Глава 10

Открыв дверь, Харбин увидел сплошную темноту. Он произнес имя Бэйлока, потом позвал Доомера. Слабый свет просочился сверху, и он услыхал их голоса. Он зажег лампу, вынул носовой платок и стер следы дождя с лица. Он ждал, пока они спускались по ступеням.

Они спускались довольно медленно, глядя на Харбина так, словно никогда не видели его раньше. Оба оказались одеты, но их брюки были измяты, и он понял, что они спали в одежде. Они зашли в комнату и встали рядом друг с другом, глядя на него.

Харбин открыл рот. Но вместо слов комнату наполнили молчание и тревога. Он не знал, с чего начать.

Они ждали, пока он что-нибудь скажет.

Наконец он произнес:

— Где Глэдден?

Они заставили его ждать ответа. Он спросил снова, и тогда Доомер ответил:

— В Атлантик-Сити.

Харбин сунул в рот сигарету:

— По-моему, я приказал ей вернуться сюда.

— Она вернулась, — подтвердил Доомер. — Мы рассказали ей о тебе, и она вернулась в Атлантик-Сити.

Харбин стянул свою мокрую куртку и повесил ее на стул.

— Вы говорите об этом так, словно она отправилась за товаром.

— Прямо в точку, — сказал Бэйлок.

— Не врите. — Харбин быстро повернулся к ним, но сдержался и сказал себе, что дело следует вести по-другому. Его голос теперь был спокоен. — Что случилось с Глэдден?

— Говорим тебе, она вышла из дела, — сказал Бэйлок. — Упаковала свои вещички и уехала. Хочешь убедиться? Отправляйся в Атлантик-Сити.

Бэйлок сунул руку в карман брюк, вытащил оттуда сложенный лист бумаги и вручил его Харбину.

— Вот адрес, который она нам дала. — Бэйлок глубоко вздохнул, и в этом вздохе послышался скрежет. — Что-нибудь еще?

— Я хочу, чтобы вы послушали то, что я скажу.

Он изучал их лица, чтобы уловить хотя бы признак доверия. Никаких признаков не было. Не было вообще ничего.

— Я хочу войти в дело снова, — сказал он.

— Ты не можешь, — ответил Бэйлок. — Ты вышел из доли. И теперь ничего не изменить.

— Я войду снова, — настаивал Харбин. — Я должен войти в долю, потому что, если я этого не сделаю, у вас есть хорошие шансы потерять все и попасть в руки копов. Так что либо кто-нибудь из вас проявит немного благоразумия и выслушает меня, либо вы вляпаетесь в большую лужу дерьма.

Бэйлок посмотрел на Доомера:

— Мне нравится, как он возвращается и принимается здесь распоряжаться.

— Я не распоряжаюсь, — возразил Харбин. — Все, что я могу сделать, — это рассказать вам, как складываются дела. Мы попали в беду. — Он дал им время осознать сказанное, дожидаясь, пока до них дойдет, а затем сообщил: — Нам нужно с этим разобраться.

Они принялись двигаться, не выбирая направления. Они уставились друг на друга, а потом на Харбина. Одно мгновение он был с ними и чувствовал то, что чувствуют они. Ему хотелось выложить им все, все, как оно происходило. Но он понимал, что правды они не поймут. Они не приняли ее в прошлый раз, и они не примут ее сейчас. Ему придется отбросить основную часть происшедшего, чтобы выдать им не больше того, что они смогут переварить.

Он сказал:

— За мною следят. Мне понадобилось четыре дня, чтобы это выяснить. И еще один день, чтобы оторваться от слежки. Но я понял, что этого недостаточно. Надо убираться отсюда.

Бэйлок издал еще один глубокий вздох:

— Будь осторожен, Нэт. У нас сегодня намного больше мозгов, чем в тот день, когда ты ушел. Мы занимались самообразованием и кое-чему научились. — Он усмехнулся в сторону Доомера: — Разве не так?

