В 21 ч. 01 мин. линейный флот повернул на S и построился в ночной походный ордер. В 21 ч. 27 мин. флотилиям эсминцев был дан приказ занять позицию на расстоянии 5 миль позади главных сил. Курс линейного флота был сообщен сигналом Битти, и в 21 ч. 30 мин. линейные крейсеры, находившиеся в то время милях в 12 на правом крамболе «Айрон Дюк», также изменили свой курс на S. «Мальборо», в результате полученных им повреждений, не мог больше идти со скоростью 17 узлов вместе с флотом и начал от него постепенно отставать вместе со своей полудивизией.
      Джеллико в своем донесении сообщает: «Я сразу оставил мысль о ночном бое между линейными кораблями, боясь тяжелых последствий, которые могли бы произойти, во-первых, вследствие большого количества минных кораблей, а во-вторых, вследствие невозможности отличить свои корабли от кораблей противника.
      Кроме того, результат ночного боя в современных условиях зависит в значительной мере от чистого случая… Поэтому я решил держать курс на S, где я смог бы днем возобновить бой и занять более благоприятную позицию, чтобы перехватить противника при его решении вернуться в свою базу, идя на Гельголанд или на Эмс, а оттуда вдоль северогерманского побережья…»
      Битти в своем донесении сообщает: «…Я полагал, что противник находится на NW, а мы находимся между ним и его базой.
      …Ввиду наступающей темноты, а также по некоторым другим причинам, как-то:
      а) расстояния, на котором мы находились от главных сил;
      б) повреждений на линейных крейсерах;
      в) сосредоточения сил противника;
      г) большого числа эскадренных миноносцев, сопровождавших противника, и, наконец,
      д) уверенности, что благодаря занятой нами стратегической позиции мы установим днем, при более благоприятных условиях, местонахождение противника, – я не считал ни своевременным, ни желательным сближаться с главными силами противника в ночное время…»

      Мы видим, что как Джеллико, так и Битти были против ночного боя главных сил и что оба они считали свою позицию стратегически благоприятной для того, чтобы перехватить противника.
      В своих расчетах им приходилось принимать во внимание существование трех путей: северного на Хорнс-риф, южного – вдоль Фрисландского побережья и среднего, подходящего к Гельголанду с W.
      Битти расположил свои крейсеры далеко впереди, чтобы противник не мог обойти линейный флот с южного фланга, как это должно было бы случиться, если бы он избрал один из южных путей.
      Находившиеся в арьергарде флотилии эсминцев представляли собой не только защиту главных сил в случае их атаки легкими силами с тыла, но являлись также угрозой для неприятельского линейного флота, если бы он попытался пройти за кормой нашего флота.
      Сосредотачивая их таким образом сзади, Джеллико сводил к минимуму возможность «печальных недоразумений» между нашими собственными линейными кораблями. Кроме того, они занимали, таким образом, удобную позицию для присоединения к флоту при повороте днем на N.
      Но все три пути не могли, конечно же, охраняться достаточно надежно. При данном распределении наших сил охрана двух южных путей была бы до некоторой степени, несомненно, обеспечена, но даже при том условии, что эсминцы находились позади, три подводные лодки вышли 30 мая из Гарвича вечером и уже 1 июня до рассвета находились на своей позиции около Хорнс-риф и быстроходный минный заградитель «Эбидел» был предусмотрительно послан для постановки мин в этом проходе, все же оставалась еще возможность, что противник пройдет в тылу необнаруженным, и нашим главным силам не удастся вынудить его днем принять бой. Как бы ни была мала такая вероятность, но тем не менее она все же существовала .
      Вероятность поворота противника с наступлением темноты на N в направлении к Скагерраку, по-видимому, совершенно не была принята во внимание, причем сам Шеер также нигде не указывает на этот вариант. Выбор данного пути мог оказаться разумным только в том случае, если бы этот маневр остался незамеченным нашими кораблями до момента, когда преследование оказалось бы уже бесцельным.

