де Монфоры (№4) - Влюбленный холостяк

— Бог и дьявол, спасите нас! Что это было? — вскричал ближайший матрос с круглыми от ужаса глазами.

А Люсьен наконец улыбнулся.

— Взрывчатое вещество Эндрю.

— Вон они! — крикнул Чарлз и, отчаянно вцепившись в Перри, погнал коня вниз по глинистому склону к берегу. — Быстрее, у нас нет ни секунды на раздумья!

Эва не отставала от него, стражники из тюрьмы быстро приближались.

Пули жужжали вокруг них.

Им никогда не убежать.

Эва тоже видела несущуюся вперед шлюпку, а дальше огромный «Арундел», на котором выкатывали орудия, нацеливая их на берег. Дистанция слишком большая. Каким бы мощным ни был английский корабль, его ядра никогда не долетят на такое расстояние. Она, Чарлз и Перри предоставлены самим себе.

— Что ж, это была смелая попытка, — крикнула она, когда их лошади выскочили на берег и помчались по песку навстречу приближавшейся шлюпке.

— Нельзя сказать, что мы не старались, — вторил ей Чарлз, скача бок о бок с ней.

— Если нас схватят, Франклин договорится, чтобы нас отпустили.

Сзади послышались выстрелы, и Чарлз поморщился, когда пуля царапнула плечо.

— Схватят? — крикнул он через плечо, видя, что французы уже начинают спускаться с дороги. — Сейчас я был бы рад просто остаться в живых.

— Смотри! В лодке Люсьен и Гаррет!

И она была уже близко от берега. Матросы уже поднялись на ноги, мушкеты вскинуты к плечам. «О Господи, — подумала Эва, — шесть матросов против целой оравы стражников? Их всех перебьют, как мух!»

Но в этот момент от борта «Арундела» оторвались два облака дыма, и над водой пронесся дикий грохот, словно все демоны ада разом вырвались на свободу. Конь Эвы прянул в сторону, чуть не сбросив ее. Лошадь под Чарлзом вздыбилась, и он вместе с Перри свалился в песок. Через секунду лошадь без седоков уже мчалась к берегу, Чарлз вскочил на ноги, перебросив Перри через плечо, а Эва, спрыгнув с седла, побежала рядом с ним. Они бежали изо всех сил, стремясь добраться до лодки до того, как преследователи настигнут их.

— Ради всего святого, что это было? — крикнула она.

— Не знаю… в скольких сражениях побывал, а никогда не слышал ничего подобного!

Она бросила взгляд через плечо:

— Чарлз, смотри!

Он посмотрел… и увидел то, что видела она.

Половина стражников были повержены и лежали мертвыми на берегу позади них, остальные нерешительно топтались, показывая на море в сторону «Арундела», и возбужденно кричали что-то по-французски.

— Должно быть… это взрывчатка Эндрю! — закричал Чарлз. — Быстрее, они скоро опомнятся!

Позади опять зазвучали выстрелы. Шлюпка уже проходила через полосу прибоя, матросы уже стреляли по стражникам, сдерживая их, а Люсьен и Гаррет выпрыгнули из лодки и бежали навстречу.

Люсьен с одного взгляда понял, что дело может дойти до рукопашной. Он подбежал к троим беглецам, вскинул пистолет и выстрелил по бегущим по берегу французам.

— В лодку! — крикнул он.

Свинец свистел повсюду. Он увидел, как Чарлз оперся о борт, как Эва, обернувшись, выстрелила по атакующим. Подался к ней…

И почувствовал, что бок обдало огнем. Люсьен прижал ладонь к ране, горячая кровь била сквозь пальцы, но было слишком поздно. Сквозь липкий туман он увидел перекошенное лицо Чарлза, услышал крик Гаррета, увидел Эву — его любимую, дорогую Эву, — которая бросилась к нему, чтобы подхватить.

Чарлз и Гаррет втащили его в шлюпку, выстрелы гремели теперь повсюду.

Последнее, что он почувствовал, — это руки Эвы, обнимавшие его.

Глава 32

Откуда-то издалека до него донеслись голоса. Крики боли. Отдаленная канонада. Ощущения покачивания… словно он был на руках матери.