— Точно, — сказал Доомер. — Мы серьезно отнеслись к тому, что ты сказал, Нэт. Мы постарались, чтобы наши мозги работали лучше. Теперь мы стали умнее, и уже не такие нервные, как раньше.

— Старайтесь следовать этому пути. — Харбин умолял себя не злиться, сохранять хладнокровие. — У того особняка мы столкнулись с полицией. Когда они уезжали, я убедился, что их нет. Но один из них вернулся. Он проследил нас до Берлоги. И теперь, переодевшись в гражданское, он следит за мной.

Бэйлок ухмыльнулся и покачал головой:

— Ни фига. Если копы хотят тебя сцапать, они не следят за тобой. Они приходят и хватают тебя.

— Проблема в том, — отозвался Харбин, — что ему нужен не я. — Харбин позволил утихнуть страстям, дал установиться тишине. — Если вы не можете додуматься сами, я вам объясню. Этот человек следит за мной, но ему нужен не я. Ему нужны изумруды.

Бэйлок повернулся, остановился, повернулся снова и возвратился на место, где только что стоял. Доомер поднял руку и вытер свой длинный, тяжелый рот. Затем Бэйлок и Доомер уставились друг на друга, и это было все, на что они сейчас оказались способны.

Бэйлок произнес, тяжело дыша:

— Кто он? Кто этот подонок?

— Я не знаю. Все, что я знаю, — этот человек хочет изумруды. Он носит полицейскую форму, и единственный способ от него отделаться — это свалить отсюда подальше.

— Но может быть, — произнес Доомер, — он хочет только часть?

Харбин пожал плечами:

— Все они хотят лишь маленькую часть. Для начала. Потом они возвращаются и говорят, что им нужна еще одна маленькая часть. А потом возвращаются снова. — Он зажег сигарету, сделал несколько коротких затяжек и выдохнул дым одним большим облаком. — Что нам надо делать, так это быстро уносить отсюда ноги.

— Куда? — спросил Доомер.

Харбин посмотрел на него, словно тот задал ужасно глупый вопрос:

— Ты знаешь куда. В Атлантик-Сити.

— Ради Бога! — взвыл Доомер.

— Если она вышла из дела, она вышла из дела, — сказал Бэйлок.

— Нет, — ответил Харбин. — Мы поедем туда и заберем ее.

— Ответь мне на один вопрос, — взволнованно засопел Бэйлок. — На кой черт она нам нужна?

— Не она нам нужна, — признал Харбин. — Она нуждается в нас.

— Но почему? — Бэйлок все-таки хотел знать.

— Мы — организация. — Харбин знал, что не должен был говорить этого, и все, что ему теперь оставалось, — ждать, когда Бэйлок взорвется.

— Да? — зашумел Бэйлок. — Иисус Христос, отпусти нам в кредит хотя бы полфунта мозгов! Ты уходишь от дел и говоришь, что это конец, а теперь почти через неделю являешься снова, и мы опять организация, вот так. Мне не нравится, когда со мной так обращаются, и я не хочу видеть, что кто-то так поступает. Или черное, или" белое. Одно или другое.

— Я не стану спорить, — сказал Харбин. — Если ты хочешь разойтись, мы можем разойтись здесь и сейчас. С другой стороны, мы можем сохранить организацию. И если мы сохраняем ее, я остаюсь. Все мы остаемся. Остается и Глэдден.

Доомер поднял руку над бедром:

— Я — «за».

— Ты всегда «за». — Бэйлок осмотрел Доомера сверху вниз. Потом повернул лицо к Харбину. Он начал было говорить что-то, но потом закрыл рот, подошел к окну и стал смотреть на дождь.

Дождь шел очень сильно, омывая верхушки крыш солидными потоками серебряной воды. Бэйлок стоял, глядя на дождь и слушая его стук. Он сказал:

— Это, без сомнения, прекрасная ночь для того, чтобы ехать в Атлантик-Сити.

Харбин не ответил. Он начал было подниматься по лестнице, потом остановился и посмотрел на Доомера:

— Я намерен ехать. Надеюсь, вы приготовили документы.

