Глава 4

– Что значит – вы не можете уехать? – спросил Джейк, направляясь к хижине.

– Ничего. Это не ваша забота.

– Моя, если вы намерены остаться на моем ранчо, – он указал на Мерсера. – С ним будет трудно сговориться, когда вы его освободите.

Изабель расстроилась. Ей не хотелось держать Мерсера связанным, но она не могла позволить ему вернуться в Остин раньше ее.

– Что вы предлагаете?

– Мы могли бы отдать его фермерам. Думаю, он сможет хорошо работать.

– Мистер Максвелл, я понимаю, вы очень невысокого мнения о женщинах вообще и обо мне в частности, но… – она остановилась. Джейк ухмылялся. – Вы смеетесь надо мной?

Он перестал улыбаться.

– Разве я мог позволить себе что-нибудь подобное?

Более неискреннее выражение невинности трудно было себе представить.

– Да, хотя не понимаю, почему.

– Припишите это моему ужасному характеру – ну, знаете, вроде нежелания спать в кровати.

Максвелл старался вывести ее из себя и преуспел, но Изабель не хотела, чтобы это было заметно.

– Я беспокоюсь о мальчиках, ведь у всех драматическая судьба. У вас сжалось бы сердце, если бы вы узнали.

Следующей мыслью было, что Максвелл не похож на человека, у которого может сжаться сердце от чужой беды. Он, скорее, сочтет, что любая неудача – их собственная вина.

– Почему жизнь у них не складывается? Кое-кто из них выглядит вполне прилично.

– Они все приличные. Но не верят людям.

– Звучит так, словно кучка неудачников плачет только потому, что никто не балует их. Конечно, если вы сбывали их людям вроде ваших фермеров, я могу понять.

Изабель следовало бы знать, что он постарается поставить ей в вину все их неудачи.

– Я не имею никакого отношения к их прежнему размещению.

– Может быть, и нет, но вы заварили эту кашу. Что будет дальше?

Она не понимала, зачем пытается что-то объяснить. Он мужчина, а мужчины, по-видимому, всегда считают – если женщина имеет какое-то отношение к делу, которое не удалось, то именно она в этом виновата.

– Не знаю, что делать дальше, – призналась Изабель. – Я не могу вернуть их в Остин, но мне некуда больше идти.

– Я не стал бы тратить время, беспокоясь о них. Ребята не могут выкарабкаться, потому что не пытаются.

– Я должна беспокоиться о них. Я за них отвечаю.

– Они ваши родственники?

– Нет.

– Тогда почему вас это волнует?

Изабель хотелось повернуться к нему спиной. Максвелл – самый черствый, самый бесчувственный человек, какого она когда-либо встречала. Нет, конечно, он не так плох, как некоторые, которых знала Изабель, но, все равно, самый черствый и бесчувственный. Однако мальчикам некуда деваться. Она лучше придержит язык, пока он не выгнал их отсюда. Девушка села на ступени хижины, а Джейк опустился рядом.

– Я не понимаю, как вы можете смотреть на этих детей, лишенных любви, и не чувствовать боли в душе, – она не ответила на его вопрос. – Они ведут себя так просто потому, что обижены. Их доверие обмануто, чистота погублена.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– А вы очень жестоки, продолжая настаивать, когда человек предпочитает не отвечать.

– Почему?

– Это не ваше дело.

– Мое, если вы хотите, чтобы я помог вам.

– Я не просила вашей помощи.

– Да, прямо не просили, но, объяснив, в чем дело, рассчитывали на мою помощь.

– Считайте, что я вас не просила, – огрызнулась Изабель. Джейк старался быть несносным и старался на совесть.

– Позволите парням разобраться с Мерсером? – Нет.

– Не доверяете им? Она быстро оглянулась.

– Конечно, доверяю.

– Тогда почему – нет?

– Что бы они ни сделали, страха не будет. Это нечестно по отношению к ним или к Мерсеру.

– Ответ гораздо лучше, чем я ожидал.

– Прошу прощения. Вы думаете, я глупа?

