Она словно с плаката сошла, где румяные милиционеры показывают, как правильно и красиво надо носить форменную экипировку. Она и работает так же: чисто, опрятно и безупречно.
      Идеально холодная. Ледяная.
      Вошла строевым, по уставу приветствовала. Села (так же прямо, как стояла), положила на край стола папку с уголовным делом.
      Только почему она ко мне пришла с докладом, а не к своему прямому начальству?
      Ровным, даже мелодичным, стало быть, голосом Платонова доложила об окончании расследования дела по квартирным кражам. Которое она провела, не выходя из служебного кабинета.
      Сообщила также о задержании преступника.
      - Из шкафа вывалился? - усмехнулся я.
      Платонова тоже позволила себе вежливую, чуть заметную улыбку. Потому что вспомнила нашу старую байку...
      Когда-то, давно, выехали бравые менты по сигналу потерпевшего на квартирную кражу. Собственно говоря, кражи, как таковой, не было. Не состоялась. Ворюга проник в квартиру, грамотно обыскал ее и сложил все ценное, на его взгляд, в два чемодана и заплечный узел. Но вынести не успел. Что-то спугнуло. Скорее всего, неурочное возвращение хозяина.
      Оперативная группа провела все необходимые действия: протоколы, допросы, опросы, эксперты поискали - и не нашли - отпечатки пальцев и другие следы злоумышленника; завершили работу к утру, усталые и с чувством глубокого неудовлетворения - никаких зацепок, никаких версий. Видимо профессионал-гастролер. Который сейчас, недовольный собой, дремлет на верхней полке дальнего пассажирского поезда.
      Ребята покурили, собрались, направились к выходу. И тут распахнулись дверцы стенного шкафа, и с грохотом вывалился на пол заспанный посторонний мужчина...
      Оказывается, услышав поворот ключа в замке, он спрятался в шкафу, чтобы в удобный момент уйти, не обостряя отношений с владельцем квартиры. Долго ждал этого момента. Не дождался, уснул в ожидании. Вывалился ментам прямо в руки.
      С этого случая, если кому-то удавалось быстро и просто раскрыть преступление не умением и опытом, а благодаря досадной оплошности преступника, то так и резюмировали: повезло тебе, парень, клиент из шкафа вывалился...
      Правда, сейчас немного другой случай. Преступник из шкафа не выпадал. Но в шкаф его Платонова загнала. Своими профессионально-логичными действиями.
      Первое. Внимательно изучила все исходные материалы. Взяла на заметку те факты, что кражи совершались раз в месяц, в одном районе, на одну сумму.
      Второе. Послала по домам, где были совершены эти кражи двух оперативников. Опрос жильцов дал еще один факт - в роковые дни в подъездах домов появлялся парнишка-электрик со стремянкой, проверял распределительные щиты на после дних этажах.
      Третье. Обзвонила соответствующие ЖЭКи и убедилась, что в эти дни никаких профилактических работ по электроснабжению жилого фонда не проводилось.
      Четвертое. Затребовала справку об отбывших в прошлом году наказания, проживающих в данном районе.
      Вычислила подозреваемого. Проверила некоторые обстоятельства. Дала "добро" на его задержание. Допросила. Получила признание. Оформила почему-то как явку с повинной.
      Это все.
      Но я понял, что все только начинается.
      Обстоятельства таковы. Некий молодой человек с ласковой фамилией Ладоша был осужден за хулиганство. Освобожден досрочно за примерное поведение. Вернулся к любящим родителям.
      Родители (оба) - пожилые сердечники. Сын - поздний ребенок, в котором они души не чаяли и видели весь смысл своей жизни. Страшно переживали случившееся с ним. Страшно боялись повторения.
      Парнишка и сам переживал. Родителей жалел. Дал себе клятву ничем их больше не огорчать. Тем более что "замели-то" его почти случайно, фактически он был свидетелем преступления, но из "чувства товарищества" счел более правильным разделить вину своих знакомцев.
      Освободившись, Ладоша успокоил родителей, пообещал сразу же устроиться на работу, а потом и на учебу...
