Семь невест (№2) - Ферн

– Тебе нужно будет надеть платье, но я не вижу в тебе ничего такого, от чего люди могли бы падать в обморок.

– Выходит такая, какая я есть, я тебе не нравлюсь? – спросила Ферн, закипая.

– Я не сказал об этом ни слова, – ответил Мэдисон. – Я уверен, миссис Маккой возражает только против твоей манеры одеваться.

– А ты бы взял меня на вечеринку в той одежде, которая на мне сейчас?

– Это же вечерний бал. Я бы и сам не пошел туда в той одежде, которая на мне сейчас.

– Почему же?

– Ты всегда уклоняешься от прямых ответов на вопросы?

– О чем ты говоришь?

– Пятнадцать минут назад я спросил тебя, пойдешь ли ты со мной на вечеринку. Ты не только уклонилась от ответа на вопрос, но и совершенно сбила меня с толку. Спрашиваю тебя опять. Ты пойдешь со мной на вечеринку к миссис Маккой?

Ферн почувствовала, как что-то оборвалось у нее внутри. Было такое ощущение, что ей предложили попробовать какую-то вкусную еду, но не дали ее съесть.

Вечеринка, – сказала она себе. Да, она хотела пойти на вечеринку. Сама не зная почему. Раньше она никогда не испытывала ни малейшего желания ходить на вечеринки. Некоторые знакомые ребята дразнили ее одно время из-за того, что никто не приглашает ее, но перестали, поняв что она сама не хочет туда ходить.

Тут дело не в вечеринке. Она просто хочет быть вместе с Мэдисоном. Эта мысль вообще ее ошарашила. Она никогда не хотела идти куда-либо с мужчиной.

– Спасибо за приглашение, но я не могу принять его. – Ей казалось, что она говорит равнодушно. Если бы он только догадывался, как она хотела пойти.

– Ты ведь не боишься надеть платье? Или, может быть, тебе нечего надеть.

– Дело не в этом.

У нее не было платьев. Она сожгла все до единого восемь лет назад.

– В чем же дело?

– Там не будет никого из тех, кого бы я хотела видеть, и меня там никто не захочет видеть.

– Там буду я.

Она знала, что он просто дразнит ее, хочет, чтобы она согласилась. Ферн надеялась, что он не понимает, какую боль причиняют ей его слова. Ее глупое сердце хотело верить этому.

– Ты только что говорил, что мне нужно оставаться в постели.

– Вечеринка состоится через две недели. К этому времени ты уже поправишься и даже разберешься со своими быками. Надеюсь, они успеют все-таки отдать дань своим юношеским увлечениям.

– Почему тебя так беспокоят быки? – спросила она, надеясь, что он забудет про вечеринку. – Держу пари, ты быков никогда в жизни не видел.

– Не только видел, но и кастрировал. Меня чуть не вырвало при этом. – Мэдисон внимательно посмотрел на Ферн. – Не нравится мне твой взгляд.

Ферн засмеялась.

– Не беспокойся. Ты в безопасности. Не стану я разочаровывать твоих подружек.

– Ты считаешь, что я повеса?

– Могу поспорить, что сотни женщин в Бостоне с нетерпением ждут твоего возвращения.

– Может быть, одна-две и заметили мое отсутствие, но вовсе не скучают без меня. Есть старая пословица – лучше синица в руках, чем журавль в небе. К ухажерам это подходит. Женщина может вздыхать о поклоннике, который пребывает в дальних краях, но любовник, которого она, так сказать, держит в руках, ей дороже.

– Уверен, что ты говоришь на основании собственного опыта.

– Да, у меня большой опыт. Я покорил всю женскую половину Бостона.

Ферн улыбнулась.

– Я думаю, ты преувеличиваешь. Иначе, что же тогда осталось отдыхающим на берегу океана?

– Ты сочувствуешь ухажерам, любовникам, отдыхающим, но только не мне.

