Глава 13.

Что имеем – не храним, как гласит народная мудрость, будь она неладна. В одну секунду перед моими глазами прошла вся история моих отношений с металлистом. Вот в Слитке появляется дверь, нас с молодым друидом взамен обещанного старого хрыча встречает парень в косухе. Он улыбается, и я понимаю, что в этот раз мне повезло. С наставником. Вот мы идем проведать Маню, а я боюсь, как бы Илья не оказался тем «гадом и сволочью», что организовал нападение на многоножку. Но Маня не чает в металлисте врага, мы едем кататься, становимся друзьями. Дальше мы спорили, соглашались, сражались бок о бок, пережили множество совместных побед и поражений… Все было. Даже предательства века не случилось. Зато приключилась любовь. Платоническая.

«Мне бы не хотелось, что бы становилась драконом от ненависти», – узнала я голос Рассвета.

Вот так-так! На мне же был Ярославов талисман, я точно помню, как стояла с ним под душем. Да и после не сняла. И вообще все последнее время носила его на шее, за исключением пары случаев. Значит, последние потрясения оказались сильнее магии гениального амулетчика. Кругом вихрился уже знакомый мне туман, та часть, что напротив, приняла очертания дракона.

– А от обиды и разочарования можно? – прислушавшись к своим ощущениям, задала я честный вопрос. – Хорош будет ящер. Слезливый.

– А тот будет жестоким.

– Зато с магом этим вашим паршивым расправится.

– Не такой уж он и паршивый. Черный Дракон силен и коварен.

– Знаю. Мне так больно, и так одиноко…

– Знаю, Лиса. Крепись. И… прости меня.

– За то, что поделился со мной своими воспоминаниями?

– Да.

– Не стоит. Если бы не они, Илюха уже давно превратился бы в блаженного идиота. Я бы не выдержала испытания, не будь у меня твоих воспоминаний.

– Спасибо.

– Это правда.

Сгусток тумана близится, передо мной, почти как наяву, вырос огромный ящер.

– Рассвет?

– Я.

– Ты все же не умер. Теперь я это вижу.

– Я умер. Но я не все знал о загробной жизни драконов. Некоторые из нас не растворяются в стихии.

– Я стану драконом?

– Только если захочешь. Но вот мой тебе совет: оставайся человеком.

По щекам текут слезы, скатываясь капельками тумана. Дракон утешительно взмахивает крылом.

– Молнию помнишь?

Я улыбаюсь сквозь слезы:

– Эту зазнайку?

– Это далеко не самый плохой вариант. Драконом без громадного тщеславия не станешь. Ты будешь очень слабым драконом. Немногим людям под силу наш груз величия. И лишь немногие из нашего племени могут его преодолеть.

Да уж. Я и оказалась-то тут из-за того, что не смогла вовремя «выпустить пары». Интересно, а Рассвет преодолел груз?

– Мы не воспринимаем тщеславие как порок. Оно у нас в крови. А без крови жить нельзя.

Так не хочется возвращаться в одиночество. Но уж лучше оно, чем тоскливое существование обиженного на весь мир двуногого в чужой шкуре. В конце концов, меня предупреждали. И Илана, и Веля, как я теперь поняла. И, потом, это не первая моя потеря на данном фронте…

– Я остаюсь человеком, Старейший.

– Я рад за тебя, Лиса. Искренне рад. Прощай?

– Я сейчас счастлива. Мне довелось знать тебя.

Я медленно открыла глаза. Было мокро, надо мной нависало лицо волхва, сбоку маячило встревоженное лицо друида Макса, над ним качалось навершие посоха, которым, как я поняла, хозяин пользовался в особо исключительных случаях.

– Спасибо за душ, ребята, – криво усмехнулась я. – Так у меня совсем сухой одежды не останется.

– Слава Дереву, – сел на пол старый друид.

– Больше так не делай, – строго сказал мне Борис Иванович.

Но озабоченные глаза, на сей раз темно-синего цвета, выдавали волхва с головой.

– Иди, переоденься, – сказал он мне. – Ребята, вечеринка окончена. А с тобой я еще не прощаюсь.

– Слушаюсь, – невесело отозвалась я.

Я старалась не смотреть в сторону металлиста, но это было мне не по силам, и я все же перевела на него взгляд. Товарищ, как ни в чем не бывало, всем своим видом выражал искреннюю дружескую озабоченность моим здравием, держа за руку армейского наблюдателя. Быстро же они спелись… Я кивнула Илюхе – мол, все в порядке, и отвернулась. Наткнулась взглядом на Сан Саныча, кивнула и ему.