      Три месяца парень пытался найти хоть какой-то заработокбезрезультатно. Тревога родителей постоянно держала его в напряжении, он чувствовал свою вину перед ними за участившиеся сердечные приступы, за то, что он - молодой и здоровый- сидит на шее старых, больных и любимых пенсионеров.
      Наконец он успокоил маму с папой, радостно сообщил, что нашел работу, правда, не очень выгодную... Ничего, сынок, главное - ты при деле, проживем как-нибудь, а дальше наладится...
      Раз в месяц Ладоша брал у приятеля стремянку, дрель, синий рабочий халат и шел за "зарплатой".
      Действовал находчиво. На последнем этаже ставил стремянку к распределительному щиту, раскрывал его. Убедившись, что в нужной квартире (рядом со щитом) никого нет, взрезал надетой на дрель фрезой оргалит над дверью и отгибал его. Вешал на стремянку плакатик: "Осторожно! Под напряжением!" и нырял в квартиру. Бывало, что суммы, соответствующей выдуманной зарплате, не обнаруживал, тогда рисковал еще раз. Выбирался из квартиры, если не удавалось отпереть ее изнутри, с помощью подставленного к двери стула.
      Приходил домой и "радовал" стариков малыми, но честными, как они считали, деньгами.
      Вот почему Платонова пришла ко мне. Холодная и ледяная. Правда, в глазах сейчас далеко не льдинки блестели.
      - Ну и что вас смущает? - спросил я.
      - Может быть, договориться с экспертами?
      - Не понял?
      - Чтобы признали его немножко невменяемым? Я боюсь, что родители не переживут, если мы опять посадим парня.
      - А за что его сажать? - удивился я. - Сажать не его надо. Сажать надо тех, кто его заставил на такое пойти. Но я этого сделать пока не могу.
      - Подождите, Алексей Дмитриевич, - впервые широко улыбнулась холодная красавица в безупречной форме, - я что-то вас не пойму? Где же ваш принцип?
      - Это какой по счету? У меня их много.
      - Главный. Гуманизм к потерпевшим и жестокость к преступникам.
      - Какой же Ладоша преступник? Он и есть потерпевший.
      Она опять улыбнулась, славно так.
      - И что будем делать? Что посоветуете?
      - Первый совет. Пригласите к себе владельцев этих квартир, объясните ситуацию. Я уверен, они поймут. Если нет - компенсируем похищенные суммы из нашего фонда, не велик расход. Второй совет. Мальчишку срочно трудоустроить. Договориться, чтобы сразу же выдали аванс. Кстати, родители, надеюсь, ничего не знают?
      Она улыбнулась в третий раз, еще краше:
      - Вы меня обижаете.
      - Вот еще, - фыркнула на пороге Лялька и очень вовремя накачала нам всем троим по чашке кофе из термоса.
      Ближе к вечеру явились с докладом агенты из Заречья.
      Ситуация там развивалась примерно так, как мы ее навязывали. В двух направлениях. Полярных, стало быть.
      С одной стороны, меры, направленные на тайный раскол, давали уже некоторые результаты: я имел сведения о нескольких главарях, готовых принять мои условия и, замолив прежние грехи, включиться в созидательный бизнес. Это были именно те люди, о которых информировал меня еще в Москве Сашка Дубровский. Не по своей вине они были вынуждены принять правила игры, навязанные им бандитским государством.
      К этой группе, возможно, присоединятся люди тех авторитетов, которых казнил Гоша, заподозрив в измене. Они до сих пор (не все, но в большинстве) не торопятся к новым хозяевам. Выжидают и прикидывают.
      С другой стороны, поделившие город группировки сплачивались против единого врага. К ним примкнули осевшие в Заречье кавказцы, образовав отдельное боевое подразделение. И более того, руководящее зареченское ядро направило по округе связников к враждебным соратникам. Мои агенты перехватили их в нужных местах, допросили с пристрастием и отпустили с миром - выполнять возложенную на них миссию.
