– Не забывай, что я неплохо знаю и Кристу, и ее братьев, – продолжала убеждать его Келли. – Когда я впервые оказалась в этом доме, они отнеслись ко мне очень великодушно, а Криста даже одарила меня одеждой со своего плеча…
      – Разумеется, я не спорю, что в некотором отношении она может быть очень щедрой натурой, – неохотно согласился с ней Джереми.
      – То есть не во всех, ты хочешь сказать?
      – Келли, есть вещи, которые тебя не касаются непосредственным образом.
      Она не обратила внимания на столь грубое замечание, понимающе улыбнулась, подошла к брату и, обняв его за плечи, выглянула из окна.
      – Я знаю, о чем она думает.
      – Правда?
      Ему показалось, что она едва заметно кивнула.
      – Ее мысли занимают все те близкие люди, которых они потеряли за последнее время. И это не только ее родители. Она постоянно думает об Энтони Миллере, например, первом муже Кирнан. Часто вспоминает Лейма, а также Джеффа Дэвиса, Джеба Стюарта и всех остальных друзей и знакомых. Они все были молодыми, гордыми и прекрасно воспитанными людьми, настоящими аристократами и утонченными кавалерами. Знаешь, Джереми, смерть всегда выбирает самых лучших.
      – Келли, Боже мой! – раздраженно воскликнул он, – Мы тоже потеряли отца и брата!
      – Да, я знаю, но мы выиграли войну, а они проиграли!
      Пока они спорили, Криста пришла в себя, поднялась с земли, обошла вокруг небольшого семейного кладбища и исчезла за деревьями.
      – Куда же она пошла? – недовольно спросил он.
      Келли глубоко вздохнула:
      – Судя по всему, в летний домик. Его отсюда почти не видно, но если присмотреться, то можно заметить между деревьями его угол. Видишь вон то строение, выкрашенное в белый цвет? Думаю, что до войны это было роскошное и прекрасно меблированное место, где можно было укрыться от изнуряющей летней жары. Его огромные окна выходят на реку, и если открыть их настежь, то все помещение быстро наполняется приятной речной прохладой. Она рассказывала мне, что много лет назад, когда она была еще маленькой, они часто забирались в этот домик, чтобы успокоиться и обдумать все свои проблемы. Думаю, что эта привычка сохранилась у них до сего дня, и если кто-нибудь из них заходит туда, то это означает, что у человека есть серьезные проблемы. Не волнуйся, Джереми, она скоро вернется домой.
      – Да уж, хочется надеяться на это, – глухо проворчал он и быстро направился к двери, оставив сестру у раскрытого окна.
      Она догнала его только тогда, когда он уже спускался вниз по лестнице.
      – Джереми! – позвала она брата, но тот сделал вид, что не слышит ее, и продолжал энергично шагать по ступенькам.
      Откуда-то вынырнул Дэниел и схватил ее за руку.
      – Оставь их в покое, – предупредил он жену.
      – Он в дурном настроении, Дэниел.
      – Они сами будут решать все свои проблемы, – продолжал настаивать тот.
      Вскоре их голоса совсем затихли, а Джереми продолжал быстро шагать по направлению к летнему домику. Вот он приблизился к тому самому месту, где совсем недавно стояла Криста, опершись на ограду кладбища. Он уже когда-то был здесь и до сих пор помнил то восхищение, которое вызвал у него этот семейный некрополь рода Камеронов.
      Он остановился у невысокой чугунной ограды и долго смотрел на могильные плиты. Вон там, в дальнем углу, находились могилы первых Камеронов, покоившихся здесь с конца шестнадцатого века. Конечно, надгробные плиты были очень старыми и потемневшими от времени, но несколько поколений этой семьи тщательно ухаживали за кладбищем недодержали в идеальном порядке все надгробия. Это печальное место было по-своему красивым и живописным.
      Осмотрев могилы, он медленно обошел вокруг кладбища и наконец-то увидел светлые стены летнего домика. Подойдя поближе, он обнаружил, что это здание тоже требует тщательного и дорогостоящего ремонта. Джереми подошел к двери, осторожно потянул ее на себя и, шагнув вперед, оказался в комнате с огромным камином у стены напротив двери. Джереми улыбнулся, подумав, что этот домик часто посещали и в зимнее время. Здесь, вероятно, было так приятно посидеть у камина, любуясь ярким огнем, в то время как снаружи гулял холодный ветер, а все пространство вокруг было засыпано белой пеленой снега.
      Увидев Кристу, он твердой походкой направился к ней, ничуть не заботясь о том, чтобы она не слышала, как он вошел.
      Внутреннее чутье или какой-то слабый шорох подсказал ей, что она не одна в этом помещении. Когда Джереми увидел ее лицо, то почему-то подумал, что слезы отнюдь не украшают женщину, даже такую красивую, как Криста. В ее покрасневших от слез глазах явно промелькнула тревога, а лицо скривилось от красноречивого неудовольствия.
