Хеллер прошелся по всем передачам вверх и вниз, словно гонщик на ралли. По-кошачьи мурлыча, «порше» выехал на Вестсайдскую эстакаду и в считанные секунды оказался на бульваре Генри Гудзона. В лучах весеннего солнца река голубела и искристо поблескивала. Промелькнул мост Джорджа Вашингтона.
      Это обеспокоило меня. Он мчался, справляясь о скорости по тахометру, а не по спидометру, и хотя «порше» мог шутя обогнать любой полицейский патруль, я тем не менее опасался, что его арестуют за превышение скорости и помешают его встрече с судьбой. Но скоро я убедился, что на улицах машин нет. Те, что направлялись за город, уже проехали и еще не начали возвращаться, устраивая на дорогах заторы. На этот раз я был рад, что полиция дремлет и не препятствует Хеллеру. Ничто не должно помешать надвигающейся катастрофе.
      Хеллер запустил стерео, и зазвучала песня:
 
      Роковая женщина,
      Ох, шерше ля фам,
      Роковая женщина —
      Грешный фимиам.
 
      Роковая женщина —
      Дьяволу близнец.
      Роковая женщина —
      Смертный мой конец.
 
      Из-за тебя — погибну я.
 
      Мой рот растянулся в такую широченную улыбку, что едва не лопнула губа. К Хеллеру это относилось вдвойне: одна такая роковая ехала прямо у него за спиной, другая же поджидала его в парке, уже занеся ножницы над нитью его судьбы и готовая чикнуть ими в любой момент. Я почти сочувствовал бедному (…). Едет себе, такой развеселый, в шикарной своей машине, наслаждаясь погожим весенним деньком, и вовсе не ведает о той «бомбе», что подложила затаившаяся у него за спиной женщина, а вместе они не ведают о бикфордовом шнуре, тлеющем впереди и запаленном мною.
      Даже с одной-то женщиной стакнуться — это довольно опасно. А его ну прямо-таки обложили со всех сторон коварнейшие экземпляры.
      Хеллер въехал по магистрали в Ван-Кортлэнд-парк и повернул вправо. Теперь он ехал по обширному стадиону для гольфа. Обнаружив стоянку, он свернул к ней, остановился, вылез и запер машину. Пританцовывая на ходу, Хеллер миновал игроков и ступил на лесную тропу.
      Графиня Крэк выждала, затем подняла голову и огляделась по сторонам. Все было спокойно. Она выбралась из машины и заперла дверцу. Затем глянула в боковое зеркальце, поправила черный берет, надела очки с очень темными стеклами — вот уж нашла, за чем прятаться, — и, повесив на руку продуктовую сумку, зашагала за Хеллером.
      Меня озадачило то обстоятельство, что через «жучок» Крэк я слышал сдвоенный звук ее шагов. Я не мог ничего понять. Выключил хеллеровское аудио на минуту. Да, из динамика Крэк слышались звуки, будто шагают двое.
      Очень трудно понять, как такое могло получаться.
      Шла она по дорожке, ярдах в двухстах от Хеллера, и, похоже, не боялась, что он ее заметит.
      А Хеллер бодро шагал вперед.
      Казалось, графиня Крэк нисколько не беспокоилась и о том, что сама может потерять его из виду.
      Тропинка взбежала на холм, и, когда Хеллер приблизился к его подножию, я узнал это место. Именно здесь он стоял месяц-другой назад, когда его остановили бандиты. Хеллер глянул направо, налево. Никого. На коре одного дерева остался довольно заметный след от пули.
      Хеллер бросил взгляд в лощину, где уже начинала пробиваться молодая травка. На деревьях набухали почки.
      Внизу на пеньках и камнях сидели студенты.
      Мисс Симмонс стояла за высоким пеньком. Он был чем-то вроде алтаря. Жертвенного алтаря, надеялся я.
      Хеллер, невооруженный и ничего не подозревающий, спустился по тропке прямиком к группе. Мисс Симмонс заметила его еще издалека. Подойдя, он хотел расположиться за спинами студентов, что было несколько необычно с его стороны. Но мисс Симмонс смерила его холодным взглядом и указала на белый камень возле «алтаря», справа от себя.
      — Уистер! — властно промолвила она. — Сядьте вон там.
      Она сказала это таким тоном, словно сажала обвиняемого на скамью подсудимых. Я надеялся, что ему тут же будет вынесен и приговор.
