ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Ферн пожалела, что сказала эти слова. Мэдисон казался сломленным.

Нет, этого человека сломить невозможно. Разочаровать, огорчить, но не сломить. Если он не принимал что-то из того, что ему говорят, он старался изменить точку зрения собеседника.

Но Мэдисон все-таки выглядел обиженным, и она была удивлена и поражена его реакцией на ее слова. Похоже, он очень любил ее, иначе все это трудно было объяснить. Хотя, судя по тому, как он с ней разговаривает, этого не скажешь.

Нет, все-таки он любит ее. Иначе он не говорил бы ей, что ему в ней нравится, и все такое. Конечно, от его комплиментов голова не закружится, но Ферн и не хотела, чтобы у нее, кружилась голова. Она просто хотела чувствовать себя привлекательной. Она хотела быть любимой и желанной.

Внимание Ферн привлек какой-то человек, медленно идущий по улице. Он не останавливался, но все время смотрел на нее с Мэдисоном. Хорошо, что она не позволила Мэдисону учить ее танцевать. Она не знала этого человека, но была уверена, что если бы он увидел ее танцующей, он распустил бы слух по всему городу. Еще до полуночи все бы знали об этом.

– Роза говорит, что этот Монти просто бредит коровами, – сказала Ферн. – Я бы не смогла полюбить мужчину, который предпочитает коров женщинам.

Мэдисон уже расслабился, но все еще сидел от Ферн на некотором расстоянии и не проявлял к ней никаких признаков внимания.

– О чем это я говорил? – спросил он.

– О том, что мои ямочки не делают меня похожей на полоумного пастуха. Это не такой уж комплимент, я понимаю. Тем более что еще недавно ты сравнивал меня с телкой.

Мэдисон с облегчением рассмеялся.

– Я сказал это просто для смеха, чтобы ты не очень гордилась своей внешностью.

Ферн напустилась на Мэдисона.

– Ты говоришь мне, что мое лицо выглядит, как пергамент, и что никакая уважающая себя женщина не станет расхаживать в такой одежде, как моя, и что все из сказанного, сделанного и даже подуманного мной за всю жизнь никуда не годится, и ты же имеешь наглость заявлять, что я слишком самолюбива. С какими тогда женщинами ты общался?

Мэдисон опять засмеялся и обнял ее рукой.

Ферн нравилось, когда он прикасался к ней. О, эти волшебные прикосновения! На этот раз он был более смел. Его рука скользнула по ее плечу, и пальцы начали трогать обнаженную плоть под рубашкой.

Она никогда не подозревала, что кожа может быть так чувствительна к простому прикосновению, к малейшему пожатию или перемене температуры. Казалось, что плечи стали центром всего ее тела.

– Ты необычный человек, – сказала Ферн, еще не решив: то ли это признание в любви, то ли она сошла с ума, услышав от него ласковые слова.

У нее не было никакого опыта общения с мужчинами, она руководствовалась исключительно инстинктом. Джордж не поступал с Розой, как Мэдисон с Ферн, и ни у кого не было сомнений, что Джордж боготворит Розу.

Мэдисон не двигался с места, но казалось, что расстояние между ним и Ферн сокращается. Она чувствовала нежность в его глазах. А пальцы Мэдисона говорили ей то, чего ни разу не сказали губы.

Потом она поняла, что для него признаться в глубоких чувствах было так же трудно, как для нее признаться, что она такая же женщина, как и другие, с обычными женскими нуждами и желаниями. Он даже, возможно, и не понимал, что любит ее, но она понимала. Она видела любовь в его глазах.

Он обнял и прижал ее к себе.

– Я сказал, что мне нравится твоя сообразительность. Но больше всего мне нравится, когда ты злишься и не можешь решить: то ли ударить меня, то ли задавить на лошади.

– Какому же мужчине может понравиться такая женщина? – спросила она. Было ясно, что в голове у нее все перемешалось. Она хотела, чтобы он подольше пребывал в таком состоянии.