— Он приходит в себя, — сказал кто-то.

Люсьен с трудом приоткрыл глаза. Минуту он лежал без движения, пытаясь понять, где находится. Пытаясь вспомнить, что с ним произошло. Он лежал на твердом столе. Ощущение покачивания по-прежнему не исчезало, а когда он всмотрелся в слегка качающийся фонарь, то понял, что находится на корабле, а его колыбелью было море.

— Люсьен?

Он повернул голову и слабо улыбнулся.

— Эва.

— Ты всех нас очень напугал, — сказала она, погладив его по волосам.

— С тобой все хорошо?

— Все хорошо.

— А как остальные?

— Все здесь, — подал голос Чарлз, выйдя вперед, чтобы он мог его видеть. У него было перевязано плечо, но в целом он был невредим.

И Гаррет тоже.

— Добро пожаловать назад, Люс, — негромко сказал он и встал рядом с Чарлзом.

— А где Эндрю?

— Я здесь.

— Ваш брат со своей взрывчаткой спас всех нас, — проговорил кто-то еще, и, повернув голову, Люсьен увидел суровое лицо капитана Лорда. — Если бы не он, страшно подумать, чем бы все закончилось.

— Да уж, никогда не видел, чтобы корабли удирали с такой скоростью, как эти три француза, когда мы заложили немного взрывчатки в свои пушки и выстрелили, — подтвердил сияющий Эндрю.

На лице капитана появилась сухая улыбка, и он снова обратил свое внимание на Люсьена.

— Вы получили кусок свинца прямо под нижнее ребро, — мрачно проговорил он. — Хирург сейчас занят с другим раненым, но скоро он займется вами.

Ах вот оно что, теперь понятно. Они на нижней палубе корабля. Крики, которые слышны отовсюду, запах крови и смерти — это не кошмар, это на самом деле.

— Как себя чувствует лорд Брукхэмптон?

— Отдыхает. У него плохая рана на голове, но он соображает все лучше и лучше. И, похоже, отчаянно хочет вернуться в Англию.

— Не может дождаться, когда вернется к Нериссе, — пояснил Гаррет.

Люсьен улыбнулся. Эва, Чарлз, Гаррет, Эндрю и, да, даже Перри в целости и сохранности… Значит, в его мире все хорошо. Он снова повернул голову и посмотрел в мутно-серые глаза капитана.

— Между нами нет ничего плохого, Лорд, а?

— Ничего, — снова улыбнулся капитан. — Но это был последний раз, когда я позволил герцогу подняться на мой корабль. Скорее я подам в отставку.

Люсьен засмеялся, но боль была слишком сильна. Он закрыл глаза и приказал телу расслабиться. Он снова в кругу семьи, чувствует их любовь, тревогу о нем. Его переполняла благодарность за это счастье. Но самым ценным для него было присутствие Эвы, которая стояла у изголовья и гладила его по голове, ободряюще положив другую руку ему на плечо.

Эва. Его герцогиня.

Его любовь.

— Вот и хирург, — сказала она.

Люсьен слабо улыбнулся. Ему было больно двигаться. Даже дышать.

Он почувствовал, как кто-то срезает с него остатки рубашки. Как уверенные руки ощупывают, надавливают. Как пальцы притрагиваются к ребрам, передвигаются ниже, надавливают там. Он задохнулся от вспыхнувшей боли, в голове помутилось.

— Принесите ему коньяку, — произнес хриплый голос. — Да побольше.

Люсьен прерывисто дышал, стараясь набрать в грудь больше воздуха и смягчить пронзившую тело боль.

— Мне нужна моя жена, а не коньяк.

— А мне нужно, чтобы вы лежали совершенно неподвижно, пока я вас буду резать. Всего одно движение, даже малейшее, может стоить вам легкого или жизни вообще.

— Я не буду шевелиться.

— Он не будет шевелиться, — повторили за ним братья, которые хорошо знали его.

