Принцесса гарема

      В день соревнований в городе творилось нечто невообразимое. На одном из перекрестков Валдис заметила девушку, делающую колесо на каменной мостовой. Каждый раз, когда она переворачивалась с ног на голову, ее палла задиралась и обнажала нижнюю часть гибкого тела, предлагая всем на обозрение треугольник кудрявых черных волос между ее ног. Когда стоявший поблизости тагмата бросил ей серебряный нумизмат, она сделала стойку на руках и позволила одежде упасть ниже подмышек. Маленькие, словно спелые финики, груди открылись всеобщему вниманию.
      Валдис неожиданно почувствовала облегчение от того, что она является собственностью Дамиана. Хотя свобода ее передвижения была ограничена, Эрик оказался прав. Ее положение в роскошных покоях грека гораздо лучше, чем та судьба, которая ждала незащищенную женщину на улицах Миклогарда.
      – Осторожно! – Эрик схватил ее, оттащив от прогромыхавшей мимо тяжелой клетки на колесах. Он прижал ее к белому зданию, загородив своим телом от толпы. Из-за его плеча Валдис увидела двух гигантских полосатых кошек, рычащих в клетке. Их жестокие челюсти могли бы перемолоть Эрику голову. Невыносимое зловоние, исходящее от плотоядных хищников, пронеслось в воздухе и повисло в нем, хотя повозка уже скрылась за углом.
      Только тогда Валдис почувствовала, что дрожит. В самом деле, в этом огромном городе опасность подстерегала человека на каждом углу. Она взглянула на Эрика, удивленная тем, что он так стремительно поспешил ей на защиту. Ей казалось, что его поведение во время уроков говорило об обратном… Резкие линии его лица смягчились под ее взглядом.
      – С тобой все в порядке? – его голос был хриплым, а зрачки расширились и залили серую радужку, как маленькие тарелочки.
      Она кивнула, не решаясь выдать волнение голосом. Его тело было таким большим и теплым, и она слышала, как бьется его сердце. Ее собственное сердце билось в один такт с его. Дамиан хорошо к ней относился, но с тех пор, как ее продали в рабство, единственным человеком, защищавшим ее, был этот странный викинг.
      – Спасибо, – наконец выговорила она. Уголок рта Эрика поднялся в полуулыбке, хотя в его глазах мелькнуло странное выражение. Казалось, он не собирался ее отпускать. Валдис вдруг пришло в голову, что в каком-то смысле викинг мог быть более опасным, чем дикие кошки.
      По указанию Дамиана Эрик неохотно отодвинулся от Валдис. Она просунула свою руку под локоть евнуха, осознав, что всего за несколько минут ей удалось избежать двойной опасности.
      Уличные торговцы нараспев предлагали свои товары собиравшейся на ипподроме толпе.
      – Подождите минутку, – сказал Эрик, когда они проходили мимо самого ароматного прилавка. – Еда во дворце очень хороша, но познать суть Миклогарда можно, только попробовав пастфели.
      Евнух попытался ему возразить.
      – Он говорит, что мы придем к концу соревнований, если будем останавливаться около каждого торговца сладостями на улице Мессе, – объяснил Эрик, а затем что-то проговорил Дамиану.
      – Он желает тебя всему научить. Я сказал ему, что язык – это больше, чем слова. Это накопление опыта, а пастфели – как раз то, что ты захочешь узнать, – Эрик сделал знак торговцу и вытащил монету из своего кожаного мешочка. Он протянул ей покрытое патокой лакомство. – Попробуй, Валдис. Ты выглядишь бледной после испуга. Тебе нужно что-нибудь съесть.
      Она недоверчиво приоткрыла рот, и он дал ей откусить кусочек пастфели. Валдис почувствовала, будто тысячи солнечных лучиков растворились у нее на языке. Она вкусила сладость меда, кунжутных семян и апельсина. Облизнув губы, она попросила еще.
      – На греческом, – потребовал он, наклонив голову и дразня ее.