– Я не знаю, – ответил он, очевидно, так же сбитый с толку, как и она. – Само собой не такому, как я. По крайней мере, не такому, каким я себя считал раньше. Кажется, в Канзасе во мне проснулось чувство ответственности за других людей.

– А что, в Бостоне некого было защищать?

– Такой, как ты, там не было.

– Как я?! От кого же ты хочешь защищать меня?

– От твоего отца, от себя самой, от этого города. И от чего-то еще, о чем ты мне не хочешь рассказать. Что же это такое? Отец, возможно, заставлял тебя чрезмерно трудиться, но ведь он не обижал тебя.

Ферн опять заметила этого человека. Он возвращался. На этот раз он шел по улице еще медленнее, чем раньше. Он определенно наблюдал за ними. Холодок пробежал у нее по спине. Она рада была, что Мэдисон рядом. Его присутствие успокаивало ее.

– Я не могу рассказать тебе.

– Но почему?

– Есть вещи, которые трудно объяснить.

На минуту ей показалось, что Мэдисон откажет ей в праве иметь от него секреты, но неожиданно его взгляд смягчился, и Ферн поняла, что он будет относится к ней с глубоким пониманием.

– Пора тебе стать настоящей женщиной и начать гордится этим. Отцу твоему это сначала, может быть, и не понравится, но со временем он привыкнет. Возможно, он даже начнет тобой гордиться.

Ферн почувствовала непреодолимое желание обнять его и расплакаться у него на груди. С большим трудом она подавила в себе эту слабость. Мужчины никогда не плачут и ненавидят плачущих женщин.

– А как насчет тебя? – спросила она, думая о том, что пока они будут говорить о нем, она окончательно возьмет себя в руки. Вместо того чтобы отвечать ей, он взял ее за плечи и повернул к себе лицом.

– Почему ты плачешь?

– Я не плачу.

– Хорошо, почему у тебя глаза на мокром месте?

– Ты говоришь глупости, – сказала она и засмеялась, несмотря на комок в горле.

– Ты тоже.

– Женщинам простительно говорить глупости. Ты что, этого не знал?

– Чем я тебя обидел?

– Ты меня ничем не обидел. Меня раньше обидели.

Вместо того чтобы задавать другие вопросы или заверять ее, что ничего, мол, все будет в порядке, он привлек ее к себе и обнял. Он держал ее в своих сильных руках, нежно прижимая к груди.

– Это худшая из обид, которую ты никак ни можешь забыть – сказал он и поцеловал ее в макушку.

Ей было хорошо в его объятиях, она знала, что Мэдисон понимает ее. Она знала, что он переживет, потому что сам пережил нечто подобное. Он догадывался, что она упорствует не потому, что она сильная или слабая, а потому, что защищает свое право на существование. А ее сомнения не исчезнут так просто. Они всегда останутся с ней и будут приносить страдания.

Но если бы она нашла надежный щит, который всегда был бы при ней, и был бы достаточно прочным, отражая любые удары, может быть, в таком случае ее страдания не были бы столь невыносимыми.

Она не знала, каким должен быть этот щит, но ей казалось в тот блаженный миг, что объятия Мэдисона очень могут походить на подобный щит. Никогда в жизни она не чувствовала себя в такой безопасности.

Всю жизнь люди хотели, чтобы она служила их интересам и при этом переставала оставаться сама собой. Но теперь, в объятиях Мэдисона, она понимала, что он хочет, чтобы она была сама собой. Он принимал ее такой, какая она есть. Он знал, кого держал в объятиях, и был этим весьма доволен.

Она знала, что он обращается с ней осторожно из-за ее ушибов, но, даже испытывая небольшую боль, она желала, чтобы он прижимал ее крепче. Она мечтала так прижаться к нему, чтобы никто уже не смог оторвать ее от него.