– Не обязательно.

Изабель встала, изо всех сил стараясь подняться с видом оскорбленного достоинства, но подозревала, что подскочила, как ребенок, которому предложили ломтик дыни.

– Сядьте.

– И продолжать выслушивать оскорбления?

– Я не буду.

– Вы, может быть, и постараетесь, но не думаю, что в состоянии не оскорблять меня.

– Почему?

– Присущее вам предубеждение против женщин так глубоко, что окрашивает каждое слово. Вы, наверное, настолько привыкли к подобному образу мыслей, что даже не понимаете, как оскорбительны ваши слова.

Джейк, кажется, задумался над этой мыслью.

– Да нет, мне нравятся женщины, – сказал он наконец. – Просто я им не верю.

На мгновение Изабель показалось, что она видит смутную тень обиженного маленького мальчика, такого же, как в ее сиротах, но отогнала эту мысль, как слишком невероятную. И хотя сейчас в Джейке не было никаких признаков ранимости, девушка утратила часть своего пренебрежения.

– Мы не решили, что делать с вашими сиротами, – напомнил Джейк.

– Это не ваша забота.

– И не должна быть вашей. Сядьте, из-за вас я сверну шею.

Изабель предпочла бы свернуть ему голову, но села. Хотя и не знала, почему. Просто это казалось проще всего. После того, что случилось сегодня, у нее совсем не осталось сил. Однако это была не единственная причина. Когда Джейк рядом, девушка верила – все устроится. Несмотря на грубость, его непоколебимое спокойствие давало уверенность. Тот, кто смог выжить в этой дикой пустыне в одиночку, мог сделать что угодно.

Пристальный взгляд Изабель не отрывался от мускулистых рук. Любая женщина сделала бы все ради мужчины с такими руками. Изабель тоже сделала бы. Когда так долго заботишься сама о себе, искушение положиться на кого-то становится почти непреодолимым.

Направление собственных мыслей шокировало Изабель. Она не глупая женщина, рассчитывающая, что мужчина сделает для нее все. У нее нет желания навязываться мужчине, не имеющему ничего положительного, кроме пары сильных рук.

– Мальчики – это моя забота. Почему бы нам не поговорить о вас?

– Какого черта? Изабель обиделась.

– Вежливость требует интересоваться другими людьми.

– Не здесь. Если человек хочет, чтобы вы что-то знали о нем, то скажет сам.

Изабель встала.

– Мне лучше уйти. Кажется, я все время говорю что-то, противоречащее вашему кодексу поведения.

– Сядьте, женщина. Вы скачете вокруг больше, чем луговой тетерев, гоняющийся за кузнечиками. И если хотите, чтобы люди понимали вас, перестаньте употреблять заковыристые слова.

Изабель почувствовала, как постепенно исчезают остатки сил. Хотелось свернуться клубком и забыть весь этот день. Особенно Джейка Максвелла.

Но она не могла. Несмотря на оскорбления, грубость и наигранное раздражение, в нем была простая, бескомпромиссная сила, которая настолько же влекла ее, насколько была чуждой. Джейк был одинок, бесстрашен, фактически – бросал вызов всему миру. Изабель и не снилась подобная степень самоуверенности и безрассудства.

В нем была также какая-то изначальная честность. Возможно, поэтому его манеры оставляли желать лучшего. В нем совершенно не было претенциозности, и Джейк отказывался принимать любые правила поведения, кроме своих собственных. Но это была суровая честность, не считающаяся с чувствами или слабостью, требующая от человека больше, чем большинство людей могут дать.

– Есть ли хоть что-нибудь, что вы находите приемлемым, мистер Максвелл?

Изабель пожалела о своем вопросе, как только закрыла рот. Она ждала, что Джейк высмеет ее.

– Да. У вас приятное лицо, красивые глаза и такая тонкая талия, что даже мысль о том, чтобы вас обнять, кажется страшной. Но вы ледяная принцесса. Вы способны заморозить тепло летнего полудня. Мужчина может замерзнуть насмерть, если подойдет слишком близко. Уверен, многие пытались. Я даже сам подумывал об этом.