      Валдис с грехом пополам составила нужную фразу и была вознаграждена целым пастфели, лежащим на большом виноградном листе. Часть сладкого десерта потекла по ее липким пальцам и закапала на мостовую. Вдруг у ее ног появилось маленькое пушистое существо и с хлюпаньем слизало весь мед, прежде чем он просочился в расщелины между камнями. Это была маленькая черная собачка, чья шерсть свалялась грязными клочками по всему ее худому телу. Крошечное создание привстало на задние лапы, как маленькая лошадка. Собачка замахала передней лапой, прося добавки.
      – Кажется, ты привлекла внимание маленькой талантливой крыски, – Эрик засмеялся над выходками собачки.
      – Это не крыса, – Валдис нахмурила брови, затем наклонилась и позволила собачке облизать ее пальцы. Когда Валдис попыталась ее погладить, та пугливо отшатнулась. – Но я никогда не видела такой маленькой собачки. Какой она породы?
      Эрик пожал плечами и перевел ее вопрос греку.
      – Какая-то мальтийская смесь. Должно быть, она заразная, – Дамиан крепко схватил Валдис за локоть. – Пойдем.
      С неохотой Валдис позволила себя увести, но когда она оглянулась, то увидела, что собачка шла вслед за ними, протискиваясь между тысячами ног. Затем они вошли на ипподром через широкие ворота, и Валдис забыла о собаке.
      Даже в самых смелых фантазиях она не могла представить себе такой огромной конструкции. Пройдя через сводчатый туннель, они оказались около низкой стены, отделяющей зрителей от большой овальной арены. Посередине арены пролегал разделяющий дорожки барьер, украшенный статуями обнаженных мужчин и женщин, бронзовыми лошадьми, обелисками. Валдис заметила, что в нижних рядах стояли простые скамьи, которые выше сменялись портиками и частными ложами. На самом верху стены ипподрома загибались внутрь, создавая навес с тенью, где на полпути к небесам располагались самые лучшие места, украшенные по краю множеством флажков. Валдис подумала, что даже Валхалла, большой чертог мертвых для избранных, занял бы только одну малую часть покрытой песком арены.
      Дамиан жестом приказал следовать за ним, и она стала взбираться наверх, на головокружительную высоту. Толпа переливалась всевозможными красками – то там, то тут мелькали зеленые, синие, черные и ослепительно белые цвета, обозначавшие соревнующиеся команды. Дамиан помог ей зайти в свою личную роскошную ложу.
      Тут взревели трубы, и призывный звук главной из них эхом прокатился вокруг арены. Толпа ответила ревом, похожим на раскатистый гром на небе. От неистовых криков у Валдис заложило уши. Затем наступила оглушительная тишина, как будто люди, находившиеся на ипподроме, боялись даже вздохнуть. Валдис слышала шум развевающихся на ветру флажков у себя над головой.
      Она увидела, как вдалеке из темного туннеля появилась блестящая фигура и заняла свое место в богато украшенной и хорошо охраняемой ложе. Платье этого человека было плотным и сверкало драгоценными камнями, а на голове его красовалась диадема, сияющая на солнце. Все как один упали на колени.
      – Это сам Болгаробойца, – прошептал Эрик, заставляя Валдис сделать поклон. Маленькие волоски на его руках щекотали ее запястье. Наслаждаясь теплом его кожи, она подавила в себе порыв отодвинуться.
      Опять заревели горны, и император поднял руку, приветствуя толпу. Увидев этот жест, тысячи людей ответили ему оглушительным ревом.
      Наконец из одного конца арены выпустили стадо антилоп с изогнутыми рогами. Они принялись гарцевать по огромному овалу. Затем на арене отворился люк, и на поле выскочили две огромные кошки, с которыми Валдис уже довелось столкнуться. Оглядевшись по сторонам, они принялись преследовать несчастных животных. После того как каждый хищник поймал по антилопе, дрессировщики загнали их обратно в подземное логово.