«Что он нашел в Гестаповке?» – напряженно думал тот. – «Я же видел, что он не равнодушен к своей подруге. Променять Лису на жестокую безнравственную солдафонку?»

Это меня добило – вся моя жалость к себе, которую я мужественно (женственно?) не пускала на волю, вырвалась, затопила все существо. Я почувствовала, как подкатывают к горлу слезы, и поспешила очистить помещение.

Уревелась я всласть – всю подушку промочила. Потом ушли слезы, а взамен появилась злость. Нормальная спортивная злость. На себя. За непроходимую тупость, за слепоту, за нежелание прислушаться к тому, что мне говорили, и не один раз.

– А вот это ты зря, – услышала я спокойный голос волхва рядом с собой. – Себя простить надобно.

– Давно сидели-то? – покраснела я.

– Почти с самого начала безудержного реву, – не стал скрывать от меня правду Борис Иванович. – Так о чем бишь я? Надо быть поласковей к себе-то.

– Чья бы корова мычала, – осмелела я.

Со стыда за себя, зареванную, не иначе.

– Так то я, – резонно возразил мне волхв. – Во мне и человеческого-то, поди, совсем немного осталось.

Но сейчас мне аргументы человека, умудренного ста пятьюдесятью годами жизни, были до лампочки.

– Ну нельзя же быть ТАКОЙ дурой, – высказала я вслух все, или почти все, что о себе думала.

– Любовь слепа, а ты не господь бог, чтобы знать все обо всем. Если он, конечно, существует.

– Так вы не в курсе?

– А я, что, он?

Не смотря на печаль вселенскую, в том числе и по поводу озабоченности о зареванном лице и распухшем носе, я улыбнулась.

– Ну вот и чудно, – погладило меня по голове начальство. – Чайку не хочешь?

– Мне бы мяты…

– Держи, – вынырнул из неоткуда старый друид. – Уже давно настаивается.

И этот здесь! Я представила себе, как два старых деда сидят, и сокрушаются, глядя на потоки слез, льющиеся из-под моих девчачьих опухших век, и невольно рассмеялась. Как бы мне ни было плохо, я была не одна. И никто на меня косо не смотрел – мол, неудачница, любви у парня, находясь постоянно рядом с ним, добиться не смогла. А ведь именно этого я, признаться, опасалась. Что поделаешь, у каждого свои тараканы в голове, и я – отнюдь не исключение из правил.

– Брось ты эти глупости, – махнул рукой Борис Иванович. – Подумаешь, парень за другой юбкой помчался.

Старый друид сделал ему страшные глаза – не болтай, мол, лишнего. Я откровенно забавлялась, глядя на то, как деды обмениваются взглядами. Наконец, волхву надоело переглядываться с друидом:

– А скажи-ка мне, Лиса, ты уверена, что ничего возжелала лишнего в том измерении, куда за Ильей угодила?

– А это обязательно? – проскрипел старый друид. – В смысле копаться в прошлом?

– Я думаю, да, – подумав для проформы, ответил Борис Иванович. – Во-первых, мы выясним, что же именно творится с твоей любимицей. А, во-вторых, она поймет в чем дело, и освободится. По крайней мере, обиду на… судьбу копить не будет.

– Вы это всерьез? – несколько обалдела я от того, что меня столь беззастенчиво разбирают на части прямо в моем присутствии.

– Еще как всерьез-то, – подтвердил волхв. – Ты вспоминай, давай, а я тебе помогу.

И, пока я не успела опомниться, погрузил меня в события недельной давности. Повторно (просмотр моей скорбной памяти волхв уже устраивал), безо всякого энтузиазма, взирала я на свои поиски в заколдованном месте. На смену пейзажей, то, как нашла металлиста, как уговаривала судей, чтобы они подкинули мне неприятностей. И ведь уговорила, на свою голову. Не знаю, как волхв, но я пока ничего крамольного не видела.

«У тебя еще остался небольшой отрезок», – вклинился в заколдованный мир голос вездесущего начальства. – «Пройди его, и все встанет на свои места. Я просто уверен».

Я кивнула, и вспомнила, как металлист ожил, и начал обвинять меня в том, что мы тут оказались. Как я достала ракушку, и… как сказала: «Лучше бы я превратилась в дракона». Вслух. Громко. Отчетливо.