      – Что ты здесь делаешь? – тихо прошептала она, глядя на него снизу вверх.
      Джереми предупредительно поднял вверх руки.
      – Неужели я вторгся в какое-то святилище?
      Она отвернулась и молча уставилась на темную воду реки.
      – Разумеется, нет, – нехотя проронила она после мучительно долгой паузы.
      Он стоял позади нее, не зная, стоит ли продолжать разговор. Ясно было, что он нарушил ее покой, отвлек от очень важных воспоминаний и вообще прервал ее гордое одиночество. Криста живо поднялась на ноги и быстро повернулась к нему, как будто опасаясь, что он может нанести ей удар в спину. Видимо, на его лице обнаружилось нечто вроде удивления, так как она мгновенно покраснела и медленно подошла к камину. Ее шаги были размеренными и тихими, а покрытый облупившейся краской пол скрадывал даже негромкие звуки. Перед камином на полу лежал небольшой ковер из звериной шкуры, даже сейчас украшавший это старое и давно уже требующее обновления помещение. Некоторое время они вдвоем молча смотрели на этот коврик, а потом Криста резко отвернулась.
      – Мне кажется, теперь я понимаю, зачем ты все это делаешь, – тихо сказала она, поворачиваясь к нему.
      Джереми машинально принял армейскую стойку «вольно», слегка расставил ноги, а руки, которые вдруг стали лишними, завел за спину.
      – Неужели? – шутливо переспросил он и тут же добавил: – Ну и что же я делаю, интересно знать?
      – Пытаешься заставить меня уехать с тобой.
      – Почему ты так думаешь?
      Она неопределенно взмахнула рукой и отвернулась, не находя в себе сил, чтобы смотреть ему в глаза.
      – Полагаю, это каким-то странным образом связано с Дэниелом и Келли. Если я не ошибаюсь, ты пытаешься подражать ему и повторить то, что в свое время сделал он.
      Джереми напряженно молчал, уставившись на жену, а та поспешила продолжить свою мысль, опасаясь, что он прервет ее какой-нибудь отвлекающей фразой:
      – Это очень похоже на то, как он поступил с ней в Мэриленде…
      В этот момент она внезапно умолкла, так как увидела, что он быстро направляется к ней из глубины комнаты. Джереми подхватил ее за локти, приподнял от пола и повернул к себе лицом.
      – Послушай, Криста, давай начистоту. Все, что касается твоего брата и Келли, я высказал еще тогда, когда они поженились, но если тебе угодно, любовь моя, я могу повторить еще раз. Когда я встретил его впервые, у меня не было к нему абсолютно никакой неприязни. Я был твёрдо уверен в том, что он искренне любит мою сестру, а она так же глубоко и искренне любит его. Если хочешь знать, мы, янки, воспитанные в сельской местности Мэриленда, тоже имеем некоторые представления об этике. К твоему сведению, я никогда не переносил на тебя то раздражение, которое, несомненно, испытывал по отношению к Дэниелу.
      – В таком случае…
      – Нет-нет, выслушай меня до конца. Ты уже все сказала, а теперь моя очередь. Все наши проблемы касаются только нас с тобой, Криста, и больше никого.
      – Понятно, – холодно подытожила она и попыталась высвободить свои руки, которые он продолжал крепко удерживать. – Значит, вся твоя злоба направлена исключительно против меня?
      – Ты сама в этом виновата! – грустно заключил он и понуро опустил голову.
      Криста немного помолчала, а потом медленно повернулась, чтобы уйти, но в этот момент Джереми снова схватил ее за плечи и резко повернул к себе.
      – И именно поэтому ты поедешь со мной на Запад! – почти закричал он, позабыв о своем прежнем намерении придерживаться хорошего тона.
      Сейчас он сделает то, что очень хотел сделать с момента их первой встречи. Он погрузил пальцы в ее роскошные волосы, притянул ее голову к себе и жадно впился в ее пухлые губы. Он целовал ее страстно, грубо, ничуть не заботясь о том, нравится ей это или нет. Это был поцелуй сильного мужчины, вознамерившегося любой ценой получить все, что ему причитается по праву сильного. Странное заключалось в том, что она не протестовала. То ли он застиг ее врасплох, то ли он так сильно прижал ее к себе, что у нее просто не хватило сил для сопротивления.
      Джереми продолжал осыпать ее поцелуями, а потом, поддавшись мощному инстинкту, он осторожно опустился на мех перед камином, увлекая ее за собой. Откровенно говоря, у него не было никаких намерений уложить на пол свою жену в этом летнем домике, но столь долгое воздержание подсказало правильный выбор.