Никакая усталость не заставит Изабель провести в обществе этого человека еще хоть минуту.

– Пойду взгляну на Бака. Я не обижусь, если вы захотите вернуться в свой лагерь до того, как я приду обратно.

– Пытаетесь отделаться от меня?

– Это ваш дом, мистер Максвелл.

– Джейк. Всякий раз, когда вы произносите «мистер Максвелл», мне хочется посмотреть через плечо, кто там прячется за моей спиной.

– Я не привыкла обращаться к мужчине по имени, – хотя поймала себя на мысли, что думает о нем именно так.

– Частенько это все, что у нас есть.

– Все-таки предпочитаю, чтобы ко мне обращались «мисс Давенпорт».

– Нет проблем. Техасцы исключительно внимательны к женщинам. У нас их слишком мало, чтобы пренебрегать ими. Когда они так красивы, как вы, – что ж, вас будут называть, как вам самой будет угодно.

Изабель чувствовала, что краснеет. Джейк смотрел на нее недоверчиво.

– Не говорите, что вас утомили комплименты. Я видел женщин в Остине. Вы, должно быть, сияли там, как солнце, пробивающееся после ненастья.

– Мне говорили комплименты, – призналась Изабель. – Но столь экстравагантные – никогда.

– Не позволяйте им ударить вам в голову. Я не очень-то жалую хорошеньких женщин. Им нечего делать в Техасе. Если мне придется подумать о женитьбе – чего я никогда не сделаю, пока не стану слишком стар и немощен, чтобы заботиться о себе, – поищу какую-нибудь невзрачную женщину, чтобы она думала о своих обязанностях, а не о пустяках, которые какой-нибудь разодетый пижон мог бы ей дать.

– Когда вы состаритесь и станете немощным, – выпалила Изабель, – то лучше застрелитесь. Вы никому не будете нужны, и уж, конечно, не женщине, даже невзрачной.

Джейк все еще не уехал, когда Изабель вышла из хижины. Девушка повернулась и удалилась решительными шагами, всем видом ясно давая понять – ему незачем идти следом. Джейк и не собирался, спокойно съел свой обед, все время гадая, что за прихоть судьбы послала на его ранчо эту женщину и ее сирот.

Когда стало совершенно ясно, что Изабель не намерена приближаться к нему, Джейк рассердился. Это безумие, но один ее вид лишал его силы воли. Ни один мужчина не может смотреть на Изабель и не хотеть обладать ею, даже зная, что рискует обморозиться.

Когда она закончила разговор с мальчиками, собравшимися вокруг костра, Максвелл решил поговорить с нею.

– Есть еще кофе? – спросил он Мэтта, подходя к огню.

Вилл наполнил его чашку.

– Твой брат довольно ловок с лошадьми. Он часто ездит верхом?

– Нет, часто не получается. Больше года мы, кроме пони, ни к чему близко не подошли.

– Не подходили, – поправила Изабель. Вилл не обратил на нее внимания.

– Ему нужно разговаривать, если он хочет работать на кого-нибудь.

– Мэтт не будет разговаривать.

– Кое-кто может оскорбиться, если заговорит, а мальчик не ответит. Может дойти до стрельбы.

– Мэтт не будет разговаривать ни с кем, – твердил Вилл.

– Просто передай ему это.

– О'кей.

Джейк не мог понять, почему за Виллом не гоняется целый батальон женщин, пытающихся усыновить малыша. Его сияющая чистота была такой же редкостью, как красота Изабель.

– Вы действительно так считаете? – спросила девушка, когда Джейк отвернулся от Вилла.

Ага! Тронь ее драгоценных сирот, и она заговорит с самим дьяволом.

– Почему вы сомневаетесь?

– Может быть, вы обманом пытаетесь втянуть его в разговор?

– Мадам, обманывать нет нужды. И так уже достаточно трудностей, – Джейк отпил кофе.