      Главные силы противника, которые в 20 ч. 00 мин. изменили свой курс на S, в 20 ч. 30 мин. повернули на W. В это время их атаковала 4-я эскадра легких крейсеров, после чего в 20 ч. 50 мин. они снова повернули на юг, на свой первоначальный курс.
      Этим курсом они шли до 21 ч. 40 мин. за исключением двух моментов, когда, заметив наши корабли, они отворачивали на несколько минут к W.
      После 21 ч. 30 мин. главные силы германского флота шли в таком порядке: 1-я эскадра, затем флагманский корабль, 3-я эскадра, 2-я эскадра. В голове шел корабль «Вестфален». До этого момента головной шла 2-я эскадра.
      Около 21 ч. 05 мин. легкими крейсерами «Роялист», «Кэролайн», а также «Кастор» и несколькими миноносцами 11-й флотилии были замечены корабли, принятые ими за линейные крейсеры противника. Однако возникли некоторые сомнения. Вице-адмирал, командовавший 2-й эскадрой линейных крейсеров, доносит:

      «…Около 21 ч. 00 мин. я остановил торпедную атаку, которую приказал произвести «Кэролайн», так как я был уверен в том, что корабли, находящиеся у нас на правом траверзе, были нашими линейными крейсерами.
      …вскоре после того я приказал «Кэролайн» произвести атаку в том случае, если, имея возможность лучше видеть их со своего места, чем я, он мог быть совершенно уверенным, что это неприятельские корабли. Но была ли фактически произведена эта атака, мне неизвестно. В случае, если это были действительно корабли противника, и атака не была произведена, то вина лежит всецело на мне, а не на „Кэролайн“».

      Этот инцидент, имевший место в сумерках, но еще до наступления полной темноты, показывает, насколько прав был Джеллико, когда говорил, что ночью невозможно отличить свои корабли от кораблей противника. Еще более ярким примером этому может служить другой происшедший случай.
      Около 22 ч. 00 мин. «Кастор», находившийся на правой раковине главных сил, заметил справа по носу не менее трех крейсеров. Это были корабли 2-го разведывательного отряда. Согласно донесению «Кастора», эти корабли опросили его при помощи двух первых секретных позывных того дня. Находясь на расстоянии около 12,5 кабельтов от «Кастор», два головных корабля, наведя прожектор, открыли по нему огонь. «Кастор» ответил им тем же. Два из восьми шедших вслед за «Кастор» эскадренных миноносца выпустили торпеды, остальные же, несмотря на стрельбу, решили, что это свои корабли, и атаку не произвели.
      Далее в донесении «Кастор» читаем:

      «Приходится весьма сожалеть, что у командиров эсминцев возникли сомнения, действительно ли это корабли противника или нет, в результате чего был упущен удобный случай произвести торпедную атаку».

      Что касается сомнений, которые, естественно, должны были возникнуть, когда неизвестный корабль правильно дает секретные позывные дня или даже хотя бы только их часть, то в донесении «Кастор» сообщается:
      «Необходимо отметить также, что какой-то корабль, шедший впереди 2-й эскадры линейных кораблей, запросил около 21 ч. 00 мин., сигнализируя прожектором: «Прошу сообщить мне позывные дня и ответ на них, так как они мною утеряны». Я лично не видел, был ли ему дан ответ, но несомненно, что одним из наших кораблей этот сигнал был принят, а командир миноносца «Маннерс» сообщил мне, что он видел, как давался ответ. Возможно, что этот запрос был сделан одним из кораблей противника, и потому «Кастор» был опрошен правильным позывным дня. Во всяком случае, начало их было верным».
      Хотя между 21 ч. 00 мин. и 22 ч. 00 мин. никакого корабля противника «впереди» 2-й эскадры линейных кораблей не было, однако возможное объяснение этому случаю можно найти, просмотрев перечень сигналов, приведенных в Приложении 2 к официальным документам. Мы находим там, что в 21 ч. 32 мин., то есть незадолго до того, как «Кастор» был опрошен, вице-адмирал, командовавший эскадрой линейных крейсеров, запросил ратьером «Принцесс Роял»: «Прошу сообщить мне позывные дня и ответы на них, так как они затерялись». К данному тексту имеется примечание: «Согласно просьбе позывные и ответы сообщены».
      В этот момент, когда «Лайон» давал эти визуальные сигналы «Принцесс Роял», он только что повернул на S; «Принцесс Роял» шла за «Лайон» позади: противник находился в северном направлении, причем 2-я эскадра была на расстоянии 4 миль, а другие эскадры линейных кораблей противника – на расстоянии около 6–7 миль. «Кастор» также находился на расстоянии около 7 миль от «Лайон», и если этот сигнал был прочтен миноносцем «Маннерс», то так же точно он мог быть прочтен и противником.
      В 22 ч. 20 мин. 2-я эскадра легких крейсеров вступила в бой с кораблями противника, и германский легкий крейсер «Фрауенлоб» был потоплен; «Саутгемптон», как и всегда, сделал соответствующее донесение главнокомандующему о местонахождении противника, но так как его радиоустановка была снесена снарядом, это донесение дошло до Джеллико только через час.
      С «Айрон Дюк» были видны вспышки выстрелов, однако они были приняты за отражение атаки неприятельских эсминцев. Вскоре после этого «Кастор» и 11-я флотилия опять вступили в бой, продолжавшийся несколько минут, а в 23 ч. 00 мин. в бой с крейсерами противника вступила 4-я флотилия.

