Слушали заинтересованно, я бы сказал, с надеждой. Вопросы задавали прямые, по существу. Некоторые представлялись:
      - Профессор Кусакин. - Далее с ехидцей. - Слушать вас приятно, не скрою. Однако для города, где среди бела дня режут на куски молодых женщин, ваши речи звучат не слишком ли самонадеянно?
      - Уже не режут, профессор. Преступник задержан, сейчас проходит судебно-психиатрическую экспертизу.
      - На вменяемость? - уточнил дотошный профессор с собачьей фамилией. И саркастически добавил: - И если он будет признан вменяемым в отношении инкриминируемых ему деяний, вы, конечно, его...
      - Расстреляем, - завершил его сарказм Волгин недрогнувшим голосом. Во всеобщей тишине.
      Но профессор Кусакин не зря так прозывался, хватка бульдожья.
      - А если он будет признан невменяемым, то спокойно продолжит свое кровавое пиршество? После отдыха в лечебнице. Ведь так, согласитесь?
      Волгин расчетливо выдержал паузу.
      - На этот вопрос я пока не могу ответить. Мы еще не решили. В одном могу заверить твердо: он больше никогда не будет опасен.
      - Руки отрубите? - хмыкнул профессор, садясь на место.
      - Возможно, - вполголоса согласился Волгин.
      По залу пронесся общий вздох - не то облегчения, не то возмущения. Будущее покажет.
      На этом интересном месте я покинул собрание. Лялька уже дергала меня за рукав и показывала стволом автомата на выход.
      Мы вышли из здания и с трудом пробились через толпу. Нас узнавали, на меня смотрели, Ляльку хотели потрогать, но побоялись. Над площадью гремел из динамиков голос Волгина: "...беспощадно. Особенно если таковыми окажутся лица, облеченные властью или серьезными служебными полномочиями..."
      Мы вышли на Лесную и направились к Замку. Улица была совершенно пуста. Но "сопровождающих" от заботливого Майора я не заметил. Наверное, тоже Ляльки испугались, которая конвоиром шла в двух шагах позади меня, с автоматом на тонкой шейке, с револьвером на тонкой талии, в прекрасном камуфляже "белая ночь".
      - Вам, наверное, скоро памятник поставят, Алексей Дмитриевич, говорила она под стук наших шагов в уличном безмолвии. - Во весь рост. Как Феликсу.
      - Думаю, не очень скоро. Даже надеюсь на это, - скорректировал я Лялькины мечты.
      - Здрасте! Что подумали, - фыркнула, как кошка на зарвавшегося Полкана. - Я имею в виду - при жизни. Как народному герою.
      - Уже позавидовала?
      - Вот еще! Я вами горжусь.
      За этим милым трепом мы благополучно достигли Замка. В воротах нам честь отдали.
      А во дворе стайка молодых женщин окружила словно наседку женщину пожилую. С седой головой, ясными глазами и папиросой во рту. Все сидели на чемоданах.
      Нас они не заметили. Потому что с интересом наблюдали Пилипюка.
      Он, натужившись изо всех сил, держал в охапку белую голую мраморную девушку, пытаясь ее, непослушную, передвинуть.
      - Куда потащил? - тут же заорала на него Лялька. - Жинке твоей сообщу, охальник.
      - На место хочу приладить, - пыхтя, оправдался хозяйственный Пилипюк, не чуждый эстетических наклонностей. - Вон, дивись, цемент вже развел, кивнул на стоящее у постамента ведро.
      Я подошел к приезжим:
      - Здравствуй, Алечка. Давно здесь?
      Пожилая женщина встала, стряхнув с себя, как листву, двух миленьких особ.
      - Здравствуй, Серый. Заждались немного.
      - Добрались нормально?
      - Все хорошо. Твои ребята нас встретили, на автобусе довезли. Принимай пополнение.
      - Вот и славно. - Я окликнул Ляльку.
      - Не могу, - отозвалась она из-за статуи. - Я шедевр придерживаю.
