— Вот что нужно сделать: взять себе вымышленное имя, которого нет в местных полицейских компьютерах. Ну как?
      Кот громко замурлыкал, глядя на нее. Вот глупая баба, подумал я. Она же разговаривает с ним по-волтариански, но кот-то ведь земной.
      — Он очень разборчив в общении, — сообщил Хеллер. — Обычно он либо шипит на всех, кроме меня и Бац-Баца, нашего шофера, либо делает вид, что знать никого не хочет. Но к тебе он проникся симпатией. Впрочем, конечно, оно и не удивительно.
      — Какой же ты, котик, породы? — спросила графиня.
      — Он африканский кот, — отвечал Хеллер. — Это можно сказать, потому что он белый с черными и оранжевыми пятнами. Они считаются отличными бойцами, к тому же очень умны и приносят удачу — ведь правда, котик? О, вот еще что: таких котов называют «калико».
      — О, так у него все-таки есть имя! — восхитилась графиня. — Мистер Калико. Тебе оно нравится?
      Кот мурлыкал.
      — Ладно, — продолжала графиня, стоя на коленях перед глупым котом, — посмотрим, насколько ты умен.
      Сколько будет два плюс два?
      Кот наблюдал за протянутым пальцем Крэк, направленным на некую точку между его глаз. Потом она четыре раза стукнула по полу.
      Кот поднял лапку и четырежды простучал по полу!
      Я наблюдал за этой сценой со значительной долей ужаса. Мне не хотелось верить в слухи, согласно которым она могла выдрессировать любое животное. И без этой способности она представляла собой достаточно серьезную опасность. Но, возможно, это было простым совпадением.
      — Очень хорошо, — похвалила кота графиня. — Мистер Калико, сколько будет два плюс два?
      Кот торжественно отбарабанил по полу четыре раза! Крэк восторженно рассмеялась и, взяв кота на руки, погладила его.
      — Эй, — сказал Хеллер, — у нас есть счетная машинка. Почему бы тебе не выучить его чему-нибудь полезному?
      — Это я сделаю! — пообещала графиня.
      — Ну а пока он еще не умеет распаковывать вещи, поэтому давай-ка сделаем это сами.
      Она опустила кота на пол, погладила его по шерстке и пошла помогать Хеллеру разгружать тележку. Они взялись было за коробки, но скоро побросали их и, обнявшись, снова застыли.
      — Не верится, что ты приехала, — сказал Хеллер.
      И они снова заплакали.
      Наступила длительная пауза.
      — Нам нужно заняться делом, Джеттеро, — наконец сказала Крэк, — потом вернуться домой, пожениться, нарожать детей и жить себе да поживать. Я ведь, собственно, приехала, чтобы забрать тебя домой. Мы становимся все старше и старше. Еще через несколько лет мы станем совсем взрослыми. И мы не можем рисковать своим счастьем на этой опасной планете.
      — Согласен, — ответил Хеллер. — Для хрупкой женщины эта планета — совсем неподходящее место. Немедленно возьмемся за дело.
      Крохотные искорки, оставшиеся от моих еле теплившихся надежд, замигали, готовые погаснуть. Нет, на этот раз она не будет замедлять течение его дел. Наоборот, она закрутится как сумасшедшая и Хеллера будет подталкивать, чтобы работал быстрее.
      Боги всем нам помогают. За исключением меня. На Землю словно с цепи спустили графиню Крэк.
      Если я не помешаю этой парочке, она спасет планету, разорит Роксентера и навсегда погубит Ломбара.
      Предотвратить это могла только такая тоненькая и хрупкая тростинка, как я. А я был полной развалиной, без гроша в кармане и боялся даже ехать домой.

Глава 8

      Смертельно усталый, потрясенный и истощенный до самых глубин человеческого духа, я стоял в приемном покое больницы, тупо соображая, куда бы мне пойти.
      Хотелось забраться в какую-нибудь глухую нору. Но даже это ненадолго решило бы мою проблему. Я знал, что, где бы я ни был, в конце концов судьба до меня доберется. Но здесь я не мог оставаться. Сама окружающая обстановка травмировала мою душу.