Доомер вытащил бумажник, вынул оттуда водительское удостоверение, регистрационную карточку и карточку социального страхования и протянул их Харбину. Так же поступил Бэйлок. Харбин исследовал документы, убедился, что новые имена не слишком заезженные и не слишком похожи, а потом вернул карточки Бэйлоку и Доомеру.

Все трое поднялись наверх, чтобы упаковать сумки. Изумруды они спрятали в потрепанный чемодан, уложили остальной багаж и медленно двинулись из Берлоги, шагая под дождем.

«Шевроле» был запаркован в стоявшем поблизости частном гараже, который они снимали у одной пожилой пары, не имеющей своей машины и почти не общающейся с окружающим миром. Доомер хорошо поработал над автомобилем, так что теперь «шевроле» был темно-оранжевого цвета и с новыми номерами. Во всех отношениях он теперь выглядел как совершенно другая машина.

Харбин сел за руль, а Бэйлок расположился рядом с ним. Доомер устроился на заднем сиденье и, похоже, уснул еще до того, как они въехали на Делавэрский мост. На мосту было всего несколько машин. Когда они почти наполовину миновали его, Бэйлок принялся выражать недовольство:

— Для чего мы выкрасили его в оранжевый цвет? Из всех цветов, которые могли использовать, мы выбрали оранжевый. Ничего себе цвет для машины. Кто красит машины в оранжевый? И еще одно, — продолжал Бэйлок. — Зачем, во имя Христа, мы вообще взяли машину? Почему мы не могли поехать поездом?

— И повезти поездом изумруды. И тащиться в поезде со скоростью восемьдесят миль в час. И не иметь возможности покинуть его, если что-то пойдет не так. Если ты хочешь поговорить, то сначала думай, что сказать.

Автомобиль добрался до берега реки со стороны Нью-Джерси, и Харбин уплатил штату Нью-Джерси двадцать центов за пользование мостом. В Камдене дождь немного утих. Но когда они въезжали на Блэк-Хорз-Пайк, дождь припустил снова. Он становился все сильнее, настоящий ливень, с хорошей порцией ветра с Атлантики.

Харбин вел машину по мокрой черной дороге. Дождь хлестал прямо в лобовое стекло, и Харбину пришлось немного пригнуться, приблизив к стеклу лицо, чтобы видеть, что творится снаружи.

— Глэдден хорошо выглядит, — сказал Бэйлок.

— Что ты имеешь в виду?

— Ее лицо. У нее хорошее лицо. Приобрело немного цвета.

— Соленый воздух, — отозвался Харбин. — Это для всякого хорошо. Соленый воздух и солнце.

— Я не говорю о загаре. — Голос Бэйлока звучал очень проникновенно. — И как может соленый воздух подействовать на глаза? Я только взглянул на нее и сразу заметил, какие у нее глаза.

— Что не так с ее глазами?

— Ничего особенного. Ее глаза просто потрясающие. Никогда не видел у нее таких глаз. Полагаю, что это произошло с ними в Атлантик-Сити. Она очень беспокоилась насчет возвращения. Словно там осталось что-то, без чего она чувствует себя одинокой. Что-то вроде соленого воздуха. И солнца.

— Ну да, — неопределенно сказал Харбин.

— И потому, — продолжал Бэйлок, — я хочу спросить себя об одной вещи: какого черта мы это делаем — тащимся в Атлантик-Сити, чтобы увезти Глэдден с того места, где ей хочется быть?

Харбин не нашелся с ответом. Он целиком и полностью сосредоточился на дороге и на борьбе с атаками северо-восточного ветра и дождя.

— И ведь это риск, — неожиданно всхлипнул Бэйлок.

— Какой еще риск! — возразил Харбин. — Здесь нет никакого риска. Почему бы тебе не устроиться поудобнее и не вздремнуть?

— Кто может спать в такую погоду? Ты только посмотри на это чертову погоду.

— Она наладится.

Но погода становилась хуже и хуже, дождь припустил что есть мочи, ветер стал еще сильнее, и ему пришлось снизить скорость автомобиля до сорока, но даже на такой скорости управлять им было трудно.