      Сравнив их показания, мы получили подтверждение того факта, что Ваня Заика обратился за помощью к "сопредельным" формированиям. Он предлагал объединиться, стянуть все силы к городу, покончить одним ударом с Серым и осуществить новый передел. Причем обещал за поддержку очень значительные уступки.
      Я прекрасно понимал, что город в полной изоляции долго не продержится и в скором времени мы окажемся между двух огней, поскольку центр нашей инициативы, конечно же, не потерпит. Ваня Заика держал в своих руках город и зону вокруг него радиусом 50-70 километров - далее его влияние не распространялось. И ему предстояла нелегкая задача - убедить конкурентов и, приняв их помощь, хоть что-то сохранить за собой. После победы над Серым.
      Даже если окружная братва дружно откликнется на его зов, время у нас еще есть: пока разосланные в четыре (или больше) стороны света курьеры доложат обстановку и донесут Ванин призыв, пока соберутся авторитеты, примут решение, согласуют свои действия и интересы, надавят на Ваню и придут, наконец, к консенсусу, мы уже будем готовы к "последнему и решительному". Между двух огней, стало быть.
      - Алексей Дмитриевич - особый режим! Волгин просит вас срочно прибыть в Горотдел.
      В отделе полно народу - весь личный состав. Тревожно. Но никакой суеты. Все вооружены. И мат стоит угрожающий. Аж стены вздрагивают и окна звенят.
      - Товарищ полковник, - сообщает дежурный. - Террорист объявился, взял заложника. Девчонку малую.
      В кабинете начальника - Волгин, Майор и пожилой человек с застывшим мутным взглядом.
      - Примерно в двадцать один час, - докладывает Волгин,- в дом гражданина Одинокова зашел неизвестный...
      При этих словах взгляд пожилого гражданина Одинокова немного проясняется, и он трудно роняет несколько фраз:
      - Немного известный. В прошлом году он наложил дань на нашу мастерскую. Но я не сразу его узнал...
      - Попросился переночевать, объяснил, что некоторое время прятался от бандитов на горе, в пещерах. Оголодал.
      - Да, - тупо вставляет Одиноков, - вид у него был похожий...
      - Хозяин его накормил и предложил ночлег. Но не в доме - там не было места для гостя, всего одна комната и кухня, - а в мастерской хозяина. Каменный сарай в глубине садика. Попросил внучку хозяина, десятилетнюю девочку...
      - Леночку, - вздрагивает Одиноков и снова застывает. Похоже, он в шоке.
      - ...Попросил проводить его до сарая. При входе достал пистолет и объявил, что взял девочку в качестве заложницы...
      Одиноков уронил лицо в ладони и мучительно застонал.
      - ...Потребовал сообщить в милицию и провести переговоры.
      - Личность установили?
      - Устанавливаем.
      - Как вооружен?
      - Пистолет, граната, нож. С его слов.
      - Мои ребята уже там, - сказал Майор, нервно закуривая.- Сарай блокирован. Снайперы держат окна и дверь.
      - Что он требует?
      - Джентльменский набор: деньги, автомат и машину.
      - И много денег?
      - Пол-лимона баксов.
      Ишь ты, аппетит в горах нагулял.
      - Ладно, поехали. Ты, - это Волгину, - оставайся здесь. Пошли ребят за директором банка и кассиром, выгребайте все, что есть. У Ляльки возьмешь ключи от моего сейфа...
      - А я здесь, Алексей Дмитриевич, - раздалось за спиной. - И деньги тоже.
      Я даже не похвалил ее.
      - Как установишь личность, - это снова Волгину, - сообщи. - И добавил вполголоса, с кивком в сторону Одинокова:- И врача сюда.
      Я шагнул к дверям - Одиноков вскочил.
      - Я с вами!
      - Пока не стоит, - я положил руку ему на плечо. - Подождите нас здесь. Все обойдется. А с вами вот эта милая девушка побеседует. Поверьте, это очень приятно. По себе знаю.
      Он слабо улыбнулся, а я, выходя за Майором в коридор, подумал, что хотя бы за деда можно не волноваться - Лялька уже напористо ворковала:
      - Не волнуйтесь, дяденька. Вы знаете, какие у нас ребята? Они черта за хвост поймать могут. А уж этого сопляка... А потом мы с вами вместе ему морду набьем. А Пилипюк его расстреляет...