Ее руки осторожно обняли Мэдисона за талию. Она не понимала, как это произошло. Ее руки просто оказались там помимо ее воли.

Все ощущения были столь новы для Ферн.

Мужчина еще никогда не держал ее в объятиях. Страх и ожидание чего-то необыкновенного усилили чувство блаженства, которое она испытала вслед за этим. Ферн была полностью умиротворена.

Но когда она в свою очередь обняла Мэдисона, она почувствовала себя на седьмом небе. Он был такой сильный и уверенный в себе, что, казалось, ничто не может поколебать его. После жизни зыбкой, более основанной на чувствах, чем на разуме, Ферн почувствовала себя, как за каменной стеной.

Она была в тихой гавани. Она была дома.

Поцелуи Мэдисона были нежны, его прикосновения мягки, но обнимал он ее и держал в руках так, как будто не хотел отпускать вовеки. В его поцелуях была какая-то нежная притягательность, против которой Ферн не могла устоять. Она была полностью в его власти, он мог делать с ней все, что хотел.

Мэдисон целовал ее, запечатляя один прохладный поцелуй за другим на ее ждущих устах, но вскоре ее податливость воспламенила его. Его поцелуи стали страстными. Он покрывал ими все ее лицо. Ферн никогда не подозревала, что мужчины могут целовать женщинам ресницы, и уши, и поняла, что ей это очень нравится.

Она с трудом верила в то, что Мэдисон – такой сдержанный, грубоватый, ироничный, мог вдруг полностью отдаться страсти и вести себя, как безумный любовник.

Каким-то образом ей удалось очаровать его до такой степени, что он напрочь забыл все то, что ему в ней не нравилось и хотел только одного – ласкать и целовать ее. Она чувствовала, что он весь в ее власти, как заарканенный бык.

Но и его власть над ней была не менее сильной.

Она никогда не хотела казаться красивой, чтобы привлекать внимание мужчин. Она не хотела, чтобы ее обнимали и защищали. Она не думала, что ей понравится целоваться с кем-то. И уж, конечно, она не предполагала, что кто-то будет целовать и обнимать ее с такой страстью, как Мэдисон.

У нее перехватило дыхание, когда его язык проник к ней в рот. Она была уверена, что в Канзасе не было ни одного мужчины, кто бы делал нечто подобное. С каким-то необычным волнением она подумала, что это неприлично, что даже шлюхи не одобрили бы такое. Но через мгновение она поняла, что ей это очень нравится. Отвечая на вызов Мэдисона, она просунула свой язык ему в рот.

Боль в ребрах говорила о том, что Мэдисон слишком сильно сжимает ее в своих объятиях, но ей было наплевать на боль. Это была небольшая плата за то блаженство, которое она испытывала в его руках.

Однако все изменилось, когда он еще крепче прижал ее к себе, и они как бы сплелись друг с другом, бедра к бедрам, грудь к груди. Ферн испугалась.

Страх, который дремал в ней все эти восемь лет после той ужасной ночи, вдруг проснулся. Все еще в объятиях Мэдисона, страстно желая раствориться в них, она почувствовала вдруг какое-то напряжение. Чувство паники нарастало и походило на ужасное чудовище, разбуженное после долгого сна. Это чувство проникло в нее, примешиваясь к тому возбуждению, которое она испытывала, когда ее грудь прижималась к его груди. И чувствуя, как его ноги плотно прижимаются к ее ногам, Ферн начала ощущать какие-то неприятные, щемящие боли под ложечкой. Она не могла больше наслаждаться в объятиях Мэдисона.

В ней стало нарастать желание вырваться из его рук. Все ее тело напряглось и было готово к тому, чтобы сделать усилие и высвободиться.

Она пыталась уверять себя, что Мэдисон не причинит ей вреда, не обманет ее. Но все, что с ней происходило, было так ново для нее, так необычно, что страх преследовал ее, она никак не могла от него отделаться. Она должна освободиться из объятий Мэдисона. Должна прекратить это.

