в воздухе были не только военные самолеты. Одним из курьезнейших явлений рокового дня было присутствие в воздухе некоторого количества частных самолетов. Нежданно-негаданно угодив под японскую атаку, все они, кроме одного, сумели как-то ускользнуть.
      Рано утром из аэропорта Джона Роджерса, гражданского аэродрома восточнее Хикэм Филд, поднялся в воздух на ярко-желтой авиетке Джимми Дункан. Его фирма имела на островах множество филиалов, которые Дункану приходилось регулярно посещать. Он ещё не обзавелся лицензией на управление самолетом, но всего через несколько дней собирался её получить. За это время ему предстояло совершить несколько дальних перелетов. В тот день погода стояла благоприятная, поэтому он вылетел пораньше.
      Дункан уже находился над Кахуку Пойнт, когда внезапно услышал пулеметную очередь и вплотную к его хрупкой машине пронесся какой-то самолет. Воздушная волна качнула авиетку.
      Джимми Дункан вначале подумал, что это дурацкая шутка какого-то военного летчика, но скоро был вразумлен атакой второго самолета, который тоже обстрелял его из пулеметов. Он видел трассы пулеметных очередей и слышал, как пули пробивают перкаль авиетки. А потом разглядел на плоскостях обоих "зеро" японские опознавательные знаки.
      От испуга он выпустил ручку и авиетка свалилась в штопор. Видимо, это и спасло Джимми Дункану жизнь. Японцы сочли его машину уничтоженной и удалились в направлении Хикэм Филд.
      Дункану удалось выровнять авиетку возле самой земли. На этой высоте он вел её вдоль кромки прибоя обратно к аэропорту и сумел благополучно приземлиться.
      Другой авиеткой, принадлежавшей тому же аэроклубу, управлял адвокат Рой Витоузек. Он вылетел утром с сыном-школьником Мартином и уже успел вернуться к аэропорту Джона Роджерса, когда услышал первый взрыв на острове Форд.
      Сначала он не узнал самолеты, кружившие над бухтой, и принял их за свои машины, выполнявшие какие-то учебные полеты. Но при виде рухнувших под бомбами ангаров его охватило сомнение. Он уже приготовился заходить на посадку, но тут его заметили два "зеро" и ринулись в атаку.
      Витоузек увидел красные круги на их крыльях и испугался ещё сильнее. "Зеро" отрезали ему дорогу к аэродрому. Недолго думая, Витоузек полетел в сторону моря. Он мчался над самой водой, выжимая из авиетки все, на что та была способна.
      У японцев, видимо, не было желания забираться далеко в море, да ещё ради одного-единственного самолета. Они отказались от погони, послав вслед авиетке несколько пулеметных очередей, и повернули к Пирл-Харбору в поисках более достойной цели.
      Спустя несколько минут Витоузеку удалось развернуться и добраться до аэродрома Джона Роджерса. Когда его машина приземлилась, никто в аэропорту ещё не знал, что японцы атаковали Пирл-Харбор. Когда подбежали механики, чтобы заняться авиеткой, один из них, покачав головой, крикнул Витоузеку:
      - Эти проклятые вояки! Стрелять боевыми патронами по гражданским машинам!
      Аэропорт Джона Роджерса японцы атаковали в последнюю очередь. До того времени там никто не знал, что, собственно, происходит в гавани. В восемь утра дюжина пассажиров загрузилась в рейсовый самолет на Маут. Самолет вырулил на старт и остановился с работающими моторами. В этот момент на летном поле появился бурно жестикулирующий служащий аэродрома, и пилот получил приказ заглушить моторы и высадить пассажиров. Те, ворча и удивляясь, подчинились.
      Вернувшись несколько минут спустя в здание аэропорта, они услышали о воздушной тревоге, но не поняли, что, собственно, произошло. Говорили, что некий пилот, летевший на частной машине, был обстрелян вражескими самолетами и погиб. Его звали Роберт Тайс, на аэродроме его все знали.
      Люди ещё продолжали удивляться, что в такое чудное воскресное утро опять затеяли военные маневры, как вдруг увидели приближавшийся со стороны моря двухмоторный бомбардировщик. За ним следовали ещё и еще...
      Через несколько минут ангары и здание аэропорта занялись ярким пламенем, а перепуганные люди разбегались во все стороны, ища защиты под деревьями, между стоявшими машинами и автобусами.
      В гавани японские бомбы градом сыпались на стальные палубы крупных кораблей. В воздух взлетали фонтаны воды высотой с дом. Взрывались котлы, в пламени сгорали люди и корежился металл. В воде повсюду плавали матросы, сметенные с палуб взрывной волной. Многие были мертвы. Другие ранены и взывали о помощи.
      Царил полный хаос, когда в восемь часов сорок минут появилась вторая волна самолетов, ведомая лейтенантом Шигекацу Шимасаки.
