Глава 11.

За ночь внешний вид Сан Саныча заметно улучшился – на лице под влиянием зелья Жозефины не осталось и царапины, следы от кнута на спине практически затянулись, многочисленные ушибы прекратили мешать движениям. Веля, сплошь и рядом употреблявшая даденную ей с рождения силу, как бог на душу положит, проявила себя с еще одной, неожиданной для нас стороны. Когда немного улеглись страсти, и ветеран денебской внешней разведки благополучно отбыла домой, на Огненную, суккуб села рядом с уже засыпающим спецназовцем, и положила руку ему на голень. Так и просидела неподвижно пару часов. Когда же она отняла руку он мощной нижней конечности Сан Саныча, от перелома не осталось и следа.

Пока Веля занималась врачеванием, я заняла громадную каменную ванну. Нагрела воду до комфортной температуры, насыпала морской соли с лазурной краской, обнаруженной тут же – видимо, бывшая пиратка все же тосковала по морю, добавила пены из перламутровой коробочки в форме сердечка, и с блаженной физиономией погрузилась во все это безобразие. Ибо, как ни хотелось мне спать, кожа, изрядно потрепанная за последние двое суток, требовала ухода. А душа – праздника и уединения. Не успела я как следует расслабиться, как в дверь кто-то тихонько постучал.

– Занято, – недовольно проворчала я. – Будьте так любезны, изыщите возможность помыться на другом этаже.

– Ага! – обрадовались за дверью. – Тебя-то я и искал.

Металлист, туды его в качель. Я торопливо добавила пены. Та вздыбилась, укутав меня по самый подбородок. В дверь просунулась левая рука товарища, держащая перед собой наладонник на манер щита.

– Не бей меня, я по делу, – известил меня компаньон о своих честных намерениях. – А то ты заснешь, не станешь со мною общаться, а я без информации останусь.

– Входи, что уж теперь.

В ванной нарисовался товарищ целиком, свободного места сразу поубавилось, не говоря уж о порушенном чувстве уединения.

– Я, собственно, тебя об этом парне хотел спросить, – смущенно отворачиваясь от ванны, наполненной пеной, сказал Илья. – Как ты его там назвала?

– Вадиком. Может, присядешь на табуретку-то? В ногах правды нету.

– Тут твоя одежда лежит…

– Сбрось ее на пол, – пожала я плечами. – Все равно грязная, после лаза не стиранная. Так о чем мы?

– Расскажи мне об этом Вадике, – попросил металлист. – Только помедленнее.

– Все? – хитро осведомилась я.

– Нет, только то, что относится к делу, – усмехнулся товарищ.

Я перевела дух – признаться, вид смущенного металлиста несколько напрягал меня. Вдруг я все-таки не удержалась, и упрекнула его в чем-то, и теперь он должен был превратиться из нормального человека в нечто маловразумительное? Но, судя по всему, угроза миновала. Итак, о Вадике…

– Знаешь, мне тоже очень интересно, как в замке Жидомира очутился этот тип, – задумчиво произнесла я. – Да еще и в качестве посредственного некроманта на побегушках.

– Тогда давай по порядку, – устроился поудобнее металлист. – Каковы человеческие достоинства этого субъекта?

– Никаких, – пожала плечами я.

– То есть, ты хочешь сказать, что этот парень никак себя не проявил за все то время, пока ты его знала? – уточнил компаньон.

– Нет, конечно, – поняла я, о чем, собственно, меня спрашивают. – Он себя зарекомендовал как редкостного таланта альфонс.

– Вот видишь? – оживился Илья. – А ты говорила, что нет никаких достоинств. Надо же, никогда не встречался с этой категорией населения.

– Неужели? – прищурилась я. – Тогда скажи мне на милость, тебе барышни, желающие выгодно выйти замуж, причем любыми способами, причем за любого урода, лишь бы побогаче, не встречались?

– Так то женщины, – отмахнулся от меня металлист. – Им можно так себя вести.

– Это почему же? – удивилась я.

– Авансом, – охотно просветил меня компаньон. – В зачет будущего материнства.

Я ничего не ответила – только уставилась на Илюху широко раскрытыми глазами.

– Эй, – осторожно помахал тот рукой у меня пред носом. – Проснись. Я все равно с такими женщинами шашни не завожу, если тебе это хотелось узнать.

