Тора-Тора-Тора !

      Обернувшись, он увидел Инагаки, лежавшего рядом с батареями. Он хотел подняться и подползти к механику, но уже не мог двинуться с места и потерял сознание.
      Неуправляемую лодку медленно сносило к берегу.
      РАЙ И ЕГО ХРАНИТЕЛИ
      Едва ли о каком-нибудь другом регионе мира написано столько хвалебных слов, как о Гавайях. Установив свое господство на этих идиллических островах Тихого океана, американцы их преподносили как жемчужины тропиков, царство тишины и покоя.
      В этом большая доля истины. Солнечные и зеленые Гавайские острова действительно принадлежат к числу прекраснейших мест мира. Природа раскрывает здесь все свои красоты, все богатства, чтобы радовать людей, дарить им хорошее настроение, облегчать жизнь, давать радость и отдых.
      Острова богаты растительностью. В расточительном изобилии там растут фрукты всех мыслимых видов. Там бесчисленное множество очаровательных пейзажей, тихих укромных мест среди пальмовых рощ и горных склонов. Над всем этим великолепием величественно возвышаются горные вершины. Всегда светит солнце, а мягкий теплый ветер сменяется прохладным ночным бризом. Когда там идет дождь, люди танцуют от радости. Временами там так тепло, а дождь такой мелкий, что его капли испаряются в воздухе, не успевая достигнуть земли.
      В последние годы на островах возникли бесчисленные отели для туристов, особенно на острове Оаху, который в то же время дал приют главной базе тихоокеанского флота и армии Соединенных Штатов. Клубов и баров было столько, что не сосчитать. На островах умели отдыхать. Даже солдаты и матросы едва ли ощущали тяготы службы. Приветливые темнокожие туземцы называли солдат "ананасной армией".
      Это была армия, стерегущая рай. Рай солнечных пляжей и пальмовых рощ, благоухающих цветов и благозвучных песен.
      Гавайский архипелаг состоит из восьми основных островов, населенных пестрой смесью народов. Коренных жителей к тому времени оставалось всего 22 000. По сравнению с общим числом жителей - 370 000 человек - это немного. Основную часть населения составляли приезжие японцы, китайцы, филиппинцы, североамериканцы и европейцы. До 1893 года островным государством управляла королева Лилиуокалани. Затем появились американские военные корабли и острова объявили республикой. Спустя пять лет правительство США аннексировало острова и назначило туда губернатора.
      Наряду с сельскохозяйственной продукцией - главным образом, сахарным тростником и тропическими фруктами - Гавайский архипелаг имел для Америки немалую военную ценность. Остров Оаху со своими гостеприимными бухтами просто напрашивался в качестве базы для военно-морского флота. И этот шанс не упустили. Вскоре на острове выросли аэродромы и казармы. Крупнейшими из них были Шофилд и Форт Шафтер, а ещё военно-воздушные базы Уилер Филд и Хикэм Филд.
      Гавайские острова играли важную роль в военных планах правительства США. Отсюда руководили большей частью операций, призванных обеспечить экономическое и политическое господство США в Азии и на Тихом океане.
      Вечером шестого декабря 1941 года на острове Оаху и в его столице Гонолулу царило спокойствие. Нигде не было заметных особых мер предосторожности. Горели все огни в городе и в порту. Корабли Тихоокеанского флота затихли. Экипажи получили обычное по уикэндам увольнение на берег. Так же обстояли дела в армейских казармах и на аэродромах.
      В акватории бухты вокруг острова Форд стояла на якорях большая часть Тихоокеанского флота. Жизнь флота подчинялась размеренному ритму, чередованию патрульных походов и отдыха. В море поочередно выходили то адмирал Пью со своими линейными кораблями, то адмирал Хейлз со своей группой авианосцев.
      В последние дни из Вашингтона поступило предостережение. В высшей степени неопределенных и весьма туманных выражениях оно обращало внимание лишь на то, что следует считаться с возможностью японского нападения. В качестве вероятных целей назывались Филиппины, Таиланд, Сингапур или Борнео.