      - Скоро уже, Алексей Дмитриевич, - подал голос и Пилипюк, размазывая раствор по постаменту. - Хай трошки схватится.
      - Интересные у вас дела, - усмехнулась Алевтина. И девочки вслед за ней послушно захихикали.
      - Обживаемся, - улыбнулся и я. - Что в столице о нас слышно?
      - Пока ничего, слава богу. Но все дырки ты все равно не заткнешь.
      - Месячишко продержаться - потом не страшно.
      - А сейчас боишься? - угадала она меня.
      - Боюсь. Чем больше делаем, тем больше новых дел появляется. Одна надежда - на соратников.
      - Мы тебя не бросим. Мы - одной крови.
      - Тем и живу. Тем и воюю.
      К нам шла Лялька, довольно оглядываясь на возведенный монумент. Едва не налетела на нас.
      - Очнись, ваятель, - сказал я. - Забирай девушек. Устраивай, корми, проинформируй. Потом зайдешь ко мне.
      Девушки дружно взялись за чемоданы и сумки.
      - Отставить! - рявкнула Лялька генеральским басом. - Старшина Пилипюк, обеспечить эскорт и сопровождение.
      Это, по ее разумению, разные, стало быть, понятия.
      По команде Пилипюка из парадных дверей Замка высыпалась дежурная смена. Ребята подхватили - кто чемоданы, а кто и девушек (кому чемоданов не хватило), понесли в дом.
      Мы с Алевтиной прошли в кабинет. На пороге она осмотрелась, хмыкнула:
      - Обживаешься?
      - А чего скромничать? Я здесь пока самый главный.
      Немереными стараниями Ляльки рабочий кабинет по своему интерьеру приблизился к небольшому залу исторического музея. Прежний владелец Замка собрал неплохую коллекцию рыцарской атрибутики. Лихие боевики частью растащили ее, частью попортили, а частью свалили в подвал. Но Ляльке хватило и того, что осталось.
      На стену за моим рабочим столом она заставила Пилипюка повесить в качестве символа настоящий щит, обтянутый черной кожей и схваченный стальными завитушками, и настоящий меч, сверкающий карающим лезвием. А в углу, рядом с кофейным столиком, ребята поставили по ее же указанию средневекового рыцаря с подносом в железных руках. На подносе, естественно, бутылки - что же еще?
      Здесь мы и расположились - Лялька не забыла даже свежий кипяток в термос залить для кофе.
      - Завтра я тебя представлю своим бравым ментам. Как главного кадровика. Девчат разбросаешь по основным службам, Лялька в этом поможет она нужную работу уже провела.
      - Какие-то исходные данные на этот счет есть?
      - Кое-что я тебе подготовил, личные соображения. Сама решишь.
      - Твоих ребят тоже проверять?
      - Может, ты и меня проверишь?
      - Обязательно, - серьезно сказала Алевтина. - Через полгодика. Медные трубы - они, знаешь...
      - Знаю. Завтра в восемь жду здесь, вместе в отдел пойдем. А сейчас отдыхать.
      Надо ли говорить, что тут же вошла Лялька?
      - Познакомься, - сказал я ей.
      - Лялька, - сказала она и сделала книксен.
      - Алька, - усмехнулась Алевтина.
      - Ознакомь Алевтину Яковлевну со списочным составом.
      - Сначала ужин, а потом дела. А к вам опять Русаков пытается пробраться. Запускать?
      - Запускай.
      Прохор доложил, что формирование нового Правительства свершилось и оно уже приступило к работе. В частности, утвердило Волгина в должности начальника милиции, а Майора - в должности командующего нашими вооруженными силами.
      - А тебя?
      - Утвердили председателем Комиссии по информации населения.
      - Поздравляю. Чем недоволен?
      - Могли бы и Комитетом обозвать, посолиднее. Авторитетнее как-то.
      - Авторитет заработаешь. Словом правды и добра.
      - Ты изменился за эти дни. Еще нахальнее стал.
      - Это естественный рост. В приоритетном направлении.