Ферн почувствовала, как сердце чаще забилось в ее груди. Он просто флиртует и развлекается. Что ж, ей тоже следует флиртовать, но она оробела. Даже случайно произнесенное слово Мэдисона пронзало ее грудь, как стрела.

– Обойдешься и без моего сочувствия.

– Тогда я предлагаю презирать меня. Ты всегда сможешь отказать мне в приглашении на танец.

– Я не откажу тебе.

– Как мне заставить тебя пойти со мной?

– Я бы пошла, если бы ты честно сказал мне, зачем это тебе нужно.

– Значит договорились.

– Я сказала, я бы пошла. От тебя можно ожидать всего на свете. Например, ты наврешь с три короба, а потом я поверю, и ты же будешь смеяться надо мной.

– Ты думаешь, что я способен на такое?

Его поведение смущало ее. Он выглядел расстроенным, как будто ему действительно было не все равно, что она о нем думает. Ее волновало это. Она чувствовала себя все время такой беспомощной рядом с ним, что теперь не могла не испытывать некоторого удовольствия. Может быть, ей не следовало радоваться, но она радовалась.

– Наверное, мне не нужно было этого говорить, – сказала она, – но мы ведь только тем с тобой и занимаемся, что ссоримся и попадаем друг из-за друга в разные передряги. Я думаю, ты вовсе не такой, каким хочешь казаться. Я знаю, что я не такая, какой кажусь тебе.

– Тогда давай начнем сначала. Прямо с сегодняшнего дня.

Ферн думала, что эта поездка в город никогда не кончится. Да, она понимала, что хотела бы начать с Мэдисоном с самого начала. Вот почему, кстати, она и пошла к нему тогда в тюрьму. Но потом она задумалась об их отношениях и пришла к мысли, что если они начнут все сначала, это вызовет только новые страдания. Мэдисон очаровывал ее, она признавала это, но очарование не было поводом для продолжения отношений, из которых ничего толкового получиться не может. Не важно, как закончится суд над Хэном – все равно, связи Мэдисона с Ферн придет конец. Он уедет в Бостон к своим богатым, красивым и притягательным женщинам. Он будет смеяться вместе с ними над Канзасом и шутить по поводу местных баб. Он, разумеется, будет рассказывать про Ферн и потешаться над ней.

Нет, надо кончать с этим. А почему бы не закончить прямо сейчас?

– Не думаю, что это хорошая мысль.

– Ты о вечеринке или о том, чтобы начать сначала?

– Я о том и другом.

Как она могла сказать ему, что он разбудил в ней, нечто такое, о чем она и думать боялась? Он разбудил в ней женщину. Как она могла сказать ему, что не хотела признавать этого, боролась с женским началом в себе все эти долгие годы?

– Ты подумаешь над моим предложением?

– Нет.

– Очень жаль.

Ферн увидела, как у ее ног разверзлась пропасть. Надо было сменить тему разговора. В конце концов, она могла бы выйти из коляски и пойти пешком. Но она этого не сделала.

– Почему? – спросила она.

– Абилин так и не увидит превращение гадкого утенка в прекрасного лебедя. И обиднее всего то, что ты сама этого не увидишь.

Ферн отвела взгляд в сторону. Она не хотела, чтобы Мэдисон видел боль в ее глазах.

– Не надо, – сказала она. – Я знаю, как я выгляжу. Мэдисон взял ее за подбородок и медленно, чтобы не причинять ей боль, повернул ее лицо, заставив Ферн смотреть ему прямо в глаза.

– Ты знаешь, что я думаю о том, как ты выглядишь?

– Пожалуйста, – она хотела отвернуться, но он не позволил ей этого сделать.

– Я вижу перед собой молодую женщину, которая пытается спрятаться от себя самой, потому что она боится признаться себе в том, что она симпатичная, так как после этого ей придется делать то, чего она боится.

– Хватит! – крикнула Ферн, вырываясь из рук Мэдисона.

Мэдисон остановил коляску. Он взял Ферн за плечи и повернул к себе лицом.

– Было бы жестоко с моей стороны не разуверить тебя в том, что ты уродлива. Напротив, ты красива и женственна.