— Даю руку на отсечение, — ныл Бэйлок, — что мы — единственная машина, которая заехала в эту ночь на Блэк-Хорз-Пайк.

— Для нас так безопаснее.

— Даже коты, — продолжал хныкать Бэйлок, — сидят дома в такую ночь.

Харбин уже собрался что-то ответить, но тут автомобиль наткнулся на препятствие на дороге и издал неприятный звук. Его стало бросать во все стороны, он прыгал, напрягаясь изо всех сил, чтобы остаться в живых. Харбину казалось, что машина вот-вот развалится на части. Но обошлось.

Харбин продолжал пробиваться сквозь стену дождя и северо-восточного ветра. Свет фар нащупал дорожный знак, который гласил, что Атлантик-Сити находится в сорока пяти милях. Затем дорожный знак остался позади, и перед ними опять чернота и гудящий шторм.

У Харбина появилось странное чувство, что они находятся в тысяче миль от Атлантик-Сити и в тысяче миль откуда бы то ни было. Он уговаривал себя, что Блэк-Хорз-Пайк — просто бетонная дорога, только и всего. Но ничего не помогало — дорога казалась ему какой-то нереальной, словно путь, проложенный в некий фантастический и гибельный мир.

До него долетел голос Бэйлока — всхлипывание, прорвавшееся сквозь лязгающий шум дождя.

— Теперь я точно знаю, что мы сделали большую ошибку. Нужно было быть сумасшедшими, чтобы отправиться в такой путь. Я не могу тебе описать, как я жалею, что мы все это затеяли. И пока у нас еще остаются шансы, нам лучше убраться с этой дороги.

— Мы поедем здесь.

Это звучало так, словно Харбин пытался переубедить не Бэйлока, а себя.

А Бэйлок продолжал:

— Ты всегда был нашим мозгом, а мы всегда были козлами. Но теперь я начинаю сомневаться, что у тебя на самом деле есть мозги. Тот парень, который следил за тобой, — может быть, у него мозгов побольше. У него достало ума обнаружить Берлогу. Может, он также следил и за Доомером. Может быть, он следил за Доомером вплоть до гаража и видел, как тот красит машину.

— Ты говоришь как из преисподней. Заткнись.

— Я не могу заткнуться. Есть одна вещь. Если он потеряет нас, он потеряет изумруды. Так что мы должны думать так же, как думает он. Даже если он сам не на стороне закона, он может дать закону достаточно информации, чтобы мы не смотались.

— Ну так скажи, что он сможет сделать.

— Почему я должен говорить тебе это? Ты должен все знать сам. Ты же у нас эксперт по всему на свете. Допустим, он позвонит на станцию и анонимно сообщит о нас, сделает пару заявлений об оранжевом «шевроле». Скажет, что машина — темно-оранжевого цвета и вся в хромированных деталях. Ничего не скажет об изумрудах или об ограблении, просто скажет, что этот автомобиль украден.

— Типун тебе на язык.

— Он у тебя на языке. — Голос Бэйлока поднялся так высоко, что теперь это было не всхлипывание, а скорее визг. — Ты и твои мозги! Ты и твои обязательства. Эта тощая девчонка, которой нужен Атлантик-Сити. Которой нравится оранжевый цвет. Ты и твоя девчонка по имени Глэдден!

Харбин прибавил скорость до сорока. Затем — больше сорока. А потом дошел до пятидесяти и дальше — до шестидесяти. Он чувствовал дребезжание машины, когда заставил ее идти со скоростью семьдесят миль в час сквозь ураганный северо-восточный ветер и стену воды. Он слышал каждый громкий звук за окном автомобиля, но вдруг все звуки слились в один сплошной вой, и этот вой прорезал плач Бэйлока, который умолял снизить скорость. И тут Харбин прислушался к Бэйлоку внимательнее, потому что в его голосе послышались какие-то новые нотки.

— Я говорил тебе. — Бэйлок визжал и ныл. — Ты видишь? Я тебе говорил.