      Нора. На подземной горной базе в Афьоне некоторые помещения для космических экипажей скорее напоминали норы, чем жилые комнаты. Найти меня там Ютанк не смогла бы. По крайней мере я бы укрылся от ее ярости, когда она обнаружит пропажу любимого медальона.
      Теперь, когда я лишился и кошелька, я сильно сомневался, смогу ли и дальше пользоваться доверием таксиста.
      В больнице стояла гробовая тишина. Должно быть, время приближалось к трем часам ночи. Это час самой низкой жизнеспособности человека: в такое время суток умирает большинство людей. А в конце-то концов, подумалось мне, не лучший ли это выход?
      Я как попало упаковал видеоустановку, кое-как влез в куртку, которая показалась мне до странности неуклюжей, крадучись выбрался из здания в предутреннюю темноту и пошел, спотыкаясь, по длинной темной дороге.
      Было холодно, зверски холодно. Ветер с тоскливым завыванием пел похоронную песню моего ночного пути.
      Бороться с этими двумя мне представлялось совсем невозможным. У меня совсем не было денег. Скоро кредитные компании съедят меня с потрохами. Неизвестный наемный убийца, посланный Ломбаром, не замедлит обнаружить истинное положение дел, и кинжал его недолго останется в бездействии.
      Промерзший и окоченелый, я наконец добрел до рабочих бараков и вошел в потайной туннель. Дойдя до его конца, что находился прямо у конторки дежурного офицера, я удивился, увидев того сидящим за столом.
      Разумеется, еще только входя в туннель, я активизировал сигнализационные огоньки на контрольной панели.
      — Наконец-то! — рявкнул дежурный тоном, слегка напоминавшим лай немецкой овчарки, потревоженной подозрительным незнакомцем. — Где вас черти носят? Заходите сюда!
      Я стоял в лужице зеленого света, служившего для обнаружения вторгшегося на территорию базы чужака. Неудобное местечко. Слишком открытое для посторонних глаз. Волоча ноги, я с трудом втащился в его комнату и привалился к стене в ожидании дурных новостей.
      — Ордер, — сказал он. — Где, дьяволы вас побери, ордер? Без ордера я не могу задержать этого чокнутого доктора с «Бликсо». А вы как назло провалились на день и целых две ночи! Я уже собирался отпустить его на рассвете на все четыре стороны. — Офицер постучал кулаком по непроштампованному листу бумаги.
      О боги. Мне и без того было скверно, но мысль о том, что доктора Кроуба выпустят в Афьон, совсем меня доконала. Этого будет достаточно, чтобы у меня на какое-то время забарахлило сердце.
      Я судорожно попытался сунуть руки в карманы, чтобы найти свое удостоверение, но карманов не нашел.
      — Вы же надели свою меховую куртку задом наперед, Грис, — хмыкнул дежурный офицер.
      Я посмотрел на себя. Он не шутил. Действительно, в состоянии отупения я напялил куртку задом наперед. Неудивительно, что я продрог, когда шел сюда.
      Кое-как я снял куртку. Она упала на пол. Я пошарил в карманах и нашел удостоверение. Два или три раза я приложил его к ордеру: меня шатало от слабости, и я должен был убедиться, что на бумаге остается отпечаток.
      Холод ангара пронизывал меня до костей. Кое-как засунув удостоверение в карман, я протянул руку за курткой. Промахнувшись пару раз, ухватил ее за край и поднял. Трудно было разобрать, какое именно место куртки оказалось у меня в руке. Я перевернул ее и обнаружил, что держу вверх тормашками.
      Шлеп. Дзынь.
      Дежурный офицер не выдержал:
      — О боги мои, офицер Грис, пьяны вы, что ли?
      Я посмотрел на него. Он указывал на пол.
      Медальон!
      Бумажник!