– Только потому, что я ношу штаны…

– Если бы я думал, что ты веришь в себя, я бы ничего не имел против штанов, – сказал Мэдисон, – но я не хочу, чтобы ты носила их из-за страха перед собой.

– Я не боюсь. Я…

– Ты боишься, что мужчина может целовать тебя, поэтому стараешься быть непривлекательной.

– Не говори глупостей. Я…

– Но я тебя знаю лучше, чем ты думаешь, и я намерен открыть тебе глаза, чтобы ты могла увидеть себя.

– Каким образом?

Нежно привлекая ее к себе, Мэдисон приподнял ее подбородок и посмотрел ей в глаза.

– Вот таким образом.

И он запечатлел нежный поцелуй на ее губах.

У Ферн перехватило дыхание, сердце бешено колотилось. Весь мир исчез. Она оказалась где-то между раем и адом.

Она вся размякла от прикосновений Мэдисона. Ни один мужчина не мог поколебать ее, однако Мэдисон практически сломил ее сопротивление. Никогда еще она не хотела сдаться так охотно на чью-то милость, как в этот миг.

Его губы на ее губах были теплыми и шелковистыми. Она ощущала теплоту его дыхания. Она вдруг похолодела вся от возбуждения, но в следующий момент ее кинуло в жар. Она думала, что потеряет сознание.

Мэдисон заставил ее отвечать на его поцелуй. Она задышала чаще, когда он коснулся кончиком языка ее нижней губы. Она не могла пошевелиться, не видела ничего вокруг себя. Для нее существовал только Мэдисон.

Когда она сделала попытку отстраниться, Мэдисон обнял ее крепче и поцеловал долгим страстным поцелуем. Ферн чувствовала желание, влечение к этому человеку. Ей казалось, что на улице слишком жарко. Ферн знала, что она в опасности. Это уже был не тот томный первый поцелуй. И это не был поцелуй, вызванный любопытством и жалостью к ней. Это был поцелуй чувственный и опасный.

Напуганная, Ферн отпрянула. Ее дыхание было неровно, глаза широко открыты.

– Тебя надо целовать часто, – пробормотал Мэдисон. – Ты должна понять, что ты очень привлекательная женщина. Трои делал это с тобой? Скажи, ведь поэтому он единственный человек во всем Абилине, для кого у тебя есть добрые слова?

Очарование прошло. Ферн почувствовала, что гибнет.

– Нет, – сказала она, отстраняясь от Мэдисона. Она старалась подавить в себе страх, который всегда испытывала от мужских прикосновений, даже случайных. Ей нужно было успокоиться и сказать ему, чтобы он прекратил и никогда больше ее не трогал.

– Тогда скажи, почему он тебе так нравился.

– Не скажу.

– Когда-нибудь скажешь.

Она содрогнулась. Ее воля была практически сломлена. Она делала отчаянные усилия взять себя в руки. Надо сказать ему, чтобы он оставил ее в покое. Прямо сейчас.

– Я не могу принять твоего приглашения, – сказала она ему.

– Почему?

– Я не хочу идти на вечеринку. Но дело не только в этом. – Она не смотрела на него. Она не могла. – Я не хочу, чтобы меня касались и целовали. Я не хочу, чтобы мужчины делали это со мной.

Мэдисон не мог понять, что смущало его больше – его собственные действия или слова Ферн. Ему совершенно неожиданно пришла в голову мысль пригласить ее на вечеринку. Отказ Ферн обидел его. Сначала, возможно, он хотел поцеловать ее, чтобы просто подразнить, но это переросло в нечто большее. Может быть, он хотел вызвать в ней чисто женские чувства, но был шокирован сам, не в меньшей степени, чем она.

Ему стало казаться, что все это не имеет больше никакого отношения к его желанию дразнить ее или смущать ее. Она состояла не только из овчинного жилета и испанских шпор. Где-то глубоко в ней была запрятана ее женская подлинная сущность, о которой она и сама только смутно догадывалась.