      Казалось, мисс Симмонс страшно взволнована. Это впечатление усиливала и ее одежда — черное пальто и шляпа с широкими опущенными полями. Очки она не надела. Ее светло-карие глаза сузились, и их выражение невозможно было определить, когда она оглядывала тропу.
      Подошли еще несколько студентов. Один парень пожаловался:
      — Боже, это место не так-то легко найти, мисс Симмонс. Я чуть не заблудился.
      — Садитесь, Роджер, вот здесь, — сказала мисс Симмонс учительским тоном, твердым и бескомпромиссным. Она указала туда, где сидели остальные.
      Прошло еще немного времени. Притащились еще трое студентов. Легкий ветерок пробежался по верхушкам высоких деревьев.
      Мисс Симмонс вслух пересчитывала студентов.
      На самом верху холма, где тропа начинала сбегать в лощину, появилась графиня Крэк, но тут же спряталась за большое дерево и стала рассматривать тех, кто собрался внизу.
      Подсчет студентов почему-то озвучивался динамиком «жучка» Крэк. Я удивился. Как же это так: между ними такое большое расстояние.
      Затем графиня поднесла руку к лицу и чего-то там коснулась — голос учительницы зазвучал громче.
      Очки!
      Она же надела приспособление фирмы «Глаза и Уши Волтара», скрытое под видом солнцезащитных очков и усиливающее отдаленные звуки. Теперь было ясно, почему она преспокойно следовала за Хеллером на приличном расстоянии: она просто фокусировала свои «очки» на его шагах.
      Крэк снова коснулась очков, на этот раз где-то сбоку, и мисс Симмонс тут же предстала предо мной крупным планом. Эти штуки могли к тому же фотографировать с помощью телеобъектива! А выглядели как обычные солнцезащитные очки.
      — Дрянь! — проговорила графиня Крэк.
      — Двадцать девять, — считала мисс Симмонс ледяным тоном. — И тридцать, если считать Уистера. Всех вас ждут кое-какие сюрпризы. Можем начинать.
      Какое зловещее предисловие!
      Я надеялся, что где-то в лесу прячется Графферти или хотя бы кто-нибудь из его полицейских. Прекрасно. Если так, то они схватят графиню Крэк! Может, даже арестуют и Хеллера за убийство на этом месте восьми человек!

Глава 10

      Мисс Симмонс подняла мешок и поставила его на пенек-алтарь, после чего взяла в руку палку и указала ею на Хеллера.
      — Сидеть здесь, Уистер, и не двигаться ни на дюйм. Вас ожидает величайший из всех сюрпризов.
      Она постучала палкой по пеньку, бросила на студентов печальный взгляд и сказала:
      — Подтягивайтесь — поближе, поближе — располагайтесь вот тут кружком. Я только что сделала ужасное открытие и хочу вам о нем рассказать.
      Они подошли поближе и уселись перед ней потеснее.
      Я услышал бормотание графини Крэк: «Что, черт возьми, задумала эта сука? Этого я ей не внушала».
      Я весело расхохотался. Графиня не допускала, что и я мог внести свою лепту в сегодняшние события.
      — Как всем вам, моим студентам, известно, — заговорила мисс Симмонс, — моя жизнь была чем-то похожим на ад. — Она посмотрела на Уистера, затем снова на группу учащихся. — Я находилась во власти демона, злодея такого безжалостного, какого во всем аду не сыскать. — Студенты сочувственно защелкали языками. Она повернулась к Хеллеру: — Сидите там, Уистер, сидите.
      Мисс Симмонс вздохнула и снова взглянула на класс:
      — Так вот, оказывается, со мной сыграли подлую и грязную шутку. Все вы с детского сада знакомились с основами психологии, поэтому знаете, что такое гипноз!
      Графиню пронзила дрожь, отчего очки ее заходили ходуном.
      — В руках беспринципного и недоброго человека, — продолжала мисс Симмонс, — он становится мерзким и вместе с тем ужасным оружием против невинной, ничего не подозревающей жертвы, простой пешки. Ребята, — продолжала она, — под гипнозом мне внушили самую отвратительную ложь, какую вы только можете себе вообразить! Нераскрытая, она могла бы погубить оставшуюся часть моей несчастной жизни. Но только вчера неизвестный друг внезапно рассказал мне правду!
      «Боги мои», — прошептала графиня Крэк.
      — А теперь, — зазвенел голос мисс Симмонс, — слушайте, что я вам скажу, Уистер. Слушайте все студенты. Слушайте внимательно. Я получила это письмо. В нем говорилось, что меня загипнотизировали! Я сразу же догадалась почему. Единственно возможная причина состояла в том, чтобы расстроить мою сексуальную жизнь, оставить меня беззащитной перед ужасной судьбой.