      Имение Одинокова расположилось на окраине, у самого подножия горы.
      Домик вроде садового, мастерская - кирпичный сарай с крепкой дверью и решетками на окнах, - все залито белым, клубящимся в ночном воздухе светом фар. Чуть в стороне - "скорая" и пожарка. Свирепо взлаивают и рвутся с поводков две крупные овчарки.
      - Ну что он? - спрашивает Майор у подбежавшего к нам Пилипюка.
      - Ждет. Когда наши хлопцы его рвать начнут.
      Хлопцев, как ни приглядывался, разглядеть не смог. Пошел к ограде, взялся руками за штакетины. Сзади догнал Майор. Прошипел Пилипюк:
      - Броник хоть накиньте, полковник.
      - Эй, парень, - крикнул я в глубь садика. - Поговорим?
      Он отозвался сразу:
      - А ты кто такой, чтоб с тобой разговаривать?
      - Полковник милиции Сергеев. Самый главный в городе.
      - Самый главный в городе - я. - Трудно возразить. - Деньги привез?
      - Слушай, давай поторгуемся. Тебя как зовут?
      - Зачем тебе знать? - крикнул он. - Скоро расстанемся и никогда не увидимся.
      Это он верно подметил.
      Я достал сигареты, закурил.
      Террориста не видел, не мог видеть - он перекрикивался со мной, стоя в простенке. И не высовывался - знал, что хорошему снайперу достаточно уловить малую тень, чтобы влепить в нее смертельную пулю.
      - Так поторгуемся, парень? - с новой силой заорал я.
      - На базар иди торговаться. Я свое слово сказал.
      - Подумай немного: город маленький, деньги большие, где столько взять?
      - Это ты думай, полковник. Но не долго.
      - Половина у меня есть. Может, возьмешь?
      - Возьму. Но и девчонку тоже половиной отдам.
      Кто-то тронул меня за плечо - я чуть не вздрогнул.
      - Товарищ полковник, разрешите мне попробовать? - Боец был смугл и горбонос.
      - Говори по-русски.
      - Конечно. - Он занял мое место, не очень вежливо оттолкнув в сторону. - Слушай меня! Если ты не шакал, а мужчина- верни ребенка. Возьми меня вместо девочки. Я приду к тебе в наручниках. Или ты трус?
      В ответ раздался точный пистолетный выстрел.
      Двое бойцов подхватили упавшего, понесли в сторону. Навстречу им бросились врачи из "скорой".
      - Полковник, - террорист говорил совершенно спокойно. Будто и не он стрелял, - иди за деньгами. Я жду до света.
      Мне стоило большого труда ответить ему:
      - Пойми, в городе нет такой суммы.
      - Поищи, - голос его чуть дрогнул смешком. - У Гоши попроси, у него есть.
      Вот это интересно. Это что-то значит.
      - Товарищ полковник, - шепнули сзади, - Волгин сейчас сообщил: денег набралось триста тысяч с небольшим; личность установить не получилось, только кликуху узнали - Махмуд.
      - Ты слушаешь меня? Махмуд? Есть триста тысяч. Это большие деньги...
      - Сколько стоит жизнь маленького человека? Ты скажешь?
      - Ну, хорошо. Поищу. - И я пошел к машине.
      А что мне оставалось?
      Мое место занял Майор:
      - Махмуд, не обижай девочку. Пусть она скажет слово.
      Я остановился у машины, прислушался.
      - Что может сказать ребенок?
      - Пусти ее к окну. Я должен знать, что она в порядке.
      В открытом окне появилась девочка. Она вскарабкалась на подоконник, ухватилась за прутья решетки.
      - Дяденька, позови дедушку. Пусть он заберет меня. Я боюсь.
      - Леночка, потерпи немного. Дедушка скоро придет. А этот... чужой дядя, он не обижает тебя?
      - Нет. Он меня гладит.