      Выступления менялись одно за другим. Одна девушка проделывала такие акробатические трюки верхом на лошади, какие любой здравомыслящий человек не решился бы совершить на твердой поверхности. Она вращалась, кружилась и делала опасные повороты, прыгая с одного гарцующего жеребца на другого. Толпа издала общий вздох ужаса, когда вдруг показалось, что она вот-вот сорвется, но наездница схватилась за гриву скачущего коня и опять забралась ему на спину. Люди приветствовали ее радостными криками, выражавшими восхищение, достойное богини. Из-за шума толпы было почти невозможно услышать даже собеседника, сидящего рядом. Девушка объехала арену, проделывая сальто в воздухе в унисон с движениями своей скачущей лошади. Валдис мимолетно вспомнила другую девушку на улице, вынужденную обнажать свое тело за мелкую серебряную монетку.
      Она заметила, что Дамиан почти не обращал внимания на то, что творилось на арене. Его взгляд скользил по ложам наверху, наблюдая за богачами, которые пили вино янтарного цвета или наслаждались умопомрачительно дорогим фруктовым мороженым. Этот деликатес в устланных соломой коробах в город обычно доставляли бегуны, принося лед с горных вершин.
      – Не обращай на него внимания, – ответил Эрик, когда она спросила, почему грек не интересуется соревнованиями. – Для жителей Миклогарда важно посещать общественные мероприятия и попадаться на глаза нужным людям. Если наш грек предпочтет не заметить некоторых людей, то это будет равноценно оскорблению. К тому же он наверняка вычисляет, что за интриги плетут против друг друга эти придворные. Политика здесь – кровавый спорт, и самая незначительная вещь может привести к поражению одной гильдии и победе другой.
      Он порылся у себя в мешочке на талии и выудил оттуда странный предмет из кожи и круглого стекла. Прикрепив линзы к обоим концам кожаной трубочки, он приставил их к ее глазам.
      – Держи, тебе это понравится. С помощью этого приспособления отсюда можно увидеть даже бородавку на носу императора.
      Валдис взглянула сквозь трубочку и изумленно отшатнулась. Император оказался так близко, будто сидел с ними рядом. Это хитрое устройство приблизило к ней византийского правителя настолько, что ей казалось, она может протянуть руку и выдернуть драгоценный камешек из его одежды.
      – У него на носу нет бородавки, – заметила Валдис, рассматривая хозяина Византийской империи. Хотя его лицо было неподвижным, в его быстрых глазах, казалось, скрывалась какая-то грустная тайна. – Но на нем ужасно смешные красные сапоги.
      Услышав, как Дамиан что-то произнес, она оглянулась и увидела, что он наконец обратил свой взгляд на арену, где лучники демонстрировали свое искусство с пылающими стрелами.
      – Евнух хочет, чтобы ты взглянула на портик, украшенный пурпуром, на северной части ипподрома, и рассказала о том, что видишь, – пояснил Эрик.
      Валдис направила устройство в указанном направлении.
      – Там сидит молодой мужчина, одетый в белое льняное одеяние с краями пурпурного цвета. Он темноволосый, и у него аккуратно подстриженная бородка. Он смеется и пьет из чаши с драгоценными камнями.
      – Опиши людей, которых ты видишь поблизости, – перевел ей Эрик следующее приказание Дамиана.
      – Я вижу привлекательную женщину с оголенной грудью, – отозвалась Валдис, чувствуя, как у нее краснеет шея. – Должно быть, она подкрашивает свои соски. Они такие же красные, как сапоги у императора. Кажется, ее совсем не смущает собственная нагота, но, честно говоря, мужчина более интересуется тем, что говорит ему человек постарше, сидящий рядом.
      – Дамиан говорит, что молодой человек – это Лео Порфирогенито, племянник императора. Женщина – критская принцесса. Женщины с этого острова носят паллы, которые оголяют их прелести. Хороший обычай, – заметил Эрик. – Зато потом никаких разочарований.
      Валдис повернулась и показала ему язык.