      Одновременно рекомендовалось усилить наиболее отдаленные американские базы. Так, авианосец "Энтерпрайз" доставил истребители морского базирования на остров Уэйк, расположенный в 4000 километров к западу, а "Лексингтон", второй большой авианосец, находился на пути к острову Мидуэй, лежащему в 2500 километрах северо-западнее, и тоже с самолетами. Оба авианосца сопровождали несколько тяжелых крейсеров. От линкоров отказались, так как те снизили бы скорость авианосных группировок с тридцати до семнадцати узлов. Таким образом, линкоры остались в Пирл-Харборе - к немалой радости их экипажей.
      Уикэнд с его бесчисленными радостями привлек матросов и офицеров с кораблей в клубы и отели города. В самых разных местах гудели офицерские банкеты. Там пили, танцевали, глазели на девушек-метисок, танцевавших хулу, злились на жен, флиртовавших с офицерами помоложе, в общем, расслаблялись как могли, поддавшись очарованию теплого тропического вечера.
      Но один человек в тот вечер был полон какого-то странного беспокойства, и даже на банкет прибыл с приличным опозданием. Генерал Уолтер К. Шорт командовал расквартированными на Оаху армейскими частями.
      Он уже собирался покинуть Форт Шафер на окраине Гонолулу и отправиться к казармам Шофилда, где генерал Уилсон, командир 24-й пехотной дивизии, давал банкет в честь некоей дамы по имени Энн Этцлер, когда его задержал офицер контрразведки полковник Кендалл Филдер. Энн Этцлер объезжала острова с труппой варьете, состоявшей из двух дюжин прекрасно сложенных певичек и танцовщиц. Когда полковник Филдер подал генералу какой-то документ, тот недовольно поморщился: банкет в Шофилде уже начался.
      Генерал Шорт с удивлением прочел донесение лейтенанта Джорджа Бикнелла, который прослушивал радио - и телефонные переговоры. Накануне Бикнелл перехватил телефонный разговор между Гонолулу и Токио. Доктор Мотокацу Мори, японский зубной врач из Гонолулу, женатый на корреспондентке токийской газеты "Иомиури симбун", звонил в редакцию.
      Редакция была прекрасно осведомлена об общей ситуации в Гонолулу, о передвижениях кораблей и погоде. И это удивления не вызывало: давно уже стало известно, что корреспондентка "Иомиури симбун" передает в Токио по телефону такого рода подробности. Она состояла в списке лиц, находящихся под наблюдением. Но на этот раз к обычным вопросам присоединился разговор о цветах. Токио подробно интересовался всеми видами цветов, которые цвели в эти дни в Гонолулу. Доктор Мори ответил, что в это время распускаются лишь немногие цветы, но хибискус и поинсеттия все же стоят в цвету.
      Генерал Шорт с контрразведчиком несколько раз перечитали стенограмму разговора. Текст звучал слишком странно. Похоже, здесь использовали какой-то новый код. И все-таки казалось сомнительным, что шпион воспользуется для передачи донесения таким ненадежным средством, как телефон. Все это могло оказаться совершенно безобидной болтовней и принимать немедленные меры казалось просто неблагоразумным.
      Еще немного посовещавшись, они решили пока оставить все как есть и, прихватив заждавшихся жен, отправились в Шофилд.
      Генерал Шорт почти не пил, ограничившись двумя ананасовыми коктейлями, пока его молодая жена танцевала со штабными офицерами на украшенной цветами танцевальной площадке. Цветы вокруг танцплощадки весь вечер не давали генералу Шорту покоя. Вновь и вновь он задумывался над таинственным текстом, которым обменялись живущий в Гонолулу японец и токийская газета. Однако думал генерал не о возможном нападении. Его мысль работала совсем в другом направлении. Он давно уже опасался, что насчитывавшая 15 000 человек японская колония на острове может быть тайно подготовлена японцами к проведению широкомасштабной компании саботажа.