      - Махмуд! - голос Майора прозвучал резко - как выстрел. - Если обидишь девочку, я привяжу тебя за руки к дереву. А за ноги к БТРу. Ты понял меня, Махмуд?
      Во дворе Горотдела при свете фар специалисты Майора занимались с "уазиком", предназначенным для передачи террористу. План его захвата еще не существовал, а подготовка уже ве лась: из-под капота торчали три задницы, а из-под кузова - две пары ног. И слышались тихие, отрывочные фразы: "держи", "вот здесь подтяни", "подвигай", "нормально"...
      - Как там? - набросились на меня оставшиеся в отделе люди.
      Я пожал плечами, прошел к Волгину.
      - Выдели мне пару ребят, которые могут выйти на Гошу. Денег не хватает.
      - Сам поедешь?
      - Конечно.
      Уже далеко за полночь, ближе к рассвету, мы остановились на тихой и темной улице Заречья.
      Я вышел из машины, закурил. Чтобы облегчить работу засевшим в кустах Гошиным стрелкам.
      Темно было. Луна маленькая - так, осьмушка от полной. Не высоко, да еще и за облаками...
      Лениво застучали по асфальту каблуки.
      - Какие проблемы, командир? - Гоша подошел близко, почти вплотную. От него хорошо пахло недавно выпитой чистой водкой.
      - Взаймы пришел взять. Один из твоих отморозков заложника захватил. А денег на выкуп не хватает.
      Сейчас издеваться начнет. Ничего, потерплю.
      - Нахал ты, полковник. Совести у тебя нет. Войну-то ты начал. А теперь у смертельного своего врага помощи просишь. Где ж твоя офицерская честь? За взяткой пришел? Борец за справедливость...
      Накопилось у него. Сдают нервишки.
      - В заложниках девочка десяти лет. Какая там честь! - пояснил я. - А деньги ты у него заберешь, как он мост переедет. Риску для тебя нет.
      Наконец ущербная луна выбралась на чистое, обрадовалась. Гоша стоял передо мной: рука в бок, другая прутиком пощелкивает по ноге. Улыбается. На вид - нормальный мужик. Чего ему не хватало? Неужели жадность такое сильное чувство, чтобы из-за него бить, пытать, насиловать, убивать? Неужели она сильнее всех других чувств? Да не может быть. Тут что-то другое...
      - Ладно, полковник. Я тоже человек.
      Вот удивил-то!
      - Но я не лох: даром ничего не даю. Мое условие: снимаешь свой ультиматум и открываешь мост. У нас ведь в Слободе не только дела, но и семьи, дружки. Ты должен понять.
      Ну вот все и прояснилось.
      Опять торговаться придется. Хотя бы для проверки.
      - Через край хватил, Гоша. Деньги ты даешь в долг...
      - А проценты? Сумма большая.
      Он и сумму знает.
      - Плохо считаешь. Процент у тебя больше ссуды выходит.
      - В нашем бизнесе всегда так. Счет простой: за рубль два берем.
      - Ладно. Давай так: я под процент отдам десятерых твоих ребят. На выбор, кто тебе дороже.
      Гоша засмеялся.
      - Трудный выбор. Мне все хороши. Нет, командир, я не отступаю.
      И тут я поступил осторожно.
      - Хорошо, я подумаю и посоветуюсь. Тебя известят. Приготовь на всякий случай двести штук баксов.
      - Ох, командир, ты и так нас ограбил. - Гоша отбросил прутик - сигнал, скорее всего. - Придется с шапкой пойти.
      Я сел в машину и сказал в опущенное стекло:
      - Только знай, Гоша, если с девочкой что случится, я пущу сюда два танка. И смешаю с дерьмом ваш гадюшник. Мне терять нечего.
      В ответ не выстрелы, а короткий смешок...
      У дверей Горотдела толпились люди, вроде в очередь собрались. Но я не обратил на них внимания, - были дела поважнее.
      Работу с машиной закончили. Один из парней сел за руль и запустил движок, трое стояли рядом, а пятый поодаль с дистанционным пультом в руке.
      Двигатель набрал обороты - парень с пультом нажал кнопку- двигатель мгновенно заглох. Будто зажигание выключили.