– Вот тебе и ответ, – раздался радостный голос волхва. – Сама, как всегда во всем виновата. Судьи пошли тебе навстречу, и исполнили твое желание.

– Но я же фигурально, так сказать, выразилась, – откровенно изумилась я. – Неужели они настолько тупы, чтобы не понимать такой простой вещи?

– Они-то, может быть, и тупы, но тебе от этого сейчас не должно быть легче, – отрезал волхв.

Я надулась. И на себя, и на бессердечное начальство.

– Иваныч, нельзя ли полегче? Ей и так сегодня досталось, – упрекнул волхва друид.

– Ничего, ей это на пользу пойдет, – оптимистично возразило начальство. – Ничто так не бодрит человека, как осознание того, что он – сам творец своих неприятностей. Ты осознала?

– Не совсем. Почему он так?

– Не знаю. Но смахивает на откат от заклинания – что-то он слишком бурно принялся ухаживать за этой, так сказать, дамой. Теперь осознала?

– Осознала, – грустно вздохнула я. – Shit happens.

– Вот и отлично, – потер руки Борис Иванович. – В таком случае ложись спать…

А вот спать мне не хотелось. Ни капельки.

– А, может, я в Дерево пойду? Чайку попить?

– Нет, – отрезало начальство безапелляционным тоном. – Поверь, у меня совершенно нет времени еще и за тобой присматривать. По идее, мне уже давным-давно пора быть на Огненной, а я тут с тобой вожусь. Спать!

Под пристальным взглядом волхва я забралась под одеяло, которое мне тут же заботливо подоткнул друид, и улыбнувшись наставникам, закрыла глаза. Откуда-то пришла мысль, что все будет хорошо. Потому что просто не может быть иначе. Через мгновение я спала.

Проснулась я опустошенная. Ни мыслей, ни желаний. Тоски смертельной, что характерно, тоже не было. Надо было жить дальше. Только как? Когда в этом самом месте все напоминает о металлисте?

«Ничего, скоро тут появятся армейцы, и жить здесь уже не придется», – не замедлил появиться внутренний голос.

Вот и обозначилась у меня цель – спасти Заповедник от напасти. А ведь можно еще и музыку включить… Повозившись немного с зеркалом, я кое-как состряпала из него радиоприемник. Что поделаешь, если я и техника несовместимы. Вон, у древесного Антона без проблем получался попсовый музыкальный центр о двух колонках. А у металлиста, так и вовсе… Впрочем, не будем о грустном.

Мне повезло – ди-джей именно сейчас радовал радиослушателей знаменитым хитом Луиса Армстронга. Я слушала сочный голос старого негра, и чувствовала, как душа оживает. Что в мире есть еще много чего, и на металлисте свет клином не сошелся.

Я бросила взгляд в сторону окна – дождь прекратился, солнце еще не взошло, не разогнало сумерки. То, что надо. Я быстро оделась, взяла седло для катания на Мане, и вышла из дому.

Рядом с Деревом стоял слегка покачивающийся Антон. От него за версту разило пивом.

– А, ты еще не спишь, – икнул он.

– Заметь, я уже не сплю. Где это так набрался?

– В Дереве, где же еще? Ты бегать? Или кататься?

– Что, присоединиться хочешь?

– Если бы не пиво…

Раздался скрип, из открывшегося Дерева высунулся друидский посох, Антон опрометью бросился внутрь.

– Здравствуй, Лиса, – вышел наружу старший друид. – Совсем наш молодец разболтался без жены, на воле.

– Да уж, – кивнула я головой. – Видимо нелегка она, жизнь семейная. Смотрите-ка, облака расходятся.

И правда, сквозь рваные края облака просвечивало чистое небо. А потом подул ветер, просвет сделался шире, и в этот момент солнце решило возвестить о своем существовании, и окрасило небеса в цвета немыслимой чистоты. Из Дерева вышел абсолютно трезвый Антон, щеголяя зеленым цветом лица.

– Вот теперь можно кататься, – взглянув на деда Макса с робким упреком во взгляде, молвил он.

– Иди уже, – махнул на него рукой старший друид. – Мне сейчас еще кое-кого разбудить надобно. А то у вас, видишь ли, задание срочное намечается, а он почивать изволит. И, да… Чтобы через сорок пять минут как штык были у Иваныча.

– Будет исполнено, – приложил руку к пустой голове Антон.

«А ведь скоро все мы так будем. Честь отдавать», – с тоской подумала я. – «Я-то буду рядовым, а Антон, поди, сержантом станет».