      – А что насчет другого мужчины? – поинтересовался он. Казалось, ее дерзкий жест нисколько его не задел.
      – У него более темная кожа. Хотя в его бороде уже имеется несколько серебряных нитей, он все еще достаточно привлекателен. Одет в богатую одежду свободного покроя. По тому, как ниспадают складки его платья, можно судить, что это шелк очень высокого качества, – за то короткое время пока она находилась в покоях Дамиана, Валдис научилась ценить ощущение этого блестящего материала на своей коже. – У него кольца на всех пальцах рук.
      – Шелковый магнат, – кивнул Дамиан, будто информация, переведенная Эриком, только подтвердила его догадки. После этого он передал ему следующее приказание.
      Эрик забрал из рук Валдис увеличительное стекло.
      – Евнух говорит, что пока достаточно. Он хочет, чтобы ты наслаждалась представлением.
      Внизу происходило настоящее подобие битвы, которая демонстрировала, как Болгаробойца отгоняет полчища разных племен от границ своего государства. Гунны были побеждены без каких-либо существенных потерь со стороны византийских легионов.
      – Держу пари, что это было не так легко, – Эрик придирчиво смотрел на происходящее глазами воина.
      Валдис искоса взглянула на него. Его рот сжался, придавая лицу твердое выражение, а лоб стал подобен граниту. По его напряженному телу пробежала мелкая дрожь. Даже вне поля боя Эрик внушал опасение. Валдис представила, каким страшным он может быть в ярости берсеркера.
      – О! – вскрикнула она, почувствовав, как что-то пушистое прижалось к ее ногам, и кто-то лизнул ее. Это была маленькая собачка. Валдис нагнулась и схватила ее в охапку, прежде чем та смогла ускользнуть. – Что ты здесь делаешь?
      – Должно быть, надеется, что ты опять что-нибудь уронишь, – Эрик не попытался погладить собачку, но на его лице заиграла улыбка. – Кажется, в этом городе у тебя появился один друг.
      – Только один? – многозначительно спросила она. – Вот уже несколько недель, как мы живем бок о бок и встречаемся каждый день. Ты рисковал жизнью, пытаясь спасти меня сегодня от этих больших кошек. Так значит, я до сих пор не могу считать тебя другом?
      Он наклонился к ней, положив свои мускулистые руки на мраморные перила. Что скрывалось за его ледяными серыми глазами? Без сомнения, боль, но было и что-то еще. Осмотрительность, осторожность дикого зверя, держащегося на расстоянии от опасности.
      С видимым усилием он отвернулся и уставился на овальную арену.
      – Поверь мне, Валдис. Тебе не нужен такой друг, как я.
      От его отказа в груди что-то сжалось. Ей следовало понимать: хотя он и говорил на ее языке, ей не стоило доверять этому викингу. Неужели он сам не намекал ей об этом тысячу раз, с тех пор как начал обучать ее греческому языку? Она не могла полагаться ни на кого, кроме себя самой.
      Маленькая собачка заерзала на ее руках, пытаясь освободиться. Валдис стала нашептывать ей ласковые слова и прижала ее к себе. Животное перестало сопротивляться и уткнулось носом в ее руку. Очевидно, собачка решила, что ей можно доверять. Валдис чувствовала себя очень одинокой после того, как лишилась родины, так что теперь было очень приятно сознавать, что рядом с ней бьется чье-то сердце, пусть даже и сердце грязного бездомного пса.
      С низших рядов, где забитый пылью воздух не позволял зрителями видеть происходящее на арене, донесся протяжный звук. Даже верхние ряды подхватили этот крик. Толпа устала от разогревающих представлений. Люди ждали главного события.