Ее отказ очень огорчил его. Он подозревал, что Ферн старается сохранять дистанцию между ними, но не предполагал, что она станет возводить высокий забор. Никогда раньше, вплоть до этого мгновения, он не осознавал, как она нужна ему.

Теперь-то он понял.

Ферн проснулась, но не хотела вставать, предпочитая лежать в постели, прислушиваясь к звукам в доме, и думать.

Она старалась не вспоминать Мэдисона, но он, казалось, проник во все утолки ее сознания. Она только о нем и могла думать. Ей никак не удавалось выкинуть его из головы.

Она больше не ненавидела его, но от этого ей легче не становилось. Стало только хуже. Лучше бы она ненавидела его лютой ненавистью, которая испарилась бы сразу же после его отъезда из Абилина. Может быть, она бы и думала о нем потом время от времени, как думают о катастрофах или стихийных бедствиях, но не более того.

Она любила его. Теперь это было ясно. Стыдно признаться в этом, но ничего не поделаешь. Она призналась себе в этом.

Странная все-таки это была любовь. Она не приносила ей ни малейшего успокоения. Любовь эта была подобна вражескому вторжению. Ферн не могла больше контролировать свои чувства. Она могла кричать на Мэдисона, спорить с ним, обзывать его по-всякому и понимать в то же время, что она любит его. Она могла говорить ему, чтобы он отправился в свой Бостон и никогда не возвращался назад, но она знала, что на самом деле этого не хочет.

Одна мысль о том, что она никогда его не увидит, вызывала у нее панику. Почему этот человек так не похож на других? Почему он не выходит у нее из головы? Она ни одному мужчине больше не позволит занимать такое большое место в ее жизни. Все это пройдет, надо только забыть его.

Но как она могла забыть Мэдисона, если вкус его поцелуев все еще был у нее на губах?

Все свою жизнь она считала мужчин своими соперниками. Она презирала женщин, которые теряли голову от одного прикосновения мужчины, и чьей единственной целью было добиваться мужского внимания. Теперь, после этих волшебных поцелуев, она стала понимать женщин лучше. Но желание Мэдисона драться за нее, его твердое намерение защищать ее поколебало Ферн еще больше.

Он считал, что она привлекательная, но хотел, чтобы она почувствовала себя красивой. И это ее настораживало. Никто из мужчин не будет хотеть такого просто так, бескорыстно. У него должны быть свои скрытые мотивы.

Может быть, он просто флиртовал с ней. Возможно, после бесчисленных побед над женщинами он пресытился и захотел чего-нибудь остренького. А что если ему стало жалко ее? Подобно прекрасному принцу он хотел разбудить спящую красавицу. Немного лести, немного внимания, несколько мимолетных поцелуев, и он может возвращаться в Бостон, теша себя мыслью, что доставил ей немало приятных мгновений.

Наверное, так оно и есть. Человек вроде Мэдисона Рэндолфа не может интересоваться всерьез какой-то там Ферн.

А вдруг она все же интересует его?

Она вновь почувствовала его поцелуй на губах. Он был такой чудесный, волнующий и абсолютно искренний. Что бы ни думал о ней Мэдисон, когда они встретились впервые, что бы он не намеревался делать в будущем, этот поцелуй был настоящий. Она это чувствовала.

Но что это значит? Она не, знала в данную минуту. Однако Мэдисон не из тех людей, которые умеют хранить секреты. Скоро она узнает.

А пока ей надо вставать. Роза-то уже встала. Да и миссис Эббот тоже. Ферн не могла разобрать, о чем они говорили, но их голоса слышала явно. Голос миссис Эббот был резкий и строгий. Казалось, она постоянно жалуется на что-то. Роза говорила мягким, но уверенным голосом. Она не болтала так много, как миссис Эббот, но заставляла собеседника прислушиваться к каждому своему слову.

Ферн удивлялась, как удается Розе вызывать к себе такое почтение и уважение. Даже восхищение. Она понимала, что дается это ей нелегко, хотя казалось, что происходит это совершенно естественно.