Хирург лишь поднял брови. Гаррет, Эндрю и Чарлз подошли поближе. Эва стояла в изголовье, рука по-прежнему покоилась на плече Люсьена, ее лицо было так близко к нему, что до него можно было дотронуться. Люсьену очень хотелось сделать это, но он пообещал, что не шелохнется, так и будет. Вместо этого он посмотрел в ее зеленые глаза, на длинные ресницы, под которыми затаилась тревога, скрыть которую она была не в силах. Он сосредоточил взгляд на ее губах — она закусила нижнюю губу, наблюдая за приготовлениями хирурга к операции. На матовой белизне кожи, на чистоте линий лица, на…

— Я не могу работать, когда вы дергаетесь, ваша светлость, — сказал врач; убирая скальпель.

— Я неподвижен. Я даже не дышу, — проговорил Люсьен, однако он почувствовал, как капли пота стекают у него со лба, и понял, что не в состоянии сдержать слово.

Хирург отодвинулся от стола и покачал головой.

— Я не могу сделать это. Риск слишком велик.

Все молча посмотрели друг на друга в поисках решения. Хирург собрался уже перейти к другому пациенту. Люсьен снова попытался вздохнуть, но почувствовал обжигающую боль в том месте, где засела пуля. Должен быть способ удалить ее. Должен быть.

И тогда он ощутил, что рука Эвы гладит его по голове, по щеке.

Он молча потянулся и взял ее ладонь в руки. Его рука настойчиво требовала ее внимания. Он взглянул в ее прекрасные глаза. Она встретила его взгляд, пытаясь понять, чего он хочет. Тогда Люсьен прикоснулся ее ладонью к своей шее, удерживая ее на месте и слегка надавив на нее. Их взгляды скрестились.

И тогда она улыбнулась.

Она все поняла.

— Доктор? — окликнула она хирурга, когда тот уже уходил.

Хирург, нахмурившись, остановился.

— Он не доставит вам хлопот, — заверила она врача. — Только дайте ему минуту.

— Хорошо, одну минуту.

— И вы дайте ему минуту побыть одному, — обратилась она к взволнованным людям вокруг стола.

Люсьен увидел, что братья, обменявшись озадаченными взглядами, насупились и тоже неохотно отошли от стола.

— На какой умной девочке я женился, — выдохнул он, пока она со знанием дела отыскивала пальцами нужную точку у него на шее. Он попытался поймать глазами ее взгляд. — Я люблю тебя, Эва. Я люблю тебя с той самой минуты, когда впервые увидел.

— А знаешь что, мой любимый Блэкхит?

— Что, дорогая?

— Я тоже люблю тебя.

Он припал щекой к ее запястью. Нежно поцеловал ей руку.

— Ты готов, любовь моя?

— Да, — ответил он и повернул голову так, чтобы видеть ее. — Примени свое волшебство, дорогая, и как следует. Я ведь сказал, что не пошевелюсь.

— Ты не пошевелишься, — заверила она.

Он взглянул в ее прекрасные и загадочные глаза, желая как можно дольше удержать перед собой ее образ. Он уже ощущал ее пальцы у себя на шее, как они любовно перемещаются к нужному месту, за которым не было боли, не было ничего. Сейчас он отправится в небытие. Сейчас хирург будет кромсать его плоть, пробираясь под ребро, а он даже не пошевелится.

Его стала окутывать темнота. Он не сопротивлялся. Люсьен вздохнул и отдался этой темноте, расслабившись под ее умелыми пальцами, падая в глубины небытия Его пальцы вздрогнули раз, другой, и он затих словно мертвый под руками своей герцогини.

Эва, подняв голову, встретила взгляд врача.

— Его светлость готов, — сказала она.

Скальпель вошел в его тело. И Люсьен, верный своему слову, даже не шелохнулся.

Вечером того же дня потрепанный в бою «Арундел» вместе с «Мэджиком», пристроившимся у него за кормой, протиснулся между разнокалиберными судами и бросил якорь у мыса Спитхед.

Солнце склонилось к западу, прочертив на воде пылающую дорожку, казалось, до самой Америки. Эва стояла у борта, прислонившись щекой к плечу Люсьена.

— Даю пенни, чтобы узнать твои мысли, — сказал он, заметив на ее лице отсутствующий взгляд и застывшую улыбку.