      Я в изумлении уставился на пол, все еще держа куртку вверх тормашками. Потом перевел взгляд на нее. Я и не знал, что у куртки есть внутренний карман! Из него-то и вывалились медальон и бумажник. Я изумленно искал какое-то объяснение и вспомнил, что, заплатив за лишний багаж, сунул бумажник якобы в нагрудный карман кителя. Но попал, очевидно, в карман куртки. Когда я запихивал бумажник, тот, должно быть, зацепился за цепочку медальона, порвал ее и вместе с украшением оказался в кармане куртки. Я опешил. Ведь я представления не имел об этом кармане. И к тому же полагал, что такие карманы бывают не у медведей, а только у кенгуру.
      Я поднял бумажник. Там преспокойно лежали все восемьсот восемьдесят присвоенных мною долларов.
      Я поднял медальон. Цепочка не разорвалась. Просто, надев его, я не защелкнул предохранительный механизм и застежка соскользнула с цепочки. Значит, не брала их графиня Крэк! Значит, ее поцелуй в щеку выражал искреннюю благодарность за то, что, по ее ошибочному мнению, я сделал ей ценный подарок в виде кредитной карточки.
      Она не знала, что за купленное по кредитным карточкам впоследствии нужно-таки платить — я же умолчал об этом, желая, чтобы она доконала Хеллера своей безумной расточительностью.
      Мне вдруг вспомнилось, что еще раньше она поинтересовалась, кто хозяин больницы, и, узнав, что начальник — я, решила, что все тут принадлежит Аппарату и, следовательно, предназначено для миссии. Она ведь даже не крала того, что взяла.
      И тут я мысленно получил самый гнусный удар: она не мошенница! Возможно, Хеллер прав, утверждая, что ее полицейское досье сфабриковано, а ложное обвинение подстроено помощником лорда-попечителя по образованию планеты Манко. Возможно, его предсмертная исповедь целиком правдива и графиня невиновна.
      Я почувствовал, что закипаю. Меня начинала злить поднимавшаяся во мне красной волной ярость, направленная на графиню.
      Так, значит, она из невиновности своей извлекает пользу! Она отказывает мне даже в такой утешительной малости, как удовольствие видеть в ней уголовницу.
      Ну вот, я в очередной раз убедился, что нет пределов надувательству, на которое способна графиня Крэк.
      Смутно я стал осознавать, что дежурный офицер все о чем-то говорит и говорит, и в конце концов переключил внимание на него.
      — Что? — непонимающе спросил я.
      — Да капитан Больц — вот что! — раздраженно прокричал дежурный. — Я что хочу вам сказать: капитан Больц с «Бликсо» ужасно расстроен, и все из-за вас. Все вас искали, искали и нигде не могли найти. Он же хотел податься в Стамбул, но говорил, что не может покинуть базу, пока не увидится с вами. Он тут рвал и метал, разыскивая вас целых полтора дня. Взбешен, как сотня разбушевавшихся дьяволов. Мой вам совет: сейчас же идите к нему, сколько бы там ни было времени.
      О боги! У судьбы еще не кончились патроны. Еще одна беда на мою голову.

Часть ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Глава 1

      Куда же ты провалился? — взревел капитан Больц.
      Он, то есть спутанная масса рыжих волос и ярости, тучей поднялся со своей шарнирной койки.
      Я робко стоял в овале дверного проема, вертя в руках каракулевую кепку. Капитан видавшего виды «Бликсо» не походил сегодня на себя самого: ни приветливого приглашения присесть, ни слегка заискивающего поведения.
      — Отвратительный был рейс! — прорычал он. — Какой-то (…) гомик крутился возле моего экипажа и флиртовал, какой-то чокнутый доктор тараторил как идиот и все пытался убедить моих помощников, что кораблем лучше будет управлять, если он присадит им вместо рук плавники, а красавица, каких я в жизни не видывал, сидела взаперти в своей каюте — хоть бы ножку мельком показала. Затем прибываем сюда и прямо перед тем, как проскользнуть через горную верхушку, контрольная панель пытается мне сказать, что я вот-вот должен столкнуться с космическим кораблем!