      Из дальнего конца арены под палящее солнце выехали четыре колесницы. Лошади, по четыре в каждой, были наряжены в пестрые шелковые попоны, а из-под их остроконечных ушей торчали перья из головных уборов. Наездники были одеты в летящие одежды основных цветов забега. Соревнующиеся объезжали арену, наслаждаясь восхищением толпы. Сделав круг, колесницы остановились перед ложей императора, чтобы засвидетельствовать свое почтение правителю мира. Конюхи сорвали с лошадей богатое одеяние, оставив животных гарцевать. Наездники скинули с себя костюмы и сияющие доспехи. Мужчины, на которых были только шелковые набедренные повязки – зеленого, синего, белого и черного цветов, – вскочили на колесницы.
      – Каждая гильдия и группа в городе поддерживает ту или иную команду, – объяснил Эрик. – Конкуренция здесь так же сильна в спорте, как и на рынке. В отличие от севера, где человек может заняться чем угодно, торговля здесь строго регулируется. Продавец льна не может торговать шерстью. Кузнецу могут отрубить руку, если он займется золотом. Торговцу очень трудно преуспеть, если он занимает низкое положение в гильдии. И все же торговец хлопком никогда не поднимется выше продавца шелка.
      – А при чем тут колесничные бега? – поинтересовалась Валдис, наблюдая за колесницами с лошадьми, которые выстроились в один ряд.
      – Арена, которую ты видишь, является местом совершения всех дел в империи. Возможно, человек не преуспел на рынке, но в колесничных боях он может побить даже зеленых, за которыми стоит сам император, – ответил Эрик. – Уборщик улиц будет расхаживать с важным видом целую неделю, если победит его команда.
      – Это смешно, – заявила Валдис.
      – А когда это люди не были смешными? Я не пытаюсь тебе это объяснить. Я рассказываю тебе, как обстоят дела. Имей в виду, греки думают, что мы такие же странные. Полагаю, что так оно и есть.
      Тут неожиданно заиграли горны, и толпа вновь взревела. Кони пустились в галоп по овальной арене, напрягая сильные мышцы на своих крупных боках. Держа в своих мощных руках поводья, наездники пытались направить свои повозки на нужную дорожку. На втором заезде белая команда взяла слишком крутой поворот, и колесница со свистом проехала по концу барьера на одном жужжащем колесе.
      Валдис наблюдала за скачками с бьющимся сердцем, полностью погрузившись в созерцание соревнования. Бешено вращающиеся золотые спицы колес мелькали перед ее глазами. По спине пробежала дрожь, и маленькая собачка на ее руках заерзала, стараясь высвободиться. Она опустила животное на землю, не отрывая своего взгляда от арены и пытаясь не пропустить ни малейшей детали. Все шестнадцать скакунов держались почти на одной линии, борясь за первенство и стараясь обойти друг друга на все более узких поворотах. Одна из колесниц вырвалась вперед. Валдис следила за зеленым наездником, завороженная повторяющимися вспышками света на колесах повозки. Вдруг она почувствовала, что этот свет в ее глазах стал темнеть, и перед ней неожиданно разверзнулся черный туннель. Ей вдруг стало трудно дышать.
      Маленькая собачка тявкала у ее ног и дергала Валдис на платье, пытаясь привлечь ее внимание. В ее неистовом лае таилась нотка предупреждения.
      «О нет, боги», – попыталась сказать Валдис, но не сумела издать ни звука.
      Сверкающие мелькания усилились, и она застыла, в то время как неизвестно откуда на нее с хриплым карканьем налетел темный ворон, закрыв все небо. Его когти крепко вцепились ей в голову, и она провалилась в пустоту своего черного проклятия.

Глава 5

      Случайное слово может сказать больше о мыслях человека, чем тысяча заготовленных речей.
Из тайного дневника Дамиана Аристархуса

      «Моя драгоценная, – хриплый мужской голос пробился к ней через удушающий туман. – Мое счастье, моя прелесть…»
       Кто-то звал ее, окликая ласковыми именами. Она не узнавала голоса. Но разве могла она не откликнуться на такой нежный призыв? Валдис боролась со сном, как тонущий пловец, который изо всех сил пытается добраться до берега.