Он поднял руку. Его трясущиеся пальцы указывали на два маленьких конуса яркого желтого света, отражающихся в зеркале заднего вида.

— Это ничего не значит.

Харбин ослабил давление на акселератор. Две сияющие сферы стали немного больше, и он нажал на газ. И снова раздался вопль, но почти сразу он понял, что вопит не Бэйлок. Это был механический вой. Он немного послушал его и понял, что вопит полицейская сирена. Звук сирены раздавался сзади, откуда фары автомобиля посылали свет в его зеркало заднего вида.

— Разбуди Доомера! — закричал Харбин.

Он посмотрел на спидометр. Сейчас автомобиль делал семьдесят миль в час. Он услышал, как ворчит, просыпаясь, Доомер, и затем услышал, как схлестнулись голоса Доомера и Бэйлока. Уголком глаза он видел, как Бэйлок открыл ящик для перчаток, залез вглубь, чтобы открыть другой ящик, который был сделан Доомером для того, чтобы хранить револьверы. Он увидел отсвет на дулах, когда Бэйлок вынимал их. Доомер на заднем сиденье метался, словно большое животное, пытаясь разглядеть что-то через стекло.

— Уберите пушки, — сказал Харбин.

Бэйлок проверял оружие, чтобы убедиться, что оно заряжено.

— Не будь дураком. — Бэйлок взвесил тяжесть пушек.

— Положи их обратно, — приказал Харбин. — Мы никогда не пускали их в дело раньше, и нет необходимости прибегать к ним сейчас.

— На этот раз лучше тебе не ошибаться.

— Я не ошибаюсь. Положи их на место.

— Ради Бога, — зашумел Доомер, — можешь ты ехать быстрее? Ради Бога, что, черт побери, здесь творится? Почему ты не едешь быстрее? Какого черта ты тормозишь?

Теперь автомобиль шел со скоростью около шестидесяти и продолжал замедлять ход. Два источника света в зеркале заднего вида становились больше. Харбин чуть-чуть повернул лицо к Бэйлоку.

— Я хочу, чтобы ты положил пушки назад, — сказал он.

Вой сирены полицейского автомобиля проникал прямо в уши Харбина, вворачивался ему в голову, пока он продолжал твердить Бэйлоку, чтобы тот положил оружие назад и закрыл потайной ящичек.

— Я знаю, нам понадобятся пушки, — сказал Бэйлок.

— Ты начнешь с выстрелов, а потом простишься с жизнью.

— Нам понадобится оружие, — продолжал твердить Бэйлок.

Харбин снизил скорость автомобиля до сорока миль в час.

— Я повторять не буду, — сказал он. — Положи их на место.

— Ты уверен в том, что хочешь, чтобы я это сделал?

— Никогда не был так уверен, — отвечал Харбин. Он видел вспышку света на оружии, когда его возвращали в потайное отделение в автомобильном ящике для перчаток. Руки Бэйлока просунулись глубоко, чтобы уложить револьверы в свободное пространство, и Харбин услышал щелчок, когда закрылась боковая панель. Теперь он уже не слышал полицейской сирены. Копы увидели, что он замедляет движение. «Шевроле» снизил скорость с тридцати до двадцати, потом до пятнадцати, а затем окончательно остановился у обочины.

Впереди дождь струился через устало скользящие «дворники», которые не справлялись со своей работой. Харбин сунул в рот сигарету и, зажигая ее, откинул голову назад. Теперь он мог слышать шум двигателя подъезжавшей полицейской машины, ее передние фары осветили белый потолок «шевроле».

Он слышал и кое-что еще, а когда увидел, что это все-таки произошло, было уже слишком поздно: теперь он не мог остановить Бэйлока, он не мог закрыть отделение для перчаток, не придавив руку Бэйлока. Бэйлок уже вытащил пушку и держал ее у бедра. Харбин повернул голову, чтобы посмотреть на Доомера. Он увидел, как Доомер медленно кивнул, и понял, что Бэйлок быстро и ловко проделал свой маневр и вторая пушка уже в руках у Доомера.