      Лучшим примером тому, как трудно бывает опознать корабли в темноте, может служить происшедший в этом бою случай с эскадренным миноносцем «Спитфайр».
      Выпустив две торпеды, из которых одна, по всей вероятности, попала в легкий крейсер противника «Эльбинг», миноносец повернул на W, стреляя по противнику с целью отвлечь и несколько ослабить сосредоточенный огонь по уже сильно пострадавшему «Типперери», «Спитфайр» попытался затем вернуться к этому миноносцу, но, заметив, что какой-то корабль, принятый им за крейсер, наводил на «Типперери» свои прожекторы, открыл по нему огонь. Однако это был не крейсер, а головной корабль главных сил противника «Вестфален». После этого «Спитфайр», прорезав линию строя противника, прошел за кормой у «Вестфалена». В донесении «Спитфайра» по этому поводу сообщается: «…Затем я приблизился к «Типперери», но в то же мгновенье заметил поблизости два неприятельских крейсера, шедших на SO. Ближайший, более южный, изменил курс, очевидно, с целью таранить меня. Я положил лево на борт, и оба корабля врезались друг в друга левыми бортами».
      Однако корабль, которого таранил «Спитфайр», был не крейсер, а дредноут «Нассау». В момент столкновения «Нассау» открыл огонь по «Спитфайру», но из-за слишком близкого расстояния между ними орудиям не мог быть дан надлежащий угол снижения, и все снаряды, за исключением двух, пролетели над ним. «Спитфайр» получил серьезные повреждения по всей палубе: мостик, прожекторы и верхние надстройки были разрушены. Несмотря на это, ему все же удалось вернуться в базу.
      В 23 ч. 25 мин. 4-я флотилия эсминцев вступила в бой с противником. С лидера флотилии «Броук» был замечен большой корабль, по всей вероятности, «Вестфален». Но в то время как «Броук» старался уйти, положив руль на борт, по нему открыли огонь. Снаряд попал в нижний мостик, и все находившиеся там были убиты. Кроме того, ему заклинило руль, и «Броук», продолжая описывать циркуляции, наткнулся на «Спарроухок», шедший за ним в кильватере. В то время как «Спарроухок» все еще не мог отойти от «Броука», в него сзади ударил другой эсминец, срезав начисто корму на 5 футов.