      - Какая будет наша политика в отношении внешней информации?
      - Нещадно просеивать и строго дозировать. И комментировать соответственно.
      - Это касается и телевидения?
      - Прежде всего. Назначь толкового интеллигента просматривать программы и отбирать материал для нашего эфира. Особенно - политического и развлекательного характера. Чтоб никакого вранья и грязи на экраны не просачивалось. И никакой рекламы...
      - Цензуру восстанавливаешь?
      - Спасибо, что подсказал. Внеси предложение в Правительство о создании цензурного отдела.
      - А ты, конечно, и ему дашь свои указания?
      - Дам. Уезжать передумал?
      - А я и не думал. Я тебя пугал. Шантажировал. Чтоб ты мне квартиру выдал.
      - Может, тебя еще и женить?
      - После ужина, - сказала Лялька в дверях.
      Горотдел
      Политинформация, инструктаж.
      Волгин коротко сообщил об основных изменениях в структу ре Горотдела и в соответствии с этим уточнил основные задачи милиции.
      Я представил Кузнецову, высказал некоторые замечания, похвалил новое оформление бывшей Ленинской комнаты, особенно большой Лялькин фотопортрет.
      И остановился на ближайших проблемах.
      - Сейчас мы должны усилить работу по развалу зареченских группировок. По информации наших сотрудников, там идет концентрация сил, формируются боевые подразделения, накапливается оружие. Мы не настолько наивны, чтобы рассчитывать на безусловное принятие противником наших условий. Он пойдет на это только после попыток вернуть утраченные позиции. Наша задача сделать эти попытки бесплодными. Чтобы диктовать свои условия. До поры. И параллельно продолжать работу по внутреннему расколу всей структуры. Уверен, что часть наиболее разумных и наименее алчных авторитетов перейдет на нашу сторону. Они скоро поймут: лучше что-то сохранить, чем потерять все, в том числе - жизнь.
      В результате некоторых наших действий Ваня Заика - где он находится, установить пока не удалось, - был вынужден нейтрализовать нескольких сообщников, в том числе Арнольда и Тарасика. Есть сведения, что еще двое ищут возможность пойти с нами на контакт. Полагаю, что в этой ситуации Ваня Заика затягивать решающий шаг не заинтересован и в ближайшие дни мы должны быть готовы к отражению боевого неприкрытого вторжения...
      И в это время в здании раздался взрыв...
      На него действительно никто не обратил внимания.
      Он прошел мимо дежурки, на вопрос одного из сотрудников буркнул: "К участковому, по личному вопросу" и свернул в коридор, читая для маскировки номера и фамилии на дверях кабинетов.
      В удобный момент приоткрыл дверь подсобки, стал под ее прикрытием теперь надо только бросить гранату и, шагнув внутрь, захлопнуть дверь.
      Но получилось не совсем по сценарию. Из соседнего кабинета беззаботно вышла Лялька, которая проводила там "инструктаж" для девичьей команды Кузнецовой.
      Лялька удивилась приоткрытой двери. И тут же увидела за ней мелькнувшие руки, услышала звон упавшей на пол чеки.
      Она бросилась вперед, изо всех сил толкнула железную дверь, захлопнув ее. И отскочила в сторону, прижалась к стене.
      За дверью, в каморке, сперва - стук выроненной гранаты и дикий звериный вопль, а потом грохот взрыва.
      Дверь сорвало с верхней петли, она косо приоткрылась, но осколки приняла на себя и дальше не пустила.
      В щели потянуло вонючим дымом и гарью. Снизу по полу медленно растекалось черное пятно...
      Мы рванулись в коридор.
      - Цела? - Я схватил бледную Ляльку за плечи.
      Лялька обрадовалась и, уронив голову мне на грудь, прошептала:
      - Дремучая змея! - оговорилась немного (по правде, она чуть по-другому выразилась, ненормативно, стало быть).
      - Обживаетесь, значит? - послышался где-то сзади спокойный хрипловатый басок Алевтины, и чиркнула спичка. - Интересные у вас дела.