       Из окружающей ее темноты вдруг выплыло чье-то незнакомое лицо. Глаза этого человека выражали крайнее беспокойство. Потом зазвучал чей-то отрывистый голос, в котором сквозило сильное возбуждение. Она не поняла ни слова и почувствовала, как по спирали падает вниз, с судорогами проваливаясь в пустоту.
       Свет разрезал темноту на пульсирующие лоскутки. Она перестала видеть лицо держащего ее человека, но думала, что он был рядом, защищая ее от сверкающих крыльев черного ворона.
       Наконец гадкая птица-фантом отступила, и Валдис почувствовала, как качается на черной глади моря, на ровной поверхности которого не было ни единой вспышки света. Корабль растворился в темных водах, и она опустилась на дно забытья.
       Без света, без желаний, без времени и пространства. Она исчезла из существующего мира, как огонь догоревшей свечи.
      – Валдис, – вновь услышала она тот же голос, который окутал ее туманом и темнотой и вновь зажег угасающую свечу души, выводя ее за собой на свет. Когда Валдис наконец пришла в себя, то осознала, что уже не на ипподроме. Она все еще слышала вдалеке шум толпы – тысячи сердец, бьющихся в унисон. Огромное ревущее животное, слишком большое, чтобы его мог обуздать простой смертный.
      – Валдис, вернись.
      По ее телу вновь прошла судорога, и она глубоко вздохнула, ощутив запах лошадиного пота и человеческой кожи. Странно успокаивающий мужской запах. Сильные руки обнимали Валдис, а ее голова покоилась на чьей-то широкой груди. Сердце ее защитника билось, как бег колесницы. Он пытался обуздать охватившее его беспокойство.
      – Валдис.
      Ее ресницы задрожали, и она открыла глаза, почувствовав, как прохладные травинки холодят ее ноги. Маленькая собачка скулила и тыкалась в нее носом. Валдис обнаружила, что лежит между чьими-то ногами и ее качают на руках, как ребенка. Потом кто-то поцеловал ее в макушку, будто даруя благословение.
      Она вздохнула, вновь возвращаясь к жизни, потихоньку приходя в себя. Где бы она ни была, в каком бы из девяти миров ни побывала, все стерлось безвозвратно из ее памяти. Остались только легкая головная боль и странная успокоительная тяжесть, как будто бы она беспробудно проспала целую неделю.
      Вдруг она снова услышала толпу на ипподроме и поняла, что соревнования еще не закончились. Прошло не так много времени, пока она путешествовала по раскинутым ветвям Иггдрасиля. По крайней мере, она смогла найти путь по широкому стволу и корням мирового дерева к Мидгарду – миру, населенному людьми. Она могла бы проснуться в Нифльхейме, самом холодном месте Хеля.
      Возможно, божество этого города уберегло ее от напасти. В любом случае, она чувствовала глубокую благодарность тому, кто вывел ее из темноты на свет.
      Она взглянула на человека, который так крепко ее держал. Глаза Эрика были закрыты, и она поняла, что он молится тому богу, который внял бы его мольбам.
      – Я здесь, – сказала она. Ее горло саднило, а голос был неестественно грубым. Должно быть, она кричала в муках судорог. Ее сестра Яна рассказывала ей о многих ужасных вещах, которые, происходили с ней в то время, когда ворон посетил ее в Бьёркё: она кричала и дергала себя за волосы, исходила слюнями, катаясь по земле. Едва ли она могла винить свою семью, ярла и его сына за тот ужас, который они испытали, глядя на нее. Колдовство – тяжкое бремя. К тому же проклятие могло распространиться на любого человека, посмевшего подойти слишком близко.
      Однако этот человек, Эрик, крепко держал ее в своих руках, пока она боролась с приступом. Ее исступление не испугало его. Он остался с ней и защищал ее, даже от себя.
      Конечно, не стоит обращать внимание на те ласковые олова, которыми он ее называл, но, возможно, в Миклогорде у нее все-таки был еще один друг, помимо маленькой бродячей собачки.