Я не удержалась, и прыснула, представив себе бритого ежиком друида. Тот опустил руку, посмотрел на меня.

– Ожила? – спросил. – Ну и переполошила ты нас всех вчера!

– С кем не бывает, – поморщилась я. – Проехали. Ну что, к Мане?

Мы не сговариваясь, наперегонки рванули к лесу. Запыхались, раскраснелись, изгваздались в раскисшей грязи. Жизнь продолжалась.

Маня встретила нас на опушке – ее торчащие уши были видны издали. Я добежала, наклонилась отдышаться.

– Седло давай, – протянул руку друид.

– Держи, – сбросила я с себя поделку деда Макса.

Маня подползла поближе, глянула на меня глазищами цвета сосновых иголок. На меня пахнуло смолистой вечностью. Все будет хорошо.

Жаль только, времени покататься у нас было немного.

– Антон, ты готов?

– Уселся.

Маня оглянулась, убедилась, что мы укрепились как следует, и рванула с места. Я думала, что она покружит-покружит, да и домчит нас до Дерева, как уже не раз случалось. Но она, видимо, решила по-другому. И, поскольку времени у нас и впрямь было в обрез, то и петляла она между сосен недолго – через пару поворотов перед нами предстал знакомый драконий пригорок.

– С Синим что-то не так? – озадачилась я. – Тогда мы вряд ли поможем.

Маня мотнула головой.

«Совсем, как человек», – на автомате отметила я.

Мы с друидом спешились, пошли в обход пригорка. Маня осторожно ползла следом.

«Бедненький, он, наверное, совсем голоден», – вклинилось в мое сознание.

Язык был чужой, переливчато-свистящий, но я, как ни странно, поняло сказанное до слова.

– Там, по-моему, еще один дракон, – затормозила я. – Интересно, как он здесь оказался?

– Не знаю, – пожал плечами друид. – Пошли, посмотрим.

Мы торопливо обошли пригорок. На площадке пред пещерой, свернувшись в спираль, лежал еще один дракон. Розоватый, змеевидный. Тот самый, что нырнул с Рассветом в Источник на Огненной. Точнее, та самая. И дама сия явно пребывала в печали.

– Что, не пускают? – обратилась я к ней по-человечески.

Драконесса открыла один глаз, задумчиво посмотрела на меня.

Антон схватил меня за руку, приготовился дернуть отсюда в случае чего. Разумно. Но, на мой взгляд, дохни на нас сейчас дракониха, не спасет.

К счастью, дама не думала нападать. Открыла второй глаз, оглядела нас с ног до макушки, многозначительно мотнула головой в сторону пещеры.

– Там защита от посторонних установлена, – сказал друид. – Я же вчера и помогал ее ставить.

– А снять сможешь?

– А смысл? Как она потом оттуда вылезет? И что она кушать там будет?

– Я Гоше скажу, он ее накормит, – заныла я. – Пожалуйста.

– Эх ты! – скорбно посмотрел на меня друид. – Женщина!

– Скажи спасибо, что не дракон, – буркнула я. – Снимай защиту.

– А что, есть шансы? – с интересом воззрился на меня товарищ.

– Назло тебе, не отвечу, – ушла от вопроса я.

– Значит, невелики, – подытожил проницательный друид. – Ладно, уж так и быть. Но перед начальством сама ответ держать будешь.

– Договорились, – радостно ответила я. – Ой! У тебя же посоха нет. Не получится?

– Сдался мне этот посох, – махнул рукой Антон. – Управлялся без него раньше, и сейчас управлюсь. Это всего лишь накопитель. Ну и сконцентрироваться помогает… Все, готово.

Дракониха кокетливо склонила голову в знак благодарности, и величаво вползла внутрь пещеры. Друид сделал еле заметный пасс рукой.

– Все, замурованы наши драконы. Давай, Маня, вези нас к Дереву. И покороче, если можно. Нам нужно успеть вовремя.

Это была здравая идея. Кто знает, за чем именно будет наблюдать наблюдательница, и к чему она придерется в первую очередь. Вдруг к дисциплине?

Около Дерева мы спешились, я сняла седло, провела благодарно рукой по многоножке. Та, обернувшись на прощанье, взяла с места в карьер, мелькнула рыжей молнией. Мелькнула, и скрылась с глаз долой.

– Через пять минут встречаемся у начальства, – бросила я друиду и помчалась к себе в избушку.