      «Этой оргии, — прошептала графиня Крэк, — ты трусливо жаждала сама, лживая шлюха!»
      Мисс Симмонс ударила палкой по пню.
      — Я обратилась в полицию. Мне сказали, что действовать я могу только имея на руках улики. — Она наклонилась вперед, будто хотела сообщить какую-то тайну. — Я раздобыла их с посторонней помощью. Ход им пока не даю, но к страшной мести готова. Они спрятаны у меня надежно и будут отправлены по почте, если меня попытаются убрать.
      Симмонс с гордым видом выпрямилась и воскликнула:
      — О, есть у меня друзья! Вам следует это знать, Уистер. И вам, студенты мои, следует это знать. И они, как и самые влиятельные персоны преподавательского со става университета, поддержат меня. — Мисс Симмонс опять заговорщицки подалась вперед: — Не знаю, известно вам или нет, что мой отец возглавляет кафедру психологии в Бруклинском университете. С детства он постоянно твердил мне, что нужно бояться коварных мужчин. — Она взглянула на Хеллера, сидящего отдельно от всех на камне, затем снова перевела взгляд на группу. — Каждый вечер, когда я ложилась спать, он внушал мне, что все мужчины дурны и только ищут удовлетворения своих самых низменных желаний.
      Мисс Симмонс еще раз взглянула на Хеллера, затем снова на группу из двадцати девяти студентов, юных мужчин и женщин, которые сосредоточенно смотрели на нее и с напряженным вниманием слушали.
      — Поэтому, — продолжала она, — получив то бесценное письмо, я сразу поняла: если в нем говорится, что меня подвергли гипнозу, — это сущая правда!
      Она снова стукнула палкой по пню.
      — Когда в полиции мне сказали, что требуются улики, я пошла домой, рассказала все своей матери и очень ее расстроила. Вдвоем мы пошли к отцу. Он выглядел удрученным, подавленным, ведь то, что мы ему рассказали, было ужасно! — Мисс Симмонс распрямилась во весь рост. — Моя матушка, да благословит ее Господь, заставила его все-таки рассказать мне все!
      Она подалась вперед и заговорила свистящим шепотом:
      — Мой отец, этот подлый изверг, загипнотизировал меня в детстве, и не раз — он это проделывал неоднократно! — Лицо ее скривилось от отвращения. — Он при знался, что постоянно внушал мне под гипнозом, будто я фригидна! Еще он твердил мне, что если я обзаведусь мужчиной и испытаю оргазм, то стану слепой!
      Мисс Симмонс с силой ударила палкой по пню.
      — Он трусливо предал психологию! Ведь нужно (…) нас всех, а не делать фригидными! И я — живое доказательство тому, что он ошибался. Посмотрите на меня! Никаких очков! Отсюда я могу разглядеть каждый прыщик на ваших лицах!
      Мисс Симмонс торжествующе отступила назад. А затем приняла смиренную позу и продолжила свою исповедь:
      — Но кого же мне благодарить за это? — Она повернулась к Уистеру, подошла к нему и стала перед ним на колени. — О, Уистер, спасибо вам, спасибо, спасибо. Я вам вечно благодарна за то, что вы дали меня изнасиловать. Оргазмы были великолепными! Раз за разом и прямо здесь, в этой глубокой лощине. Я никогда не предполагала, что могут существовать такая радость и такой экстаз. И — раз за разом!
      Она нежно взяла Хеллера за руку. Графиня Крэк вздрогнула.
      — Уистер, дорогой, — говорила мисс Симмонс, — знаю, что я недостаточно хороша для вас. Но благодарность моя безгранична. Вы отлично учились, и теперь я объявляю, что вы прошли курс досрочно. Я ставлю вам «А» с плюсом по «Восхищению природой», ибо вы ценили ее гораздо выше, чем я.
      Не вставая с колен, Симмонс прижалась губами к его руке. Затем снизу вверх заглянула ему в глаза и сказала:
      — Итак, дорогой Уистер, вы освобождаетесь от дальнейших занятий и, хотя это разбивает мне сердце, можете сию же минуту покинуть и это занятие. За то, что вы дали меня изнасиловать, я вам буду благодарна вечно. Всего вам хорошего, прекрасный и самый дорогой мне человек. Прощайте.
      Ошеломленный, Хеллер поднялся на ноги и, помахав рукой сокурсникам, пошел по тропинке, ведущей на холм.