      Адмирал Хасбенд Е. Киммель, прибывший в главный штаб в восемь часов десять минут, подводил печальный итог. Флот понес тяжелые потери: вышли из строя "Аризона","Оклахома" и "Вест Вирджиния", только что пошла ко дну "Калифорния", "Мэриленд" и "Теннеси" от взрывов потеряли ход, "Невада" получила тяжелые повреждения от попадания торпеды и двух бомб, а неспособная к передвижению "Пенсильвания" застыла в сухом доке. О потерях среди судов помельче донесений пока не поступало.
      Киммель понимал, что первый раунд японцы выиграли. Капитан Футида, который кружил на своем бомбардировщике над Пирл-Харбором, наблюдая за ходом атаки и давая по радио указания, был того же мнения. Для него горящий и рушащийся под бомбами Пирл-Харбор представлялся картиной прекрасной и величественной.
      Япония одержала победу!
      Он наспех подсчитал собственные потери. Пока вышли из строя пять торпедоносцев, один пикирующий бомбардировщик и три истребителя. В итоге победа обошлась совсем недорого - сказал себе Футида, внимательно наблюдая, как на цель обрушивалась вторая волна самолетов.
      "ЛЕТАЮЩИМ КРЕПОСТЯМ" НЕТ СПАСЕНИЯ
      Двенадцать машин В-17, которые перебрасывали из Сан-Франциско на Гавайи, стали причиной немалой путаницы: некоторые из высших офицеров, знавших о перелете, вначале приняли атаковавших японцев за них.
      Эти двенадцать машин вылетели из Сан-Франциско строго по плану. К восьми утра позади осталось четырнадцать часов летного времени - по тогдашним понятиям очень долгий рейс. Но В-17 и были бомбардировщиками дальнего действия. Эти новейшие самолеты, сконструированные по последнему слову науки и техники, совсем недавно стали строить на заводах фирмы "Боинг". Имея четыре мотора, они развивали скорость до пятисот километров в час. Дальность их действия превышала 5 000 километров.
      Впервые удалось создать тяжелый бомбардировщик, сочетавшие превосходные летные качества с высокой бомбовой нагрузкой. К тому же В-17 не случайно получил прозвище "летающая крепость". Конструкторы позаботились, чтобы этот тяжелый бомбардировщик мог эффективно отбиваться от атакующих истребителей. У него почти не было мертвого пространства. По каждому борту длинного фюзеляжа, в хвосте и под брюхом, также как и в носовой кабине и над передней частью фюзеляжа, были встроены застекленные гондолы с пулеметами. Для атакующих истребителей В-17 не стал бы легкой добычей. Кроме того, он летал на больших высотах и снижался только вблизи цели.
      Пилоты и все члены экипажа новых "летающих крепостей" чувствовали себя исключительно уверенно. Так же чувствовали себя и экипажи двенадцати В-17, которые перебрасывали на Гавайи. Тем не менее, они были рады, что столь долгий полет подходит к концу. Радовались, что скоро снова почувствуют под ногами твердую землю. И, кроме того, Гавайские острова представлялись заманчивой целью. Как все завидовали летчику, получившему возможность служить в этих райских краях!
      В-17 летели поодиночке. Специалисты рассчитали, что полет строем приводит к повышенному расходу горючего. Так как запас топлива был ограничен емкостью баков, каждому самолету предоставили возможность в поисках кратчайшего пути к Оаху маневрировать самостоятельно. Одновременно это давало экипажам шанс потренироваться в навигации.
      И вообще В-17 ещё не были снаряжены по-военному. Они только что вышли с завода. Бомб на борту не было, зато была масса запчастей и прочих расходных материалов, вроде сигнальных ракет, смазочных масел и так далее. Даже пулеметы в застекленных гондолах ещё не установили. Они лежали в ящиках, и каждая деталь была покрыта густым слоем консистентной смазки. Их должны были распаковать и установить только по прибытии на Оаху.
      Вот в таком состоянии, добравшись до Оаху, они угодили в гущу атакующих японцев.
      В-17 подходили к острову с разных сторон. Не всякий штурман верно рассчитал курс. Бомбардировщик под командой лейтенанта Карла Бартоломью изрядно отклонился от маршрута. Когда ошибка обнаружилась, они оказались гораздо севернее Оаху. До острова машина дотянула не последних каплях бензина. Это случилось вскоре после восьми.
      Экипаж был немало удивлен множеством самолетов, внезапно обогнавших их тяжелую машину. Летчики разглядели красные круги на фюзеляжах и крыльях незнакомых машин, но приняли их за опознавательные знаки базировавшихся на Гавайских островах самолетов морской авиации.
      Все члены экипажа облегченно отложили в стороны спасательные жилеты и принялись махать руками пилотам пролетавших вплотную самолетов. Но на их знаки не отвечали. Это случилось за несколько секунд до начала атаки, и капитан Футида приказал оставить одинокий самолет в покое. Но у самого Футиды вид нового американского бомбардировщика вызвал тревожные мысли. Тот выглядел современным и мощным. Пожалуй, такие гигантские машины теперь будут встречаться все чаще...
      Майору Лэндону, который на своем В-17 подлетел к острову с другой стороны, повезло меньше. Едва он приблизился к побережью Оаху, как заметил летевшие навстречу три цепи чужих самолетов. Те тотчас же открыли по нему огонь. Лэндон понял, что это не учения. На самолетах были японские опознавательные знаки.