      - Как раз по твоему профилю, - согласился я, отдирая от себя довольную Ляльку. - Этим займись в первую очередь.
      Волгин потянул немного дверь, изорванную изнутри осколками, заглянул в каморку, поморщился и постарался прикрыть дверь поплотнее.
      - Все на берег! - вдруг заорал я, спохватившись. - К мосту! С оружием! Сообщить в Замок!
      А с берега уже донеслась стрельба: стук автоматных очередей, гулкие удары охотничьих ружей, глухое уханье гранат и тяжелый дробный лай крупнокалиберного пулемета.
      Слободской берег, схваченный по обрезу в гранит, был крут, поднимался от реки уступами, на которых живописно расположились дома и улицы до самой подошвы взрастающей в небо горы, а уж за ней болотно-лесистая бесконечная местность, надежно прикрывающая наши тылы.
      Зареченский берег - пологий: пляжный песок, лодочные причалы, заросли ивняка и сбегающие до самой воды старые, загустевшие сады ближних дач, кое-где красиво и богато, а кое-где неряшливо "озаборенные". И в этом была для нас опасность. В этих зарослях, за этими заборами вполне могли скрытно-надежно сосредоточиться штурмовые группы зареченских боевиков и в нужный момент броситься на форсирование реки. Если, конечно, им не удастся пробиться через мост. На котором, когда мы примчались на Набережную, уже шел бой.
      Справа и слева от моста рассредоточились добровольцы - по четыре-пять человек, с холостыми автоматами и охотничьими ружьями. На вражьем конце моста сбились в кучу старенькие легковые автомобили, один из них неохотно дымился. Под их прикрытием зареченские боевики поливали наш берег из автоматов, норовили подбить гранатометами "Беспощадный". А он, лихорадочно маневрируя, не давая поймать себя прицельным огнем, лупил из двух пулеметов по скоплению машин. Десан тники короткими перебежками пытались подобраться к баррикаде и подавить ее огневые точки.
      Нет, ребята, это еще не война - это разведка боем...
      Взлетела и вспыхнула высоко в небе сигнальная ракета. И по ее команде ожил противоположный берег - под автоматным прикрытием из глубины садов и огородов высыпали к воде, бросились в лодки большим количеством основные силы противника: видимо, атака на мосту служила отвлекающим маневром.
      Мы скатились вниз, разделились, перебежали проезжую часть Набережной и попадали на тротуар, укрываясь за парапетом, откуда уже открыли свой, в основном психологический, огонь ополченцы-добровольцы.
      Стрельба с нашей стороны велась редко и недружно - обильный обстрел с того берега не давал поднять головы, от камня летели крошки, позади нас врезались в асфальт, рикошетили пули.
      Лодки уже достигли середины реки. Я тоскливо оглянулся - уличные бои нам вести никак нельзя, мирные жители спасибо за это не скажут.
      В этот тревожный момент я увидел, что в глубине Верхней улицы разворачивается грузовик и со всех его бортов сыплются на мостовую Майоровы бойцы, а чуть в стороне выбрасывается из автобуса неполный третий взвод.
      Майор, оценив ситуацию, распорядился в рацию:
      - Капитан, бронетранспортер - на правый фланг! Возьмите на себя берег от моста до церкви.
      "Беспощадный" огрызнулся пушечным снарядом, опрокинувшим и почти развалившим ближайшую к шлагбауму машину, задом скатился с моста и помчался вдоль берега, рыча и дымя выхлопом, пытаясь сдержать пулеметными очередями ринувшихся через реку боевиков.
      - Первый взвод - на правый фланг, занять оборону! - скомандовал Майор. - Второй - на мост, третий - в резерве. Милиции - сосредоточиться на левом фланге.
      Вот теперь веселее пошло.
      Слева от меня стрелял с колена из "мелкашки" вчерашний склочный профессор. Справа лежала Лялька, уперев автоматный рожок в камень парапета.
      - Брысь отсюда! - рявкнул я на нее. - Мало тебе подвигов?