(У Розы ничего не вышло бы, если бы она носила штаны и лезла из кожи, чтобы казаться мужчиной. Она сильная, уверенная в себе женщина, но она и очень женственная по натуре.)

Но если даже Ферн в глубине души и сожалела о времени, в течение которого боролась против всего женского в себе, она не могла отделаться от мысли, что мужчины желают обладать ее телом. Она видела перед собой безликого мужчину, который срывает с нее платье, трогает ее грудь, покрывает ее тело поцелуями и наваливается на нее. Это было ужасно. Нет, такого она не хотела. Никогда в жизни.

Совершенно расстроившись, она решила встать. Но только успела сбросить с себя одеяло, как услышала, что кто-то подъехал к дому на лошади.

Раздался сильный стук в дверь и голос миссис Эббот.

– Мистер Спраул, вы не должны ломиться к женщинам в такую рань. Мы еще не совсем одеты.

Ее отец! Ферн вся напряглась. Он приехал за ней. Ни Джорджа, ни Мэдисона в доме нет. Теперь некому его остановить.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

– А мне плевать, – орал Бакер Спраул. – Там у вас моя дочь. Она мне нужна.

– Она крепко спит, – объяснила ему миссис Эббот.

Но ему было наплевать на это. Гордость Ферн задевало то, что посторонние люди заботятся о ней, а родному отцу нет до нее дела.

– Чепуха, – сказал Спраул. – С ней все в порядке. Вы просто нянчитесь с ней.

– Должна сказать вам, что у меня в доме есть жильцы, – сказала миссис Эббот, выражая голосом крайнее неодобрение действий Спраула. – Вам нельзя входить.

Ферн полагала, что ее отец может силой заставить миссис Эббот впустить его. Интересно, как долго она сможет сопротивляться?

– С дороги, женщина. Там моя дочь, и я вытащу ее оттуда.

– Вы ничего подобного не сделаете, пока она не выздоровеет окончательно, – говорила ему миссис Эббот. – Она была так слаба вчера, после того как вернулась от вас, что не могла без посторонней помощи добраться до кровати.

Ферн знала, что отец думает, будто миссис Спраул только ради приличия не впускает его, однако он явно недооценивал упорство этой женщины. Так просто от нее не отделаешься. После инцидента с Мэдисоном, который рвался в спальную комнату к Ферн, она была намерена сопротивляться попыткам любого мужчины проникнуть в дом. Она была довольно худая женщина среднего роста, но Ферн знала, что миссис Эббот будет держаться до последнего.

– Вы уже испортили мне ее. Теперь поможет только ремень.

– Мистер Спраул, – миссис Эббот увещевала его, – не вздумайте бить эту девушку. Мне не нравится, как она одевается – приличная женщина не должны одобрять подобную одежду – но бить ее…

– Это ей только на пользу.

Ферн вспомнила, как много раз отец наказывал ее ремнем. Но это не доводило ее до безрассудства. Она просто еще больше замыкалась в себе. К сожалению, отец этого не замечал.

– В моем доме я вам этого делать не позволю, – заявила миссис Эббот. – Только попробуйте ее ударить, и здесь сразу же появится начальник полиции и арестует вас.

– Если только вам удастся разбудить его после бессонной ночи, которую он провел за игрой в карты, – сказал Спраул. – А теперь дайте мне войти. Я заберу мою девочку и сделаю это прямо сейчас.

Ферн встала с кровати. Миссис Эббот долго не продержится. Ферн не очень-то любила эту женщину, но та заботилась о ней, а если и ворчала, то как-то по-матерински.

– Миссис Эббот, что это за дикие крики?

Ферн замерла. Это говорила Роза. Ферн не могла позволить отцу нападать на Розу после всего того, что та для нее сделала. И тем более, Розе нельзя волноваться в ее положении. Если с ней что-то случится…

– Это мистер Спраул. Он пришел, чтобы…

– А, так вы отец Ферн, – сказала Роза с осуждением в голосе. – Давно пора бы вам побеспокоиться о дочери. Я думала, что вы приедете в тот же день, когда ее привезли сюда.