Вообще-то, о чем-то подобном я и сама догадалась. Просто в мою максималистскую картину мира женщины без собственной искры, а точнее, то, что к ним можно так спокойно относиться, не больно-то вписывалось. Я вспомнила девочку Олю, что охомутала вундеркинда Петю у Таньки на вечеринке в честь новоселья. Никаких теплых чувств у меня к ней не наблюдалось.

«Это пройдет», – услышала я отчетливый голос внутри себя. – «С годами».

«Ни за что!»

– Лиса, не спи, – напомнил мне металлист о своем существовании. – Твою точку зрения на альфонсов обоего полу я понял. Что-нибудь еще?

Еще у Вадика был, по моему скромному мнению, очень и очень неплохой актерский дар. Я, конечно же об этом упомянула. Учился он на тройки, с грехом пополам со шпорами переползая от семестру к семестру. Будь он девицей, его умение строить выразительные глазки всему, что движется, помогло бы ему куда больше. А теперь вот он засел в замке у Жидомира. Неужели его хозяин в придачу к своим порокам еще и гомосексуалист?

Но, шутки шутками, а вот то, что бывший однокурсник оказался некромантом, было для меня полным сюрпризом.

– Ну ладно, – удовлетворился Илюха тем гнусным психологическим портретом, что я нарисовала. – Теперь поговорим о том, как этот самый Вадик очутился в замке.

– Может, он соблазнился бесом и в односторонний портал угодил? А мы ошиблись, и никакой он не некромант?

– В то, что он соблазнился бесом, я верю, – подумав, ответил металлист. – А вот в гипотезу о том, что он маг жизни и смерти нужно проверить. Где, кстати, ты видела его в последний раз?

– У Таньки в квартире, – прошиб меня холодный пот. – И уходил он оттуда с угрозами. Выходи из ванной, я отправляюсь в Москву.

– Я с тобой, – вздохнул Илья.

Побывать нам у Таньки так и не удалось.

Прямо в Москву телепортироваться мы не могли – не умели. Поэтому, после минутных дебатов, было решено потревожить волхва Макарыча, и просить у него помощи в транспортировке на изнанку его мира. Правда, металлист ворчал себе под нос что-то о том, что мы, мол, порем горячку, и дело это может спокойно подождать до утра, но я не обращала на его поведение внимания. Ибо, как я уже неоднократно убеждалась, Танька, как и я, отличалась редкой способностью влипать в неприятности. И это не говоря о том, что ей просто сказочно везло на разного рода негодяев.

Однако уже в процессе телепортации до меня дошло, что уже глубокая ночь, и старый волхв, по идее, должен спокойно сопеть в две дырочки, а не ждать с распростертыми объятиями безумных девиц. Я так страдала совестью от того, что нам предстоит вломиться к пожилому человеку среди ночи, что приземлилась на поляне Правосудия, и теперь нам приходилось тащиться к дому Макарыча по сырому лугу. Одно утешало в этой истории – трава доходила нам чуть ли не до пояса, и джинсы, измаранные в подземном ходе, чистились сами собой. Да и бодрила роса, гнала прочь сон.

Над необъятным полем стлался туман, и я невольно остановилась, любуясь ночным пейзажем. Рядом вздохнул металлист.

– Странно… – сказал он.

– Что странно? – задрав голову кверху, спросила я.

Прямо над нами, простирая нереальные крылья, летел Альбатрос, местный аналог Лебедя. Мерцала звезда Денеб, самая яркая в созвездии, вокруг которой вращалась планета Огненная. Где-то там находился Источник, и дракон, слившийся со стихией.

Я смахнула набежавшую слезу.

– Знаешь, со мной случилась странная вещь, – снова заговорил товарищ. – Я впервые в жизни обиделся. Надолго.

А вот это было уже интересно. Я мигом оторвалась от воспоминаний о драконьем самоубийственном плюхе в Источник, повернулась к товарищу.

– И как, это прошло? – поинтересовалась я невинным голосом, лихорадочно подсчитывая в уме прожитые дни с того самого момента, как мы с ним выбрались из «рая для увлеченных».

Я считала и так, и эдак, и по всему выходило, что очнуться Илюхе надо было не сейчас, но вечером. К счастью, уже этого дня. А потому решила быть особенно осторожной – не хватало еще запороть всю свою, так сказать, «миссию», из-за спешки.