      Я съежился от страха. Мне-то известна была причина странного поведения его панели — выключатель гипношлема у меня в голове.
      — Потом вроде все благополучно, я в ангаре, позади только боги знают сколько опасностей, которым мы смотрели в лицо, — и где же, скажи мне, ты? — снова загремел он. — Ни шотландского виски, ни «Привет, Больц» — и это еще не все! Три месяца назад побывал я в Стамбуле и познакомился там с одной богатой вдовушкой. И она говорит мне, что просто умрет, если я не вернусь назад, и (…), Грис, полтора дня слоняюсь я по этому вонючему ангару, а тебя найти не могу!
      — Зачем же я тебе понадобился? — робко отважился спросить я. А действительно — зачем? Я не хотел покрывать его делишки.
      — Сразу же начнем с главного, — сказал он. — Садись вон в то кресло! Если мы немедленно приступим к делу, с ним можно будет покончить вовремя, чтобы я успел на утренний самолет.
      Я сел, проявляя осторожность и держа руку недалеко от рукоятки стенгана. Эти астролетчики — народ непредсказуемый. Они способны выходить из-под контроля. И не только это, чтобы стать астролетчиком, нужно быть прежде всего чокнутым. Так что расстраиваться из-за того, что какая-то богатая вдовушка ждет его, не было никакой необходимости. Или была?
      Он бухнул передо мной на стол толстую кипу бумаги. Бланки пропусков для прохода через главные ворота Аппарата на Волтаре. Такое количество обычно не увидишь.
      — Проштампуй все это, а там поговорим, — угрожающе предложил он.
      — А не слишком ли их много? — возразил я. Нужно же, в конце концов, проявлять осторожность, когда берешься визировать официальные документы.
      — Это не твое дело! Между прочим, богатая вдовушка владеет перегонным заводом по производству поддельного виски, а виски на Волтаре становится повальным увлечением — оно здорово веселит народ! Я тебе не предлагаю входить со мною в долю — ни в постели вдовушки, ни в деле со спиртным, — а столько пропусков мне нужно потому, что тебя иногда подолгу не бывает рядом.
      Это настораживало. Явно настораживало. Теперь-то я знал, что он что-то не договаривает.
      — Может, расскажешь поподробней? — спросил я.
      — Да расскажу, (…), расскажу, когда ты проштампуешь эти (…) пропуска, — пообещал Больц. — И не проставляй на них даты. На этой части штампа оставь пустое место. Эту малость я подделаю своим собственным.
      Судьба вела меня по своей дороге. Я знал, что он ничего не скажет, пока я не завизирую. А для дальнейшего спора с ним у меня просто не хватало сил — уж слишком я был измучен. Я достал удостоверение, оставил место для даты пустым и принялся за работу.
      Я сидел и стучал своим удостоверением, сидел и стучал.
      Капитан освежился шипучкой, мне же не предложил и глотка. Потом закончил упаковывать походную сумку и стал обряжаться в европейский костюм. А я все стучал и стучал. Имея все эти бумаги, он мог переправить с Земли на своем грузовом судне десяток партий спиртного, по контейнеру зараз.
      Наконец я разогнул онемевшую руку и хотел уже было спрятать удостоверение, как Больц, завязывавший ботинки, заметил мое движение и запротестовал:
      — Эй, постой-постой. Тут есть еще одна бумажка.
      Он стопку за стопкой сгреб со стола проштампованные бланки и запер их в сейф, из которого потом извлек некий документ.
      — Вот, подпиши и приложи печать, — сказал он, кладя его на стол.
      Я взглянул на бумагу — с виду ужасно официальная. Это настораживало. В ней говорилось:
 
       Я, Солтен Грис, помощник руководителя Аппарата координированной информации, отдел внешних связей, Королевского правительства, Конфедерация Волтар (Да здравствует Его Величество Клинг Гордый!), сим подтверждаю получение судовой накладной 239-765-933 AZ и перечисленного в ней груза. Этим я также заявляю особо, что груз заказан мною лично и что я снимаю всяческую вину и ответственность со всех участников, выполнявших этот заказ, и свидетельствую, что они действовали по принуждению и по моему приказу.