– Мне не хотелось бы быть грубой, но не лучше ли вам вернуться в свой лагерь? Конечно, надеюсь, ваши люди могут справиться и сами.

– У меня никого нет.

Джейк чуть не ударил себя за эти слова. Зная, как женщина не может не задавать вопросов, сам обрек себя на объяснения, которых не хотел давать.

– Должно быть, это очень тяжело.

– Да.

Она попытается вытянуть из него все. Это ей совершенно ни к чему, но ничто не остановит женское любопытство.

– Не так уж много на свете вещей, которые человек не сможет сделать сам, если захочет.

– Уверена, вы правы.

Изабель посмотрела на него поверх костра. Джейк помнил цвет ее глаз, и это раздражало. Не хочет он помнить ни глаза, ни волосы.

Она, конечно, красивая женщина. Джейк это сразу заметил. Платье прекрасно обрисовывает фигуру. Не то, чтобы оно обнажало тело больше, чем это принято, но мисс Давенпорт не верила в необходимость оборок или десятка ярдов лишней материи. В результате экономного подхода к этому вопросу платье прикрывало тело, не уродуя его.

Джейк решил, что экономия – более достойное качество, чем он думал раньше.

– Конечно, я не могу один гнать быков на рынок. Даже маленькое стадо требует нескольких человек.

– Полагаю, вы правы.

Черт ее подери, с ее спокойным видом и уверенностью всезнайки, когда у него нет ни единого помощника. Джейк не удивился бы, если бы Изабель, точно зная, в каком он отчаянном положении, ведет себя так, чтобы просто посмеяться над ним.

– Я подумываю о перегоне в Нью-Мексико или Колорадо. Там много военных фортов, где говядина в цене.

– Уверена, солдаты будут рады перемене в их меню из свинины.

Это прозвучало так, словно ей все равно, даже если солдаты будут есть свинину до конца своих дней.

– Перегон не такой длинный, как до Канзаса или Миссури, но местность хуже.

– М-м.

– Нет злобных фермеров, доводящих до нервного тика, гоняя тебя с ружьями в руках, но есть индейцы и мексиканские бандиты.

Изабель сидела, не затрудняя себя ответом, глядя в огонь широко раскрытыми глазами и постукивая ногой, вероятно, ожидая, когда он уйдет. Черт, даже не смотрит на него. Интересно, помнит ли она, что он еще здесь. Кажется, решила оставаться в тени, отбрасываемой маленьким костром. Джейк не мог понять, что же такое в этой женщине, что ему не все равно, слушает она его или нет. Максвелл не позволял себе волноваться из-за женщины, пусть даже такой хорошенькой, нежной и женственной, как Изабель.

Черт, как это он сразу не понял? Прошло много месяцев с тех пор, как он был в городе. Возможно, если бы она не сидела прямо перед ним, он не чувствовал бы потребности, но, в конце концов, он человек, а Изабель создана для того, чтобы пробуждать человеческую природу в каждом мужчине.

Но это не повод, чтобы думать о цвете ее глаз или представлять, как они сидят с ней при лунном свете на берегу реки, когда на ивах распускаются почки. Она волнует его, вызывает желание заботиться о ней, быть рядом, но он должен помнить, как опасны женщины, им нельзя доверять.

– Уверена, вы найдете нужных людей, – рассеянно сказала Изабель.

Она даже не слушает. Джейк так же мало интересует ее, как и Мерсер.

– Как я это сделаю? – спросил он, уже по-настоящему раздраженный.

– Всегда что-то подворачивается, когда нужно. Поэтому я уверена, что-нибудь случится и мне не придется возвращать мальчиков в Остин.

Как раз то, что ему нужно, пророчица! Джейк начал возражать, но мысль, пришедшая в голову, была столь ошеломляюще проста, столь невероятно очевидна, что он почувствовал себя дураком, раз не подумал об этом раньше.

– Я нанимаю ваших парней, – от волнения голос прозвучал громче, чем хотел Джейк.

– Что?

– Загонщиками. Они помогут мне перегнать стадо в Нью-Мексико.