      Ее полные губы были слегка приоткрыты, и Джереми расценил это как готовность уступить его натиску. Возможно, она не так уж и хотела близости с ним, но в то же самое время не предпринимала никаких попыток оттолкнуть его от себя или вырваться из его цепких объятий. После длинной череды поцелуев, Криста обмякла, а ее дыхание заметно участилось.
      Криста лежала смирно на ковре и лишь слегка покачивала головой, отчего ее густые волосы рассыпались вокруг, как черно-синий бисер. Джереми наклонился над ней и пристально посмотрел на ее черные и длинные ресницы, подрагивающие от неожиданности и бессилия. А когда он накрыл рукой ее полную грудь, выпирающую под тонкой тканью платья, она густо покраснела, еще быстрее захлопала ресницами, а потом и вовсе закрыла глаза. Джереми понял, что получил разрешение на более решительные действия и тут же запустил руку под платье. Черт бы их побрал, этих женщин! Почему они надевают на себя так много всяких тряпок? Его руки стали ласкать густые волосы в заветном треугольнике, и каждое движение доводило ее до исступления. Она тихо стонала, подрагивая всем телом. Когда напряжение достигло максимальной точки, он быстро стянул с себя брюки и все остальное. Какое-то внутреннее чутье подсказывало ему, что она еще не привыкла к подобным играм, хотя и не может уже сопротивляться призывам истосковавшейся плоти. Он продолжал ласкать ее чувственные участки тела и с огромным наслаждением следил за ее реакцией. Она глубоко вздохнула, когда он прикоснулся к ней своей возбужденной мужской плотью. Джереми уже с большим трудом сдерживал себя, стараясь довести жену до того предела, за которым уже не действуют доводы разума. Она отвечала ему взаимностью и, крепко вцепившись пальцами в его мускулистые плечи, подталкивала к дальнейшим действиям. Он ожидал, что она вздрогнет, закричит, начнет отталкивать его от себя, но ничего подобного не произошло. Напротив, она продолжала тихо подрагивать и слегка подыгрывать его движениям.
      Сердце гулко стучало в его груди, а перед глазами поплыли темные круги, от которых мир затуманился и стал проваливаться в какую-то бездонную пропасть. Его тело наполнилось удивительной теплотой, и казалось, вот-вот потеряет свою физическую сущность. Звериная жажда близости с Кристой, которая преследовала его с того самого момента, когда он оставил ее после первой брачной ночи, неудержимо прорывалась наружу, подчиняя своей воле все его действия, все его помыслы. Он погружался в нее все глубже и глубже…
      Криста часто дышала и поминутно вздрагивала, стыдливо прикрыв глаза. Несмотря на такое возбуждение, она все еще пыталась сдвинуть колени и поправить рукой задранный подол платья. Джереми прикусил губу. Вот она пытается прикрыть свои оголившиеся ноги, и даже подобная попытка возбуждает его больше, чем что бы то ни было.
      Джереми подумал, что Дженни в таком случае просто посмотрела бы на себя и весело захихикала, что было вполне естественной реакцией для любой нормальной женщины. Но Криста Камерон была сделана из другого теста и всегда вела себя не так, как другие. Почему же она по-прежнему отвергает его?
      Может быть, только потому, что когда-то уже была влюблена и испытывает некоторое чувство неловкости? Но ведь она не была женой своего возлюбленного и, судя по всему, понятия не имеет, что означает супружеская любовь.
      Джереми медленно поднялся на ноги и натянул брюки. Затем он подошел к окну и посмотрел на темную воду реки.
      – Я сожалею, – произнес он через некоторое время, не поворачиваясь к ней.
      Эти слова дались ему с большим трудом, но он понимал, что должен был произнести их.
      Криста привстала на коврике, поправила спадающие на глаза волосы и ничего не ответила. По всему было видно, что она пытается овладеть собой и сохранить столь болезненно дорогое для нее чувство собственного достоинства.
      – Ну что ж, этого следовало ожидать, – осуждающе проронила она, расправляя плечи.
      Не выдержав такого зрелища, он мгновенно оказался рядом с ней, но не стал обнимать жену и уж тем более приставать к ней.
      Он просто распластался рядом с ней и пристально посмотрел в глаза:
      – Ну ладно, пусть будет так! Я ни о чем не сожалею! Да и о чем, собственно, сожалеть? Ты – моя жена, и мы делали то, что всегда делают женатые люди.
      – Честно говоря, – вдруг возразила она, – все женатые люди, прежде всего, уважают друг друга и свои собственные чувства. – При этом Криста гордо вскинула голову и поправила рукой волосы. – Они никогда не совокупляются, как какие-нибудь…
      Джереми встал, положив руки на бедра и пристально глядя на нее.