— Не делайте этого, — сказал Харбин. — Умоляю вас, не делайте этого.

Они не успели ответить. Огромный парень в плаще с капюшоном вылез из полицейского автомобиля, луч от фонарика копа скользнул по лицу Харбина и заодно высветил лица двух других полицейских, оставшихся в машине.

Харбин приоткрыл окно и выпустил изо рта дым. Он увидел большое блестящее лицо здоровенного полицейского, выглядящее странно в окружении света и дождя.

— Что за спешка? — спросил полицейский. — Вы знаете, сколько вы делали?

— Семьдесят.

— Это на двадцать больше, чем положено, — сказал коп. — Давайте сюда права и паспорт на машину.

Харбин вытащил из бумажника карточки и протянул их полицейскому. Тот изучил их, но не сделал ни малейшего движения, чтобы вытащить свое удостоверение.

— Мы здесь, в Джерси, предпочитаем оставаться живыми, — сказал полицейский. — Вы приехали из Пенсильвании и попытались нас угробить.

— Вы же видите, какая ночь, — возразил Харбин. — Мы только хотели убраться подальше от этой погоды.

— Полагаете, что это вас извиняет? Тем больше было причин оставаться в пределах ограничения скорости. Кроме того, вы сделали еще кое-что. Пересекли белую разделительную линию. Вы ехали по другой стороне дороги.

— Ветер бросал нас туда-сюда.

— Нечего валить на ветер, — сказал полицейский. — Если вы — осторожный водитель и законопослушный гражданин, вы не станете беспокоиться из-за ветра. Я так и знал, что вы будете ссылаться на погоду.

— Действительно, — отозвался Харбин, — мне доводилось видеть погоду и получше.

— Вы направляетесь к побережью?

Харбин кивнул.

— Если вам нужна хорошая погода, — сказал полицейский, — то вам ее не найти и в Атлантик-Сити. Во всяком случае, не раньше, чем через несколько дней. И, скажу я вам, не хотел бы я оказаться там сегодня ночью. Когда океан взбудоражен северо-восточным ветром, нет на свете хуже места, чем побережье.

Он вручил Харбину карточки, и Харбин положил их в бумажник. Удостоверение так и не появилось на свет, и Харбин сказал себе, что все в порядке, все кончено, а то, что осталось, уже не так важно.

— Так что будьте осторожны, — предостерег их полицейский, — не делайте больше сорока миль в час. Дорога скользкая, раз-два — и вы в кювете.

— Я буду помнить об этом, офицер.

Полицейский повернул к своей машине, и тут один из оставшихся в ней копов направил луч фонарика так, что он осветил весь «шевроле», и здоровый полицейский автоматически проследил глазами за этим лучом. Свет скользнул по лицу Харбина в глубину «шевроле». Харбин быстро повернул голову и увидел, как луч фонаря выхватил из темноты находившегося на заднем сиденье Доомера и револьвер в его руке на секунду сверкнул.

Пока здоровый полицейский, издав возглас удивления, тянулся к собственному револьверу, Доомер поднял пушку и направил ее в большое блестящее лицо.

— Нет, нет, не делай этого! — взмолился Харбин и тут же услышал звук пушки Доомера.

Бэйлок мгновенно открыл дверцу автомобиля и вылез наружу. Харбин попытался проделать то же самое, но, уставившись на большого полицейского, словно примерз к сиденью.

Лицо полисмена было совершенно искорежено пулей, и теперь оно медленно опускалось в свете фонарика. Харбин заметил движение в полицейском автомобиле и почувствовал, как наконец дернулось его собственное тело. Оно рывком подалось к двери, которую открыл Бэйлок.

Вывалившись из автомобиля и откатившись назад, он увидел Доомера, отскакивающего от неясной массы, которая оказалась кустарником, окружавшим грязные лужи вдоль дороги. Он услышал звук вырвавшихся из стволов пуль, услышал крик полицейских и рванулся к кустам.