      Еще во время банкета он снова отозвал в сторону полковника Филдера и долго с ним советовался. В конце концов генерал решил принять предусмотренные для такого случая меры по борьбе с саботажем и отдал приказ. На всех важных военных объектах выставили специальные караулы. На аэродромах наземные команды выкатили самолеты из ангаров и расставили их по краям летного поля - ведь в ангарах техника могла быть уничтожена взрывом.
      О принятых мерах Шорт сообщил в Вашингтон, где особых комментариев они не вызвали.
      За час до полуночи Шорт отправился домой в Форт Шафтер. Разгоряченные танцами жены восхищались изумительным зрелищем ночного Пирл-Харбора. Сверкали россыпи тысяч огней. Большие корабли в гавани были ярко освещены. Случайный луч прожектора рассек ночное небо.
      - Какая удивительная ночь! - сказал генерал Шорт жене, задумчиво глядя на ярко освещенные корабли.
      Примерно в то же время командующий тихоокеанским флотом адмирал Хасбенд Е. Киммель ложился спать. Он был самым молодым адмиралом на острове и, несмотря на это, назначен главнокомандующим. Киммель сделал головокружительную карьеру. Из-за стремительного восхождения по служебной лестнице у него было мало друзей среди прочих адмиралов, которые почти все были когда-то его начальниками. Жил он замкнуто, ограничивая свои отношения с другими офицерами исключительно служебными темами, и лишь изредка появляясь на праздниках, устраиваемых офицерским корпусом.
      Во второй половине дня он провел длительное совещание со своим штабом. Ситуация была напряженной. Из Вашингтона приходили тревожные сообщения. Долго так продолжаться не могло, нарыв назревшего конфликта между Японией и США должен был прорваться.
      Флотская разведка выяснила, что в японских воинских частях за границей сжигают радиокоды. Из Японии сообщили, что все японские авианосцы несколько недель назад исчезли. Это сообщение должно было бы насторожить главную американскую морскую базу. Но Киммель знал, что разведка и раньше чуть не дюжину раз теряла японские авианосцы из виду. Обычно оказывалось, что они выходили в море на какие-нибудь учения, прятались в лабиринте Курильских островов, а затем неожиданно вновь появлялись в Куре.
      Киммель вообще всерьез не думал, что японцы могут рассматривать Пирл-Харбор как объект для нападения, даже если империя по своей старой традиции развяжет войну каким-нибудь вероломным налетом. По мнению Киммеля, скорее их могли заинтересовать дальневосточные районы Советского Союза или южные территории. Опасности подвергался Сингапур, возможно, и Борнео тоже.
      Адмирал Хасбенд Е. Киммель был в этом мнении не одинок. Оно вполне соответствовало представлениям высшего военного руководства США. Военный министр Стимсон и генерал Джордж К. Маршалл, начальник Генерального штаба армии Соединенных Штатов, с давних пор были единодушны в том, что в один "прекрасный день" японцы все же нападут. Несколько месяцев назад специалистам контрразведки удалось расшифровать японские секретные коды. С тех пор военное министерство было прекрасно осведомлено о содержании секретных радиопереговоров японцев. Тем не менее, до настоящего времени не проскользнуло ни единого намека на конкретный пункт американской системы обороны, по которому Япония собирается нанести удар.
      Из расшифрованных японских сообщений знали, что слова "восточный ветер - дождь" выбраны высшим военным руководством Японии в качестве сигнала к нападению. Эти слова должны были прозвучать в назначенное время по обыкновенным коротковолновым радиостанциям. Они давали последний решающий сигнал к атаке уже сосредоточившимся к тому времени японским соединениям. Знание этого секретного словосочетания было очень полезно доя американского руководства. Но оно не давало указаний насчет района, выбранного японцами для первого удара.