Но даже отталкивая его, она стала думать, под каким же предлогом это сделать. Мэдисону потребуются веские причины. Она не могла рассказать ему про то, чего она боится. Она не могла рассказать об этом никому.

И тогда она опять увидела этого незнакомца, который все ходил и ходил взад и вперед по улице мимо дома миссис Эббот.

– Там человек на улице, он все смотрит на нас, – сказала Ферн, вырываясь из рук Мэдисона.

Некоторое время Мэдисон еще не мог думать ни о ком, кроме Ферн, но, взглянув в сторону улицы, сразу собрался и приготовился действовать. Он вынул из кармана часы.

– Он пришел, – сказал Мэдисон с волнением в голосе и быстро встал.

– Кто пришел?

– Человек, который может доказать, что Хэн не убивал твоего двоюродного брата.

Мэдисон уже почти забыл о Ферн. Он думал теперь только о Хэне. Она опять взглянула на этого человека на улице.

– Ты уверен, что тебе ничего не угрожает? – спросила она. Если этот человек готов предоставить доказательства, почему тогда он прячется в тени деревьев?

– Может быть, это и опасно, но я не могу упустить шанс только из-за того, что со мной может что-то произойти. Посидишь здесь одна, пока не вернутся Роза и Джордж?

Все волшебство исчезло. Мэдисон вновь стая деловым, сосредоточенным, таким, каким был обычно, а она – просто кем-то, с кем он разговаривает.

– Если мне потребуется помощь, я позову миссис Эббот.

Мэдисон рассеянно улыбнулся. Он очень торопился уйти.

– Она уж точно тебя защитит.

– Иди, пока он не передумал, – поторопила Ферн Мэдисона. – Ты никогда мне не простишь, если из-за меня тебе не удастся заполучить это доказательство.

Мэдисон повернулся, лицо его выражало некоторую растерянность.

– Ты не представляешь, как я хочу простить тебе все, – сказал он.

На мгновение Ферн показалось, что он останется с ней и скажет еще что-то, но он уже бежал вниз по ступенькам крыльца и через дворик. Как только Мэдисон покинул Ферн, человек на улице скрылся между домами. Опасения Ферн нарастали. Если этот человек так боится, что не хочет встретиться с Мэдисоном даже на темной улице, то какой опасности может в таком случае подвергаться Мэдисон?

Он стал очень дорог ей, она жить без него не могла. Он придал ее жизни новый смысл. Благодаря его заботе и вниманию она как бы родилась заново. Она начала ощущать себя женщиной. Он стал ее защитником, ее кумиром. Он стал ее жизнью.

Она любила Мэдисона.

Вдруг словно холодная сталь клинка пронзила ее. Ей стало нехорошо. Что толку в такой любви, если она не хочет, чтобы он даже прикасался к ней? Она же не может постоянно держать его на расстоянии. Он на это не пойдет. Да и глупо было с ее стороны так вести себя.

Но она никогда не сможет стать его женой.

А ведь это именно то, чего она так хочет. Она видела себя в церкви рядом с Мэдисоном. Они давали друг другу клятву в вечной любви и верности.

Ничтожество! Ну, и что же ты теперь станешь делать?

Следуя за незнакомцем в темную глубину дворов, Мэдисон все еще вспоминал те мгновения, когда держал в объятиях Ферн.

Он вовсе не собирался обнимать и целовать ее, как будто изголодался по женщине. Он старался убедить себя, что так бы он поступил с другими девушками. Но он знал, что это неправда. Он уверял себя, что Ферн огорчена, что она нуждается в утешении, что нет ничего необычного в его желании утешить ее. Но он прекрасно знал, что это не так.

Он хотел не только утешать ее, не только обнимать ее и не просто целовать.

Он хотел слишком многого.

Мэдисон прошел вслед за незнакомцем дворами и вышел на Спрус Стрит.