Копы бежали за Доомером и стреляли в него. Сейчас Доомер был еще более неуклюжим, чем когда-либо раньше. Ему удалось перепрыгнуть через канаву, но теперь он застрял в кустарнике, который стоял у него на пути, прорвался было сквозь него, но снова зацепился, упал все в тот же кустарник и запутался там окончательно.

Доомер, поняв, что в него теперь легко попасть, страшно закричал, и сразу после этого его подстрелили. Он взвыл, его плечи ушли далеко назад. Тело образовало арку, будто подставляя под пули живот.

Полицейский подбежал к Доомеру поближе и снова выстрелил. Пули прошили живот Доомера.

Он закричал на полицейского. Он закричал, проклиная дождь и затянутое дождем небо. Он начал падать, но Доомер был слишком неуклюжим, чтобы просто упасть. Падая, он споткнулся и, уже споткнувшись, поднял свой револьвер и выстрелил один, два и три раза в полицейского. Тот упал замертво, пуля попала ему в голову.

Другой полицейский всхлипнул и закашлялся, издавая такой звук, словно его душили. Тело Доомера столкнулось с телом копа, и они оба рухнули на землю. Полицейский оттолкнул тело Доомера, но сам свалился в канаву, скатившись туда окончательно.

Харбин, пригнувшись у «шевроле», ждал, пока коп выберется из канавы. Но тот только беспомощно болтал ногами в воздухе и никак не мог вылезти.

Тут послышался звук с другой стороны дороги. Харбин повернулся и увидел Бэйлока, поднимающегося из кустов. Бэйлок двинулся в сторону ног полицейского. Харбин позвал Бэйлока. Бэйлок остановился, быстро обернулся и затем с револьвером в поднятой руке двинулся дальше к полицейскому.

Револьвер был всего в нескольких сантиметрах от головы копа, когда Харбин рванулся к Бэйлоку, окликая его, умоляя его забыть о полицейском и убираться отсюда. И снова Бэйлок повернулся, посмотрел на Харбина, сказал, чтобы тот держался подальше, после чего всадил две пули в голову копа.

Дождь заливал Харбину глаза. Он вытер воду с лица, стоя неподвижно, и смотрел на Бэйлока. О Бэйлоке он не думал. Он вообще ни о ком сейчас не думал. Он видел, как Бэйлок осматривает тела Доомера и полицейских. Он видел, как Бэйлок осматривает тело полицейского, которого убил выстрелом в лицо.

— Садимся в машину, — сказал Харбин.

Бэйлок выпрямился, отошел от «шевроле» и открыл двери полицейской машины, собираясь вскарабкаться туда.

— Не эта машина, — сказал Харбин.

Бэйлок обернулся:

— Где наша машина? Та, которая у нас была?

— Прямо перед тобой. Ты на нее смотришь.

— Я ее не вижу. — Бэйлок кашлянул, потом зашелся в кашле. — Давай вернемся обратно в Берлогу. Давай будем сидеть в Берлоге.

Харбин подошел к Бэйлоку и подвел его к «шевроле», помогая ему сесть. Дальше Харбин видел себя как бы со стороны — он сидит за рулем «шевроле», включает скорость, выводит машину на дорогу, переключает на вторую скорость, давит на газ, и коробка передач отвечает скрежетом, когда он прибавляет скорости.

Из-под колес летела вода, которая заполняла неровности дороги. Потом уровень воды поднялся выше уровня дороги, и машина стала пересекать цепь озер, образовавшихся на шоссе. Харбину чудилось, что внутренности «шевроле» стали частью этих озер. Даже руль был мокрым.

— Что мы делаем? — спросил Бэйлок.

— Мы — в «шевроле». Мы едем в Атлантик-Сити.

— Я не хочу туда ехать.

— Но мы едем туда.

— Я хочу обратно в Берлогу. Это единственное место, где я хотел бы оказаться.

— Где твой револьвер?

— Посмотри, какой дождь. Посмотри, как льет.

— Что ты сделал со своим револьвером? — настаивал Харбин. — Ты его выронил?

— Должно быть. Должно быть, я его уронил. Нам лучше вернуться назад и подобрать его.