      Все, что предпринял начальник Генерального штаба Джордж К. Маршал перед лицом грозящей опасности - это очень сдержанное по содержанию предостережение, которое он направил командующим в Панаме, на Филиппинах и на Гавайских островах.
      Такое предостережение получили адмирал Киммель и генерал Шорт. Оба они полагали, что японское нападение вовсе на обязательно будет направлено против Америки. В японских угрозах много говорилось о Сингапуре. Можно было предположить, что японцы поведут наступление в том направлении. Пожалуй, опасность угрожала и Филиппинам.
      Оборону Гавайских островов, в которой планировалось участие пехоты и других сухопутных частей, Киммель поручил армии и 14-му военно-морскому району. Он знал, что защита цепи островов в случае неожиданного нападения будет совсем не легким делом.
      В полдень шестого декабря Киммель провел штабное совещание, на котором опять обсуждались вопросы обороны. Был подведен баланс. Он показал в итоге недостаток оружия и снаряжения. Киммель вновь защищал свою точку зрения, что наличных сил для обороны островов от неожиданного нападения недостаточно.
      - Чтобы эффективно защищать от нападения авианосцев и линейных кораблей такую территорию, как Гавайские острова, необходимо перекрыть патрульными полетами поверхность океана диаметром порядка восьмисот морских миль. Контролировать её нужно до самого вечера, тогда таких мер предосторожности будет достаточно до утра, а затем, сразу после восхода солнца, начинать все сначала.
      Произнося эти слова, Киммель и не подозревал, как близки он и главная база его флота к такому неожиданному нападению. Он продолжал излагать свои расчеты.
      - Для такого эффективного контроля понадобится четыреста восемьдесят самолетовылетов над обследуемым районом по шестнадцать часов каждый. Конечно, самолеты с одними и теми же экипажами не могут работать два дня по шестнадцать часов. Чтобы выполнить эту задачу, нам нужен парк самолетов численностью не меньше двухсот пятидесяти машин. Это должны быть патрульные машины, желательно летающие лодки. Таких у нас не наберется и двух дюжин. Другие машины с таким контролем не справятся. Этот факт прекрасно известен военному министерству. Нам обещали увеличить самолетный парк, но до сих пор этого не сделали. С материка нам сообщили об отряде машин "В-17", который должен прибыть завтра. Но этих "В-17" тоже недостаточно, чтобы гарантировать наши защиту от внезапного нападения.
      На этом штабном совещании ограничились лишь констатацией недостаточной обороноспособности. Снова говорили о появившихся в последние недели признаках того, что в воды вокруг Гавайских островов заходят чужие суда. Так, к примеру, за последние пять недель были трижды замечены подводные лодки. Не было никакого сомнения, что речь могла идти только о японских лодках.
      Третьего ноября летающая лодка обнаружила на поверхности воды большое масляное пятно. Осмотрев водную поверхность в радиусе пятнадцати морских миль, она вызвала эсминец, но поиски остались безуспешными. И, тем не менее, подобное пятно могла оставить только утечка горючего из топливных цистерн какой-то подводной лодки.
      Двадцать восьмого ноября на эсминце "Хелен" обнаружили какую-то тень на экране радара. Оператор был уверен, что речь могла идти только о подводной лодке. Дальнейшие поиски опять ничего не дали. Вероятно, лодка уже ушла из этого района или легла на дно, чтобы переждать, пока прекратятся поиски.
      В ночь на второе декабря эскадренный миноносец "Гембл" сообщил о новом радарном контакте, но и на этот раз немедленно начатые поиски остались тщетными.
      Ближе к вечеру адмирал Киммель прервал совещание, которое превратилось в пустые разговоры. На них тратить время не стоило.
      Вечером Киммель отправился на вечеринку в отель "Халекулани" в Уайкики и выпил несколько рюмок шерри. Но, не будучи любителем шумных компаний, он вскоре разбудил шофера, спавшего в машине, и приказал везти себя домой. День выдался нелегким, а на воскресное утро Киммель договорилися с генералом Шортом о партии в гольф. Он уже сожалел, что принял приглашение снова придется вставать ни свет, ни заря.