– Не знаю, – честно ответил товарищ. – Мне кажется, что я что-то забыл. Очень важное. И, вообще… Ладно, пошли отсюда.

Ну вот! А я, признаться, все же надеялась. На лучшее. Что мне, как минимум, сейчас скажут большое металлическое «прости». За все те обидные слова, что наговорили за эти шесть суток с хвостиком. А вот и нет, видать. Я вздохнула пару раз, и поплелась за прибавившим ходу (как будто за ним кто-то гнался!) компаньоном. Мы не произнесли ни звука, пока шли остаток луга, так же молча вошли в лес. Наконец впереди замаячили неясные очертания ограды.

– Слушай, – резко затормозила я. – А вдруг волхву приснился ночной кошмар, и он сгоряча нас во что-нибудь превратит?

– Хорош трусить, – строго посмотрел на меня металлист. – Мы же не ради забавы тут очутились, а по делу. Тем более, – вгляделся он в туман. – Сдается мне, что дедушке не спится.

– И точно, – обрадовалась я. – Свет у него горит. Пойдем скорее, пока он спать не лег.

И пошли мы, обрадовавшись появившейся нейтральной теме для разговора, старательно недоумевая по поводу того, что это волхву не спится в столь несообразный для бдения час. Объяснение нашло нас довольно быстро – Глеб Макарович был не один. У печи, уютно устроившись в плетеном кресле, курил трубку Борис Иванович.

– Говорил же, что придут? – хитро прищурилось начальство. – Эх! Надо было на щелбаны спорить.

– Что же остановило-то? – смешно выпятив вперед бороду, вопросил Глеб Макарович. – У тебя же такая прорицательница под боком!

– Ага! – сверкнул пожелтевшими глазами Борис Иванович. – Когда она в утробе была, Жозефина ее пересказывала куда лучше. А теперь она родилась, и жди, пока сама говорить обучится. Так, крохами довольствуюсь.

– Что же вы стоите? – махнув рукой на наше недовольное начальство, обратился к нам волхв Макарыч. – Самовар вон закипел, присаживайтесь к столу, да новости нам расскажите.

– Нам бы сперва дело одно закончить…, – неуверенно начала я перечить воле двух волхвов.

– В Заповеднике она, – перебил меня Борис Иванович. – Жозефине помогает.

– ?

– Жозефина слезно просила добыть ей помощницу.

– Не повод, – подозрительно уставилась я на волхва. – У вас друидов пруд пруди.

– А вот и повод, – возразил мне Борис Иванович чуть ли не тоном дразнящейся пятиклассницы. – Жозефина просила конкретную помощницу.

– И Танька согласилась? – не поверила я. – Еще совсем недавно она от нас бежала так, как будто за ней по пятам гналось приведение.

– Твоя подруга была чем-то напугана, и с радостью ухватилась за возможность укрыться на время в безопасном месте. По чаю?

– А мелкий Димка?

– В Дереве второй день ошивается, на пару с Данилкой местным, под опекой старшего друида. Уже особо ценный кактус ему уморили. Еще вопросы? Или, может, все же по чаю?

Чай был вкусным, с листьями черной смородины и земляники. Домовой Тоша изволил почивать, а потому на столе кроме горстки сушеных яблочек ничего не было. Пришлось питаться ими, а я, как на грех, оказавшись в безопасности, почувствовала прилив голода.

– Ничего, на голодный желудок лучше думается, – в свойственной ему манере «успокоил» меня Борис Иванович. – Кстати, вы с заданием Полоза полностью справились?

– На тот момент полностью, – ответила я. – Но, может быть, там еще кладов окаянных прибавилось.

– На карту взглянуть можно? – деловито поинтересовался волхв. – Заодно и посмотрим, с какой скоростью эта зараза распространяется…

– Кстати, а зачем недругам столько? – решилась задать я давно мучающий меня вопрос.

– Ты давай, карту доставай, – ушло от ответа начальство.

А я вспомнила, что карты при мне и не было – в замке вместе со всеми вещами осталась. Вот что значит браться за дела на сонную да уставшую голову. Но поделиться своим открытием с Борисом Ивановичем я не успела. Оба деда (один всамделишный, другой – лишь по возрасту) вдруг как-то странно притихли, озираясь по сторонам. Потом крадучись пошли в обход горницы с двух сторон.

– Чего это они? – пихнул меня локтем в бок металлист.

– А я знаю? Может, их укусил кто зловредный?