       (Подпись)
       Место личной печати
 
      С удивлением прочитав документ, я сказал:
      — Ладно, но что это такое? — Мне здесь чудилась какая-то опасность.
      — Ты получишь накладную, только когда подпишешь эту бумагу, и не раньше, — сказал капитан. — И уж поверь, я буду рад, когда сплавлю все это с рук долой!
      — Но такой документ я подписать не могу. Я же не знаю, что это такое. Если что-то незаконное, меня ведь могут расстрелять.
      — Ну давай, давай, — подгонял он. — Иначе из-за тебя я опоздаю на самолет! Подписывай! Поставь печать! Прежде ты никогда не привередничал!
      У него оставалась еще уйма времени. Что за сумасшедшая спешка?
      Заметив мою нерешительность, он протянул руку и коснулся края лежавшей передо мной расписки. Ему было трудно взять ее с гладкой поверхности стола своими толстыми короткими пальцами.
      — Ладно, — проворчал он. — Я напишу, что ты не захотел принимать груз. Но, по-моему, здесь ты здорово (…) свалял дурака.
      Тут в голове у меня зародилась хитрая мысль. Если накладная окажется липовой, я еще могу вытащить свой стенган и пристрелить капитана Больца, а потом забрать расписку. Это будет не очень приятно, но лучшего не придумать.
      Я прихлопнул расписку ладонью как раз в тот момент, когда он уже стаскивал ее со стола, и снова пододвинул к себе. Достав ручку, я подписался и приложил удостоверение к бумаге.
      Больц забрал листок и, бережно уложив его в сейф, вынул еще один. Хвала небесам, он оставил дверцу сейфа открытой. Это все еще давало мне возможность исполнить задуманный план.
      Он подсунул новый листок мне. От одного лишь беглого взгляда на него у меня отвисла челюсть, а глаза полезли на лоб. Там говорилось следующее:
 
       Сопроводительная накладная грузового корабля 239-765-933 AZ
       Перевозчик: космический грузовой корабль Аппарата «Бликсо»
       Командир: капитан Больц
       Грузоотправитель: «Занко», целлологическое оборудование
       Глава: Колтар Занко
       Статья: 30 000 фунтов в 50-фунтовых слитках; 100 %-ное чистое золото
 
      Меня зашатало. Голова казалась спиральной туманностью, развившей предельное ускорение.
      Сработало мое письмо в фирму «Занко»! Я писал им, что они отказали мне в возможности купить золото на те 30 000 кредиток, которыми они меня не подкупили. И они прислали мне золото! Золото!
      — Ну как, хочешь забрать его назад? — поинтересовался Больц с какой-то странной усмешкой.
      — О боги, конечно, нет! — выкрикнул я.
      Весь мир для меня вдруг вывернулся наизнанку. Со дна бездны я вдруг воспарил в небеса.
      — Этот груз у вас на борту? — спросил я.
      — Глупый вопрос, — отвечал Больц. — Но уж так и быть, сделаю тебе поблажку. Спускайся по этой лестнице.
      Приведя меня к хранилищу, он отпер дверь. Там стояли закрепленные на месте ящики.
      Я юркнул в помещение, отвинтил крепежные зажимы с верхнего ящика и ахнул.
      Изумительная желтизна!
      Профессиональным движением я выхватил свой «аппаратный» нож и сделал глубокую царапину на одном слитке.
      Чистое, мягкое, мерцающее золото!
      Я открыл еще один ящик и еще.
      Слитки сверкающего золота! Золота!
      По два в каждом ящике.
      Слитки, слитки, слитки чистого золота!
      — Триста ящиков, — сказал Больц. — По сотне фунтов в каждом. Ну, может, уже хватит пускать слюни и вернемся ко мне, чтобы подписать мой экземпляр накладной?
      Я не хотел уходить. Он потащил меня из хранилища, не обращая внимания на то, как мои руки сами собой тянулись к прекрасному, умопомрачительному золоту.