      – Я клянусь, что больше никогда не допущу ничего подобного. Обещаю тебе. – Он холодно улыбнулся, вспомнив, как она нечаянно пустила слезу, поняв, что все равно придется отправиться с ним в далекое странствие. Ему стало жаль ее. Сделав шаг вперед, он снова обнял ее, но на этот раз не так страстно, как прежде. – Криста, я обещаю, что никогда больше не стану приставать к тебе и применять силу. Тем более что нам предстоит очень далекий и сложный путь, весьма, кстати, обременительный для женщины, которая привыкла к столь изысканным бытовым условиям. Представь себе – грязь на земляном полу солдатской палатки, а вокруг бескрайние просторы, поросшие лишь колючим кустарником! Но и это еще не все. Самое страшное заключается в том, что в этих совершенно диких краях живут многочисленные индейские племена, многие из которых мало чем отличаются от диких животных.
      Криста резко выдернула руку, гордо вскинула вверх подбородок и гневно блеснула глазами.
      – Если ты пытаешься напугать меня, то из этого ничего не выйдет! – отчеканила она с надменной суровостью. – И вообще можешь катиться ко всем чертям со своими угрозами. Я, между прочим, пережила здесь войну и выжила, несмотря ни на что! Кроме того, я…
      – Да, ты очень живучая, – нетерпеливо перебил ее Джереми. – Никто из женщин не может сражаться с таким отчаянием, как ты.
      Криста величественно отбросила со лба угольно-черную прядь волос и встала в боевую стойку, не зная, как отразить выпад мужа. По всему было видно, что ее терпению приходит конец и что скоро она перейдет в нападение.
      – Ты еще пожалеешь об этом! – грозно прошипела она, надвигаясь на него. – Или ты перестанешь насмехаться надо мной…
      – Что? – насмешливо прервал ее Джереми. – Что ты со мной сделаешь? Позовешь своих братцев или сама разорвешь меня на мельчайшие кусочки?
      Она бросилась на него с диким криком, размахивая кулаками и пытаясь выцарапать ему глаза.
      – Криста…
      – Пусти меня, мерзавец! – С этими словами она изловчилась и сильно двинула его коленкой в пах.
      Джереми согнулся в три погибели и крепко сцепил зубы, чтобы не завыть от нестерпимой боли.
      – Криста! – сдавленно прорычал он и сильно крутанул ее руками, после чего прижал спиной к себе, хотя бы на какое-то время обезопасив себя, таким образом, от ее дальнейших ударов.
      – Никогда больше не смей поднимать на меня руку! – сурово предупредил ее муж.
      Она молча повисла у него на руках и задрожала как осиновый лист.
      – А то что? – воспрянула она через некоторое время и гордо посмотрела на него снизу вверх.
      Джереми наклонился к ее уху и тихо прошептал, тщательно выговаривая каждое слово:
      – А то пожалеешь об этом. Я могу доставить тебе массу неприятностей.
      – Я тебе покажу, мерзкий янки! – взвилась она, отчаянно вырываясь и брыкаясь.
      – Ну что ж, валяй, – спокойно отреагировал он и неожиданно оттолкнул ее от себя.
      – Да как ты смеешь!..
      – Как смею? Очень просто! У меня нет другого выбора! Ведь я женился на знатной представительнице святого семейства. – Приношу извинения за то, что грубо нарушил твой покой. Джесс сказал, что собирается сопроводить тебя до Ричмонда, чтобы там проститься со мной, но, думаю, это произойдет не ранее завтрашнего дня. А у меня еще есть много неотложных дел, моя дорогая. Мне нужно покопаться в книгах твоего брата, так что если захочешь порезвиться со мной, приходи в библиотеку. А между тем можешь вернуться на кладбище и окропить всю окрестную землю своими горькими слезами…
      С этими словами он поклонился, демонстрируя скорее насмешку, чем уважение, и быстро вышел из комнаты.
      Будучи рожденным на земле Мэриленда, он прекрасно понимал Кристу, понимал ее неизбывную душевную боль и сострадание ко всем тем, кто не вернулся домой. Он не хотел быть слишком грубым по отношению к ней и уж тем более жестоким, но это получилось как-то само собой. Ему вдруг захотелось крепко обнять жену, приласкать ее и успокоить.
      Черт бы ее побрал! Не столько ее, сколько ее чрезмерную гордость, заносчивость, ее совершенно неженскую дерзость. А вместе с этими невыносимыми качествами и ее красоту, перед которой невозможно устоять. Откуда у нее столько огня, столько безудержной страсти?
      Нужно быть максимально осторожным с этой чертовкой. Ее можно одолеть лишь умом, силой воли и незаурядным терпением. И ни в коем случае нельзя показывать ей, что он понимает ее чувства и с состраданием относится к ним. И особенно важно скрыть от нее свои истинные чувства, свою безграничную привязанность, иначе все его усилия пойдут прахом, и он влюбится до беспамятства.
      Если, конечно, еще не поздно.

Глава 8