      Примеру Киммеля и Шорта, рано отправившихся спать, последовали отнюдь не все. Пирл-Сити, Уайкики и Гонолулу предлагали по субботам столько удовольствий, что устоять перед соблазном было просто невозможно. В переполненных автобусах, такси и на своих автомобилях офицеры и рядовые покидали квартиры и казармы в Шофилде и Форт-Шафтере, в Эве и Канео.
      Большинство шаталось по питейным заведениями Уайкики-бич. Здесь было все и на любой вкус. А кто не оправдал свои расходы здесь, отправлялся на Отель-стрит. Там находились девушки, которые любезно соглашались скрасить вечерок. Наряду с игорными заведениями там были кабаре, кинотеатры и магазины сувениров. Приглашали массажные салоны с восточными красотками и тиры, одно сенсационное зрелище сменяло другое, один винный магазин следовал за другим.
      Все это стало процветать с тех пор, как на Гавайи пришли военные, и уже не имело никакого отношения к красотам островного рая. Цивилизация такого сорта развивается независимо от того, благоприятна природа данной местности или нет.
      В ночи из музыкальных автоматов гремели шлягеры. Кафе расхваливали фирменные блюда. То и дело вспыхивали ссоры и моряки затевали потасовки прямо на улице. Во время уикэнда у военной полиции хлопот было по горло. После полуночи приходилось подбирать пьяных, завалившихся отдохнуть прямо на травке. А ближе к утру возникали новые скандалы, когда запоздавшие пьяницы пытались прорваться в замаскированные под клубы бордели, где все дамы давно были заняты до самого рассвета.
      Лишь одинокий автомобиль спешил сквозь ночь в сторону Форт Шафтера. Это ехал один из пилотов, чье дежурство начиналось в четыре утра. Летчику истребителю на рассвете предстояло отправиться в патрульный полет.
      Лейтенант Снайдер, не так давно прибывший к новому месту службы, радовался перспективе встретить восход солнца в своем Р-40 высоко в небе над островами. Включив приемник, он услышал, как вкрадчивый голос ночной дикторши радиостанции KGMB рекомендовал слушателям и слушательницам помечтать о новом дне под сладкую музыку новейшего хита - "Возлюбленная Лейла".
      Военная полиция тем временем подобрала не меньше пары дюжин пьяных. Для 42 000 солдат и моряков, служивших на Гавайских островах, это была терпимая квота. С этим полиция была согласна примириться.
      Воспетый в бесчисленных шлягерах пляж Уайкики лежал покинутым и тихим в лучах рассвета. Под грудой отбросов, за которые ещё не принимались бригады мусорщиков, валялся выпуск местной газеты "Стар бюлетин". Ее заголовки в то утро уже устарели.
      "Рузвельт призывает Хирохито избегать войны".
      "Японская пресса требует войны".
      "Военно-морской флот Соединенных Штатов в состоянии уничтожить любого противника".
      В колонках объявлений рекламировали подарки к Рождеству. Аптека Холлистера предлагала коробки конфет по 1, 95 доллара. Фирма "Тунг Чун Тонг" информировала свою клиентуру, что на складе имеется свыше двухсот сортов спиртного. А универсальный магазин Паттона рекомендовал к рождественским праздникам практичные подарки: пишущие машинки, пылесосы, радиоприемники и будильники.
      С востока на горизонте появилась едва заметная светлая полоса. Утро вступало в свои права.
      ЭСМИНЕЦ "УОРД" АТАКУЕТ
      На судоремонтном заводе ВМС в Пирл-Харборе, где ремонтировали корабли американского Тихоокеанского флота, один из инженеров пошутил:
      - Если "Уорд" в один прекрасный день не вернется с патрулирования, виной тому наверняка будет старческое бессилие.