Надо было успеть принять душ и привести себя в порядок. В обычное время у меня на это ушло бы полчаса, как минимум. Сейчас я должна была уложиться в отпущенное мне время.

Дома меня ждало аж две неожиданности. Во-первых, в запасе имелось не пять минут, а целых восемь. А, во-вторых, в избушке находилась Танька. Которую, я, кстати, не видела с тех пор, как оставила ее в квартире, выпроводив оттуда столь безвременно почившего ухажера.

– Я в курсе, – хмуро встретила меня подруга. – Вот гад!

Говорила она явно не о Вадике.

– Тань, хватит причитать, мне сполоснуться надо, и причесаться бы не мешало.

– Дай угадаю, – склонила голову набок собеседница. – У вас сейчас совет какой-нибудь будет, и ты там с ним встретишься.

– Ты, как всегда, права, – вздохнула я.

– Мой голову, я тебя уложу. Где твои наименее жуткие штаны? Надо их погладить, а то ходишь вечно мятая.

Это она загнула. Кто же джинсы-то гладит? Постирала, расправила, повесила. Они высохли, я надела.

Семь минут.

Из крана льется целебный бальзам, а не вода. Ох, и намудрил мне тут дедушка Макс за ночь. Жаль, что времени так мало, я бы постояла бы, плескаясь, еще полчасика. Быстро вытереться полотенцем. Вон из душа. Пять минут и двадцать секунд. Ого! Это рекорд.

– Танька, что ты за безобразие суешь мне под нос?

– Безобразие надето на тебе, – потрясая шелковыми трусами, слава богам, не стрингами, скривилась подруга.

– Обычные трусы, – посмотрела я на себя в зеркало. – Цветные, хлопчатобумажные.

– Надевай то, что я тебе даю, – вызверилась подруга. – На День Рождения не смогла тебе подарить. Дарю сейчас.

– Ладно-ладно, только тише.

Четыре с половиной минуты.

– Держи бюстгальтер, снимай свое недоразумение! Я сказала! Бирку сними! Садись на пенек, сейчас тебя уложу.

Я покорно плюхнулась на то, что у меня стояло в комнате вместо табуретки, подставила Таньке голову, расслабилась. Не верила я во все эти женские штучки со стрингами, ходила в том, что мне было удобно. Да, я слышала байки о том, что белье, мол, меняет походку и самоощущение, что самая закоренелая феминистка начинает чувствовать себя женщиной, если ее одеть как подобает. Не знаю. Особых перемен я в себе не ощутила, а вот замерзнуть, если мы отправимся прямо сейчас на задание, да еще на Урал, имела все шансы. Но противостоять подруге, охваченной жаждой деятельности во имя спасения кинутой меня, было совершенно невозможно. Человечески, разумеется методами. До того, чтобы утихомирить Таньку магией, я еще не дошла.

Две с половиной минуты. На голове в кое-то веки раз что-то приличное взамен художественного беспорядка. Только вот, кому это нужно?

– Глаза.

– Потечет.

– Это особая, от Жозефины. Готово. Ну вот, теперь ты хоть немного на человека стала похожа.

– Танька, я все равно не верю во все эти методики продажи себя.

– Не продажи, а подачи. Одевай свои штаны. Оставь в покое это безобразие, оденешь мою рубашку. У тебя полминуты, катись отсюда.

Я все же мельком взглянула на себя в зеркало. У Таньки был несомненный талант. Та же я, ну, может быть, чуть облагороженная. Красиво, не спорю. Но… на кого это подействует?

«Правильно, ни на кого», – решила я, и влезла в свои обычные кроссовки. Гламур гламуром, а о выполнении задания тоже думать надо.

В избушку к начальству я, поеживаясь от непривычных ощущений на теле шелка с колючими кружавчиками, входила секунда в секунду.

Наши были уже все в сборе. Не хватало только наблюдателя. Я увидела Сан Саныча, и удивилась – этот-то что тут делает? И, если он тут, то при чем тут эта его… как он ее обозвал? Гестаповкой, что ли?

«Это карма, не иначе», – подумала я. – «Причем, плохая. В самом деле, должно же было что-то подтолкнуть к тому, чтобы я стала драконом? Точнее, попробовала им стать».

Решив так, я села за стол рядом с друидом, стараясь не смотреть в сторону металлиста, и держаться как можно естественнее. Ну Танька, ох и доберусь я до тебя!

– Разрешите войти?

А вот и Гестаповка. В камуфляже. И какого черта я теплю эти неудобства?