      В дверях я уперся и, как он меня ни тащил, стал пересчитывать ящики по торцам.
      — О боги, да они все на месте, — возмущался Больц, все дергая меня за рукав. — Из-за тебя я опоздаю на самолет!
      — …297,298, 299, 300! — считал я. — Да, все на месте!
      — Ну конечно, на месте! — рявкнул Больц. — И я чертовски рад избавиться от них — при таком, как у меня, экипаже и такой цене на золото, как на этой планете. Поторопись-ка. Я запираю дверь. Пошли ко мне в каюту.
      Оказавшись снова на старом месте, я в каком-то угаре подписал фактуру, и он, положив ее в сейф, надежно запер дверцу и передал мне ключ. Затем взял свою сумку и надел гражданскую шляпу.
      — Ты теперь сам тут управляйся, — сказал он мне на прощание. — Кое-кто из моих будет на корабле, и я говорил с помощником — они тебе помогут с выгрузкой, но я с этой минуты слагаю с себя всякую ответственность за это дело. Счастливо.
      Он ушел.

Глава 2

      Я уселся за его стол и все никак не мог закрыть глаза — уж больно они выпучились, какое-то рефлекторное несмыкание век.
      Время шло. Я осознал наконец тот факт, что сердце у меня еще бьется и грудь еще вздымается при дыхании.
      Тридцать тысяч фунтов золота!
      Фирма «Занко» задолжала мне тридцать тысяч кредиток в качестве взятки за все заказанное мною оборудование для больницы. Значит, она заплатила то, что, видимо, является номинальной ценой за металл, а именно кредитку за фунт. В целлологическом оборудовании и инструментах использовалось много золота, поскольку оно не окислялось и не отравляло живые клетки. Что ж, все это мне на руку, и к тому же это честная профессиональная сделка.
      Существовал закон, запрещающий экспорт металлов, способный привести в беспорядок валютные рынки примитивных миров, и по этой причине Аппарат никогда не делал этого на своей земной базе. Но если аппаратным чинам было угодно взглянуть на это сквозь пальцы, то и мне тоже.
      Я поднял с замусоренного пола клочок бумаги и начал производить расчеты.
      Тридцать тысяч фунтов на Волтаре весили бы на Земле около двадцати пяти тысяч фунтов, то есть триста тысяч тройских унций.
      Золото за последнее время резко подорожало. Цены его держались примерно на уровне восьмисот пятидесяти долларов за унцию. Когда-то давно цена была такой же, потом упала, но теперь ее снова догнала инфляция. И ей предстояло расти, а не снижаться.
      Я закончил расчеты и ахнул — двести пятьдесят пять миллионов долларов!
      О боги!
      Я мог бы расплатиться с кредитными компаниями!
      Вилла останется у меня. Ее прислугу не продадут в рабство. Меня тоже не продадут в рабство.
      Да что там! С такими-то деньжищами я мог бы проворачивать хорошие делишки, а с Хеллером и Крэк творил бы все, что захочу.
      Ой!
      Неважно было даже то, что графиня пользуется моей кредитной карточкой.
      Кому до этого дело?
      Ой! Ой!
      Я мог бы купить пуленепробиваемый лимузин!
      Я мог бы купить и продать кого захочу!
      Даже Ютанк будет подлизываться ко мне!
      О, передо мной и впрямь открывался великолепный мир.
      Ой! Ой!! Ой!!!
      А ну-ка сообразим…
      Тридцать тысяч фунтов золота. Это двенадцать с половиной земных тонн. Даже машины такой не достанешь, чтобы это все увезти. А держать при себе золото, как говорил мой жестокий опыт, означало, что я могу все это потерять.
      Боги, я не мог даже вынести это из ангара!
      Неудивительно, что Больц велел мне управляться самому.
      Проблема состояла в одном: у меня слишком много золота.
      Возникла идея: может, просто взять себе немного… но я тут же ее забраковал. Это было немыслимо. Я не мог отказаться даже от тени этого прекрасного металла.
