Комната ужасов - Нити смерти

Так, надо подумать. С Надей у него ничего не получается, хотя он делал несколько заходов. Она была чуть старше его, он был сыном ее начальника. А может быть, она лесбиянка? Может, она работает с этой новенькой? Драчун почувствовал интерес. А вдруг Надя любит работать с парой? Он совсем недавно узнал, что бывают такие женщины, и с тех пор постоянно думал об этом. Может, им создать свой «треугольник»? Он смотрел видеозаписи таких «троек» на кассетах, которые отец держит у себя в кабинете. Что если прямо подойти к Наде и новенькой и сказать: – А что, девочки, давайте все вместе…

Но тут он вспомнил жесткий рот под зеркальными очками. Нет, не выйдет. Он уже имел неприятности с этим слепым, ему это не понравится. Похоже, Хелм совсем не боится ни силы Драчуна, ни положения отца. Дурак! Он должен бояться. Можно же кулаком так врезать…

Но Драчун понимал, что никогда не посмеет. Он не Мог ударить того, кто его не боится. В смелости Хелма есть что-то противоестественное. Человек всегда боится того, кто сильнее. Многие боятся Драчуна. Исключение составляют коллеги по футбольной команде, тренер, отец… Отец никого не боится. Мать? Эта всего боится – и отца, и Драчуна.

Все равно, Хелм слепой. Можно и не бить слепого. Но это не значит, что Драчун боится Хелма. Нельзя бить слепого человека, который к тому же носит очки. Он опять посмотрел на журнал. Грудь, как у Нади. Мягкая, приятная на ощупь и достаточно упругая. Если Надю уложить как эту бабенку на вкладке, она будет раскачиваться, и тогда… Что толку мечтать! Надя только дразнит его, как та дурочка, которая в прошлом году была руководительницей группы болельщиков. Как ее звали? Дидра Шу…

Драчун ухмыльнулся. Он тогда показал ей! Он потратил на нее все деньги – на кино, котлеты, кока-колу, а эта дрянь не дала ему даже пощупать себя! Но он отомстил ей, ей и ее мерзким подругам. Он тогда хорошо посмеялся. Правда, его никто не поддержал, у некоторых просто нет чувства юмора. Никто не смеялся, когда он подшутил над этим дурачком Томсом.

У них нет чувства юмора.

А ту руководительницу он хорошо поддел. Тогда он взял в лаборатории двадцать семь крыс, запустил их в женскую раздевалку, пока девчонки были в душевой. Как они орали, размахивая полотенцами и своими «буферами»! Не его вина, что одну девчонку крыса укусила за ногу, она просто перепугала бедное животное. Они же все были ручные.

Никто не понял шутки. Его чуть было не выгнали из колледжа. Отцу пришлось раскошелиться на новую форму для футбольной команды… Получается, что Драчун сделал для колледжа доброе дело. Но они не поняли, никто не поддержал его. А этот чертов поляк, Градский, что ли? Он решил, что как капитан команды борцов он может всеми командовать! Когда Драчун станет начальником, он добьется, чтобы отца Градского выгнали с работы.

До конца семестра никто не разговаривал с Драчуном. Ну и черт с ними, никто ему не нужен. Скоро выпуск, хватит этих дурацких оценок. И зачем ему их оценки? Все равно отец устроит ему хорошую должность, а начальнику не нужны их знания. Вот тогда он дорвется до настоящих денег! Не то, что вшивые две сотни в неделю на карманные расходы или пятьсот за работу во время каникул. Ему нужны деньги, много денег. И тогда он сможет иметь дело с настоящими проститутками, а не с этими девчонками. Главное – это деньги и власть, тогда все бабы твои. Сначала он думал, что заинтересует девчонок машиной. На Рождество он получил «корвет». Но скоро понял, что одной машины маловато. Бабам нужны деньги и власть. Когда Драчун станет большим начальником, как отец, он заведет огромный кабинет и секретаршу, вроде Нади. А может быть и Надю.

И тогда ей придется уступить.

Драчун представил себе, как Надя наклоняется, поднося огонь к его сигаре, как он раскладывает ее на большом письменном столе, задрав юбку ей на голову… Но тут же понял, что этого не будет. Он вспомнил, как она посмотрела на него. Но и без нее найдутся… И получше ее. Уж он-то знает. Чем он хуже отца? Во все эти командировки отец наверняка ездит со смазливой секретаршей, а то и с двумя. Готов спорить!

Драчун почесал макушку. Он часто так делал, когда думал про отца, слепого в зеркальных очках, тренера. Мать рассказывала, что маленьким он любил чесать себе макушку. Теперь она ничего ему не рассказывает.

Вспомнив про отца, Драчун поежился. Ничего, он вырастет и покажет себя. Драчун рыгнул, громко и отчетливо, мать наверняка услышала, несмотря на грохот ансамбля «Слепые пауки». Он оставил корки от хлеба и грязную сковородку на столе, пусть работает эта дура горничная. Его отец частенько говаривал: «Мы, которым повезло в жизни, обязаны давать работу тем, кому повезло меньше». Драчун поступал именно так.

«Корвет» был грязным. Драчун решил заехать на мойку по пути домой. Автомобиль надо содержать в порядке. Наверняка есть бабенки, которые оценивают мужчину по машине, просто он пока не встретил таких.

Живот, набитый яичницей, с трудом поместился под рулем. Да, он толстеет, надо что-то делать. Тренер будет недоволен. И Драчун снова почесал макушку. Рановато он едет на работу. Надо, чтобы отец узнал об этом. Вот он какой – на работу пораньше, с работы попозже. С утра можно дочитать книжку комиксов, лежащую в ящике стола, можно потрясти пузо. У отца тоже есть пузо. Когда он растолстел? Надо посмотреть семейные фотографии, которые мать держит в тумбочке в спальне вместе с засохшими цветами и пробками от шампанского. По фотографиям и датам можно определить, в каком возрасте отец начал толстеть.

На стоянке не было ни одной машины. След на газоне, который Драчун сделал накануне, уже заровняли. Он круто развернулся на дорожке, чтобы гравий из-под колес полетел на газон. Косилка для травы выйдет из строя, но зато кто-то будет при деле.

Драчун запыхался, пока выбирался из низкой машины. Что ЗА черт, он же не курит! Откуда одышка? А все это брюхо. Он поддернул штаны и решил, что сегодня не пойдет по пожарной лестнице, а побежит. Несколько таких пробежек, и он наверняка скинет несколько фунтов веса.

В вестибюле было пусто, в носу защекотало от запаха мастики для пола. Драчун открыл дверь на пожарный выход. К лестнице вел короткий проход. Он сделал три глубоких вдоха и побежал. Спорим, он Пробежит быстрее, чем отец. Хотя отец не побежит, он может нанять кого-нибудь, чтобы тот пробежал вместо него. Отец всегда нанимал других, чтобы они сделали за него трудную работу.

Драчун обессилел уже после первого этажа. Прислонившись к кирпичной стене, он отдышался, сосчитал до десяти и снова побежал вверх.

К третьему этажу у него потемнело в глазах, боковым зрением он стал видеть какие-то искры. Неужели он совеем потерял форму? Надо отдышаться, впереди еще один этаж. Пожалуй, в первый день не стоит надрываться.

Драчун побежал дальше рысью, пошатываясь. Ноги сильно болели. На подходе к лестничной площадке он перешел на шаг, колени подгибались, как будто от избытка смазки. Он побежал по площадке, чтобы передохнуть на ступеньках следующего пролета. Неожиданно его ноги отделились, и Драчун упал на бетонный пол. Когда он падал, что-то холодное резануло его поперек лба. Он упал, тело его скорчилось. Подступила тошнота, едкая и горячая. Что-то потекло по лбу. Он не чувствовал ног, тело покидали последние силы. Рядом с ним на площадке лежали два предмета – его ноги! Из культей хлестала кровь. Мать, наверное, рассердится, что он так испачкал белые носки. Когда Драчун попытался стереть кровь с лица, на бетонный пол шлепнулось что-то круглое, влажное, покрытое волосами.

Ничего не понятно.

Драчун поднял руку, чтобы почесать макушку…

Он умирал, судорожно погружая пальцы в горячее месиво собственных мозгов.

Глава 7

Гордон выкатил свой мотоцикл марки «Мисс Нортон» из пристройки, расположенной за домом. Перебросив длинную ногу через мотоцикл, он плотно уселся на сиденье. Двигатель завелся моментально. Машина вибрировала на больших оборотах. Казалось, мотоцикл с нетерпением ждал момента, чтобы сорваться с места.

Аккуратно натянув тонкие кожаные перчатки, Гордон неторопливо застегнул ремешок шлема. Большой черный мотоцикл мурлыкал между его ног. Машина чувствовала, что ездок, горя желанием помчаться вперед, просто поддразнивал «Мисс Нортон». Гордон легонько погладил машину и включил сцепление, она так резко сорвалась с места, что его вжало в сиденье. Мощность двигателя позволяла развивать скорость до ста двадцати, машина прекрасно управлялась. Негромкая песня мотора о его скрытой мощи отдавалась в хромированной выхлопной трубе.

Даже если ехать в объезд, дорога до работы занимала только семь коротких, наполненных ветром минут. По гравийной дорожке Гордон пустил мотоцикл накатом, чтобы камешки не оцарапали краску. На стоянке он поставил мотоцикл поперек площадки – он имел право на всю обозначенную площадь.

Уложив шлем в шкафчик, Гордон надел поверх джинсового костюма лабораторный халат и направился к конторке, чтобы получить задание на день.

Сегодня дежурила очень симпатичная девушка, в чертах лица которой было что-то восточное. Он еще не знал, как ее зовут. Каждый раз, когда она дежурила, Гордон мысленно готовился спросить ее об этом, но каждый раз у него пропадал голос. В ней было что-то особенное, что-то таинственное, что отличало ее от других симпатичных девушек. Ее кожа была цвета старинного полированного золота, длинные волосы цвета корицы свисали почти до пояса. Гордону она казалась волнующей, прекрасной и совершенно неприступной. Когда она смотрела на него, Гордон начинал нервничать, как будто он охрип или пришел в слишком коротких брюках. Девушка потянулась за листком с его заданием.

Гордон кашлянул, сглотнул, вытер рукой рот.

– Вам кто-нибудь говорил, что у вас самые необычные и развратные глаза в «Пластикорпе»? – спросил он.

Он хотел выдать что-то заумное, но получилась ерунда.

В ее глазах сверкнул холодок, она поджала губы. Да, Рената знала, что унаследовала от бабушки миндалевидную форму глаз и ей вовсе не надо было напоминать об этом! Она кинула Гордону листок с заданием и отвернулась. – Черт! – выругалась она, когда Гордон вышел. – Мне же надо было о чем-то спросить этого нахала. Его дурацкое замечание выбило меня из колеи.

– Какое дурацкое замечание? – спросила Молли, ее начальница.

– Замечание про мои глаза!

– Рената, ты неправильно поняла Гордона. Если он сказал что-то про твои глаза, значит, это был комплимент, и к тому же утонченный.

– Да?

– Да, именно так. В этом молодом человеке нет ничего дурного, его называют «Мистер Милый».

– Разве?

– Да. Он всегда милый, всегда говорит приятные вещи, совершает добрые поступки. Он такой, любит делать людям приятное. Стыд и позор!

– Почему позор?

– Понимаешь, он не из тех ученых козлов, которые начитались Карнеги, болтаются по лаборатории и всех спрашивают, как идут дела. У него доброжелательность в крови. Кому-то надо занять пару долларов – он обязательно идет к Гордону. Бедняга! В этом мире ему никогда не добиться успеха, он слишком хороший. Он из разряда тех людей, которые подбирают всех бродячих собак и кошек. Например, он иногда нянчится с ребенком нашего кладовщика.

– Кладовщика? У него уже не может быть детей! – У него сын, подросток, у которого что-то с головой, его нельзя оставлять одного. Гордон помогает отцу. Никто не соглашается, а Гордон помогает.

– Я и не знала…

– Ты видишь только огромного парня, блондина, на мощном мотоцикле. Выглядит крутым? На самом деле он мягкий, как зефир. Тут пара наших девчонок пыталась поддеть его на крючок, но не получилось, он слишком хороший.

– Да, внешность у него симпатичная. А я подумала…

– Не позволяй себе увлечься им, если даже он тебе понравился. Лучше найди себе нормального сукиного сына со змеиными глазами, с такими все просто. Ты же знаешь поговорку – «Везет дуракам и сволочам».

– Молли, не будь циником!

– Слушай, Рената, почти все мужчины одинаковы, у них на уме только пружинный матрац. Со сволочами проще, всего-навсего обмен – твое тело за их «любовь». Опасаться надо именно хороших.

– Молли!

– Послушай меня, мудрую старуху! А что ты хотела спросить у него? – Я хотела спросить его о некоторых лабораторных отчетах. Имею в виду отчеты Томса. Вчера я обратила внимание, что во многих отчетах Томса результаты написаны рукой Гордона.

– Все правильно! Томс валяет дурака, а Гордон его покрывает. Это продолжается уже несколько месяцев, наплюй и забудь.

– Но это же несправедливо!

– Конечно, несправедливо. Люди вроде Гордона существуют для того, чтобы другие бездельничали за их счет.

– Я и не знала, что еще остались люди вроде Гордона.

– Это все часть мужского заговора. Среди мужчин время от времени появляется порядочный человек, чтобы сбивать с толку нас, женщин.

– Послушай, Молли.

– Да?

– Ты думаешь, у меня действительно развратные глаза?

– Несчастные, так будет правильнее. Найди себе молодого жеребца и забудь про Гордона. С порядочными мужчинами всегда одни хлопоты.

В полдень Рената спросила:

– Молли, почему ты думаешь, что Гордон ко мне неравнодушен?

– Почему? Это же ясно. Когда ты начала дежурить по утрам?

– Да уже месяцев шесть.

– И сколько раз Гордон обращался к тебе?

– Ни разу. Сегодня он впервые заговорил со мной.

– Теперь понятно? В первое же мое дежурство он похвалил мое платье, да и потом он всегда заигрывал со мной. Если у меня новая прическа, он первым заметит. – Ничего не понимаю.

– Слушай, Рената. Гордон постоянно любезен со мной, и мне это нравится. Женщина моего возраста получает комплименты не слишком часто. Я знаю, что он говорит просто так, но он помнит, что я женщина, и мне это приятно. Он ведет себя точно так же почти со всеми женщинами, для каждой у него есть доброе слово. Тебе же – ни слова, до сегодняшнего дня. Как ты думаешь, почему?

– Почему?

– Потому, что он боится сказать тебе что-нибудь неприятное. Наш Гордон любезен со всеми, но при тебе его любезность иссякает. Опять непонятно?

– Теперь понятно.

В три часа Молли заметила, что Рената внимательно рассматривает себя в зеркале пудреницы. Молли промолчала, только улыбнулась.

Без десяти четыре Рената вышла в женский туалет. Когда она вернулась, ее прическа была более аккуратной, на губах лежал свежий слой помады.

– Первый шаг придется сделать тебе, – сказала Молли.

– А почему мне?

– Утром ты проявила холодность, значит, ты должна сломать лед.

– Какой лед?

– Между тобой и Гордоном. Я тебя предупредила, но ты не слушаешь. Если он тебе нравится, сделай первый шаг.

– Не понимаю, о чем это ты. Молли только фыркнула.

Когда Гордон принес отчет о работе, Рената улыбнулась ему, но он не поднимал глаз.

– Гордон, – сказала Рената.

Он поднял глаза, но только до ее подбородка.

– Гордон, – повторила она.

Ее взгляд был мягким и зовущим.

– Извините меня, сегодня утром я был груб с вами, – сказал он.

– Груб? Нет, это я должна извиниться. Я поступила неправильно. Кстати, ваше замечание о моих глазах. Вы действительно находите, что они у меня… – Нет, я считаю, что у вас глаза красивые, даже прекрасные. То, что я сказал, означает, что…

– Я поняла. Вы хотели сказать мне что-то приятное и пригласить меня на прогулку.

– О нет! Я не хотел…

– Значит, вы не хотели пригласить меня на прогулку? – спросила Рената и надула губы.

– Да, я хочу пригласить вас!

– Ну и что?

– Но… у меня нет машины… У меня всего лишь мотоцикл.

– Марки «Нортон»?

– Да. Вы разбираетесь в мотоциклах?

– Не очень. У вас есть запасной шлем?

– Есть.

– Значит…

– Что значит?

– Значит, приглашайте меня! Я давно хотела покататься на этих ужасных мотоциклах! Гордон расправил плечи и сказал:

– О'кей. Не хотите ли прокатиться? Рената задумчиво поднесла к нижней губе свой пальчик с овальным ноготком.

– Сейчас подумаю… – она посмотрела на потолок. – О'кей Когда?

– Сегодня. Я заеду за вами около семи часов.

– В семь тридцать.

«Мисс Нортон» доставила Гордона домой за неполные четыре минуты.

Глава 8

Артур Борегар Браунли сел поглубже в кресло и застегнул привязной ремень. Еще четыре-пять минут – и посадка. Смахнув с колен крошки от рогалика, он посмотрел на часы.

Его жена, Лия, пожалуй, уже проснулась. Сейчас она сползла с кровати и тянется за своими таблетками. Может быть, сегодня все и произойдет!

Лия и таблетки, Лия и спиртное. Жена медленно убивала себя. Слишком медленно. Жизнь была в тягость и ей самой, и ему. Он не сделает ничего дурного, если ускорит этот процесс.

У нее был пузырек с таблетками для регулирования кровяного давления. Лия страдала от слишком низкого давления. В этом не было ничего страшного, неприятности случались во время месячных. Тогда она падала в обморок, иногда бывали приступы мигрени. Белые таблетки для кровяного давления, желтые таблетки от головной боли. Она всегда чувствовала себя плохо при менструациях. Ей было плохо, и ему было плохо. Боже, как ему было плохо!

Маленькие желтенькие и беленькие таблетки вполне справлялись с кровяным давлением и головной болью, но при одновременном приеме появлялся побочный эффект – острая депрессия. И все это во время менструаций. При обострении она была близка к самоубийству, он тоже. Потом появился врач и прописал ей черно-красные капсулы.

– Для регулирования настроения, – пояснил он. – Для снятия депрессии. Настроение настолько улучшилось, что Лия начала толстеть.

Артуру надо было только подправить естественный баланс, причем сделать это без особых размышлений. Тогда никто не скажет, что он совершил это преднамеренно, не правда ли?

На стереопроигрывателе была пластинка с музыкой Малера.

– Ты совсем перестал разговаривать со мной, – пожаловалась она. – Почему ты молчишь? Поговори со мной!

Он уменьшил громкость и начал рассказывать о новой технологической линии. – Нет, давай поговорим о нас! – настаивала Лия.

– О чем можно говорить? – он пожал плечами и усилил громкость.

Именно тогда она сорвала пластинку с проигрывателя и швырнула ее в камин. Пластинка плавилась и растекалась по поленьям, Лия рыдала. Он налил стакан и придвинул его поближе к вей. Когда стакан опустел, он снова наполнил его. После третьего стакана любимая пластинка превратилась в пепел, а Лия заснула. Тогда он подумал, что все дело в спиртном, что именно спиртное придавало ей храбрости, чтобы нападать на него. Он аккуратно собрал все бутылки в баре и поднялся с ними на второй этаж. Стоя на верхней площадке, он стал кидать бутылки вниз, одну за другой. Джин? Туда его! Виски? Тоже туда!

Бутылки разбивались с грохотом, и он почувствовал некоторое удовлетворение. Может быть, она пойдет по лестнице и шлепнется на эти осколки. Может быть, в одно прекрасное утро он найдет ее в луже собственной крови!

Проходя мимо ее спальни, он через приоткрытую дверь увидел на тумбочке коробку с таблетками. Значит, белые таблетки подводили ее к мысли о самоубийстве, так? А черно-красные капсулы удерживали ее от самоубийства, так?

За несколько мгновений он высыпал содержимое из двух капсул, измельчил несколько белых таблеток и всыпал порошок в пустые капсулы. Через оболочку капсул невозможно было определить цвет содержимого. Когда-нибудь у нее ухудшится настроение, она глотнет одну-две капсулы, и вместо улучшения наступит ухудшение. Он просто подтолкнет ее в другую сторону. Раньше, до появления этих капсул, она частенько жаловалась:

– Еще немного, совсем немного, и я покончу с собой! Тогда ты пожалеешь! Помоги же мне, Артур!

И теперь он готов помочь ей. Может быть, именно сегодня! Будет прекрасно, если все произойдет в его отсутствие.

…Мимо прошла стюардесса. При каждом шаге она наклонялась, чтобы проверить ремни у пассажиров. Браунли наблюдал, как двигались ее бедра под строгой юбкой. Форма явно мешала. Он не любил форму. В представлении многих мужчин стюардессы связаны с разными романтическими историями. Артур так не думал. Как-то он посмотрел порнографический видеофильм «Ноги в воздухе». В главной роли была актриса по прозвищу «Невинность». Этот фильм был частью сериала «Ноги путешествуют по миру», очень интересно. Он считал, что «Невинность» значительно проиграла бы, если бы ее одели в форму стюардессы. «Невинность» была немного похожа на другую порнозвезду, Ванессу Дель Рио, но казалась именно невинной. Когда «Невинность» участвовала в какой-нибудь чудовищной оргии, она всегда делала вид, что занимается этим впервые. Получалось здорово! А Ванесса работала спокойно, она понимала, чем занимается, и ничто не могло удивить ее.

Хорошо бы сделать фильм с ними обеими, чтобы Ванесса совратила и научила «Невинность». Артуру всегда нравились фильмы о лесбиянках. В самой идее лесбийской любви была какая-то чистота. Откровенная похоть проигрывала, становилась нечистой, если к ней примешивались другие мотивы. Например, любовь. Любовь вызывала наибольшее подозрение. Когда женщины делают это друг с другом, имеешь дело с чистой похотью.

Лия вышла за него замуж из-за желания иметь защитника и ради амбиции. «Бархатную» он просто купил. Из всех женщин, с которыми он имел дело – должна же в этом мире быть женщина, которая любила бы секс в его чистейшем виде! «Невинность» и Ванесса – какой был бы фильм!

Но в женщинах в форме не было ничего сексуального. Форма означала авторитет, уверенность, порядок. Форму должны носить настоящие мужчины, такие, как его отец.

Бедный старик. Артур не оправдал его надежд, хотя и не был виноват в этом. По-другому и не могло быть.

Когда отец ушел воевать, Артуру было шесть лет. Мать переехала жить к Наине и тетушке Зелде. Что могло выйти из мальчика, воспитанного тремя чрезмерно заботливыми женщинами?

Они просто соревновались друг с другом: «Съешь это, Артур, будь хорошим мальчиком! Хочешь еще пирога? Тетушка испекла его специально для тебя!» Или: «Не вздумай выходить на улицу без галош, Артур! Закутайся шарфом, Артур, Нанна сама связала его!» А потом: «Посмотрите, какой умный ребенок! Смотрите, как он читает! Смотрите, он сам завязывает шнурки на ботинках! Смотрите, какой он большой!»

Бедный отец. Он вернулся из Японии, поджарый, мускулистый и загорелый, чтобы увидеть разжиревшего, избалованного сына.

Артур перестал быть центром Вселенной. Вернувшийся старик занялся серьезным делом – стал смотреть спортивные передачи по телевизору, пить бренди, есть кукурузные хлопья, отращивать живот. Все женщины в доме посвятили ему свое внимание, забыв про Артура.

Сначала Артур попытался бороться. Его оценки стали только отличными, он гордо приносил домой свой табель и показывал его родителям. Когда он принес домой сочинение с пометкой учителя «замечательный замысел», отец нашел в нем две описки и сальное пятно. Когда Артур устыдился своего веса и записался в школьную команду по борьбе, отец стал говорить о «настоящей драке».

После необоснованных похвал, получаемых в течение нескольких лет, Артуру было отказано во вполне заслуженных лаврах.

И Артур успокоился. Он бегал за сигарами для отца, много читал, ходил в угловую лавочку за кукурузными хлопьями, думал. Он слушал пьяные рассказы отца про войну. Артур ждал, экономил деньги.

На собственные сбережения он закончил колледж, потом получил должность младшего бухгалтера в фирме «Корона-авто». Отец пробурчал что-то про «писак» и «бумагомарак».

«Корона-авто» делала специальные прицепы – роскошные передвижные офисы, артистические уборные для Голливуда. Каждое изделие собиралось вручную, стоимость была просто кошмарной. Комплектующие детали закупались для каждого отдельного случая, никаких запасов не делалось. Никто не занимался планированием. Владелец фирмы Рейд Дауни был мастером художественных рисунков с изображением готового изделия, и рабочим приходилось при сборке руководствоваться рисунками, а не схемами и чертежами. Продажная цена бралась «с потолка». Артуру потребовалось около шести месяцев, чтобы убедить главу фирмы в том, что они остались без прибыли, но к этому времени Рейд был поглощен очередным прожектом и только отмахивался от своего бухгалтера.

Артур сохранял спокойствие и кое-что записывал.

Однажды «Корона-авто» получила умопомрачительный заказ – Стальная корпорация заказала двенадцать передвижных телевизионных студий, каждая стоимостью в полмиллиона долларов! Артур был в восторге.

Рейд Дауни купил себе новый «мерседес», в ближайшем радиомагазине нанял механика, чтобы тот отвечал за электронику, завел интрижку с секретаршей и основал новую фирму, назвав ее «Корона-комьюникейшнз». Если одна корпорация заказала передвижные телевизионные студии, за ней могут последовать и другие корпорации, не так ли?

Когда первая передвижная студия была готова, никто не смог определить ее стоимость. Монтажных схем не было, провода, собранные в пучки, напоминали вороньи гнезда, прикрытые обшивкой «под дуб». «Корона-комьюникейшнз» осталась без денег.

Фирма «Новая Провинция», занимавшаяся недвижимостью и являвшаяся дочерним предприятием «Пластикорпа», предоставила кредит, взяв в качестве залога контракт стоимостью шесть миллионов долларов. Через год сборка четвертой студии отставала от графика на два месяца, у Рейда опять кончились деньги.

«Новая Провинция» собрала Совет директоров, Рейду было велено привезти с собой бухгалтера, то есть Артура.

Артур скромно сидел в углу зала заседаний Совета и слушал доклад Рейда, который малоконкретно, но зато цветисто рассказывал о придуманных им мерах по уменьшению производственных затрат. После этого председатель дал слово Артуру.

Артур развернул схемы технологического потока, расчетные таблицы, сводки.

– Послушай, Артур, присутствующим здесь джентльменам совсем не интересны эти технические глупости, – прервал его Рейд.

В голове Артура что-то щелкнуло, дав выход потоку сдерживаемого в течение пятнадцати лет благородного гнева. Он оперся о стол, испепелил Рейда взглядом, потом медленно повернул голову и, глядя на одетого в серый костюм председателя Совета директоров, сидевшего во главе длинного стола красного дерева, продолжал:

– У нас нет схем и планов, поэтому для простейшей операции по текущему ремонту, обычно занимающей несколько секунд и стоящей двадцать долларов, нам приходится привлекать рабочих на целый день и платить, с учетом командировочных, восемьсот семнадцать долларов и сорок четыре цента.

– Господин председатель, надо ли продолжать? – проревел Артур.

Заседание продолжалось два дня. Когда оно закончилось, Артур Браунли стал директором-распорядителем фирмы, а Рейд – безработным.

Последняя студия была готова через год Артур Браунли доложил Совету директоров, что фирма прибыли не получила, а перспектива новых заказов была весьма сомнительной. Он рекомендовал ликвидировать обе фирмы – и «Корону-авто», и «Корону – комьюникейшнз». Учредители избавились от всего имущества двух фирм, за исключением Артура, который перешел в «Пластикорп» с двадцатипроцентным увеличением оклада и льготами в приобретении акций. Однако и это не убедило отца.

Надпись на табло показывала, что можно расстегнуть привязные ремни. Артур снова посмотрел на часы, они прилетели по расписанию. Он мог с утра поработать в офисе филиала корпорации в Ванкувере, а потом позволить себе поздний обед в квартире на Дэвис-стрит. Она не знала о его приезде, но Артур был уверен, что застанет ее дома. Пожалуй, «Бархатная» будет еще в постели. Артур любил заставать ее спящей, когда она выглядела почти уязвимой.

Он скользнет в смятую, пахнущую мускусом постель, прижмется к ее черной змеиной спине. Жар ее тела передастся ему. Он дотянется до ее руки и защелкнет на жилистом запястье очередной браслет, затем он разбудит ее. Он медленно лизнет ее затылок, пальцем погладит острый сосок груди. Она потянется, повернется, перекатится на него. Даже не проснувшись полностью, она сразу примется за дело, шепча сквозь мелкие, удивительно белые зубы: «Ну, Артур, давай, иди же ко мне!» Она будет действовать рукой, ртом, всем своим телом. Даже если он попытается сопротивляться, она добьется своего.

С ней все заканчивалось быстро. «Бархатная» не занималась любовью, ее профессией был секс – быстрый, эффективный, механический, доведенный до совершенства секс. Когда он впервые увидел ее, он так и подумал:

– Какая сексуальная машина – черная, сверкающая и смазанная сексуальная машина! Ее волосы были похожи на оловянную стружку, соски грудей угрожающе торчали, как острия кинжалов. Ни одной лишней унции веса, никаких грудей, просто выпуклые складки кожи на гордо выпяченной грудной клетке. Часть ее лица от глаз до рта была удлиненной, рот изредка улыбался, показывая розовое небо за коренными зубами.

Оркестр сделал «тремоло», когда она повернулась. Она шла так, словно между ее твердыми круглыми ягодицами был зажат карандаш. Барабан выдал дробь, кончик воображаемого карандаша сделал росчерк в воздухе.

Артур послал ей в гримерную дюжину роз и пять стодолларовых банкнот. Да, это было год назад.

К первой годовщине их знакомства он пообещал ей специальный подарок, она пообещала какой-то новый прием. Он не мог представить ничего нового, она уже испробовала с ним абсолютно все.

Артур быстренько покончил с делами в офисе и в двенадцать часов уже сидел в такси.

Гостиная и квартире хранила ее запах, сильный запах мускуса и дикой кошки. На полу валялись две норковые шубы одинаковой расцветки. Он точно знал, что не покупал ей шубу. Она обещала, что кроме него у нее не будет мужчин. Конечно, он ей не верил, но надеялся, что она не приведет мужчину сюда, в их квартиру. В спальне застонала женщина. Артур нерешительно кашлянул, не зная, как поступить. Скрипнули пружины матраца, открылась дверь в спальню, и появилась она, обнаженная. Артур попытался обнять ее, но она увернулась, как тореадор, и он по инерции проскочил в дверь спальни.