– То, что она слегка ушиблась, еще не повод для того, чтобы бегать искать ее, – ответил Спраул. – Я ждал, что она вернется в тот день домой к обеду.

Ферн не верила своим ушам. Голос отца изменился. Все угрозы исчезли. Отец чуть ли не извинялся.

– Если бы вы потрудились навести справки, вы бы поняли, что ваша дочь была не в состоянии готовить вам обед, да и выполнять другую работу тоже.

– Я ни одного дня не провел в постели.

– Не всем же так везет.

– Люди любят себя баловать, чтобы чувствовать себя господами.

– Я уверена, что вы правы, но Ферн действительно сильно пострадала.

Ферн опасалась, как бы отец не сорвался. Он не привык, чтобы ему противоречили. Особенно женщины. Он очень злился, если Трои начинал спорить с ним.

– Но теперь-то она здорова.

– Ничего подобного. Я думаю, вы должны были это понять, когда она при вас не смогла сесть верхом на коня.

– Все оттого, что она слишком долго валялась в постели. Пусть подвигается пару часиков и вмиг поправится.

– Боюсь, что не соглашусь с вами. Ей понадобится еще несколько дней перед тем, как она сможет выполнять свои обязанности, хотя бы частично.

Он не любил, когда ему перечили. Это бесило его. Именно из-за этого он и подрался с Троем.

– Я позабочусь о том, чтобы она была в седле еще до захода солнца. Не думайте, что я буду за нее работать. У меня своей работы хватает.

– Мне безразлично, кто будет выполнять ее работу. Ферн останется здесь, пока я не решу, что ей можно возвращаться домой.

– Послушайте, леди, я не знаю, кто вы…

– Меня зовут Роза Рэндолф. Мой муж Джордж Рэндолф.

– … но вы мне тут не командуйте, я сам разберусь с дочкой. И прочь с дороги, пока я добрый.

Ферн скинула халатик и схватила рубашку. Он не должен прикасаться к Розе. Ферн больше не сможет смотреть в глаза Мэдисону, если отец тронет Розу хоть пальцем.

– Если вы только тронете меня, мой муж убьет вас, – заявила Роза. Она сказала это совершенно спокойно, без всякого пафоса, как будто сообщала о том, что день будет опять жарким. – Если только Хэн его не опередит.

После этого заявления, естественно, последовала тишина. Руки Ферн замерли на пуговицах рубашки. Образ Джорджа, сидящего в тюрьме за убийство ее отца, был адским видением. Случись такое, это было бы невообразимым кошмаром.

– Никто меня за такое убивать не станет, – прошипел Спраул.

– Не могу поручиться за других мужчин, – отвечала ему Роза, – но за Рэндолфов я отвечаю.

– Я вам не верю.

Ферн быстро застегнула две оставшиеся пуговицы и схватили штаны. Ее отец никогда никому не верил. Он думал, что он пуп земли.

– Мистер Спраул, вы зарабатываете на жизнь, продавая продукты скотопромышленникам, не так ли?

– В основном.

– Я только одно слово скажу мужу, и никто из техасцев покупать у вас не будет.

Тишина.

Ферн никогда не задумывалась, какой вес имеет Джордж среди техасцев, но не сомневалась, что во имя своей семьи он погубит любого.

Она не хотела, чтобы из-за нее погибал отец. Она не желала, чтобы все это случилось, и она, разумеется, не хотела, чтобы он угрожал Розе, но этого можно было от него ожидать.

Она стала искать носки, но услышав следующие слова Розы, приостановила поиски.

– Я так понимаю, что у вас есть скот, стадо, за которым вы заставляете Ферн присматривать, – говорила Роза. – Если вы сейчас же не вернетесь на ферму, случиться так, что скотина испугается чего-нибудь и убежит куда подальше. А прежде, чем вы найдете вашу скотину, она окажется в руках индейцев.