      Подожди, сказал я себе, нужно подумать.
      Моя прежняя ошибка состояла в том, что я не старался держать его при себе. Больше ее повторять нельзя.
      Если я появлюсь в Стамбуле с такой грудой золота, меня замучают расследованиями. Мой хитрый план местных покупок посредством Главного торгового центра Пахалт, основанного мною раньше, не был рассчитан на такое количество золота. Я сомневался, что такой большой золотой запас имелся даже в Турецком национальном банке.
      Да, мне нужно было его конвертировать. Несмотря на мою всепоглощающую любовь к золоту, мне требовалось перевести его в наличные, прежде чем кто-нибудь превратил бы все это в свинец, покрашенный краской. Но где? И как?
      Единственным местом, где принимали золото, не задавая вопросов, согласно новым законам, была Швейцария. Но чтобы добраться туда, требовалось пересечь множество границ.
      Границы? А фронтовой «прыгун»! Но это значило бы раскрыть секрет антиманковцам. Это значило бы трясти золотой мошной перед носом у пиратов. Они и за малую долю такого богатства убили бы всякого. Как мне провернуть это дело? Как одурачить Стэбба? Я должен был что-то придумать! От этого целиком зависела моя жизнь. И чем бы я ни рисковал, я не намеревался отказываться от такого подарка судьбы.
      Но боги, как я нуждался в хорошей идее!
      И тут же мне было дано по молитве моей! Моментальный посыл из звездного царства!
      Как молния средь ясных небес, блеснула она, эта нужная мне идея!

Глава 3

      Всю мою усталость как рукой сняло. Блеск золота наполнил мне душу. Его желтая энергия наподобие аромата драгоценных духов прошла у меня по нервам и придала новой силы моим конечностям. О, теперь, однако, кое-что переменится! Я бросился вниз по наружной лестнице «Бликсо», спрыгнул со старой посудины, забежал в караулку и, схватив трубку местного телефона, позвонил водителю такси.
      — Слишком рано, — сонно протянул он. — Что за спешка?
      — Деньги, — отчеканил я.
      — Вы что-то получили? — Сонливость его улетучилась моментально.
      — О таком тебе даже и не мечталось.
      — Буду сию минуту.
      О, вот и доказательство. Теперь и в самом деле должно было кое-что измениться.
      Машина подъехала, визжа тормозами, отчего ее развернуло вполоборота.
      — Давай в больницу! — приказал я.
      Он понял. На полной скорости мы отмахали весь путь до самого подъезда.
      Выскочив из машины, я промчался мимо регистрации, пролетел по коридору и ворвался в комнату Прахда.
      — Ой нет! — взвизгнула медсестра Билдирджина. — Только не вы!
      Я отреагировал на это коротким лающим смехом. О, уж точно кое-чему предстояло перемениться!
      — Прахд, — сказал я, — для вас есть одно дело.
      — И тогда мне начнут платить зарплату, — предположил он.
      — Сделаете то, что вам скажут, — отрезал я.
      План, уже разработанный, хранился у меня в голове.
      Сначала предполагалось устранить антиманковцев с дороги на целый день. О да, у меня ведь имелась контрольная звезда. Но я не хотел идти ни на какой риск. Я не хотел, чтобы фронтовым «прыгуном» управляли антиманковцы в состоянии гипнотического транса или полной бесчувственности от воздействия электрошока. Это золото было слишком уж ценным товаром, чтобы так рисковать.
      — Через несколько минут я приведу сюда экипаж из пяти человек, — сказал я Прахду. — Вы сделаете им прививку против эпизоотии.
      — Нет такой болезни, — возразил Прахд.
      — Тогда придумайте ее! — рявкнул я. — А во время процедуры вы обнаружите у них бешенство. И весь день будете удерживать их здесь, в палате, и ни при каких обстоятельствах не позволите им возвратиться на базу, пока я не распоряжусь.
      — На лечение от бешенства уйдет только час, — возразил Прахд.