      Мисс Симмонс, очевидно, еще не пришедшая в себя, стояла на коленях, роняя слезы. Затем поднялась и вернулась к пеньку.
      Хеллер добрался до вершины холма. Как человек действия, будучи очень внимательным, он моментально заметил за деревом движение и, насторожившись, подошел поближе.
      Графиня Крэк!
      — Что ты здесь делаешь? — спросил Хеллер.
      — Хотела увидеть, как учатся ваши студенты, — сказала графиня.
      — Я до конца учебного года освобожден от занятий по курсу мисс Симмонс. И это после фиаско в ООН! Люди знали, что я инициатор дела о защите прав женщин. Не понимаю я этого. По-моему, мисс Симмонс что-то задумала, какой-то скрытый ход — видимо так. — Он смотрел вниз, на группу студентов. — Может, вернуться и проверить, все ли с ней в порядке?
      Графиня Крэк рассердилась.
      — Пойдем, Джеттеро, — строго сказала она.
      — Нет, — не соглашался он, — у нее был какой-то безумный взгляд. — Хеллер спустился с холма на несколько футов и, став за дерево, принялся наблюдать за ней.

Глава 11

      К мисс Симмонс вернулось самообладание. Стоя за пеньком, она обратилась к студентам четким, хорошо поставленным голосом:
      — Итак, дорогие мои студенты, вам будет очень приятно узнать, что я больше не нахожусь под влиянием моего отца, этого изменника, предавшего дело психологии. Он ошибался. Я могу делать со своей жизнью то, что мне нравится. Наконец-то я свободна и буду учить вас тому, чему подсознательно мне всегда вас хотелось учить на занятиях по «Восхищению природой». Так вот этот курс по существу о птицах и пчелах. Поэтому в учебный материал придется внести значительные изменения. Текстами Крафта-Эбинга, Хавлока Эллиса и Фрейда мы пользоваться не будем, поскольку это грязные людишки и нам с ними не по пути. Такие источники знаний дурны, потому что в них нет никакой любви. Вместо них мы возьмем книгу из сокровищницы персидской классики «Семьдесят семь способов любви „качай — качая“», в переводе почтенного китайского ученого Ну Жуй Фуйсуня, с прекрасными иллюстрациями и диаграммами Кайфа Каммингса. Мне удалось купить их прошлым вечером в книжной лавке колледжа.
      Она расстегнула мешок на пеньке и стала раздавать книги студентам. Те брали их с нескрываемым интересом.
      — Теперь пусть девочки раскроют свои книжки на первой главе: «Основы оргазма». А мальчики — на главе тридцать: «Способы группового изнасилования».
      Крэк, которая в темных очках была в состоянии видеть эти страницы, пробормотала:
      — Теперь-то, конечно, понятно, отчего он валился с ног вечерами по воскресеньям. Сука! — Затем чуть по громче: — Джеттеро, нам, я думаю, лучше уйти.
      Он-то не слышал, что говорила мисс Симмонс, и покачал головой:
      — Сдается мне, что этого материала я на ее курсе не проходил.
      Графиня Крэк побарабанила ногтями по дереву, за которым стояла, но не обмолвилась ни словечком.
      — Итак, — начала мисс Симмонс, — я; знаю, что текст на китайском, но диаграммы очень понятны, поэтому пока что заметьте только детали. В своих домашних заданиях вы сможете проштудировать материал поглубже. Сейчас же я хочу доказать вам вот какое положение: нет учителя лучше, чем опыт. Поэтому я сейчас лягу на эту милую травку, что у меня за спиной, а вы, Роджер, снимете с меня пальто.
      Роджер, долговязый юнец, подскочил к ней сбоку.
      Хеллер, глядя на лужайку, только качал головой.
      Мисс Симмонс легла, и пальто ее взлетело в воздух.
      Голос мисс Симмонс доходил до меня из динамика Крэк. В его интонациях слышалось сильное возбуждение.
      — В качестве аудиторной работы в оставшееся время семестра каждый парень этого класса сперва занимается мной, а потом уж и каждой соученицей.
      Хеллер, не слыша ее без динамика, повернулся к графине:
      — Что-то она говорит там насчет аудиторной работы. Боюсь, мне весь этот предмет так и не выучить до конца.
      — Точно, не выучить, — проговорила графиня убийственным тоном.
      На землю хлопнулось и пальто Роджера. Хеллер посмотрел-посмотрел и оглянулся:
      — Чего они раздеваются? Ручей там совсем мелкий, в нем не поплаваешь.