      Профессор скосил на нее блудливый взгляд, в котором, как в зеркале, отразилось его восхищение такой боевой красотой и молодостью.
      - Брысь! - еще строже приказал я.
      - Вот еще, - весь Лялькин ответ.
      - Напрасно вы гоните это юное существо, командир, - заступился профессор, выцеливая прогулочную лодку под двумя веслами и с экипажем из четырех бандитов: трое стреляли, один греб. - Такие прелестные создания вдохновляют бойцов на подвиги.
      - Вы бабник, профессор? - уточнил я и всадил короткую очередь в свою цель: в нос резиновой лодки. Она зашипела и погасла.
      - Еще какой! - похвалился профессор и плавно нажал спуск- прогулочная лодка потеряла перебитое пулей весло.
      - А по специальности вы кто? - Я пытался вспомнить его собачью фамилию.
      - Литературовед.
      "Это интересно, - подумал я, - такое плодотворное сочетание может дать хороший результат. В деле воспитания подрастающего поколения".
      Справа загремел Лялькин автомат - она топила боевиков, покинувших свое резиновое судно (двусмысленность какая-то получилась, неприличная).
      Профессор открыл затвор, загнал в патронник патрон.
      - Винтовочка-то ваша, профессор, незарегистрирована, конечно?
      - Конечно, - он прижался щекой к прикладу.
      - Придется конфисковать после боя, - пригрозил я.
      - Вот еще, - отозвался он, как Лялька, перенял, стало быть. Способный старичок. Да еще и бабник.
      Но тут нам стало не до дискуссий. Из-за излучины реки вылетел открытый катер и пошел вдоль берегов, прикрывая своих огнем ручника.
      Мы опять сжались за парапетом. А ободренный поддержкой вражеский десант усиленно заработал веслами.
      Правда, недолго. У самого моста кто-то из Майоровых бойцов снайперским выстрелом перебил баллер руля - катер на полном ходу врезался в бетонную опору, и все, что от него осталось, мгновенно затонуло.
      Ошалевших боевиков, контуженных и наглотавшихся воды, тут же выловили, вытащили на берег и насовали по мордам - пленили, стало быть.
      Правый фланг, насколько я мог судить, был в безопасности"Беспощадный" и приданный ему взвод, подавив береговой огонь, не дали ни одному плавсредству даже отойти от берега. Атака врага на этом участке боя не то что захлебнулась - она просто не началась.
      А вот у нас было сложно. Несколько лодок, воспользовавшись поддержкой катера, успели настолько приблизиться к нашей обороне, что еще немного - и боевики смогут вброд ринуться. Тем более что с того берега начали садить из гранатометов, оттянутых с моста.
      Но Майор не зря следовал боевой чапаевской науке - с "возвышенного места наблюдал всю картину боя". Он тут же бросил нам в помощь резервный взвод. Река у вражьего берега вскипела от пуль, гранатометчики заткнулись.
      И мы с профессором (Собакин, наконец-то я вспомнил его фамилию) смогли продолжить нашу беседу.
      - Кусакин, с вашего позволения, - поправил он меня, наблюдая, как лодка, которую он лишил весла, беспомощно вертится почти на одном месте, медленно двигаясь по течению к мосту.
      Гребец был явно не мастер, никак не мог одним веслом придать лодке хоть какое-то направленное движение.
      - Сейчас я тебе помогу, - пробормотал профессор, спуская курок.
      Второе весло тоже осталось без лопасти, перебитое пулей стрелка-литературоведа.
      Нервы у бандитов не выдержали, и они, попрыгав за борт, маханули саженками в свои зареченские пенаты.
      Остальные, вдохновленные их примером, кто вплавь, кто на изрешеченных, полузатопленных судах начали паническое отступление.
      - Вечером зайдите ко мне, в Замок, - сказал я профессору, не рискнув назвать его по фамилии. - С винтовкой.
      Он промолчал, собирая с асфальта оставшиеся патроны, но про себя наверняка произнес полюбившийся ему Лялькин девиз: "Вот еще!"