Он не хотел видеть Ферн такой неприступной. Он мечтал о том, чтобы отвезти ее в Бостон и сделать из нее настоящую леди. Но Ферн будет против. Он уже как бы слышал ее слова протеста. Одна мысль об этом заставила его улыбнуться.

Однако, на самом деле, его мало интересовало, какая леди могла бы получиться из Ферн, пусть даже самая прекрасная и очаровательная. Он знал лишь Ферн, которая носила штаны, ругалась, как техасец, и была такой же крепкой, как кусок испанской кожи.

Он свернул на Вторую улицу и пошел на запад.

Что же, в конце концов, его так привлекало в ней? За исключением крутых бедер, длинных, стройных ног и приятной груди.

Во-первых, они были близкие по духу люди.

(Они оба были, в сущности, очень одиноки в этом мире. Она, возможно, была даже более одиноким человеком, чем он, хотя и жила с отцом. Но она боролась за свою жизнь. Она заставила мир признать ее на ее собственных условиях, на таких условиях, которые были бы невозможны для любой другой женщины.)

Оба они страдали, но старались не показывать виду.

Ни он, ни она не хотели ни о ком думать, они утверждали, что им никто не нужен.

Ему нравилось то, что она такая живая и энергичная.

Но даже это не объясняло все до конца. Он должен был признать, что она привлекала его просто как женщина. У нее было такое замечательное тело, которое не могла скрыть даже грубая одежда, что Мэдисона удивляло: почему местные парни не выстроились до сих пор в очередь у крыльца ее дома. Как же ей удалось всех их так запугать?

Странно, что она практически не пыталась отшить его самого. Она хотела, чтобы он покинул город, но не гнала о себя. О, какие же они все-таки были разные люди.

Он увидел, что человек ждет его в тени возле здания школы и весь напрягся. Сосредоточился. Он сунул руку в карман, нащупал ручку пистолета. Он не ждал неприятностей, но был к ним готов на всякий случай.

– Я чуть было уже не ушел, – сказал человек. – Мне нельзя показываться людям на глаза.

– У меня было неотложное дело.

– Я видел ваше дело.

– Не важно, – сказал Мэдисон, раздраженный вмешательством в его личную жизнь. – Что вы можете мне сообщить?

Человек нервно посматривал по сторонам.

– Я не люблю город. Я не доверяю людям, которые живут в таком муравейнике. Это противоестественно.

– Может быть, так оно и есть, – согласился Мэдисон, теряя терпение, – но этого не изменить ни мне, ни вам. Что вы можете рассказать мне о Хэне? Где он был той ночью?

– Я могу сказать, что он был далеко от фермы Коннора.

– Где же он был?

– За десять миль к югу оттуда, в сторону Ньютона. Не знаю, был ли он в Ньютоне, но ехал явно оттуда.

– Сколько времени было тогда?

– Не могу точно сказать.

– Подумайте хорошенько. Очень важно знать, который был час.

– Это было не раньше десяти, но и не позже одиннадцати. Наверное, где-то пол-одиннадцатого. Я неплохо угадываю время по звездам. Часов у меня никогда не было.

Мэдисон с трудом скрывал свое волнение. Дейв Банч говорил, что видел лошадь Хэна вблизи фермы Коннора, когда было где-то четверть одиннадцатого. Если этот человек сможет доказать, что видел Хэна за десять минут от фермы в половине одиннадцатого, то никто уже не поверит в то, что он убил Троя Спраула.

– Вы скажете об этом в суде?

– Я не пойду в суд! – Человек собрался уходить. – Кто-то убил Троя и свалил вину на вашего брата. Убийце не понравится, если я явлюсь в суд и развалю все это дело против Хэна. Тогда меня просто убьют.

– Я гарантирую вам защиту.

Человек презрительно засмеялся.

– Как такой франт вроде вас может защитить меня от того, кто убил Троя и подставил Хэна, которого должны за это повесить?