      Этому довольно невзрачному на вид эсминцу было уже двадцать три года. Его построили в 1918 году по ускоренной технологии, обычной для тех лет из-за высокой коньюктуры, вызванной Первой мировой войной. Через семнадцать дней после закладки корабля состоялся спуск его на воду.
      Названный в память Джеймса Хармона Уорда, первого морского офицера, павшего в Гражданской войне, эсминец имел на вооружении четыре устаревших орудия и несколько крупнокалиберных пулеметов, которые не годились для отражения атаки с воздуха, так как турели невозможно было развернуть на большой угол. Зато он был ещё в состоянии сбрасывать глубинные бомбы. В 1934 году "Уорд" вывели из состава флота, но перед лицом надвигавшейся военной опасности решение пересмотрели, корабль ещё раз отремонтировали и заново окрасили. Это помогло, хотя не слишком.
      Но для первого лейтенанта Уильяма Вудворда Аутбриджа, командира "Уорда", каждое плавание на устаревшем эсминце становилось большим событием. Он впервые стал командиром корабля, хотя немало прослужил первым помощником на гораздо более современном миноносце "Каммингс". Поэтому Аутбридж испытал чувство гордости, когда впервые вышел в море на "Уорде". Пятого декабря, в полдень, "Уорд" миновал противолодочное заграждение на входе в гавань Пирл-Харбора.
      Кроме гордости за то, что он впервые командует кораблем, у первого лейтенанта была и другая причина для радости от того, что командовать ему довелось именно "Уордом". В конце концов, этот корабль не послали в Атлантику, где с недавних пор шла необъявленная война между немецкими подводными лодками и американскими кораблями. Он получил задание контролировать морские пути, ведущие в Пирл-Харбор. Благодаря этому все члены экипажа получили увольнение на берег на трое суток, повидали семьи и смогли отдохнуть под гавайским солнцем.
      Гонолулу предлагал слишком много соблазнов, и когда они вернутся из недолгого похода, за разнообразием дело не станет. Выходя в море пятого декабря, Аутбридж рассчитывал в воскресенье вернуться в порт и пойти с женой в кино. В кинотеатре Уайкики показывали "Янки в британских ВВС", а в "Принцесс" с большим успехом шел шел фильм Чаплина "Великий диктатор".
      Незадолго до выхода в море командир читал "Стар бюлетин". Крупный заголовок на первой полосе гласил: "Япония не хочет открытого разрыва с США - переговоры будут продолжены".
      Из Сингапура пришли менее радостные известия. Там отменили отпуска военнослужащим. А на Филиппинах президент Мануэль Квезон призвал гражданское население покинуть опасные в военном отношении зоны.
      "Уорд" заканчивал патрулирование, не встретив чужих кораблей. Навстречу попадались небольшие каботажные суда, рыбацкие лодки и джонки, которых в прибрежных водах всегда хватало. В ночь с шестого на седьмое декабря они спокойно малым ходом возвращались назад. Аутбридж, довольный, что первое плавание пока проходило удачно, ещё раз проверил все боевые посты и убедился, что экипаж исправно несет службу.
      Около полуночи он ушел в штурманскую рубку и прилег на приготовленную там походную койку. Он мог бы спать под палубой, в своей каюте, где было гораздо удобнее, но во время плавания предпочитал находиться ближе к мостику. Дело в том, что Аутбридж оказался на борту единственным кадровым морским офицером. Всех остальных набрали из запаса. Аутбридж был уверен, что мог бы на них положиться, но для него было делом принципа всегда оставаться под рукой на случай непредвиденных обстоятельств.
      Итак, не находя покоя, он ворочался с боку на бок на узкой походной койке. Лейтенант снял форму и накинул японское кимоно, которое получил в подарок от жены на день рождения. Пока он безуспешно пытался заснуть, служба на борту шла по заведенному порядку. Корабль спокойно описывал большие "восьмерки", чтобы обследовать как модно большую площадь. Наблюдатели с приборами ночного видения напрягали глаза.