      Собственно, так оно и было.
      Я вошел в здание. И здесь чужого люда полно. Ну, понятно: повозмущаться пришли, высказать свое отношение по поводу бездействия милиции.
      Кажется, немного ошибся.
      Очередь тянулась к столику в Ленинской комнате. Там, под своим великолепным портретом, на который кто-то из ребят успел приколоть свой боевой орден, восседала при камуфляже и револьвере Лялька. Перед ней стояла коробка от компьютера.
      Граждане складывали в коробку деньги.
      Лялька вела учет в тетради.
      - Слушай, такая молодая, такая красивая, - басил над ней седой шашлычник грузин, - зачем пишешь? Думаешь, я обратно деньги просить буду, да? Самые честные люди к тебе пришли, а ты пишешь. Вай, как тебе стыдно!
      - Вот еще! - Лялька дернула плечом. - Порядок должен быть, учет. Я и себя записала. Проходи, кацо, дорогой, люди ждут...
      Волгин даже встал, когда я вошел к нему.
      - Ну?
      - Провокация. Шантаж.
      - Плохо.
      - Да, это надо обдумать. А что за сборы там? Кто организовал?
      - А никто. По-моему, Прошка дал на радио сообщение о ЧП. И народ сориентировался.
      - А где Одиноков?
      - Спит. Ему укол сделали.
      - Ладно. Собирай участников операции.
      - Решил брать его?
      - Еще чего! Но из города он не уйдет.
      Разрабатывая операцию, мы постарались предусмотреть вариант, при котором террорист не согласится обменять девочку на одного из нас. А он наверняка не согласится. Значит, все должно быть продумано до мелочей, проделано безупречно. С многократной подстраховкой.
      Труднее всего было выбрать место для засады. С точки зрения безопасности для маленькой заложницы. Он ведь, скорее всего, посадит ее рядом с собой.
      Значит, должна быть гарантия, что после выстрела снайпера неуправляемая машина остановится, а не съедет в кювет и не врежется, положим, в дерево.
      После споров и прикидок решили провести акцию на Крутом спуске, к котрому вела дорога от дома Одинокова. В конце спуска начинался подъем. Вот здесь, в мертвой точке, и будет остановлена машина. Снайперов решили расположить на флангах и фронтально - мы ведь не знаем, где террорист Махмуд посадит девочку.
      Светало, когда мы выехали к спуску. Там уже ждали люди Майора.
      Снайпер справа от дороги залег в припаркованном возле магазина легковом автомобиле, снайпер слева занял позицию в газетном киоске, а фронтальный (тот самый, что истребил в Заречье Чачу) спрятался на чердаке частного дома на повороте дороги к Набережной. Рядом с этим снайпером расположился специалист с дистанционным пультом. Другие бойцы, незримые, заряженные злой энергией, как патроны порохом, рассредото чились вдоль улицы.
      Мы пару раз проехались туда-сюда, чтобы убедиться - ничего подозрительного заметить нельзя. Вернулись в Горотдел, уложили доллары в "дипломат", а рубли в чемодан, и отправились к месту действия.
      Утро разгорелось на востоке, захватило полнеба. Но вторая его половина была еще по-ночному густо-синей.
      Когда ж это кончится?
      Я вышел из машины, молча покурили с Майором.
      - С богом, - сказал он и хлопнул меня по спине.
      - Махмуд! - я подошел к штакетнику. - Не спишь? Не передумал?
      - Деньги привез? - голос хриплый, усталый. Прямо пожалел его, бедного.
      - Привез. Но часть рублями, по курсу ММВБ. Возьмешь?
      - Возьму. Давай.
      - Ты только не стреляй в меня. А то деньги не нужны будут.
      Я подхватил чемоданы и посыпанной песком дорожкой, прошел мимо дома к сараю.
      - Поставь на крыльцо и уходи.
      Странно - все время говорить с человеком и не видеть его лица.
      Я поставил чемоданы на крыльцо и вернулся за ограду.
      Дверь приоткрылась. Из нее вышла девочка, обвязанная по талии веревкой. Она втащила в дом один чемодан, затем другой.