Мэдисон с трудом сдерживал кипящий гнев. Этот человек был похож на близнецов. Когда только люди поймут, что не обязательно быть размазней, если у тебя хорошие манеры и ты носишь чистую, аккуратную одежду.

– Джордж тоже будет вас защищать.

– Он не на много лучше вас, – иронически улыбнулся незнакомец.

– Вот если бы еще Хэн вышел из тюрьмы, тогда у меня точно была бы надежная защита. Этот парень сначала стреляет, а потом задает вопросы.

– Может быть, вы больше доверяете шерифу Хиккоку?

Незнакомец сплюнул и выругался.

– Этот только и знает, что режется в карты. Меня могут убить и отвезти тело к мексиканской границе, прежде чем он узнает, в чем дело.

– Вы можете побеседовать с судьей? – спросил Мэдисон.

– Да, если вы мне хорошо заплатите.

– Послушайте, я заплачу за вашу безопасность. Я даже куплю вам дом в каком-нибудь другом штате, чтобы вы спокойно жили там после суда. Но если кто-то узнает, что я платил вам за дачу показаний, то ваши показания будут стоить не дороже жареных бобов.

– Но почему? Я же буду говорить правду.

– Никто вам не поверит. Они скажут, вы говорите все это, потому что я вам заплатил.

– Так вы не дадите мне денег?

– Я вам просто говорю, что я могу для вас сделать, – ответил Мэдисон.

– Но этого недостаточно. Я хочу золота. Я слышал, что ваш старик наворовал много золота во время войны. Никто же об это мне узнает.

– Это ложный слух. Его пустили в Техасе, – сказал Мэдисон, теряя выдержку. – Но дело не в этом. Я бы не дал вам золота, даже если бы оно у меня было.

– Я не стану рисковать головой бесплатно, – сказал незнакомец и повернулся, чтобы уйти. – Когда у вас возникнут серьезные намерения, скажите об этом Тому. Он знает, где меня искать – сказал он, удаляясь в темноту ночи.

– Двадцати долларов в день вам хватит?

Человек остановился. Он не отвечал, но стоял и слушал.

– По закону можно платить человеку, если он дает показания и не работает в это время.

– А сколько дней займет дача показаний?

– Вы можете заработать около ста долларов, если останетесь в городе до начала суда.

– Я не буду жить в гостинице.

– Больше я ничего не могу для вас сделать.

Незнакомец постоял еще минуту.

– Я дам вам знать, – сказал он, затем повернулся и пошел прочь.

– Подождите! Как вас зовут? Как я могу вас найти?

– Найти меня вы никак не сможете, – ответил человек, не оборачиваясь.

Мэдисон понимал, что если этот человек исчезнет, то исчезнут и последние надежды на освобождение Хэна. Не тратя ни минуты на то, чтобы подумать о возможных последствиях, Мэдисон, бесшумно, как кошка, бросился за незнакомцем, настиг и схватил за горло, прежде чем тот понял в, чем дело. Зажав ему горло так, что тот не мог кричать, Мэдисон быстро нашел нужную вену и нажал на нее. Человек, как труп, упал возле его ног.

– Не могу такого допустить, чтобы вы исчезли, – сказал Мэдисон. – От ваших показаний зависит жизнь Хэна. – Он взвалил человека на плечи и понес в сторону Дроверс Коттеджа.

– Вам помочь? – спросил администратор гостиницы, увидя Мэдисона, входящего в вестибюль со своей ношей.

– Вы бы мне очень помогли, если бы открыли дверь моей комнаты, – сказал Мэдисон, задыхаясь после долгой дороги.

Администратор поспешил открыть дверь комнаты Мэдисона.

– Ваш друг? – спросил он. Мэдисон кивнул.

– Он болен?

– Нет, пьян. А не похоже, глядя на него со стороны, что он так плохо переносит виски.

– Да, действительно, я бы не сказал.