      - Прекратить огонь! - последовала команда Майора. И он вдруг добавил, как усталый, но довольный режиссер на съемочной площадке: - Всем спасибо.
      По его команде все вмиг вернулись на свои места. Снова стал у моста "Беспощадный", снова заняли свои посты десантники. Бойцы быстро собрали раненых в автобус, вдоль парапета разошлись патрули добровольцев.
      Я подошел к грузовику, где строилась Майорова команда.
      - Молодцы, ребята, - не удержался я похвалить их.
      - Молодцы, - сердито согласился Майор. - Но не все.
      - А что такое? - встревожился я.
      - Я недоволен вами, Алексей Дмитриевич, - отрезал Майор.
      Нахально, при всех. При своих бойцах, при сотрудниках милиции, при Ляльке и при профессоре Кусакине или как его.
      - Не понял, - растерялся я. Как малый пацан, застигнутый на чужом огороде.
      - Что вы здесь делали? - спросил Майор жестко.
      - Как - что? - За неимением слов я подкинул на плече автомат. Если уж он не понимает.
      - Вот именно. Вы знаете, что в Горотделе остались только двое, наиболее дисциплинированные? Все бросились за вами в бой. Мне пришлось разделить третий взвод, чтобы направить бойцов для охраны Замка и здания милиции. Из-за этого я потерял время и троих бойцов ранеными. В такую критическую минуту вы по-мальчишески оставили город без власти. А если бы зареченский Гоша оказался немного умней и бросил бы в обход на город часть своих головорезов? - Помолчал. И добавил уже мягче: - Каждый должен заниматься своим делом, Алексей Дмитриевич. Не вы ли это говорите всякий час?
      Вот это да! Вот это плюха!
      Сниму его с должности командующего. Разжалую в рядовые. Под стражу возьму.
      - Вы правы, товарищ Майор, - заодно предала меня и Лялька. - Я пыталась остановить товарища Сергеева, даже за рукав хватала...
      Вот врет-то!
      - А вы кто такая? - Майор, как собака, склонил голову к плечу.
      - Я? - Лялька тоже растерялась. - Я его секретарь, - пролепетала.
      - Где ваше рабочее место?
      Мудрый Пилипюк прервал эту прилюдную экзекуцию: схватил секретаря в охапку и забросил в кузов грузовика, где ее поймали и спрятали за свои надежные спины успевшие погрузиться бойцы.
      Меня он забрасывать не стал. Только шепнул:
      - Не журись, полковник. Он всегда после боя такой.
      А боец, собравшийся забраться в грузовик, обернулся и тоже "утешил":
      - Вообще-то, он прав, товарищ полковник, не дело вам этими играми баловаться. Это наша работа. А ваша - другая.
      Грузовик развернулся и пополз в город.
      Майор положил руку мне на плечо, улыбнулся:
      - Не обижайся, Серый. Я нарочно при всех тебя отчитал. Для твоего же имиджа выговор сделал.
      - Ты злишься, что я курить не бросил, завидуешь.
      Однако он прав. Нужно привыкать к своему положению и месту. Нельзя стремиться все сделать самому, не получится.
      И покушение сегодняшнее - тоже моя промашка.
      Я сунул руку в карман за сигаретами, но пожалел Майора. Не то что он, солдафон прямолинейный.
      В полдень ко мне зашла Кузнецова, руководитель учрежденной мною секретной Контрольной группы, а официально - начальник отдела кадров. Положила передо мной листок бумаги со своими выкладками. В самом низу листка была подчеркнута красным маркером фамилия оперуполномоченного Андреева. Того самого, что бедовал со своей тещей.