      Было без двух минут четыре, время очередной смены вахты, когда в штурманской рубке появился энсин Платт и разбудил командира.
      - Сэр, семафор с тральщика "Кондор". Он обнаружил западнее курса подозрительный объект и полагает, что это подводная лодка.
      Аутбридж тут же вскочил и, не теряя времени на переодевание, прямо в японском кимоно кинулся на мостик и скомандовал:
      - Боевая тревога!
      Ударил колокол громкого боя. Корабль сразу ожил. По боевой тревоге все офицеры и матросы должны немедленно занять свои боевые посты. Заняла места орудийная прислуга, начали подавать боеприпасы. Ремонтные бригады готовы были принять срочные меры при возможных повреждениях. Судовой врач готовил инструменты. Впередсмотрящие напрягали глаза. Каждый свободный от вахты торчал с биноклем у лееров, высматривая обнаруженный "Кондором" объект.
      В течение часа ничего не произошло. "Уорд" обследовал район, указанный "Кондором". Но ни впередсмотрящие, ни оператор гидролокатора ничего обнаружить не могли. Аутбридж связался по радио с тральщиком:
      - Можете сообщить данные о курсе предполагаемой подводной лодки?
      С "Кондора" ответили:
      - Предполагаемая подводная лодка шла приблизительно в тысяче метров западнее нас, тем же курсом. Курсом на вход в бухту.
      - Точное время?
      - Три часа пятьдесят минут.
      Аутбридж выключил связь. Он решил, что на "Кондоре" стали жертвой собственной ошибки. Такое нередко случается при ночных поисках.
      Гидролокатор считался надежным устройством. Если он не показывал контакта, следовало этим удовольствоваться. Командир не стал посылать донесения на берег. Для него с этим делом было покончено. Он дал отбой боевой тревоги, но оставил на постах больше наблюдателей, чем обычно. Потом снова вернулся в штурманскую рубку и попытался вернуть прерванный сон.
      Энсин Платт тем временем сменился и вскоре уснул в своей койке. На его месте теперь нес вахту лейтенант Гопнер, молодой резервист из Чикаго. Он стоял на мостике, вновь и вновь поднося к глазам длинную трубу прибора ночного видения. Гопнер подозревал, что ещё не все волнения этой ночи миновали. И оказался прав.
      В шесть часов тридцать семь минут он озадаченно отложил свой наблюдательный прибор, протер глаза, затем вновь приложил к ним трубу и посмотрел в ту сторону, где буксир "Антарес" тащил в сторону Пирл-Харбора на длином стальном тросе небольшой корабль - мишень, похожий на баржу. Гопнер даже не потребовал у "Антареса" дать световой сигнал - этот малыш-буксир, таскавший мишени, знали все. В гавань он заходить не будет навстречу выйдет портовый буксир "Кеосанква" и примет на себя мишень ещё до входа в бухту.
      Лейтенант Гопнер напряг глаза. Стало достаточно светло, и то, что он увидел, не оставляло никаких сомнений. Между "Антаресом" и судном-целью, недалеко от стального троса, двигался небольшой черный объект, который просто нельзя было не заметить. Гопнер видел, что тот не связан с тросом, а рассекает волны вполне самостоятельно.
      Гопнер не колеблясь кинулся в штурманскую рубку будить командира.
      Аутбридж опять объявил боевую тревогу. Одного взгляда на подозрительный объект было достаточно: это боевая рубка подводной лодки. Но рубка была слишком миниатюрной, и Аутбридж не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел что-то подобное. Это просто не могло быть обычной подводной лодкой.
      На миг его одолели сомнения. Если речь идет всего лишь о какой-то необычной лодке, то атаковать её нельзя - это могли быть соотечественники. Тем не менее, лейтенант не медлил. Странная подводная лодка находилась в запретной зоне. Здесь могли находиться лишь те суда, о которых предупреждали. А ни о какой подводной лодке ему не говорили. Для такого случая есть один приказ - атаковать!