– Спасибо, – поблагодарил Мэдисон администратора, который открыл перед ним дверь комнаты. Он поискал в кармане монету. – Никому не говорите про это, ладно? Моему другу будет очень неприятно узнать, что я доставил его сюда в бессознательном состоянии.

– Я никому не скажу, – заверил его администратор, глаза которого округлились при виде монеты.

– И пусть завтра никто не приходит убирать комнату. Я буду спать до обеда. – Он подмигнул администратору и тот удалился, довольный.

– Если ты мне больше ничего не захочешь сказать, они долго не будет убирать это комнату, – сказал Мэдисон человеку, который все еще не пришел в себя, – ты останешься здесь до начала суда над Хэном.

– Этому свидетелю можно доверять? – спрашивал Джордж.

– Он ничем не хуже Дейва Банча, – отвечал Мэдисон. – К тому же, их показания не противоречат одно другому. Банч не утверждает, что видел самого Хэна, он говорит только про его лошадь. Я думаю, убийца специально покрасил лошадь, чтобы она выглядела, как жеребец Хэна, и можно было подумать, что это едет Хэн.

– Наверное, так оно и было, – заметил Хэн. – Бримстоун никого бы себе не подпустил, кроме меня.

К всеобщему удивлению Хиккок сейчас же выпустил Хэна из тюрьмы, как только узнал, что есть свидетель, готовый подтвердить, что видел Хэна за десять миль от места убийства той ночью.

– Я никогда не думал, что Хэн трусливый убийца, – сказал Хиккок. Они сидели за столом, разговаривая после обеда. Ферн никак не могла смириться с мыслью, что сидит за одним столом с людьми, которых считала своими врагами, и чувствовала себя неловко.

Хэн мог убить. Она видела это по его глазам.

Не из-за ненависти или гнева. Он никогда бы не потерял голову и не совершил бы необдуманного поступка. Ферн думала, что он вряд ли вообще способен на какие-то чувства. Его глаза были голубыми, как летнее небо в солнечный день, но в них не было ни теплоты, ни страсти, которые светились в глазах его братьев.

Смотреть в глаза Хэна было все равно, что на какие-то изящные изображения из стекла – красиво сделанные и разукрашенные, но абсолютно холодные. Он мог убивать только с расчетом и делал это не колеблясь. Без всякого сожаления.

Она смотрела на Мэдисона и Джорджа. С ужасом она осознала, что если Мэдисон говорил ей правду, и лица трех братьев были на самом деле лицом одного человека, тогда Джордж и Мэдисон были такими же опасными людьми, как и Хэн. Может быть, не с такой готовностью, как младший брат, но и они могут убивать.

Она вздрогнула.

– Ты думаешь, он будет давать показания? – спросила Ферн. Она уже так свыклась с мыслью, что убийца Хэн, что ей трудно было поверить в то, что убил другой человек.

– Да, – отвечал Мэдисон. – Сейчас он злится на меня за то, что я его связал, но меня это не беспокоит. Пока что у убийцы все шло удачно. Он мог сидеть где-то и наблюдать за событиями. Но когда он обнаружит, что мы можем доказать невиновность Хэна, и поймет, что у нас есть возможность выйти на него, он должен будет что-то предпринять.

– У тебя есть какие-то соображения насчет того, кто этот убийца, – спросила Ферн.

– Нет, – признался Мэдисон. – Я только знаю, что убийца хотел извлечь какую-то пользу для себя, убив Троя и свалив вину на Хэна.

– Какую пользу?

Мэдисон пожал плечами.

– Я не знаю. Никто особенно не любил Троя. Даже твой отец выгнал его. Но деньги у парня откуда-то водились.

– Трои никогда много не тратил, – сказала Ферн.

– Мне тоже это говорили, но потом я узнал, что он любил играть в азартные игры. Не очень по-крупной, но все равно для такой игры не хватило бы тех денег, которые платил ему Сэм Белтон. Он доставал деньги где-то еще.