      — Идем, Джеттеро, — сказала Крэк. — Уже поздно.
      Хеллер вглядывался в лощину. Оттуда летели какие-то крики. «Да что это там такое, на самом-то деле?» — бормотал он растерянно.
      Лежащая возле ручья стопка учебников соскользнула в воду. Один открытым пошел на дно и шлепнулся в ил — плям.
      — Потаскушка, — процедила графиня Крэк. — Неудивительно, что в воскресенье он приходил домой весь перепачканный грязью!
      — Что ты говоришь, дорогая? — не расслышал ее Хеллер. — Они там, по-моему, с ума посходили!
      Графиня кипела от злости. Через ее динамик просачивался голос мисс Симмонс:
      — Ладно, Роджер, будем считать, что ты сдал зачет. Томпсон и Освальд, сюда немедленно! Остальные за работу! Работать! Работать!
      В ручей звонко шлепнулся чей-то ботинок.
      Куртки трех девушек дружно взлетели в воздух.
      Деревья — и те затрепетали!
      В руке у графини оказалась веточка ивы с листочками. По ее динамику слышался взволнованно-напряженный голос мисс Симмонс:
      — Запомните, без любви — ничего хорошего. Потому я люблю вас и вы любите меня. Ох, Освальд! — Графиня яростно, резким движением, переломила веточку.
      Хеллер застыл, совершенно потрясенный.
      Крэк приблизилась сзади и потянула его за рукав, пытаясь увести.
      Он встряхнул головой, словно стараясь проснуться. Потом повернулся и пошел к машине.
      — Черт-те что! — сказал он. — Вот уж счастье, что меня там больше не будет! Преподавание наук на этой планете поставлено из рук вон плохо.
      — Ты хочешь сказать, — поправила Крэк, — что на этой планете есть люди, которые не могут даже простейшие уроки усвоить как следует. Шлюха!
      Хеллер взглянул на графиню. Та в это время сняла очки и укладывала их в футляр.
      — Ты принимала в этом какое-то участие? — подозрительно спросил он.
      Графиня смотрела на него просто и бесхитростно — ну прямо сама невинность.
      — Я? — переспросила она удивленно. И с укоризной добавила: — Джеттеро!
      Для меня это был удар. Все дело пошло так, что хуже быть не могло. Кто бы мог предполагать, что отец этой Симмонс, известный психолог, ополчится против своей профессии и попытается подавить половую распущенность, то, на что главным образом и опиралась земная психиатрия в лечении пациентов. Я не учел лишь два незначительных момента: в своих гипнотических внушениях графиня Крэк совершенно случайно сказала учительнице, что ее отец ошибался. Стало быть, в том, что исправилось ее зрение, нет никакой заслуги графини Крэк. Другой момент — это приказ, внушенный мисс Симмонс, смотреть сквозь пальцы на все, что случится в гостиной на следующий день, и найти этому разумное объяснение. Последнее, к сожалению, касалось и моего письма. Это тоже явилось чистой случайностью.
      И тут я понял, что никакой она не гений. Ей просто везет — чисто по-женски. Да у женщин просто не хватит соображения, чтобы предвидеть такие беды. Все, что у них имеется, так это способность доставлять мужчинам ужасные, жестокие неприятности. И по горькому своему опыту я знал, что в этом их главное мастерство. Только взгляните, какие беды свалились на мою голову по милости графини! Она лишила меня бесценного союзника, мисс Симмонс, и пустила в трубу мои денежные ресурсы с помощью той злополучной кредитной карточки.
      И вдруг меня осенило! Я совершенно ясно понял: для того чтобы сразить Хеллера окончательно, я прежде должен избавиться от графини Крэк!
      И уж если я не могу прикончить Хеллера до тех пор, пока от Ломбара не поступит сообщение о том, что прежняя линия связи с Великим Советом уже не имеет значения, мне ничто не мешает устранить со своего пути графиню Крэк. Она может свалиться с небоскреба или превратиться в кровавое месиво под тяжелыми колесами поезда — меня Ломбар и пальцем за это не тронет.
      Ага! Теперь я знал, что делать.
      Сосредоточиться на этой смертельно опасной женщине. Графиня Крэк стала главным для меня препятствием! В расход ее!
      В отличие от Хеллера, она не обучена искусству увертываться от снайперов. Ничего не знает о бомбах, подкладываемых в машины. Совсем не имеет опыта обращения с минами-ловушками.
      Я могу это сделать! И я сделаю это!
      Глаза мои сузились от прилива твердой решимости.
      Избавиться от графини Крэк!