Дальше события разворачивались, можно сказать, стремительно, но на редкость бестолково. Оба волхва носились по комнате, как небольшие ураганы, опрокидывая безвинную мебель и прочие предметы домашнего обихода. Я, завидев такое дело, вскочила со скамьи, и прижалась к стенке. Вовремя. В том месте, где я сидела, приземлилась кружка с недопитым чаем. Металлист продержался на скамье дольше моего на какие-то полминуты, но потом нервы сдали и у него, и товарищ опрометью бросился ко мне – помогать подпирать стену. Один Тоша спал невозмутимо – сперва на печке, а потом на полу возле оной – туда, куда его волхвы сбросили. Наконец деды устали, и, поставив опрокинутую скамью как полагается, присели отдохнуть. Дышали они, как загнанные лоси, борода у деда Глеба так ходила ходуном.

– Что случилось-то? – невинным голосом осведомилась я. – К чему такая спешка?

Борис Иванович укоризненно посмотрел на меня – мол, не приставай, и с тоской уставился куда-то под потолок. Оттуда раздалось еле-еле слышимое, можно сказать, потустороннее, хихиканье.

– Дух там некромантский витает, – ответил, отдышавшись, за начальство Глеб Макарович. – Подслушивает, гад!

– А как вы догадались?

– Нам многое ведомо, – наставительно отозвался Борис Иванович. – Ну что, Макарыч, кажись, отдохнули? Продолжим, али плюнем на эту затею?

«Детство дедов накрыло, не иначе», – решила я, глядя на то, как волхвы продолжили свои бесплодные попытки по ловле невидимого нарушителя спокойствия. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, кабы не Зевул. Как потом выяснилось, Веля, закончив врачевать голень спецназовца, вознамерилась о чем-то со мной поговорить, и, понятное дело, не обнаружила меня в замке. И, поскольку времена сейчас настали далеко не мирные, а мы были под ее ответственностью на остаток этой ночи, то она разбудила благоверного, и оправила следом за нами – благо ей, суккубу немереного таланту, это было раз плюнуть. И вот теперь Зевул стоял посреди комнаты, и манил пальцем что-то невидимое глазу. Подманил, изловил, оглянулся кругом в поисках, судя по всему, емкости. Волхв Макарыч подал ему какую-то колбу.

– Детям забаву устрою, – добродушно улыбаясь, молвил он. – Оно завывать будет, а Вальки мои – смеяться.

У Зевула с Велей было трое детей – двое мальчиков и одна девица. И всех их звали Валентинами.

– Смотри, чтобы не сбежало, – утирая пот со лба, проворчал старый волхв.

Зевул лишь усмехнулся в ответ.

Тошу мы все-таки разбудили – после такой-то погони и волхвам захотелось подкрепиться. Не сразу нам это удалось, пришлось трясти его подобно погремушке. В конце концов наши старания возымели успех, и Тоша, покачиваясь, побрел обеспечивать нас едой. Я без труда прочла его нехитрые мысли – домовой обещал себе лишний час сна.

– А зачем вы вообще за ним погнались? – решила я дать волю своему любопытству.

– Обычно они не такие верткие, – охотно пояснил Глеб Макарович.

Волхвы уже привели себя в порядок, причесались, одернулись, и ничто в их степенном виде не напоминало о той погоне, которой они развлекали каких-то полчаса назад нас с металлистом. Разбуженный Тоша в мгновение ока прибрался в избе, разогрел вчерашние пироги с капустой и рыбой, вскипятил чудом уцелевший самовар.

– Ты, верно, знаешь, Лиса, что человеческие кости гниют очень медленно? – решило внести начальство свою лепту в просвещение подопечной. – Потому-то и приведения особой прыткости не имеют. А этот был такой шустрый, будто его дракон убил, не иначе.

– А может, его в крематории сожгли? Что тогда?

– В этом случае того, кем он был при жизни, упокоили по всем правилам, и он бы не подслушивал.

Я открыла было рот, но обнаружила, что мне нечем крыть – логика у волхва была железная.

Зевул достал колбу с белесым туманом, полощущимся на донышке, вгляделся повнимательнее.

– Нет, это был не дракон, – уверенно сказал он. – Зикромир пал от руки человека. Знал бы он, что у того был амулет знаменитого мастера Ярослава, не стал бы браконьерствовать.