— Я как раз думала об Америке… и о том, что мы оба в конечном счете хотели для нее одного и того же, но были слишком упрямы, чтобы это понять.

— Мира?

— Да. Я желала этого в течение всей войны, надеясь, что вмешательство Франции быстро положит ей конец. Ты же хотел добиться этого дипломатическим путем, надеясь, что переговоры и учет требований моей страны удовлетворят ее стремление к свободе. Мне остается лишь сожалеть, что я не поняла этого.

— Будь такая возможность, ты хотела бы, чтобы все вернулось назад, Эва?

Он вспоминал о той ужасной ночи, когда она узнала об условиях его завещания, о его желании приковать ее к Англии ради наследника. Об ответственности перед семьей, которую она поняла. И простила. Она улыбнулась и посмотрела в его глаза.

— Нет, — тихо сказала она, качая головой. — Мой дом теперь здесь. С тобой. С моей новой семьей.

— Я люблю тебя. — Он положил руки ей на талию, притянул к себе и поцеловал, не обращая внимания на окружающих. — Я самый счастливый человек на свете.

— И я тебя люблю, Люсьен. Жаль только, что я не поняла этого раньше.

— У нас впереди целая жизнь, чтобы исправлять ошибки.

— Правда?

Он улыбнулся, и эта улыбка осветила его лицо, сделав каким-то мальчишеским, восторженным и милым.

— Меня уже несколько недель не мучают кошмары. Думаю, что они оставили меня навсегда.

— О! — В ее глазах заискрилась радость. — Значит, это доказывает, что я права.

— Доказывает, что ты права?

— Я всегда подозревала, что этот сон может иметь аналогию с чем-то другим. Подумай, Люсьен. Каждый раз во сне твое сердце пронзала шпага, которую направляло нечто неподвластное тебе. Теперь понимаешь, что это на самом деле была за шпага? Что она символизировала?

— Любовь, — тихо проговорил он, притронувшись кончиками пальцев к ее губам. — А смерть, которую я видел, была концом моей одинокой, холостяцкой жизни.

— Всякий конец ведет к новому началу.

— Это точно. А хочешь услышать еще об одном начале? Она вскинула брови в молчаливом вопросе.

— Я только что говорил с Перри. Он сказал, что настолько сыт приключениями, что первым делом по возвращении на берег предложит Нериссе стать его женой.

— Ох, Люсьен, похоже, что твоя последняя большая интрига в конечном счете приносит свои плоды!

— Да. — Он улыбнулся. — Моя последняя большая авантюра. А теперь, моя дорогая герцогиня, не сойти ли нам на берег, найти себе ночлег и, — он погладил ее щеку, в потемневших глазах читался намек, — поработать над нашими собственными плодами?

Она понурила голову, губы тронула горькая улыбка.

— Ты же знаешь, врачи сказали, что я никогда не смогу иметь ребенка.

— К дьяволу всех врачей, — отрезал он, предложив ей руку, и неспешно повел к сходням. — Я всегда не слишком доверял их мрачным прогнозам.

Через несколько минут они были в лодке, которая доставила их в Портсмут.

А еще через час они, запершись в комнате портовой гостиницы, подтверждали свою любовь словами, телами и сердцами.

А ровно через девять месяцев шестой герцог Блэкхит — чудо, которое никогда не должно было произойти, наследник, который никогда не должен был быть зачат, — благополучно появился на свет в замке Блэкхит на старинной дубовой кровати, где спали все герцоги и герцогини до него и куда однажды он приведет свою собственную красавицу жену.

Когда Эва и ее гордый супруг смотрели на своего новорожденного сына, она почувствовала, как ее захлестывает неведомая ей прежде волна любви, удовлетворения и самой чистой радости. Она взглянула в торжествующие глаза Люсьена.

Он улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ.

И когда он поднял их крошечное чудо на руки и поднес к окну, чтобы показать ему вечные холмы, простирающиеся до самого горизонта, Эва подумала, что некоторые вещи никогда не изменятся. День будет состоять из двадцати четырех часов. Солнце всегда будет вставать на востоке и садиться на западе.

А судьба, похоже, будет неизменно выполнять желания пятого герцога Блэкхита.