      - Последовательность такая, - сказала Алевтина, садясь за стол. Уборщица ушла утром, в семь тридцать, заперла свою каморку и повесила ключ на обычное место - на щит в дежурке. Кто-то из сотрудников снял его (вместе со своим), отпер каморку и повесил ключ на место. С семи тридцати до прихода исполнителя покушения Жиганова (личность установлена по характерной татуировке на уцелевшей ягодице) в дежурке побывали следующие сотрудники... - Алевтина показала на листе первый список.- Далее. На совещании по разным причинам отсутствовали четыре сотрудника. Двоих я исключила сразу - один не был в отделе и до совещания, другой исполнял поручение Волгина.
      Метод исключения убедительно отражался на листке - зеленым маркером вычеркивалась одна фамилия за другой. Пока не осталась фамилия Андреева, подчеркнутая красным.
      - Требовалось только найти косвенные и прямые доказательства его причастности к этой акции. - Алевтина вытащила свои папиросы, закурила, переложила листки. - Здесь они изложены. Первое - причина его отсутствия на совещании признана мною недостаточно убедительной. Второе - по полученной информации, Андреев во время оперативного дежурства в Заречье посетил некий особняк, где провел значительное время. Позже он осматривал прилегающий к особняку земельный участок. И последнее: семейное положение Андреева очень сложное, обостренное плохими жилищными условиями и низким материальным достатком. В течение ряда лет он безуспешно пытался получить хотя бы служебную жилплощадь. Дважды уходил из семьи. Это все.
      - Спасибо.
      - Кстати, это типичнейший вариант перехода работника правоохранительной структуры в криминальную.
      - Я знаю. Но это объяснение, а не оправдание. Можно изменить жене, но не другу. Любовнице, но не долгу.
      Алевтина вышла - Лялька вошла. Селектором я практически не пользовался, не было необходимости - Лялька будто подслушивала через дверь мои мысли и угадывала желания.
      - Вызови Волгина и оперуполномоченного Андреева. Волгин пусть заходит, Андреев пусть подождет. И еще - напиши распоряжение от моего имени: мол, полковник Сергеев принимает сотрудников Горотдела по личным вопросам ежедневно после двадцати двух часов.
      - Что будем делать? - спросил Волгин.
      - Тебе решать. Твой человек.
      Но оба мы уже знали, что выход только один. Нельзя осуществлять карающую справедливость выборочно. Нельзя делить преступников на своих и чужих. На плохих и хороших.
      Как ни тяжело, но переступить порог придется. Если мы в самом начале сделаем шаг в сторону от своих принципов, мы опять свернем на дорогу клановости и коррупции. А значит, безнаказанности и безответственности...
      - Крепкий профессионал, - чуть дрогнувшим голосом произнес Волгин. Смелый, решительный опер. С инициативой.
      Насчет последнего - это я уже понял. Скажи еще - честный и принципиальный. Верный служебному долгу. С трудом (или без труда) обменявший жизни своих товарищей на квартиру.
      Естественно, что я не произнес этого вслух. И воспользовался на этот раз селектором:
      - Пригласи Андреева.
      - Проходите, - сказала Лялька и кивнула на дверь. - Только к Алексею Дмитриевичу с оружием нельзя.
      Рука Андреева неуловимо шмыгнула под мышку, и он протянул Ляльке свой пистолет: рукояткой к ней, стволом к себе.
      Лялька небрежно сунула его в верхний ящик стола. И, разрядив, переложила в нижний. Когда за Андреевым закрылась дверь кабинета.
      - Проходи, - сказал я. - Садись.
      Но он остался стоять у дверей.
      - Кто на тебя выходил? - сразу спросил его Волгин, давая понять, что больше его ничего не интересует.
      И Андреев тоже сразу его понял.
      - Ваня Заика, через Егеря.
      - Где Ваня прячется?
      - Не знаю.
      - А ты знаешь, что на совещании в первом ряду сидел Саня Шмелев?
      Который, мне это было известно, вынес на себе из провалившейся засады тяжело раненного Андреева и семь километров лесом тащил его в город.
      - А ты знаешь, - продолжил пытку Волгин, - что в той же комнате находились ребята, которые давали тебе свою кровь во время операции?
      - Вы кого убеждаете? - глухо, тяжело проронил Андреев.- Меня? Или себя?