Ферн слышала громкое сопение отца. Он мог притворяться, что скот не играет в хозяйстве такой уж большой роли, но любил деньги, которые выручал за него.

– Надо также следить за животными, чтобы они не забрели на поля, где зреют овощи.

– Вы угрожаете мне? – спросил Спраул. Он все еще недовольно и даже гневно пыхтел, но Ферн поняла, что ярость его улетучилась. Она присела на кровать, так и не найдя носков.

– Я только говорю вам, что может случиться на оставленной без присмотра ферме. Ферн останется здесь. Таким образом, вам не придется ухаживать за ней, и вы займетесь исключительно хозяйством.

– Я никогда в жизни не ухаживал за женщинами, – крикнул Спраул, – даже за матерью.

– Я думаю, к лучшему, что миссис Спраул умерла так рано. С вами бы она намучалась. А теперь извините меня, мне нужно заниматься делами. До свидания, мистер Спраул.

– До свидания, мистер Спраул, – повторила за Розой миссис Эббот, энергично закрывая дверь прямо перед лицом отца Ферн.

– Никогда не думала, что Бакер Спраул такой бесчувственный человек, – сказала миссис Эббот. – Он просто жестокий, это ясно.

– Некому было перевоспитать его в свое время. Хорошая, умная жена могла бы сделать из него приличного человека.

– Я бы не стала этим заниматься.

– Да теперь уже, наверное, слишком поздно. Ферн постепенно расслабилась и прилегла на кровать. Только теперь она поняла, как испугало ее появление отца. Она уже приготовилась ехать с ним немедленно и поехала бы, если б только не Роза. Она заставила его призадуматься. Отец любил деньги больше всего на свете.

Ферн казалось, что она привыкла к равнодушию отца. Другого она от него и не ждала. А Роза и Мэдисон показали ей, что можно заботиться о человеке, не будучи с ним в родстве.

Самое удивительное было то, что они хорошо к ней относились после того, как она сделала все, чтобы настроить их против себя. Она этого не понимала. Они ведь не были похожи на миссионеров, спасающих заблудшую душу.

Ее также удивляло, что у нее пропало всякое желание возвращаться домой. Она хотела оставаться у этих посторонних людей. И дело тут было вовсе не в ушибах. Впервые в жизни кто-то проявил о ней заботу, интересовался тем, что с ней случилось, и как она себя чувствовала.

Она привязалась к Мэдисону, потому что он рассмотрел в ней такое, чего не замечали другие. Он захотел целовать ее и пригласил на вечеринку к миссис Маккой. Он хотел, чтобы Ферн поверила в собственную привлекательность. Он сочувствовал ее страданиям. Ему было не все равно, как к ней относятся другие люди. Он даже дрался из-за нее.

Она этого никогда не забудет. Никогда.

Ферн разделась и нырнула под одеяло.

– Ты все лежишь сегодня, – сказала Роза, обращаясь к Ферн. – Еще сильно болит?

– Нет. Мне гораздо лучше. Наверное, надо возвращаться домой.

– Ты не можешь уехать, пока не вернется Мэдисон. Он мне сказал, чтобы я тебя не отпускала.

Ферн улыбнулась, но сразу же посерьезнела опять.

– Зачем вы за мной ухаживаете? Ведь от меня одни неприятности.

Роза улыбнулась, как бы успокаивая ее.

– Вы ушиблись и за вами нужен был уход. Вы же отказались показаться врачу. Помните?

Ферн кивнула.

– Но зачем вы держите меня здесь?

– Кто-то же должен ухаживать за вами. Кроме того, мы любим вас. А что до коров, как-нибудь обойдутся там без вас. Я иногда думаю, что коровы – это единственные твари божьи, которые заслуживают жизнь вечную.

– Вам не нравятся коровы?

– О, Боже, конечно, нет. Как можно любить коров, особенно длинноногих. Джорджу они тоже не нравятся, но коровы нас кормят. Тут уж ничего не поделаешь.