— Будет лучше, — оказал себе вслух Харбин, — если мы уберемся с этой дороги.

— Давай уберемся с этой дороги и вернемся в Берлогу.

Теперь шоссе снова поднялось над уровнем воды, маленьких озер больше не было. Передние фары машины осветили что-то впереди, и Харбин увидел, что это один из тех маленьких городков, которые кляксами расползались вдоль Блэк-Хорз-Пайк на пути к Атлантик-Сити.

Он посмотрел на часы, и они сказали ему, что уже два часа ночи. Слишком поздно, чтобы сесть в автобус или даже купить билет на поезд. Единственным способом добраться до Атлантик-Сити было оставаться в машине, попробовать перебраться на боковые дороги и держаться боковых дорог, чтобы оказаться подальше от полиции, которая вскоре будет останавливать каждую машину на Блэк-Хорз-Пайк.

Он увидел дорогу, уходящую вправо, и понял, что у них есть шанс. Это мог быть плохой шанс, но он сохранял надежду. «Шевроле» съехал на боковую дорогу и проследовал по ней несколько миль, а потом вырулил на другую дорогу, параллельную большому шоссе.

Бэйлок сказал:

— Мы едем неправильно.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я знаю. Мы взяли не в ту сторону.

— Ты сумасшедший, — сказал Харбин.

— Нам нужна пушка, — не реагировал Бэйлок.

— Нам нужно множество всяких вещей. И в первую очередь — специальная аппаратура, которая останавливала бы твои руки, когда они тянутся к оружию.

— Говорю тебе, — настаивал Бэйлок, — нам нужна пушка. Если бы я не выронил свою пушку, теперь она бы у меня была. Не могу тебе объяснить, как я по ней скучаю.

— Если ты не заткнешься, — сказал Харбин, — ты станешь еще более сумасшедшим, чем сейчас. А ты уже и так достаточно сумасшедший. Почему бы тебе не заткнуться? Почему бы не попробовать немножко отдохнуть?

— Это то, что я должен сделать, — признал Бэйлок. — Я должен поспать. Я чувствую себя намного лучше, когда мне удается немного отдохнуть.

— Тогда попытайся.

— Разбуди меня, если что-то случится.

— Если что-то случится, — сказал Харбин, — я не должен тебя будить.

Он вел «шевроле» по мрачной дороге, ведущей на восток. Потом она свернула на север. Вместо того чтобы вести их к Атлантик-Сити, дорога уводила их в сторону, но они вынуждены были следовать ей и ждать, где можно будет снова повернуть на восток.

Харбин слышал тяжелое дыхание Бэйлока, который бормотал что-то бессмысленное. Некая новая атмосфера наполнила машину. Для Харбина это была атмосфера полнейшего одиночества, словно Бэйлока не существовало вовсе.

Наконец дорогу пересекла другая дорога, которая вела на восток. Харбин повернул. Шторм с океана налетал на «шевроле». Харбин слушал шум дождя и тяжелые удары ветра.

Глава 11

Потом, далеко в океане, произошло что-то неестественное с северо-восточным ветром и сбило его с привычного курса. Гигантские волны, которые неслись с огромной скоростью, обрушиваясь на Атлантик-Сити, стали утихать. Потом ливень превратился в легкий дождь, потом в моросящий дождик, и к четырем утра шторму пришел конец. Он окончился за несколько минут до того, как «шевроле» прибыл в Атлантик-Сити, целиком и полностью погруженный во тьму, что означало — скоро начнет светать.

Харбин провел автомобиль вдоль маленькой улочки прямо к бухте. Он припарковал его, дошел до дока и заметил несколько крытых катеров, которые легко покачивались на воде. Похоже, вода здесь была достаточно глубока, подумал Харбин. Он знал, что должен сделать кое-что до того, как поднимется солнце. Он быстро подошел к машине, сел в нее, дал задний ход и проехал по улице примерно тридцать ярдов или около того, а потом нажал на тормоз и толкнул локтем спящего Бэйлока.