– Может быть, он занимался шантажом? – предположил Джордж.

– Вполне возможно.

– Но кого он шантажировал? – спросила Ферн.

– Я думал, что ты сможешь ответить на этот вопрос, – сказал Мэдисон. – Ты знала своего двоюродного брата лучше, чем кто-либо. Ты знаешь жителей этого города. Вспомни все, что тут происходило за твою жизнь. Подумай, кого мог бы шантажировать Трои.

Одна сцена сразу же возникла в сознании Ферн. Сцена была такая яркая и живая, что Ферн испугалась. Но нет, не может быть. Тот человек давно покинул Канзас.

А, может быть, он не уехал? Шантажом Трои мог спокойно заниматься, это было в его натуре. Страх все больше овладевал ею. Если этот человек вернулся, она могла неоднократно встречать его на улице.

– Но причем тут тогда Хэн? – спросила Роза. – Он только на пару дней приезжает в город. Пригоняет стадо и отправляется назад.

– Может быть, тут какая-то связь с тем слухом про золото, которое украл наш отец? – спросил Джордж.

– Нет. Я не понимаю, как убийца мог добраться до золота, если бы Хэн был повешен. Нет, он хотел нанести вред семье Рэндолфов или выставить всех техасцев из Канзаса.

– Выставить техасцев? Но зачем кому-то это делать? – спросила Роза. – Местные жители ведь наживаются на нас.

Собственные слова Ферн громким укором прозвучали у нее в голове. Она сама всегда громче других канзасцев кричала против того, чтобы техасцы пригоняли коров в Абилин.

– Я уже не говорю про тех, кто продает землю вновь прибывшим поселенцам. Или взять владельцев скотопрогонных дворов в Элсворте и Ньютоне, – говорил Мэдисон, – им было бы выгодно, если бы техасцев выдворили из Абилина. От этого их доход увеличился бы на сотни тысяч долларов.

– Другими словами, любой человек в штате Канзас мог бы совершить подобное убийство, – сказал Джордж.

– Не совсем так, – сказал Мэдисон, – но близко к этому.

– Что же ты собираешься делать?

– Распространять слухи. Верные и не совсем точные. Нужно, чтобы убийца начал беспокоиться. Мы должны заставить его совершить ошибку.

– До завтра мы все равно ничего предпринять не сможем, поэтому я иду спать, – сказала Роза, вставая. – Ты, наверное, тоже устала, – обратилась она к Ферн.

Ферн нисколько не устала. Она сомневалась, что сможет уснуть, но ей нужно было побыть одной и все обдумать. Кто мог убить Троя и почему? Предложение о том, что Трои шантажировал кого-то, казалось ей фантастическим. Если бы такое мнение высказал другой человек, а не Мэдисон, она бы не обратила на это никакого внимания. Но к ее замешательству, все о чем бы ни говорил Мэдисон, в конечном итоге оказывалось правдой. Она хотела знать: прав ли он окажется и на этот раз.

И она хотела убедиться в этом сегодня ночью.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Ферн с нетерпением ждала в своей комнате, пока все в доме улягутся. Роза отослала братьев в Дроверм Коттедж, чтобы они не мешали спать другим своими разговорами. Сама Роза была уже в постели, но миссис Эббот еще не ложилась.

Ферн смотрела в окно. Ночь была темная и ветреная. Хорошее время для того, чтобы покинуть город незамеченной.

Она намеревалась добраться до фермы Коннора и не хотела, чтобы кто-то знал об этом. Она хотела осмотреть получше домик из дерна. Ей хотелось проверить довод Мэдисона о том, что нельзя было застрелить Троя в темноте этого домика. Может быть, этот новый свидетель просто врал в надежде получить большие деньги. Все знали, как богаты Рэндолфы.

Наконец, она услышала, как хлопнула дверь в комнате миссис Эббот, и Ферн поняла, что хозяйка дома легла спать.