      – Это даже лучше, чем я мог себе представить, – говорил Дамиан, меряя шагами свою комнату во дворце. – Конечно, я слышал о падучей болезни, но никогда не видел ее проявления в такой полной силе… Ни одна драматическая игра не сравнится с этим. Теперь нам надо научить ее, как использовать эти приступы.
      Эрик наблюдал, как поднимается и опускается грудь Валдис, радуясь, что она вне опасности. Она уже пришла в себя, когда они с Дамианом посадили ее в носилки и поспешили отвезти во дворец, прежде чем толпа хлынула с ипподрома. Она даже смогла настоять, чтобы они взяли с собой грязную собачку. По ее словам, пес пытался предупредить ее о наступлении этого ужасного приступа. Один из надушенных слуг евнуха искупал и подстриг животное, и теперь разморенная собачка разлеглась около дивана.
      – Подожди минутку, – Эрик поправил одеяло вокруг спящей Валдис. – Ты думаешь, что это что бы это ни было, может пойти на пользу?
      – Конечно! – лицо Дамиана сияло от возбуждения. – В Древнем Риме некоторые достойные мужи тоже страдали от этой странной напасти, и люди верили, что это дар богов.
      – Пусть Один оградит меня от такого дара, – с прочувствованной серьезностью произнес Эрик. Поцелуй какого-то злого бога бросил Валдис в кипящий водоворот, наставив ее тело извиваться от конвульсий. Он никогда не видел ничего подобного.
      – А в Новом Риме, – продолжил Дамиан, – подобное зрелище заставит поверить суеверных людей, что Валдис обладает исключительными способностями прорицательницы.
      – Но она говорит, что ничего не помнит, когда темные силы посещают ее, – запротестовал Эрик.
      – Это известно только нам, – возразил Дамиан. – Когда придет время, она увидит то, что я повелю ей увидеть, и тогда мы постараемся, чтобы ее пророчества сбылись.
      – Ты хочешь, чтобы она притворялась, что видит будущее, – Эрик пытался понять, куда клонит Дамиан. Северяне тоже не гнушались тем, чтобы пойти на хитрость, но ум византийцев был таким же изворотливым и извилистым, как петляющая река. В любом разговоре таилось скрытое значение, в каждом обещании – тайный намек. – Но с какой целью?
      – С целью процветания Нового Рима, конечно же, – Дамиан обнажил зубы, что должно было означать улыбку, но глаза его оставались серьезными. – Тебе не нужно забивать голову этими деталями. Твоей целью является научить ее нашему языку как можно скорее.
      Эрик взглянул на диван, где ничего не подозревавшая Валдис спала сладким сном. Он задумался о том, могло ли его грубое обращение способствовать ее приступу. Если да, то ему нужно более бережно относиться к ней в будущем.
      – Она бы быстрее выучилась, если бы у нее была цель, которая ее вдохновит, – сказал Эрик.
      – Она спит на шелках, ест сладости с императорского стола, одевается, как женщина знатного рода, – Дамиан загибал свои гибкие аристократические пальцы, перечисляя те заботы, которыми он окружил Валдис. – Что еще ей нужно?
      – Я знаю, чего ей хотелось бы больше всего на свете– свободы. Если ты пообещаешь ей свободу, то, уверяю тебя, она вложит свою душу в любое дело.
      – Свободы? Да ты что? – отмахнулся от него Дамиан. – Мои рабы живут в достатке и безопасности, и хотя у меня есть определенные требования, они вовсе не загружены непосильным трудом. Не так ли, Лентулус? – потребовал он ответа от своего вездесущего телохранителя.
      – Да, хозяин, – послушно ответил тот.
      – Вот видишь. Хозяин и раб, мы все служим императору. Как варяг личной гвардии императора, ты должен это понимать, – Дамиан повернулся к Эрику. – Ты знаком с городом, не так ли?
      Эрик кивнул.