      Дверь захлопнулась.
      - Полковник! - крикнул Махмуд. - Иди домой, завтракать - я деньги буду считать. Проверить надо, да?
      - Когда его возьмем, - сказал мне в ухо Пилипюк, - я его сам, вместо бронетранспортера, за ноги тягать буду. Сам разорву. Попроси Майора, он тебя слушается.
      Нет уж, хохол хитрый. Я тебе такого удовольствия не уступлю.
      Счет длился долго. Даже свежее утро не радовало. Потому что я еще не знал - каким оно будет в конце.
      - Полковник! Тащи автомат и наручники. Деньги забирай, положи в машину, на заднее сиденье.
      Я взял автомат и сумку с магазинами, пошел к сараю.
      - В окно пихай, - была команда. - И стой здесь. Пока не скажу.
      Я слышал, угадывая по звукам, как он отсоединил рожок автомата, выщелкнул все патроны - видимо, осматривал. Потом снова снарядил магазин, проверил рожки в сумке. Дотошный.
      Неожиданно из окна рубанула короткая очередь. В ствол яблони.
      - Не зацепил, полковник? - насмешливый голос Махмуда.- Не бойся машинку проверял. Надо ведь, да?
      - Не доверяешь?
      - А кто ментам доверяет, а?
      Знал бы ты, откуда эти деньги взялись...
      - Ну иди. Сейчас выходить буду. Все от машины прочь. Левую дверцу открыть. Иди, иди.
      - Оставь девочку, Махмуд. Возьми меня. Гоша рад будет.
      - Плевать... мне на Гошу. Я полковников не люблю. Мне девочки нравятся. Иди. - Сказано было таким тоном, что оставалось только выполнять.
      Дверь скрипнула. На пороге Махмуд - типичный кавказский волчара. Когда такого видишь, рука сама тянется к оружию.
      В правой руке пистолет, автомат на плече. На левой руке сидит девочка, обхватив его за шею. В бок ее упирается ствол. Девятимиллиметровый. На запястьях девочки болтаются наручники.
      Махмуд медленно идет к машине.
      "Уазик" стоит на открытом месте. Вокруг - ни души. Одни глаза и прицелы.
      - Деда! - вдруг кричит девочка в сторону дома. - Я спать хочу.
      - В машине поспишь, - отвечает вместо деды Махмуд.
      Он заглядывает в машину - проверяет, нет ли засады, садится за руль с девочкой на коленях. Ничего, это не страшно, дальше дорога такая, что ему придется пересадить ее на сиденье.
      - Я провожу тебя, Махмуд, - говорю издалека.
      - Провожай. До моста можешь проводить. Мне спокойней.
      У нас договоренность - Махмуд высаживает девочку на той стороне реки.
      Звенит в холодном воздухе стартер. Схватывает движок, ровно бормочет.
      Махмуд не спешит, прогревает двигатель, не спуская девочку с колен, перегибается назад, осматривает чемоданы с деньгами.
      Хорошо еще - снова считать не взялся.
      А я уже не могу ждать, на последнем пределе.
      Наконец Махмуд длинно сигналит и трогается. Сразу набирает скорость.
      Я сажусь в машину и еду за ним, где-то метрах в ста.
      Дорога неровная, асфальта местами нет, а дальше она еще хуже будет. Приближается Крутой спуск. Это что-то вроде старого оврага, когда-то, наверное, здесь бежал в речку Вольную ее любимый приток.
      Махмуд снижает скорость. "Уазик" слегка повиливает - значит, пересаживает девочку на сиденье.
      Хочется закрыть глаза и выключить в себе все остальное. А включить уже тогда, когда дед с внучкой будут пить чай, а мы все - водку.
      Как же! Это еще надо заслужить. Отработать.
      Машина уходит из зоны видимости. Сейчас она достигнет дна оврага мертвой точки, и раздастся спасительный выстрел.
      Вот сейчас.
      Выстрела нет. Вместо него взревел движок - "уазик" делает перегазовку и начинает взбираться в гору.