– Ничего не понимаю, – повернулся к нему Глеб Макарович. – Зикромир всегда был трусоват и законопослушен. Он не мог отважиться на открытое нападение. Может, ты что-то напутал?

Зевул почесал в макушке, и снова уставился в колбу.

– Ничего я не напутал, – молвил он минуту спустя. – Это был обычный человек, с изнанки. Зикромир расхрабрился, и напал. Только тот не промах оказался, не испугался, да его же обычным железом скорострельным изрешетил.

Повисла нехорошая тишина. Волхвы нахмурили лбы, и задумались. Металлист, не таясь, достал наладонник, и игнорируя любопытного Зевула, принялся строчить. Я, воспользовавшись заминкой, отрезала еще один кусок от рыбного пирога. Что-то мне подсказывало, что влетит мне от Бориса Ивановича, и очень скоро. Хоть поесть успею, пока волхв не осерчал вконец…

– Та-ак, – наконец произнесло мое начальство. – Придется расспросить Василия с пристрастием. Он-то мне клялся и божился, что ни один его подчиненный не объявится в этом мире.

– О чем это вы? – невинно поинтересовалась я.

– Много будешь знать, скоро состаришься, – отрезал начальник.

– А я и так знаю, – надулась я. – Если вы о спецподразделениях говорите, то мы их повстречали. Их какая-то «роза» послала. А сами они с «ромашками» были.

– Хитер старый лис, ничего не скажешь, – крякнуло начальство. – Хитер… Может, ты и того парня, что разделался с Зикромиром, знаешь?

– Может быть, – уклончиво произнесла я.

– Это он спалил тело некроманта? На костре, что ли, на походном? Не верю – в нем не было и нет такого жара, чтобы призрак настолько прытким вышел. Даже если облить труп бензином.

«Вот это познания!» – хотела ляпнуть я, но в последний момент удержалась, и скромно потупила глаза долу.

О том, что я снимала амулет, говорить мне не хотелось. Сейчас. А вот когда окончится испытательный срок, я сама приду к волхву с повинной, и обложу металлиста последними словами, поплачусь в жилетку начальству, и мне помогут…

– Все ясно, – неодобрительно глядя на меня, произнес телепат. – Вечером ко мне. С этим вашим…

– Сан Санычем? У него нога сломана.

– Уже нет, – довольно улыбнулся Зевул. – Веля его вылечила.

– Она все-таки научилась, – огладил бороду Глеб Макарович. – Не зря я ее учил.

– Она своих ребят в море сама лечила, – подтвердил некромант. – Сам видел, когда ходили под одними парусами. Кстати… Раз уж зашла речь о Сан Саныче… Как вам удалось его вытащить из замка Жидомира? Может быть, поделитесь с нами? Это так познавательно!

– Нам очень помогли Силия, – честно ответила я. – Без нее бы мы не справились. Она нам открыла вход в подземелье, дала возможность пользоваться магией, а мы относительно легко выкрали заключенного. Так что сами видите – без Силии мы никуда.

– Силия, значит, – задумчиво произнес Борис Иванович. – Силия… Макарыч, не порадуешь аудиторию рассказом?

– Отчего же нет? – огладил бороду волхв. – Сейчас, только трубочку раскурю.

А дело было так. Давным-давно, когда оба мира Земли, наш и изнанка, куда теснее переплетались друг с другом, звери и люди были не так уж и сильно различались друг от друга. Так и жили общиной, где каждый был полезен для общества на свой лад. Больше того, среди тех и других было немало оборотней. И, если в нашем мире уже ушло в прошлое поклонение тотемным животным, то в мире изнанки Прародители еще имеют смысл.

– Так эта Силия, – ахнула я, – является прародительницей всех змей? И при этом она все же человек?

– Не знаю, детонька, – отрицательно покачал головой волхв. – Не могу сказать про ВСЕХ змей. Но то, что куда старше меня, и Полоз почитает ее своей матерью, это правда.

Издревна змеи селились в тех местах, где сейчас высился замок Жидомира. Из-за его далекого прародителя, тоже, стати, Жидомира, и произошел раскол у змей и людей. Он был намного умнее своих собратьев по крови, и, кроме всего прочего, владел магией земли. Но боги немного поскупились на талант, а взамен этого щедро одарили его жадностью, гордыней и зазнайством. С такими данными в Хранители не подашься. Ему, младшему брату Полоза, обидно, видишь, было, что родичу подвластно золото, а ему – нет.