Ферн с трудом верила своим ушам. Никогда она не слышала от жителей Техаса такое. Чтобы они не любили коров! Глядя на то, как техасцы обращаются с ними, можно было подумать, что они дорожат коровами так же, как своими детьми.

Но вслед за этим открытием последовало еще одно. Ферн поняла, что и ей не нравятся коровы. Она ненавидела их годами, даже не подозревая об этом. Она зависела от них, потому что они давала ей заработок и независимость. Она ухаживала за ними, так как это было необходимо. Но в глубине души она ненавидела этих огромных, вонючих, упрямых и шумных животных. Она была бы совершенно счастлива, если бы больше в жизни не увидела ни одной коровы.

Это открытие опять все в ней вывернуло наизнанку. Ее работа, необходимость вставать рано утром – все это было связано с коровами. Теперь такая жизнь теряла для нее всякий смысл. Все рушилось. И все из-за Мэдисона.

Если бы он оставался у себя в Бостоне, ничего бы этого с ней не случилось. И если бы она не повезла его в деревушку Коннор, то ничего бы не произошло с Ферн. Если бы он после этого отвез ее домой, то все было бы нормально.

Но теперь слишком поздно думать об этом.

А почему поздно? Она же могла забывать о других мужчинах, которых встречала на своем пути.

Но с той минуты, когда Мэдисон сошел с поезда, Ферн уже не могла забыть его. Имя этого человека постоянно было у нее на устах. Он проявлял к ней внимание и неподдельный интерес. Благодарная Ферн запоминала каждое его слово, жест, выражение лица. Образ Мэдисона не выходил у нее из головы. Она пила из его благодатного источника живую воду.

Теперь она уже не могла жить без него.

Все в ее жизни разом изменилось. Он все разрушил. Но что же ей теперь делать? Ведь отец не примет ее такой.

Сможет ли она сама примириться с теми переменами, что произошли в ней.

Она чувствовала себя беспомощной и испуганной. Она никогда раньше так себя не чувствовала. Ферн всегда находила выход из любой ситуации. Выход должен быть и теперь, но она его не видела.

– Что с вами? – спросила Роза. – Вы, кажется, не готовы пока возвращаться домой?

– Мне не хочется туда возвращаться. У меня сил нет ехать туда.

– Это на вас не похоже.

– Я стала какой-то другой. Я всегда любила ездить верхом, была уверена в себе. А теперь лежу в кровати и на мне этот розовый халатик.

Роза мягко улыбнулась.

– Я думаю, многие женщины завидуют вам. Не каждой удается познакомить с таким красивым молодым человеком.

– Но в этом деле две стороны.

– Я тоже так считаю.

– Никогда бы не случилось это несчастье, если бы я не повстречала Мэдисона.

– Может быть, теперь и не случилось бы, но вам все равно этого было не избежать. От своей судьбы не уйдешь.

– Вы уверены в этом?

– Никто не может вас заставить любить то, что вы не любите, чувствовать так, как вы не хотите чувствовать, или быть такой, какой вы быть не хотите. У нас есть причины таиться от самих себя, но рано или поздно все выходит наружу. Тогда мы понимаем, кто мы такие на самом деле.

– Я еще ничего не поняла. Не знаю, какая я есть на самом деле.

Мэдисон налил себе кофе в чашку, затем повесил кофейник над костром.

– Признаюсь, я получил большое удовольствие, – говорил от Джорджу. – Но после этих сотен миль, которые мы проскакали верхом, хочется принять горячую ванну и лечь в постель. Надоело есть вареные бобы и спать, подложив под голову седло.

В окрестностях Абилина жило достаточно фермеров, и город уже считался скотоводческим центром. Но Джордж решил исследовать Элсворт как еще одно место, куда техасцы могли бы пригонять свои стада. Мэдисон отправился с ним, чтобы изучить дорогу, по которой скакал Хэн в ту ночь, когда убили Троя. Он надеялся встретить кого-нибудь, кто мог видеть Хэна, говорить с ним или узнать его лошадь. Он так и не повидался пока с приятелем Тома Уайта и хотел найти хоть каких-то свидетелей.