Изабель посмотрела на него так, будто он бредит.

– Нет. Я скорее отвезу их обратно в Остин, чем позволю вам прикоснуться к ним.

Глава 5

– Не буду я изображать няньку для кучки грязных коров, – заявил один из мальчиков, самый угрюмый, который, казалось, никого не любил.

– Брет, я не предлагала тебе этого, но это легче, чем работать у фермеров. Все, что тебе придется делать, – ехать верхом и распевать песни. Коровы слишком довольны тем, что могут пастись, чтобы причинить какую-нибудь неприятность.

Джейк не знал, смеяться ему или обидеться. Если бы она имела хоть какое-нибудь понятие о том, чего стоит заставить одну из его тысячефунтовых «довольных коров» спокойно щипать траву, вместо того чтобы стараться боднуть его и лошадь или нестись сломя голову, исчезать в каньоне, то очень быстро изменила бы свои представления о скотоводстве.

– Почему вы не хотите, чтобы я нанял их?

– Они еще мальчики.

– Я пасу стадо с десяти лет.

– Не все умеют ездить верхом.

– Я могу научить. Это нетрудно. Даже дети ездят верхом.

– Пройдут годы, прежде чем мальчики станут загонщиками.

– Нет, не годы, – Джейк не сдавался, он нашел способ спасти свою шею. – Когда я отпущу их, они смогут сами себя прокормить. Разве не этого вы хотите?

– Да, но…

– Давайте не будем ходить вокруг да около, мадам, а сразу перейдем к делу. Этим парням остался один шаг до того, чтобы оказаться за решеткой. Вы не притащили бы их на край цивилизации, если бы их уже не вышибли отовсюду, где они побывали.

Если Джейк рассчитывал, что немного грубой правды изменит ее розовое представление о банде малолетних головорезов, он ошибся. Изабель не слышала ни одного его слова.

– Им нужны любовь и понимание, а не брыкающиеся лошади или ваши бодучие коровы.

Максвелл решил не заострять внимание на том, что минуту назад его коровы были слишком довольными, чтобы бодаться.

– Вы намерены позволить им и дальше катиться к черту?

– Нет, не намерена, – кулаки Изабель гневно сжались. – Но они еще дети, и с ними нужно обращаться, как с детьми.

Как все дети, мальчики мгновенно поняли – происходит что-то важное. Они собрались вокруг Джейка и Изабель. Максвелл не видел на их лицах никакой тоски по уважению и еще меньше желания любви. Они слушали и ждали, наблюдали холодными, полными недоверия глазами. Взять эту банду под свое крыло – то же, что пытаться приручить выводок подросших волчат.

– Нельзя обращаться с этими мальчиками, как со всеми, – продолжала Изабель. – У них была необычная жизнь. Их нельзя заставить жить по общим правилам.

– Другими словами, если они сделают что-то не так, я не должен наказывать их.

– Нет, я не то хотела сказать. Мать Хоука похитили индейцы. Он прожил с команчами одиннадцать лет, пока мать не освободили, а его с сестрой не отправили к семье матери. Но никто не принял их. После смерти матери и сестры Хоук сбежал обратно к индейцам. Они чуть не убили его, боясь, что он шпионит для белых людей. Теперь у него нет никого и ничего, мальчик никому не верит.

Изабель говорила взволнованно, но глаза Хоука были холодны, он стоял совершенно неподвижно, все такой же непреклонный.

– Пит видел, как команчи убивали родителей, – продолжала Изабель. – Ему пришлось смотреть на это, не имея возможности помочь. Он ненавидит всех индейцев, даже Хоука, и при каждом удобном случае бросается на него.

Казалось, Изабель готова рассказать о каждом мальчике, убедить, что они слишком хрупки, чтобы вынести его грубое обращение.

– Если он станет пасти коров, то будет слишком занят, чтобы бросаться на Хоука, – сказал Джейк.

– Абсурдная идея, – возразила Изабель. – Они слишком малы.

– Некоторым из них четырнадцать.