– Входите, майор!

Ого! Да у нее, поди, и награды боевые имеются… Впрочем, что это я тушуюсь? У меня тоже крестик от сибирского монарха Берендея на полке пылится. И огромное голословное спасибо от кучи народа за спасение начальской жизни. В том числе, и от самого начальства.

Пока я вправляла себе мозги, металлист покраснел, вскочил, как ошпаренный, отодвинул стульчик. Эк его, бедолагу, припекло-то.

«Ничего не понимаю», – прочла я мысли друида. – «А кто мне всю ночь по пиву жаловался, что совсем запутался?»

Ну, не знаю, кто там в чем запутался, а поведение моего боевого друга и товарища лично у меня ничего, кроме отвращения, не вызывало.

Да еще и бюстгальтер этот кошмарный скребся своими кружавчиками от малейшего движения. Жуть!

«Спокойнее, Лиса», – поймала я вдумчивый взгляд волхва. – «Я понимаю, тебе сейчас нелегко».

Я вздохнула, и турецкие кружавчики снова впились в мое изнеженное простым хлопком тело.

«Как только закончится совещание, сними с себя эту гадость. Еще не хватало тебе в ЭТОМ отправиться на Урал. И, потом, если ты не перестанешь изводить меня подробностями, я пойду и кого-нибудь изнасилую. И это будет на твоей совести».

Я кивнула. Настроение стремительно улучшалось.

– Начнем, – сказал волхв. – Кстати, все уже позавтракали?

Оказалось, что поели только вояки. Сан Саныч только улыбнулся, глядя на наши отрицательные жесты, губы Гестаповки скривились в презрительной усмешке к «гражданским». Металлист покраснел, и… тут я почувствовала, что мне его искренне жалко. В самом деле, он же не виноват, что его накрыло откатом от заклинания, и что я, вместо положенного мне по полу желания стать примерной женушкой, возмечтала стать драконом. И, потом, это гадко! Мало того, что я натерпелась от Илюхи презрения, так теперь еще и человек страдает. Что-то у них там в том измерении не доработано.

«Насколько я понимаю, это у него пройдет», – поймала я мысль волхва. – «Только вот, мне неизвестно, когда именно. Главное, чтобы вы не успели дров наломать за это время».

Я покосилась на Илью. Тот пялился на армейского наблюдателя с нескрываемым обожанием.

«Я терпеть больше не буду!» – немедленно озверела я. – «Да пошел он на… Фиг!»

– Тише, Лиса, скатерть не прожги, – услышала я спокойный голос начальства. – Итак, завтрак подан, чай налит, давайте, что ли, начинать.

Совещание оказалось предельно кратким – еще и каша не успела исчезнуть с тарелок, а мы уже свою задачу поняли. Нам предстояло впятером, мы втроем, и двое спецназовцев, проникнуть на территорию огромного ангара. Того, про который, возможно, поведала где батрачили кузнецы.

– Я думаю, денебцев следует начинать искать именно оттуда, – сказал Борис Иванович. – Хотя, признаюсь вам честно, на все сто процентов я не уверен. Экраны Владычицы показывают павильон, оборудованный для съемки порнофильмов. Я вас туда телепортирую, а вы уж на месте разберетесь, что к чему. В случае чего, я приду к вам на помощь.

– Как будем действовать? – будто и не услышав слова волхва, задала вопрос Гестаповка. – Начнем с проникновения на территорию подпольной киностудии?

Волхв блеснул багряными глазами. Взял себя в руки.

– Я же сказал, по обстоятельствам, – терпеливо пояснил он. – Какие-то проблемы?

– Я всегда выходила первой, – истерично произнесла солдафонка. – И это служило началом операции. Против кого я сейчас выйду? Против надувной куклы?

– Здесь другие порядки, Анна, – поспешил внести ясность Сан Саныч.

– Но это же бардак какой-то! – возмутилась Гестаповка. – Так поступают только разгильдяи!

– Добро пожаловать к нам в Заповедник, – широко улыбнулась я.

– Тише, – строго постучал трубкой по столешнице волхв. – Итак, если вопросов больше нет, то совещание окончено. Допивайте чай, готовьтесь, через полчаса выступаем.

Гестаповка фыркнула, и чеканя шаг, направилась к выходу. В воздухе повис единый вздох облегчения. Даже металлист, и тот не смог оторваться от коллектива, хоть и посмотрел на нас с друидом с укоризною.