      Рассмотрим теперь несколько подробнее вопрос о тех сведениях, которые получал или, вернее, не получал Джеллико.
      Очень часто указывалось и доказывалось, что Джеллико должен был знать о том, что противник отойдет на Хорнс-риф. Таким образом, тот факт, что большой флот противника смог пройти за кормой наших главных сил и укрыться в зоне своих защищенных вод без всякой попытки наших линейных кораблей вступить с ними в бой, несомненно, требует объяснений и не может считаться простой «военной удачей».
      Джеллико, не получавший с момента наступления темноты никаких сведений о местонахождении неприятельского флота, в 22 ч. 46 мин. запросил «Кастор», находится ли он сейчас в бою с эсминцами противника, и одновременно получил от «Кастор» разошедшееся с этим запросом донесение о том, что он ведет бой с неприятельскими крейсерами. Донесение «Саутгемптона» было получено Джеллико только в 23 ч. 38 мин.
      Радио, получаемые от Адмиралтейства, не делали положение более ясным. В одном из них, полученном на «Айрон Дюк» в 22 ч. 23 мин., сообщалось о географическом положении главных сил противника в 21 ч. 00 мин., но эти сведения были явно неверными, и Джеллико оставил их без внимания. Затем, в следующем радио Адмиралтейства, отправленного в 22 ч. 41 мин., сообщалось, что противник возвращается, по-видимому, в свою базу, так как идет курсом SSO?Ost. Это радио было получено на «Айрон Дюк» только после 23 ч. 00 мин., но сообщенные в нем сведения расходились с донесениями как от «Саутгемптон», полученными в 23 ч. 38 мин., так и от «Бирмингем», полученными в 23 ч. 30 мин. По данным двух последних донесений получалось, что противник все еще находится на W и лежит на курсе на юг.
      Радио, посланное Адмиралтейством в 22 ч. 41 мин., было составлено по сведениям, взятым одновременно из двух или трех перехваченных радио противника. В одном из них, данном Шеером немного позднее 21 ч. 00 мин., он просил произвести в светлое время воздушную разведку дирижаблей у Хорнс-риф. Это являлось уже определенным указанием на то, какой именно путь избрал Шеер для своего возвращения. Если бы об этом был информирован Джеллико, он совершенно изменил бы весь свой план ночных действий. Но эти чрезвычайно важные сведения, которые он мог бы иметь еще до 21 ч. 30 мин., ему не были сообщены. Было сочтено достаточным кратко осведомить его, причем еще с задержкой на полтора часа, только о курсе и скорости противника, опуская наиболее важный факт, служивший явным доказательством намерения Шеера вернуться через Хорнс-риф.
      Вполне естественно, что сведения, полученные непосредственно с корабля, у которого противник находился фактически в видимости, должны были считаться более достоверными, чем перехваченные радио, сообщенные Адмиралтейством по истечении значительного промежутка времени. Кроме того, в 1916 году нельзя было слепо полагаться на точность данных, получаемых путем радиопеленгования, так как это дело находилось еще в зачаточном состоянии.
      Во всяком случае, тогда еще не было получено никаких сведений, которые могли бы изменить предположение, что бои происходили только между легкими силами .
      В суматохе жарких ночных схваток, когда эскадренные миноносцы, находясь под сильным обстрелом, оказываются отрезанными от своих лидеров флотилий, когда им постоянно угрожает возможность столкновения или какая-либо другая опасность, вполне естественно, что у командиров эсминцев остается немного времени, чтобы думать о донесениях и о сообщении местонахождения противника.
      Кроме того, у них создается впечатление, что все то, что они видят, должны видеть и их лидеры флотилий. Мы уже указывали выше, что иногда даже эскадренные миноносцы принимали линейные корабли за крейсеры. Однако был и такой случай, когда Джеллико получил донесение от одного лидера флотилии. Это было сделано несколько позже лидером 12-й флотилии, который находился, как мы увидим дальше, именно в таких тяжелых условиях. В связи с этим Битти, упоминая в своем донесении, что 13-й флотилией было замечено в 2 ч. 35 мин. несколько кораблей, говорит:
      «Несколько неизвестных кораблей было замечено «Чемпионом» и «Обтюрейт», принявших их за наши легкие крейсеры. Но так как последнее было совершенно невероятно, приходится только сожалеть, что «Чемпион» ничего не предпринял для их опознания. Если это были неприятельские корабли, что весьма вероятно, то нами был тогда упущен прекрасный случай произвести рано утром атаку и, что еще более важно, определенно установить местонахождение части неприятельского флота».

      Однако то, что допустимо в отношении эскадренных миноносцев, не может быть отнесено и к линейным кораблям.
      Мы уже видели выше, что когда главнокомандующий получал от своих кораблей донесения по радио об их местонахождении, то полагаться на правильность данных ими сообщений было невозможно.
      Когда Джеллико в 23 ч. 30 мин. получил от «Бирмингема» весьма важные сведения о линейных крейсерах противника, он не мог представить себе положение этого корабля по отношению к «Айрон Дюк». Географическое место, указанное «Бирмингемом» в его донесении, было неверным, и если бы Джеллико стал хотя бы приближенно основываться на этом сообщении, то пришел бы к заключению, что противник находится прямо на W, что соответствовало бы и его предположениям. В действительности же «Бирмингем», потерявший связь со своим отрядом, находился на правой раковине и вблизи 5-й эскадры линейных кораблей, чего, конечно, не мог знать Джеллико, 5-я эскадра линкоров – теперь в составе трех линкоров – находилась в нескольких милях позади главных сил, а поврежденный «Мальборо» был со своей полудивизией в 3 милях к востоку от «Бархема», то есть дальше от противника.
      Джеллико в то время еще не был осведомлен о том, что «Мальборо» так сильно отстал. Ему не было также известно точное положение 5-й эскадры линейных кораблей по отношению к «Айрон Дюк», но приблизительно он мог иметь об этом представление, и каждое сообщение из этого авторитетного источника было бы для него чрезвычайно важным и ценным.
      Если мы возьмем опубликованные донесения командиров кораблей, то увидим, что в донесении «Вэлиент» указано следующее: «… В 22 ч. 39 мин. на правой раковине от нас была сильная стрельба… это была, по-видимому, ночная атака наших легких крейсеров и четырех эсминцев по колонне кораблей противника».
      И дальше, в 23 ч. 35 мин. опять читаем: «…на правой раковине от нас шел сильный ночной бой. Поскольку мы могли судить, нам казалось, что это были два германских крейсера, имеющих не менее двух труб и с краном посредине, шедших полным ходом в восточном направлении…»
      Единственными германскими кораблями, отвечающими этому описанию, были линейные корабли типа «Вестфален», и это должно было быть известно каждому моряку.
      В донесении «Малайя» – концевого корабля 5-й эскадры – находим следующее: «В 23 ч. 40 мин. на 3 румба по правому траверзу к корме производилась, по-видимому, атака эсминцев против нескольких больших кораблей противника, шедших по одному с нами курсу, причем на двух из них были открыты прожекторы. На одном из наших трехтрубных эсминцев (по-видимому, типа «Термидонт») возник пожар, но до этого момента он успел достичь попадания во второй корабль противника. Это было видно по поднявшемуся столбу дыма, и взрыв ясно слышался и ощущался. При вспыхнувшем во время взрыва пламени можно было видеть, что головной корабль противника имеет две мачты, две трубы и ясно выделяющийся кран (по-видимому, типа «Вестфален»).
      В это время «Малайя» находился на расстоянии 4 миль от главных сил противника.
      «Вэлиент» шел в кильватерном строю впереди «Малайи», а впереди «Вэлиент» шел «Бархем», который был головным кораблем эскадры.
      Надо отметить, что в письменном донесении «Вэлиент» нет ни малейшего указания на то, что им был опознан линейный корабль. Не упоминается об этом и в донесении «Бархем», где указано только, что «в течение ночи шли, по-видимому, непрерывные атаки эсминцев».
      Из донесений «Малайи» и того же «Вэлиента» явствует, что эти корабли действительно видели в это время головные линкоры противника. Большое количество подробностей, указанных в донесении «Малайи», рассеивает все могущие возникнуть сомнения, и приходится только удивляться, что у «Бархема» имеется так мало сведений о происходившем на его глазах.

      Несомненно, что донесение о замеченных в то время и в том положении линейных кораблях противника должно было бы изменить представление Джеллико об общей обстановке. Однако эти чрезвычайно важные сведения о противнике не были ему сообщены, и мы упустили случай немедленно пожать плоды победы. Если бы от «Малайи» и «Вэлиента» были получены определенные сведения о том, что ими замечены линейные корабли противника, то утром мы, без всякого сомнения, принудили бы германский флот принять бой.
      Уже приведенное нами выше критическое отношение Битти к тому упущению, которое сделал «Чемпион», не опознав неизвестные корабли, вследствие чего нам не удалось установить местонахождение части флота противника, может быть еще с большей справедливостью отнесено к данному случаю, когда корабли противника были опознаны, место их было установлено, и, тем не менее, все это оказалось бесполезным, так как никаких мер против них не было принято.
      Таким образом, из всех имеющихся у нас данных ясно, что с «Айрон Дюк» и других линейных кораблей была слышна стрельба и были видны вспышки выстрелов: но, как говорит Джеллико в своем донесении, «все происходящее заставило предполагать, что в бою участвуют флотилии эсминцев и отряды легких крейсеров». У Джеллико не было никаких данных для предположения, что в действительности происходит бой между линейными кораблями противника и нашими легкими силами.
      В донесении вице-адмирала, командовавшего 1-й эскадрой линейных кораблей, находившегося на «Мальборо» (который в 23 ч. 40 мин. был на расстоянии всего 7 миль от головных сил неприятельского флота, в то время как «Айрон Дюк» был от них на расстоянии 11 миль), не имеется никаких указаний на возможность боя линейных сил. Поэтому, надо полагать, что он представлял себе обстановку так же, как и Джеллико.