И тогда он выстроил замок, и закрылся в нем от родителей, поскупившихся для него на богатые гены. Но это было только полбеды. Обособившись, Жидомир начал потихоньку изводить своих сородичей, потому как постоянно напоминали они ему, откуда он вышел родом. А однажды он обнаружил, что жизненную силу можно накапливать. Но это были ничтожные крохи – много ли у животного отнимешь? Жидомир в основном из них зелья варил, способные продлить жизнь на годик-другой. Убийца действовал крайне осторожно, и до поры, до времен преступления сходили ему с рук – мало ли почему змея неразумная погибла? И жил бы так себе Жидомир, делал примочки на лицо, попивал омолаживающие коктейли, и прожил бы невиданно долгую жизнь, кабы не его зависть.

В тот год у Силии родился сын особо большой силы – ему пророчили быть Великим Хранителем, как и Полозу. Жидомир же, узнав об этом, выкрал ребенка, и убил, дабы сварить зелье, продлевающее его никчемную жизнь аж на десяток лет. Но ему повезло (если, конечно, можно назвать такое зло «везением»), и вместо напитка молодости Жидомир получил нечто иное. Дело в том, что убитый родич был наделен магией жизни и смерти, и после смерти хозяина неразборчивая сила, перешла к убийце. Силия, узнав про случившееся, осерчала, и разом лишила тех мест магической силы, чтобы до убийцы добраться, и покарать его, как должно. И убила. А сила метнулась к кому поближе – недавно рожденному сыну Жидомира…

С тех пор в Жидомировом замке одни некроманты и рождались, а змеи-оборотни и вовсе перевелись, по пальцам их пересчитать можно…

– Нехорошо как-то вышло, – помолчав, сказал Зевул. – Некрасиво. Плохой он был человек, Жидомир тот. Да и нынешний не лучше своего прародителя получился. Тоже мелкой сапой энергию подворовывает. Уже у людей.

Раздался сухой взлаивающий звук – то Глеб Макарович, рывком выдернутый из событий седой древности в нашу теплую компанию, закашлялся. Заботливый Тоша метнулся вихрем, поставил перед хозяином кружку с водой.

– Вы думаете, что это только Жидомир изменился? – спросил Борис Иванович, пока рассказчик орошал пересохшее горло. – Жидомир был всего лишь одним из первых возгордившихся оборотней. А они, к несчастью, случились практически в каждом зверином роде. Зверю ведь много не надо, ему бы лишь тепло было, да корму, чтобы на жизнь хватало, а человеку подавай всего, сразу, и побольше. Побольше… И далеко не у каждого одаренного умом и магической силой оборотня хватало великодушия не надуть сородичей, не подняться за их счет.

– Период первоначального накопления капитала, – ввернул металлист.

– Он, родимый, – вздохнул волхв. – Одни только драконы остались верны своей природе. Они, конечно, тоже не без жадности были, на золотишко уж больно падки, но и двойственность свою не утратили.

– И где они теперь? – осведомился Макарыч свеже-прочищенным голосом. – Разве что в других мирах сыскать их можно.

– А мир Рассвета погиб, – погрустнела я. – И все из-за жадности некоторых особей рода драконьего.

– Мельчает народ, что поделаешь, – завел типично стариковскую песню старый волхв. – Вы куда сейчас, молодежь? – перевел он беседу.

– Обратно в замок, – поднялся некромант. – Ребята, вы со мной?

Я кивнула головой – у нас ведь там товарищ остался.

– Я к вам завтра наведаюсь, – тоном то ли полу-вопроса, то ли полу-утверждения сказал волхв. – Надобно детали обговорить. И, потом… Пока вы выполняли задание Полоза, каторжники с Огненной гуляли себе на свободе. Забыли? То-то же. Вот и займетесь ими в ближайшее время. А до того времени – чтобы выспались. И, Лиса, не снимай больше амулет. По-человечески тебя прошу.

Не знаю, как остальные, а я заснуть сразу не смогла. Рассказанная волхвом Макарычем легенда заставила меня задуматься о том, что редкому человеку пошли на пользу излишки ума, ох редкому. Одни страдания принесли эти избытки, потому как недалеко ушли люди от своих звериных сородичей. Дать-то ума боги лишнего дали, а обучить управляться с ним, как должно – так, чтобы с совестью сочетался – видать, позабыли…