      Выстрел.
      Глохнет двигатель.
      Машина останавливается, замирает, будто в раздумье и, набирая скорость, катится вниз. Почти по прямой. А спуск в этом месте довольно круто сворачивает. Позади машины - обрыв в овраг. Не очень глубоко, но хватит, чтобы перевернуться пару раз. С девочкой внутри...
      Вжимаю педаль газа в пол. Рассчитывая плавно поймать "уазик" своим бампером и задержать его движение.
      Но ясно, что не успею. Ребята выскакивают на дорогу, пытаясь настичь машину.
      Один из них распахивает правую дверцу, чтобы выхватить девочку, бежит рядом - позже выяснилось, что террорист приковал ее (обе руки в одном кольце) к металлической передней ручке. Другой пытается баранкой выправить ход машины или рвануть ручник.
      Третий (Филипком его, кажется, дразнят) успевает к машине сзади и упирается в нее руками, пытаясь остановить. Берцы его бесполезно скользят по асфальту.
      Машина тяжелая, набрала скорость - и парень в отчаянии сует под колесо ногу.
      В приспущенное окно мне слышен хруст костей. И резкий стон.
      Машину мгновенно окружают подоспевшие бойцы, разом, одним рывком приподнимают ее задок и осторожно вытаскивают парня. Он бледен, но в сознании - кусает губы.
      Кто-то из ребят ставит "уазик" на ручник и освобождает девочку, держит ее на руках. Как забытый воин в Трептов-парке.
      Подъезжает "скорая". Врач делает парню укол, фиксирует ногу в лубках. Его укладывают на носилки и уносят.
      Девочке врач тоже делает укол.
      Я заглядываю внутрь "уазика". Террорист сидит, откинувшись на спинку сиденья. Во лбу его - черная дырка, на переносице густая капля крови.
      Подходит снайпер.
      - Какого хрена, стрелец?.. - спрашиваю его. - Зачитался?
      - Да он, сука, в самый момент наклонился к девочке, что-то ей говорил... Я не рискнул.
      Вообще-то правильно. Что не рискнул.
      - Отвезите его в Заречье, - киваю в сторону террориста, - и бросьте там на улице. Их труп - пусть сами и хоронят.
      Во дворе Замка Майор построил людей, объявил благодарность.
      - Перед началом операции, - спрашиваю я, - кто находился в дежурной части Горотдела? Шаг вперед!
      Дружный, четкий стук ботинок - шагнули почти все.
      - Кто в это время матюков пускал? Два шага вперед!
      Так же дружно, четко, все, как один.
      - Два наряда вне очереди, - объявляю. И добавляю: - Впредь запомните: материться безнаказанно - только в бою. Ясно?
      - Так точно!
      В Горотделе Лялька под своим портретом пыталась вернуть гражданам собранные деньги. За деньгами почти никто не пришел. Вернее, приходили, чтобы отказаться от них - "на лечение парня, который ногой машину остановил".
      - И правильно, - сказал Пилипюк, - на эти гроши мы ему гарный костыль справим, как поправится...
      Я вспомнил все, что случилось за эти длинные сутки, как они начались и чем закончились, и подумал: а действительно, каким же должен быть настоящий милиционер?
      - Красивым, - сказала Лялька.
      Лучше, пожалуй, не скажешь.
      А ближе к вечеру позвонил Волгин и сказал, что предатель Андреев попросил пистолет с одним патроном...
      Часть 2
      ВОЙНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
      Итак, кончалась первая неделя войны. Если считать со дня ее объявления. А вообще-то эта война по своей продолжительности, по числу жертв и обездоленных, мере слез и горя, наживы и нищеты не чета никаким Семилетним и Столетним войнам, Алых, стало быть, и Белых роз. Эта война особая, вечная. Она еще с Каина началась. Не Каином ли завершится?..
      Уже с первых ее часов я почувствовал, что воевать по плану не получится. Если тактика еще туда-сюда годилась, то стратегию все время приходится менять. Оно и понятно - у жизни свои планы, свои к ним коррективы. Которые нам познать не мешало бы, да знать не дано.