      - Полный вперед!
      Аутбридж скомандовал рулевому держать на подводную лодку.
      - Все орудия к бою!
      Орудийные расчеты доложили о готовности открыть огонь.
      - Подготовить глубинные бомбы!
      В то время, как эсминец приближался к подводной лодке, чья боевая рубка все ещё возвышалась над водой, в воздухе появился гидросамолет, возвращавшийся с утреннего патрулирования. Его пилот энсин Уильям Таннер тоже заметил непонятный объект. Он знал, что в этом районе не имеют права находиться незаявленные подводные лодки. Но Таннер подумал, что это своя лодка, оказавшаяся здесь вследствие какой-то неисправности.
      Видно было, что к лодке направляется эсминец, и Таннер испугался, что корабль может по ошибке столкнуться с подводной лодкой, и это приведет к катастрофе. Чтобы помешать этому, он сделал небольшой круг и сбросил две дымовые шашки, которые должны были обозначить позиции подводной лодки.
      Но "Уорд" уже не нуждался в наведении. Он был всего в какой-то сотне метров от загадочной подводной лодки.
      - Огонь! - скомандовал Аутбридж.
      Теперь он мог подробно рассмотреть субмарину невооруженным глазом. У неё был неправдоподобно маленький обтекаемый сигарообразный корпус и боевая рубка высотой не больше полуметра с поднятым перископом. На лодке не было никаких опознавательных знаков.
      Удивительно, но на подводной лодке, похоже, не заметили ни эсминца, ни дымовых шашек, сброшенных с самолета. Она продолжала следовать за "Антаресом", довольно медленно, слегка раскачиваясь на волнах.
      Ровно в шесть часов сорок пять минут носовое орудие "Уорда" произвело первый выстрел. Ввиду малой дистанции огонь вели прямой наводкой. Первый снаряд просвистел над рубкой водки и шлепнулся в море. Это был первый выстрел, произведенный вооруженными силами США на тихоокеанском театре военных действий.
      Спустя тридцать секунд ударило другое орудие. Этот снаряд угодил в боевую рубку подводной лодки. Суденышко качнулось и накренилось, но продолжало двигаться дальше.
      "Уорд" тем временем подошел так близко, что орудия стали уже бесполезны. Моряки напряженно смотрели на чужака, скользнувшего почти вплотную к борту "Уорда" и заплясавшего в его кильватерной струе.
      Тогда Аутбридж дал команду сбросить первую серию глубинных бомб. Четыре бомбы, описав высокую дугу, плюхнулись в море вокруг подводной лодки. Малютку тут же накрыло взметнувшимися массами воды.
      Гидросамолет тем временем сделал ещё один круг и подошел ближе. Уильям Таннер перекинулся несколькими словами со вторым пилотом уоррент-офицером Шрейвом. Они были единодушны в том, что речь может идти только о своей лодке. Но приказ предписывал уничтожить любую неизвестную подводную лодку, появившуюся в этом районе. Поэтому Таннер решил действовать. Он сделал ещё круг над тем местом, где только что взорвались глубинные бомбы с эсминца, и тоже сбросил серию таких же бомб.
      Когда вода успокоилась, от подводной лодки не осталось и следа.
      Немного позже, приводнившись на военно-морской базе Канео, Таннер доложил о случившемся и услышал в ответ от дежурного:
      - Наверно, это снова какой - нибудь кит, Билл!
      На "Уорде" все знали, что это был вовсе не кит. Слишком близко к эсминцу проскользнула та странная подводная лодка. В шесть часов пятьдесят одну минуту Аутбридж отправил в Пирл-Харбор донесение. Оно гласило:
      "Атаковал глубинными бомбами крейсировавшую в запретной зоне подводную лодку".
      Спустя некоторое время лейтенант решил, что донесение не совсем верно передает положение вещей. Тогда он составил второе донесение и приказал передать его на военно-морскую базу Бишоп Пойнт. На этот раз там говорилось: