Глава 15

Для Эвы оставшаяся часть завтрака стала почти невыносимым испытанием.

Когда прошла тошнота, она смогла воспринимать и другие вещи: удовольствие от насыщения голодного желудка, радость от того, что находится среди скачущих детей и собак, смех этой необычной семьи — и бедро Блэкхита. О да, его бедро. Она мимолетно заметила его под свисающими складками скатерти в каких-то двух дюймах от своей ноги, достаточно близко, чтобы прикоснуться к нему. Она могла ощущать жар, исходящий от него, представить, как оно выглядело без одежды во время их парижской встречи.

Эва попыталась сосредоточиться на ветчине и тостах. На детских шалостях. На разговоре, который журчал вокруг нее, — и не смогла. И вскоре мир начал съеживаться, все стало уходить на задний план, не осталось ничего, кроме Блэкхита, сидящего рядом с ней, — и его бедра. Когда он наклонился к ней и предложил еще тост, оно коснулось ее ноги. Реальность его близости стала настолько очевидной, что у нее пересохло во рту, и она, откусив кусок тоста, едва не подавилась. А к тому моменту, когда она наконец смогла проглотить злополучный кусок, она уже всецело была во власти мучительного прикосновения.

Кровь бросилась ей в лицо. Эва едва удерживалась, чтобы не снять жакет. Господи, как здесь жарко. Если бы они были в других отношениях, то она смогла бы игриво пробежаться по его ноге ноготками, подушечками пальцев почувствовать твердость мышц, прикрытых мягкой замшей штанов. Она бы с удовольствием посмотрела, сможет ли возбудить его своим прикосновением, с радостью ощутила бы предвкушение того, что они позже могут оказаться в одной постели.

Но они не в таких отношениях.

Им не суждено этого испытать.

Она плотнее сдвинула ноги и немного подрагивающей рукой подняла чашку. Мысли о том, чтобы переспать с Блэкхитом, ни к чему хорошему не приведут. Однако нет вреда в том, чтобы пофантазировать на эту тему, пока она не забудет о том, что фантазии и реальность — две разные вещи. Представлять его руки на своем теле, когда он укладывает ее в ту огромную старинную кровать, просто здорово, так как она знает, что такого не случится. А раз так, то это вполне безопасное занятие. Лиши Блэкхита его неотразимой личности и представь, что это просто совершенный образчик мускулистого тела, — и все будет в порядке. Но как только она начинает наполнять это тело характером, чувствами, внешностью и страстью…

Да, на этом месте стоит остановиться. У нее вспотели ладони. Она тайком вытерла их о платье и оглянулась вокруг. То, что она увидела, возвращаясь к реальности, лишь еще больше ее смутило.

Лорд Эндрю улыбался Челси, и та просто млела от его взглядов и улыбки. Эва заподозрила, что их ноги уж точно касаются, а может, даже плотно прижаты друг к другу. Кровь ударила ей в лицо, и она быстро уткнулась в тарелку. Эндрю всецело предан Челси, но это потому, что они поженились совсем недавно, и скоро все переменится. Она взглянула на лорда Чарлза, который намазывал на тост мармелад для Эми. Проявление любви и преданности? Нет, просто работа на публику, джентльмен, который старается оправдать свое звание. Жене не стоит смотреть на него так, словно он спустившийся на землю Бог… но ведь она молода и впечатлительна, и нельзя отрицать, что лорд Чарлз и в самом деле необычайно красив. Губы Эвы тронула легкая улыбка, она была довольна своими заключениями. А что же лорд Гаррет, который корчит своему сынишке смешные рожицы? Ну, его кажущееся чувство к Джульетт легко объяснить. Мужчины, обладающие таким темпераментом — общительные, любящие развлечения, во всех отношениях приятные, — таковы со всеми женщинами, и потому все они имеют любовниц. Эва, удовлетворившись наблюдениями, вновь скромно опустила глаза. Конечно же, Гаррет ничем не отличается от остальных. Она готова поставить сто против одного.

И еще Блэкхит. Какой из него получился бы муж? Она не могла представить его столь же нежным, как и его братья. Он не станет беречь ее, как хрустальную вазу. Он не похож на братьев. Он наверняка будет чудовищем.

Нет, она ничего не потеряла, отказавшись от его предложения. Ничего не потеряла, решив в одиночку воспитывать своего ребенка, увезти его в Америку. Нет, эти три женщины семейства де Монфор, такие счастливые и влюбленные в своих красавцев мужей, не заслуживают ее зависти — лишь сожаления. О, если бы только они знали, какие разочарования их ждут впереди.

— Дядя Люсьен! Ты после завтрака покажешь мне главную башню? Покажешь?

Крошка Шарлотта соскочила с колен отца, обежала вокруг стола и кинулась на руки герцогу. Его бедро, это чертово бедро, плотно прижалось к ноге Эвы.

Эва, испугавшись, стрельнула в него ядовито-предупреждающим взглядом, но он только улыбнулся. Девочка, устроившись у него на руках, принялась хихикать и дергать его за галстук. Эва отодвинулась, плотно сжав колени. Нога Люсьена последовала за ней, он всей длиной бедра прижался к ней. Ребенок, весело смеясь, начал развязывать герцогу галстук.

— На весь оставшийся день я буду твоим камердинером, — с важным видом объявила Шарлотта, а потом, начав разматывать длинный шелковый шарф, рассмеялась.

— Как, разве не конюхом?

— Ну нет. Конюхом я была вчера. Сегодня я камердинер. Ты ужасно завязал этот галстук, дядя Люсьен!

Он засмеялся. Какая невинная сценка. Но только он и Эва знали, что под скатертью разворачивались вовсе не безобидные действия. Его бедро по-прежнему прижималось к ее бедру. Эва всеми силами старалась скрыть свое смущение.

Черт его побери!

— Все, Шарлотта, достаточно, — наконец сказал герцог, с улыбкой отводя руки ребенка от своего безнадежно испорченного галстука. — Я возьму тебя на башню сегодня после обеда. А сначала мы с графиней покатаемся на лошадях.

— Можно, я тоже поеду, дядя Люсьен? Можно?

— В следующий раз, солнышко. А теперь слезай! — Он встал из-за стола, высоко поднял визжащую от восторга девочку на руках и передал ее матери, потом он протянул руку Эве, которая, ловя на себе множество любопытных взоров, могла лишь принять ее и подняться.

Поклонившись дамам, Блэкхит вывел Эву из столовой, подозвал конюха и приказал оседлать лошадей.

— Блэкхит, у меня нет никакого желания ехать с вами на прогулку, — бросила Эва, проклиная свое тело, которое самым бесстыдным образом реагировало на его близость.

— А что бы вы хотели делать вместо этого, а?

— Не смейте говорить со мной таким тоном. То, что произошло между нами в Париже, больше никогда не повторится.

— Как жаль. А я-то лелеял такие надежды…

— Ну так оставьте их и не страдайте понапрасну. Он рассмеялся.

— Страдания? О нет, мадам. Я наслаждаюсь мыслями о наших будущих… встречах. — Он шел рядом с ней, высокий, самоуверенный и веселый, весь мир подчинялся его воле. — Вы ведь согласитесь, что аппетит приходит во время еды?

Она почти физически ощущала на себе обжигающий взгляд его черных глаз.

— Вы, Блэкхит, и впрямь самый самоуверенный из людей, каких мне доводилось видеть. Едва я проникаюсь к вам расположением, вы немедленно говорите какую-нибудь глупость, что-нибудь совершенно… мужское. И все ваше очарование исчезает. Меня вовсе не интересует ваша постель, поэтому можете выкинуть эту идею из головы.

— Похоже, вы очень уверены в себе, мадам. Она бросила на него удивленный взгляд.

— Я знаю Эву де ла Мурье почти три десятка лет, я более чем уверена в ней. Кроме того, вы, Блэкхит, не кто иной, как типичный мужчина, который думает лишь об одном.

— Ага, значит, вы хотите сказать, что сами не думаете о том же самом?

— Я-то уж точно не думаю о том же самом, — фыркнула она, но ее щеки пылали, и она не смела посмотреть ему в глаза. Он нескромно ощупал взглядом изгиб ее шеи, затем бесстыдно опустил взор ниже, задержавшись на груди. Желание быть с ним вызвало легкий трепет и жжение внизу живота, и она почувствовала, как ее охватывает паника из-за неспособности контролировать реакцию на него собственной плоти. — Ну уж нет, мне это и в голову не приходит.

— А что же вам приходит в голову, мадам?

— Уехать отсюда, — резко проговорила она. — На самом деле это мой последний день в Розбриаре. Пока мы здесь с вами разговариваем, моя служанка пакует мой сундук. К полудню я буду уже на пути к южному побережью, а оттуда в Америку.

— Тогда я вас буду сопровождать.

— Что?

— По крайней мере до побережья. Я полагаю, вы собираетесь отплыть из Саутгемптона или Плимута?

Она подозрительно посмотрела на него.

— Да…

— Вот и хорошо. У меня есть имение в Дорсете, которое я хотел бы показать вам перед вашим отъездом. У меня была мысль подарить его вам, но…

— Подарить мне?

Они дошли до конюшни. Люсьен был сама любезность, его лицо было совершенно непроницаемо в ожидании, пока она не схватит наживку.

— Ну да. Видите ли, я думал о том… положении, в котором мы оказались. Вы не желаете выходить замуж из опасения за свою свободу. И, если говорить честно, я не собирался подыскивать себе жену. Обстоятельства заставляют нас пересмотреть наши желания. В любом случае, я полагаю, лучшим вариантом решения нашей проблемы была бы женитьба, после которой мы продолжали бы жить каждый своей жизнью. Я думал, что вам могла бы понравиться идея устроить свою постоянную резиденцию в Джинджермере.

Она прищурила глаза.

— Вы бы подарили его мне?

— Да. Я встречался со своим душеприказчиком, который сделал все возможное, чтобы найти способ переоформить его на вас. Он ваш, если вы захотите. Вы можете им распоряжаться как найдете нужным.

Эва во все глаза смотрела на него. Он видел, как растет ее волнение, и уже мог сказать, что поймал ее на крючок, причем поймал крепко.

— Вам больше никогда не придется бояться за свою независимость, — добавил он, заманивая ее еще дальше. — Все, что вам придется делать, это собирать деньги с арендаторов и жить на них. С этими деньгами вы будете вольны обращаться по своему усмотрению: копить, тратить, вкладывать. Разводить скот, выращивать ячмень, делать с этим имением все, что душе угодно, — на будущее это будет ваше средство обеспечения независимости.

— И вы не будете вмешиваться?

— Меня не будет в живых, чтобы вмешиваться.

— И каковы условия, Блэкхит?

— Брак, конечно. А также участие в воспитании ребенка, обещание, что вы оставите свою политическую деятельность — она после нашего брака может привести вас на виселицу за измену, — и, — он улыбнулся, — согласие делить со мной супружеское ложе.

Он покраснела. — Это все?

— Да.

Произнося это слово, он прекрасно знал, что должен сказать ей всю правду. Она заслуживала знать дополнительное условие завещания: в обмен на Джинджермер она никогда не сможет вывезти ребенка из Англии, в противном случае она потеряет все. Условие, обязывающее оставить ребенка здесь, в Британии, где семья отца сделает все, чтобы он никогда ни в чем не нуждался, было простой формальностью. Он просто защищает своего наследника — и герцогский титул.

Она прямо взглянула на него.

— В обмен на брак с вами вы даете мне Джинджермер и свободу?

— Да.

Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Ее взгляд задержался на далеких холмах.

— В таком случае, Блэкхит, я стану вашей женой.

Глава 16

Спустя несколько дней они выехали в Дорсет.

Это время Люсьен использовал с умом. Он послал за Фоксом и убедился в том, что завещание и передача права собственности на Джинджермер после его смерти оформлены правильно. Он позаботился, чтобы его родственники не узнали о том, что Эва приняла его предложение, так как пока не хотел открывать перед ними эту важную для него победу.

Он послал дополнительные запросы во Францию относительно судьбы Перри.

Для Эвы эти дни были полны волнений. Правильно ли она поступает? Ей хотелось поскорее увидеть Джинджермер. Понять, чего он стоит. Вся ирония положения заключалась в том, что, выходя замуж за Блэкхита, она получит именно ту свободу, которую опасалась утратить.

А об условии, по которому она должна делить с ним постель…

Нет. Она не станет думать об этом условии. Во всяком случае, до поры до времени.

И вот Розбриар далеко позади, сумерки все больше сгущались по мере того, как они двигались на юг. Блэкхит ехал верхом рядом с каретой, голова Армагеддона время от времени появлялась в окошке. Экипаж катился мягко, его покачивание убаюкивало, и у Эвы слипались глаза. Но креп кий сон не приходил. Она иногда отодвигала занавеску и всматривалась в темноту, пока не различала в ней герцога. В черной одежде и шляпе он на своем вороном жеребце казался призраком. Эва радовалась тому, что они едут порознь, так как расстояние, разделявшее их, гарантировало ей безопасность.

А по тому, как она ощущала себя в последние дни, Эва понимала, что не сможет отказать ему, если он притронется к ней.

«Просто смешно, что беременность делает с женщиной», — думала она.

Они остановились на ужин в маленьком придорожном трактире в нескольких милях от побережья. Владелец трактира, узнав от ехавших впереди слуг, что его гостем на ночь будет сам могущественный герцог Блэкхит, из кожи вон лез, чтобы устроить путников поудобней. Когда они подъехали, у ворот уже выстроились конюхи, готовые принять их лошадей, в отдельной комнате был накрыт стол, из погреба для его светлости извлекли бутылки лучшего портвейна, и Эва, усмехнувшись, подумала, что король едва ли удостоился бы лучшего приема. И, несмотря ни на что, происходящее произвело на нее впечатление. Когда они с герцогом принялись за большие порции ветчины, жареного картофеля и отварных овощей, ей подумалось, что поездка с ним, возможно, имеет и свои положительные моменты.

— Мы переночуем здесь или продолжим путь? — спросил он, когда с едой было покончено.

— Продолжим путь. Мне не терпится увидеть Джинд-жермер.

«Кроме того, если мы останемся, ты полезешь ко мне в кровать — а у меня нет ни воли, ни желания этому противиться», — подумала Эва.

Он кивнул. Но облегчение было недолгим, поскольку герцог объявил, что оставляет Армагеддона при трактире с одним из своих конюхов.

— А как же вы тогда поедете? — Эву наполняли ужас и волнение, так как ответ ей был уже известен.

— Я поеду с вами в карете, моя дорогая. — Он улыбнулся, глядя ей в глаза. — Ведь, в конце концов, одной там довольно скучно, когда не с кем поговорить.

— Знаете, Блэкхит, я никак не пойму, для чего вам так необходимо досаждать мне, — пробормотала она, стараясь скрыть внезапно охватившее ее волнение. И возбуждение. Уже сама мысль о том, что он будет так близко, заставила вспыхнуть ее лицо, почувствовать жар и мурашки по всему телу; эти ощущения усилились, когда его затянутая в перчатку рука взяла ее руку, и они направились к ожидающей их карете. — Я полагаю, что вынуждена смириться с этим, поскольку вам так нравится раздражать меня.

— Напротив, мадам. Другие вещи, которые мы могли бы делать, доставили бы мне гораздо большее удовольствие, чем просто раздражать вас.

— У меня нет настроения отвечать на ваши намеки, Блэкхит. Езжайте со мной, если вам так хочется, но ради своего же здоровья и благополучия вам лучше держаться от меня подальше.

— Ого, но вы же согласились делить со мной постель.

— После свадьбы.

Он лишь улыбнулся. Ясно, что он был другого мнения.

Герцог каким-то непостижимым образом заполнил собой все пространство внутри кареты, которая благодаря его присутствию стала казаться меньше. Эва почувствовала, что ей не хватает воздуха. От этого она была раздражена и настороженно молчала. Блэкхит, конечно же, совершенно не обратил на это внимания. Он приспустил шторку на окне. Карета тронулась. Эва закуталась в шерстяное одеяло, под ногами у нее лежал горячий кирпич.

Блэкхит расположился напротив, но он был по-прежнему так близко, что она различала аромат его мыла для бритья, влажной шерсти пальто, запахи кожи, конского пота и холодного воздуха. Его длинные, обтянутые сапогами ноги были вытянуты в проход. В темноте она могла лишь угадывать его лицо, непроницаемые глаза, которые наблюдали за ней.

Ее кожа покрылась мурашками. Этот взгляд вовсе не праздный. Она отодвинула свою ногу подальше от его, натянула одеяло до самого подбородка и прислонилась щекой к кожаной подушке сиденья так, чтобы не смотреть на него, а он видел как можно меньше ее саму. Так, чтобы она, если повезет, могла забыться сном и не ощущать на себе его тяжелого взгляда.

— Я собираюсь вздремнуть, — объявила она, ее голос приглушило одеяло. — Почему бы вам не сделать то же самое, Блэкхит?

— В это время я еще не ложусь спать.

— Вы наверняка устали.

— Я редко по ночам сплю больше, чем четыре часа, мадам. Уверяю вас, что предпочту бодрствовать.

— Чтобы иметь возможность смотреть на меня, пока я сплю, ведь так?

— Должен признаться, ваш вид просто восхитителен. Вы простите меня, если я позволю себе смотреть на вас?

— Вы жалки и грубы, Блэкхит. Он усмехнулся:

— Да, я таков. Давайте уж не спорить по этому поводу. Я хочу, чтобы вы отдохнули, Эва. В конце концов, вы ведь теперь спите за двоих.

Она наградила его раздраженным взглядом и закрыла глаза. Конечно, спать всего в нескольких дюймах от него будет невозможно — особенно когда ее тело предательски посылало в усталый разум дерзкие мысли о том, что затемненная карета предоставила бы превосходные условия для любовных утех. Разве не сладостно было бы отбросить на время все преграды и отдаться животному инстинкту? Разве не блаженством было бы свернуться калачиком на коленях Блэкхита, в то время как его рука ищет ее грудь и лениво ласкает ее до тех пор, пока вся злость, все раздражение не отойдут на второй план?

Нет!

Ругая себя в душе, Эва попыталась поудобней устроиться на подушках. Нога Блэкхита по-прежнему была слишком близко от ее ноги — он, должно быть, специально придвинул ее, чтобы позлить Эву. Она раздраженно подтянула ноги под себя, прикрыв их одеялом, и постаралась не думать о загадочных черных глазах, которые в упор смотрели на нее. Стараясь не прислушиваться к внезапно возникшему желанию, чтобы он встал со своего места, лег с ней и предоставил ей лучшую подушку, чем ее сложенные ладони… больше тепла, намного больше тепла, чем грубое шерстяное одеяло…

Должно быть, она уснула, так как только его рука не позволила ей упасть на пол, когда карета неожиданно резко остановилась.

— Стой и выворачивай карманы!

Эва мгновенно проснулась и села, как раз в тот момент, когда Блэкхит поднял окошко, зевнула и стала всматриваться в темноту.

— Разбойники. Как же они не ко времени! — пробормотал он, потянувшись к карману за маленьким пистолетом.

— Да уж, и как раз в то время, когда мне наконец удалось заснуть, — согласилась Эва и достала из кармана свой пистолет.

Они одновременно подняли головы и посмотрели на оружие в руках друг друга. Эва подняла бровь, ожидая, что Блэкхит сделает что-нибудь непростительно, оскорбительно мужское — например, потребует, чтобы она убрала свой пистолет, чтобы решать проблему самому.

Но он этого не сделал.

Он взвел курок и откинулся на подушки, беспечно положив оружие на колено так, чтобы оно смотрело дулом в окно. Их взгляды встретились.

— Итак, мадам, похоже, нам предстоит принять решение.

— Мне нужно разбираться или же вы предпочитаете сделать это сами?

— Хоть я очень хотел бы заняться этим дельцем, должен признаться, что вы разбудили мое любопытство. Поэтому мне было бы страшно интересно увидеть, как вы будете действовать.

Его слова стали для нее полной неожиданностью. Эва прищурилась.

— Вы это серьезно, Блэкхит, или просто отказываетесь ради меня?

— Моя дорогая Эва, я более чем серьезен.

— Даже несмотря на то что я женщина?

— Вы умная, способная, опасная женщина. — Он улыбнулся. — Я совершенно уверен в вас. Только не забывайте о ребенке и себе.

Эва, удивленная такой демонстрацией уважения, лишь заморгала в ответ. Покачав головой, она убрала с лица волосы и невольно улыбнулась. Она ощутила себя скорее его партнером, чем противником, и ее кровь уже закипела перед лицом опасности. Да и близость Блэкхита волновала ее.

— Ах да, — негромко произнесла она. — Я почти забыла о том, что вы любите опасных женщин.

Из темноты послышался звук шагов, приближающихся к открытому окошку.

— Я люблю их до тех пор, пока им удается оставаться живыми. Если вы желаете этим заняться, моя дорогая, то напрасно так медлите. Так что приступайте — и не обращайте внимания на то, что я буду, скажем так, отслеживать, — он поднял свой пистолет, — ситуацию самым внимательным образом.

— Как вам будет угодно. Он поклонился.

— Таким образом, я уступаю контроль над происходящим вам.

— Уступаете контроль? — Эва подняла бровь в изумлении. — Осторожней, Блэкхит. Не стоит все портить именно в тот момент, когда вы начинаете мне нравиться.

В окне появился пистолет. Даже не взглянув на него, Эва опустила окно на руку разбойника.

— Ладно. Я займусь этими бродягами, а вы можете меня прикрыть.

Он вновь поднял окно и, даже не взглянув на разбойника, ткнул пистолет ему в лицо. Держа оружие перед лицом ошеломленного грабителя, спокойно посмотрел на Эву:

— Считайте, что я это уже делаю.

Сбросив одеяло, Эва вскочила с сиденья, открыла дверь и, пряча пистолет в складках плаща, спрыгнула наружу. Каблуки ее ботинок пробили корочку льда в колее и провалились в грязь. Ее дыхание в холодном ночном воздухе превращалось в белые облачка. Она увидела, что первый разбойник все еще стоит у окошка кареты, боясь пошевелиться под прицелом Блэкхита. Его ничего не подозревающий напарник в это время освобождал кучера от часов и монет. Эва, улыбаясь, подошла к мужчине, и, видя это, кучер стал таким же белым, как луна у него над головой.

— Прошу прощения, — нежно проговорила она. Грабитель быстро обернулся и увидел перед собой простодушное лицо красивой, но совершенно неопасной дамы, — но мне очень хочется, чтобы вы оставили в покое бедного Робертса. Ему приходится содержать жену и детей, и я уверена, что деньги ему нужней, чем вам.

Изумленный грабитель вытаращил на нее глаза. Эва мило улыбнулась и кивнула в сторону ошалевшего Робертса:

— Не стойте, как идиот, и отдайте моему бедному кучеру его часы и деньги.

Разбойник ухмыльнулся. Однако его лицо разительно изменилось, когда его взгляд упал на изумрудное ожерелье на шее Эвы, изумрудные серьги и изумрудные же головки заколок в ее волосах — и на соблазнительные формы ее тела.

— К черту Робертса, — пробормотал он, пожирая глазами Эву с неприкрытой угрозой. Он направил пистолет ей в лицо. — Я возьму эти симпатичные погремушки, что у вас на шее, мэ-эм, а также кошелек, что болтается у вас на поясе, а потом займусь вами.

Эва с улыбкой отвязала кошелек и сделала вид, что он случайно упал на землю. Она наклонилась, чтобы поднять его, и неожиданно резко выпрямилась. Ее маленький твердый кулак со страшной силой врезался в нос разбойника. Послышался отчетливый хруст кости. Пистолет грабителя полетел в сторону, и он закричал от боли, из носа хлынула кровь.

— Очень извиняюсь, — мило прощебетала Эва, подняв пистолет и возвращая Робертсу его имущество. Она посмотрела на грабителя с притворным сожалением. — Возможно, если вы опустите свою наглую рожу в лужу, кровотечение остановится.

И затем, тоже с улыбкой, она неспешно направилась к другому разбойнику, который все еще стоял под прицелом Блэкхита. Видя ее хищную походку, мужчина застыл в напряжении.

— Теперь можете освободить его для меня, — проворковала Эва.

Блэкхит так и сделал. И Эва, вооруженная уже двумя пистолетами, подошла к разбойнику и ударила его рукоятью под подбородок. С удовлетворением посмотрела, как он без сознания рухнул в подмерзшую грязь у ее ног.

Она с улыбкой перешагнула через его неподвижное тело, влезла в карету, села на подушки, опустила окно и резко стукнула в потолок:

— Трогай, Роберте.

А потом она взглянула на Блэкхита — в его черных, опасно спокойных глазах горел такой неутолимый голод, что улыбка тут же застыла на губах Эвы.

В смущении она тряхнула волосами.

— Ну что, Блэкхит, как вам?

— Очень… — он не спускал с нее глаз, — впечатляет.

Люсьен был более чем впечатлен. Только что увиденное им привело его в такое возбуждение, что он не смел даже шелохнуться из страха утратить контроль над собой и повалить ее прямо на пол кареты. Он смотрел в эти широко расставленные зеленые глаза, на пухлые, улыбающиеся губы и тщился утихомирить заколотившееся сердце. Подавить нахлынувшее желание. Никогда, если не считать того момента, когда она попотчевала его любовным зельем, не был он так близок к тому, чтобы потерять способность сдерживать свои эмоции. Никогда он не опускался до состояния, близкого к животному. И никогда, никогда он не желал ни одну женщину так страстно, как эту.

У него пересохло в горле, и он закрыл глаза, сосредоточившись на дыхании: вдох, выдох…

— Это все, что вы можете сказать, Блэкхит? — раздался удивленный, немного укоризненный голос его спутницы. — Что вы впечатлены?

Люсьен поднял глаза и пронзил ее взглядом, в котором горел неутолимый голод.

— Нет, мадам… я могу сказать гораздо больше. Затем он подался вперед, заключил ее в объятия и поцеловал.

К этому Эва была готова. Теперь, когда все ее чувства были по-прежнему обострены опасностью, которую она только что пережила, когда все ее тело трепетало от понимания того, что она породила в Блэкхите, Эва вполне могла признать, что именно этого она и хотела. Она не стала сопротивляться, когда его губы впились в ее, а откинулась на обнимавшую ее сильную руку. Она охнула в знак символического протеста, но была совершенно беспомощна перед таким напором и к тому же опьянена пониманием того, что это она довела его до такого состояния. Ее руки обхватили шею герцога, ладони запутались в его волосах, и в следующий момент она полностью отдалась поцелую. Эва приоткрыла губы, давая дорогу его языку, откуда-то из глубины ее груди стали вырываться легкие стоны. Она почувствовала, что его руки расстегивают ее жакет, забираются под него и нащупывают грудь. Обжигают ее. Мнут, гладят, ласкают.