      - Сейчас пойдешь под арест, а ...
      - А потом к стенке? - помог ему Андреев. - Дайте мне шанс искупить вину.
      - Но как тебе поверить? - Волгин взял всю тяжесть решения на себя.
      Андреев промолчал. Да и что тут ответишь?
      Когда он вышел в приемную, его уже ждали двое хмурых ребят из охраны здания.
      Андреев бросил взгляд на верхний ящик Лялькиного стола.
      - Его уже там нет, - сказала Лялька.
      - Что у тебя еще? - спросил я Волгина после долгого молчания. - Как обстановка? - Умышленный вопрос, вроде стрелки на путях. Когда состав с заболевшим машинистом прет на всех парах по встречной линии.
      - Пока спокойно, - он наконец-то поднял глаза. - Вот только опять эта квартирная кража.
      - Что значит - опять? - не понял я.
      - А... Ты ведь не знаешь. Это еще до тебя началось, - Волгин даже улыбнулся. - Вот уже полгода в городе совершаются какие-то странные квартирные кражи...
      - Чем странные?
      - Многим. Во-первых, - он начал загибать пальцы для впечатления, регулярные до невозможности: раз в месяц, две-три кражи в один день. Во-вторых, как правило, в одно число - двадцатое. В-третьих, почти в одном месте - в районе старых новостроек.
      - Дальше говори.
      Он почему-то запнулся, видимо, какая-то мысль посетила.
      - Дилетантские беспредельно. Проникают в квартиры всегда одним способом - взламывают простенок над дверью, он же чаще всего в тех домах из одного слоя оргалита - не препятствие. И странно еще то, что берут всегда малую сумму. В некоторых квартирах было что взять - и большие деньги, и золото, и аппаратура, а брали мелочь, по сути: сотню, полсотни. В этот раз сотню взяли - пятьсот не тронули.
      - Психи?
      - Возможно.
      - Подростки?
      - Не похоже. В одной квартире прямо на стене висели два старинных пистолета, пневматическая винтовка, кортик прошлого века. Разве пацаны устояли бы? Вспомни себя, не мечтал в детстве?
      - Да я бы и сейчас дернул, не устоял бы.
      - Вот-вот. И главное - никаких следов, нигде не роются, заначек не ищут, берут только то, что на виду - мелочь. И пальчиков не оставляют.
      - Интересно.
      - С какой-то стороны - да, - усмехнулся Волгин. - Я поручил это дело Платоновой. Дотошная баба, с фантазией.
      - Ладно, держи меня в курсе. Это все?
      - Звонили из лечебницы, по поводу этого головореза Птичника. Заключение экспертов готово. Поедешь?
      Конечно, поеду. Только не сразу. Мне нужно подготовиться. Не столько к неизбежной дискуссии с психиатрами, сколько с самим собой.
      В общих чертах проблема была мне известна, но тем не менее, вновь помянув добрым словом Сашку Дубровского, я просмотрел некоторые его материалы касательно предстоящего дела. И решение окончательно оформилось в уме и сердце. Особенно после изучения сведений, собранных в своеобразной Сашкиной картотеке:
      Маньяк Л. Совершил 87 (по доказанным эпизодам) изнасилований девочек 12-13 лет, в т.ч. в извращенной форме с изощренными издевательствами.
      Признан невменяемым, от ответственности освобожден, направлен на лечение.
      Ранее дважды судим за изнасилования, освобождался досрочно.
      Маньяк К. Совершил 85 (доказанных) изнасилований малолетних.
      Осужден на 15 лет тюремного заключения.
      Примеч. Дубровского: если не будет освобожден досрочно, значит, отсидит по 2 мес. за каждого физически и психологически изуродованного ребенка.
      Ранее отбывал срок за изнасилование 10-летней девочки.
      Маньяк С. Совершил 40 изнасилований и 7 убийств женщин (по доказанным эпизодам).
      Приговорен к высшей мере наказания.
      Ранее неоднократно привлекался к ответственности за изнасилования, грабежи и разбои.