      — Тогда придумайте лечение, на которое ушел бы весь день! — прорычал я сердито.
      — И тогда мне начнут платить зарплату? — заладил он.
      Чтоб ему (…)! Неужели этот идиот не понимал, что официально он покойник? Я не мог выплачивать ему жалованье, поскольку тогда в бухгалтерских книгах отразилось бы, что некто еще жив.
      — Сделаете то, что вам велено! — прокричал я.
      — Но еще не рассвело, — упрямился он.
      — Ну что ж, Рим построили не за день! — рявкнул я и выбежал из комнаты. «Не подчинится», — мелькнула мысль. Я снова ворвался в комнату и припугнул его:
      — Если не сделаете этого, я сожгу больницу!
      Это подействовало безотказно. Ведь больница ничего для меня не значила. Никаких доходов извлечь из нее я не мог. Он понимал, что я не шучу. Поэтому примирительно вскинул руки и энергично закивал в знак согласия, твердя: «Я это сделаю, сделаю!»
      Я побежал к машине.
      Визжа тормозами и шинами, такси полетело по направлению к баракам.
      — Жди здесь, — сказал я водителю и побежал по туннелю.
      Прошмыгнув через ангар, я ворвался в спальню к антиманковцам.
      На меня тут же навели пять стволов бластганов.
      — Ста-ановись, быстро! — ничуть не испугавшись, прокричал я.
      Они лежали на койках, глядя на меня в прицелы бластганов.
      — Капитан Стэбб! — рявкнул я грозно. — Выйдите в коридор. Дело серьезнейшей срочности.
      Ворча, он последовал за мной. Самым что ни на есть конспираторским тоном я сказал:
      — Стэбб, есть важное дело. Мы намерены совершить величайшее ограбление, еще неслыханное на этой планете!
      О, доложу я вам, он так и навострил уши. Треугольная голова приблизилась к моему лицу. Близко посаженные глаза-бусинки загорелись живым огнем.
      — Это что, какой-нибудь блеф?
      — Боги, никакого блефа, — соврал я. — О деталях сейчас ничего сообщить не могу, но это будет налет, который войдет в историю пиратства!
      — Пора бы уж, — сказал он.
      — Да, но теперь вы увидите большую перемену, — сказал я и добавил: — Пошевеливайтесь. Нам нужно пройти кое-какую подготовку. Там, где нам предстоит действовать, свирепствует эпидемия. Немедленно доставьте весь свой экипаж в больницу на прививку. Такси ожидает на улице.
      — А что за план?
      — Подробности по возвращении, — сказал я. — Действуйте!
      Он велел всем встать и одеться. Вывел их к такси, в утренний холодный рассвет, и усадил в машину.
      — Доставьте их к доктору Мухаммеду, — приказал я. — Затем возвращайтесь — и прямо ко мне.
      Они уехали.
      Я бросился назад в жилое помещение команды. Я отыскал комнату и постель начальника строительства базы.
      Деньги уже не были для меня препятствием. Я разбудил его, помахав у него перед носом тремя стодолларовыми банкнотами. Он двинул по ним кулаком, схватил их, поглядел-поглядел и сел на постели, уже настороженный.
      — Есть еще две такие же, — сказал я, — если ты в точности сделаешь то, что я от тебя хочу.
      — Если это убийство, просите стражу. Если вы сделали еще одну перепроектировку базы, то не мешайте мне спать.
      О, надвигалось время перемен!
      — Ни то ни другое, — отрезал я. — Простая строительная работа.
      Он заинтересовался. Мы повернули световые пластины вверх, усилив освещение, и быстрыми, иногда неровными каракулями я нарисовал ему то, что хочу.
      — Ха, это несложно, — сказал он. — И вы заплатите мне еще две такие бумажки?
      — Только если все будет готово к трем часам дня.
      — Это тоже не проблема. Я подниму рабочих.
      Ого! Как легко у меня все вышло!
      Я выскочил наружу, юркнул в «Бликсо» и забарабанил по двери каюты помощника капитана, оставленного за дежурного.