      Он немедленно набрал высоту и повел самолет в сторону гор, над которыми ещё висели облака. Только под защитой облачности можно было чувствовать себя в безопасности. Майор попытался связаться с контрольной вышкой в Хикэм Филд, но там ещё ничего не знали ни о каком японском нападении.
      Лэндон кружил до тех пор, пока горючее не подошло к концу. Только тогда он снова снизился, пытаясь дотянуть до Хикэма.
      Другой В-17 летел от Даймонд Хед вдоль побережья. Его пилот, майор Кармайкл, увидел дым над Пирл-Харбором. Сначала он принял это за учения авиационных частей, базировавшихся на Оаху, и предположил, что была сброшена дымовая бомба. Но затем, приблизившись к Хикэм-Филд, он увидел ряды горящих самолетов, среди которых и один новейший бомбардировщик В-24. Тут Кармайклу стало ясно, что ни о каких учениях не могло быть и речи.
      В-24 тоже были самолетами совершенно нового типа. Всего несколько дней назад они совершили перелет через Атлантику, о котором было немало разговоров. Их окрестили "либерейтор". Эти тяжелые четырехмоторные машины несли куда большую бомбовую нагрузку, чем В-17, и имели гораздо большую дальность действия, но, несмотря на это, не уступали им в скорости.
      Кармайкл вызвал контрольную вышку в Хикэм Филд и запросил информацию для посадки. Офицер, который ему ответил, был спокоен и деловит. Он сообщил сведения о скорости ветра в посадочной зоне и направлении захода на посадку. Но в заключение так же спокойно добавил:
      - Внимание при посадке! Аэродром атакуют вражеские самолеты!
      Предостережение оказалось бесполезным: экипажи бомбардировщиков уже и сами видели приближавшиеся японские истребители, ринувшиеся на легкую добычу - безоружные "летающие крепости".
      Первым сумел приземлиться лейтенант Аллен, у которого горючее было почти на исходе. Остальные предоставили ему эту возможность. Следующей стала заходить на посадку машина капитана Свенсона. Но тут её атаковал "зеро", выпустив пулеметную очередь по фюзеляжу. Хотя никто не пострадал, но загорелись несколько ящиков с сигнальными ракетами, а от них вспыхнул и весь самолет. Он рухнул на посадочную полосу, хвост отломился, а носовая часть остановилась лишь через несколько сот метров. Из горящей машины сумели спастись все члены экипажа, кроме одного.
      Майор Лэндон, спасшийся бегством в облака над горами, около восьми двадцати тоже вынужден был зайти на посадку, так как кончалось топливо. К тому времени контрольная вышка Хикэм Филд давала лишь самые краткие указания. Уже не имело значения, на какую полосу приземлятся машины. Им просто сообщали направление ветра и предупреждали про японские истребители.
      Когда Лэндон заходил на посадку, у него на хвосте висели три "зеро", поливая его пулями из всех стволов. Несмотря на это Лэндон благополучно приземлился, резко затормозил, свернул в сторону и остановился под прикрытием деревьев. Экипаж торопливо выскочил из машины и скрылся между невысокими постройками. "Зеро" сделали новый заход и расстреляли неподвижно застывший бомбардировщик. Взметнулось пламя. Экипажу оставалось лишь бессильно наблюдать, как пылает новехонькая машина.
      В Галайве, километрах в десяти от Хикэм, наземный персонал наблюдал за приближением с юга двух самолетов В-17. Они уже не могли приземлиться в Хикэм, - слишком велики там были разрушения. Галайва была всего лишь маленьким аэродромом, до которого японцы ещё не добрались. Два В-17 сумели благополучно приземлиться, но уже после этого их обнаружили несколько "зеро". Спустя несколько секунд маленькие юркие истребители были уже над летным полем. Затарахтели их пулеметы. Но, видимо, боезапас у них подошел к концу, так как японцы удалились, не причинив серьезных повреждений.
      Не столь удачно сложились дела в Беллоу Филд, базе армейской истребительной авиации. Один из В-17 направлялся сюда на посадку. Три члена экипажа уже были ранены, самолет стал почти неуправляем. Тем не менее, пилот благополучно посадил его, но уже не успел покинуть машину, так за ними с некоторого расстояния наблюдали три звена японских истребителей. Теперь они пошли в атаку и в течение нескольких минут превратили Беллоу Филд в груду пылающих развалин и горящих остовов самолетов.
      С контрольной вышки Хикэм Филд оставшимся В-17 приказали не рисковать посадкой на усеянное горящими машинами поле, а искать место для вынужденной посадки, если их уже не в состоянии принять Уилер Филд. После этого один из бомбардировщиков приземлился на поле для гольфа, другой попытался сделать так же, но неудачно. Большинство самолетов этого отряда были либо уничтожены, либо, получив серьезные повреждения, совершили где-то вынужденную посадку.
      Хотя некоторые из "летающих крепостей" были ещё пригодны к эксплуатации, использовать их было нельзя.