      – Значит, ты понимаешь, что не всем жителям города повезло так, как Лентулусу. В районе под названием Студион свирепствует чума, а вольные люди умирают от голода каждый день. Женщины не могут выйти на улицу без сопровождения из-за страха, что на них нападут. Спроси у бедных, что для них важнее – их свобода или полный желудок и безопасность.
      – Валдис была рождена в свободной северной стране, – настаивал Эрик со свойственным ему упрямством, – она никогда добровольно не согласится на железный ошейник рабыни.
      – Я никогда ничего не одевал на ее шею хуже серебра, и она это знает, – возразил Дамиан.
      – Серебро, золото, драгоценные камни или жемчуг– не имеет значения. До тех пор, пока ты будешь называться ее хозяином, Валдис будет ощущать тяжесть железа на твоей шее, – Эрик взглянул на неподвижно лежащую Валдис. – Дай ей надежду. Если ты заверишь ее в том, что даруешь ей свободу, то не пожалеешь об этом.
      Дамиан, прищурившись, посмотрел на Эрика, будто сомневаясь в его словах. Наконец он кивнул.
      – Когда мы завершим задуманный мною план, я освобожу ее. Можешь сказать ей об этом, когда она проснется.
      Радость переполняла грудь Эрика. Он представил себе, как обрадуется Валдис этим новостям и как благодарна будет ему за то, что он сообщит их ей. Вдруг он осознал, что не знает, чего хочет от Валдис грек помимо знания языка.
      – А что именно ожидает ее? Что Валдис должна сделать, чтобы завоевать свободу?
      – Всему свое время, мой большой любопытный друг, – Дамиан налил им обоим вино и протянул Эрику дорогой франкский бокал, наполненный янтарным напитком. – Садись, и я расскажу тебе то, что ты можешь передать Валдис. Все остальное она узнает от меня, когда выучит наш язык. Мы не можем допустить повторного приступа на людях, прежде чем Валдис будет готова приступить к осуществлению своих обязанностей. Я отдаю тебе должное за то, с какой поспешностью и быстротой ты забрал ее с ипподрома. Для того чтобы завершить обучение, ей нужно находиться в большей безопасности, чем могут предоставить улицы города или даже дворец.
      Дамиан сделал знак своему слуге, подзывая его к себе.
      – Приготовь все к поездке на летнюю виллу, Лентулус. Завтра на рассвете мы покидаем город.
      Затем евнух повернулся к Эрику и более мягким тоном поведал ему о части своих планов. Разговор с Дамианом напоминал Эрику корабль, уклоняющийся от столкновений с опасными айсбергами. Многое в их разговоре оставалось под водой, но то, что стояло за словами грека, было гораздо опаснее, чем плавучий лед.
      – Ну что ж, становится темно, и Валдис вряд ли сегодня проснется, – евнух поднялся, давая Эрику понять, что больше не задерживает его. – Вы, варяги, известны своей любовью к женскому полу. Если ты хочешь попрощаться с кем-нибудь в Константинополе, то сделай это сегодня вечером.
      Небо на востоке зарделось розовым, когда Валдис и сопровождающий ее кортеж выехали за массивные ворота последней из земляных стен, окружавших великий город и защищавших его от набегов варварских племен. Хотя, как заверил ее Дамиан, сейчас об этом уже не стоило беспокоиться.
      Болгаробойца позаботился об этом. Когда Василий II разгромил болгар, он не пощадил их. Все побежденные солдаты были ослеплены, за исключением одного в каждой сотне, чтобы тот мог служить проводником и довести побежденных воинов домой. Теперь Василий II уже не участвовал в боях, так как в войне с возрастом не победить ни одному мужчине, даже благословленному божьей волей императору, но в народе была еще жива память об унизительном поражении болгар. Вряд ли кто-либо в скором времени осмелился бы еще на одно нападение на Византийское государство.
      Но даже нападение болгар не могло испортить настроение Валдис, избавившейся от душного давления города. Ее посадили на послушного мерина и повезли через покатые холмы в прохладу гор, покрытых соснами. Возможно, это была не свобода, но смена обстановки в самый разгар жары не могла не радовать ее.