На собрание пришли все до единого. Миртль Ли с сыновьями и невестками сидела в первом ряду. За ними расположились доктор Уилсон, мэр с болтушкой женой Лилиан и Уэйлон Причард с родителями и обоими старшими братьями. Вольф обвел взглядом собравшихся в обеденном зале гостиницы, не оставив никого без внимания. Тут были и хорошенькая вдова Лорели Симпсон, и Дэн Баттерик, владелец лесопильного завода, все фермеры с ранчо, находящихся в радиусе тридцати миль, среди них такие преуспевающие, как Брейди, Адамсы, Уэстерли, коммерсанты, лавочники, даже шулера и девицы из «Койота» и «Золотого слитка», которые явились послушать про опасную и нежелательную здесь мисс Ролингс.
      Над горным хребтом Биг-Белт прогремел гром, в долинах разразился ливень. Кетлин сидела рядом с Вольфом в дальнем конце зала, стараясь держать себя в руках.
      Первой выступила Миртль Ли Андерсон с пространными разглагольствованиями о том, что в Паудер-Крике царит образцовый порядок, которому наступит конец, если позволить селиться здесь всякому сброду. Кетлин наклонилась к сыну и прошептала:
      – Безмозглая курица!
      Когда та ненадолго умолкла, чтобы перевести дух, из толпы вышла Эбигейл Причард, мать Уэйлона, – коренастая женщина с орлиным взглядом:
      – А как будет чувствовать себя бедняжка Эмили Брейди, каждую неделю встречая в городе эту Ролингс и зная, что та живет припеваючи на денежки, которые оставил ей злодей, повинный в смерти маленькой племянницы Эмили? Слава Богу, хоть Мейсоны уехали из города. Но мы-то с вами не забыли, какое горе причинили этой семье Бэр Ролингс и его шайка. Почему мы должны терпеть здесь Ребекку Ролингс, когда малютка Лотси Мейсон лежит в сырой земле, потому что ее задавили на улице бандиты, даже не обратив на это внимания?
      Эмили Брейди, тетка погибшей девочки, закрыла лицо руками и затряслась от беззвучных рыданий. Ее муж Кэл мрачно уставился на свои ботинки, в утешение поглаживая колено жены.
      Тут поднялся Грифф Уэстерли, за ним вскочила его дочь Нэл, ища глазами Вольфа, и засветилась от радости, когда наконец увидела его в заднем ряду.
      – Кому нужны в Паудер-Крике неприятности? – вопросил собравшихся ее отец. – Мы создали здесь для себя добропорядочный город, поэтому не желаем, чтобы рядом находились люди вроде Бэра Ролингса или его родственники. Бог знает что они могут затевать у нас за спиной.
      – Вы правы, Грифф! – еще больше воодушевилась Миртль Ли.
      Вольф стиснул зубы. Подождав, пока смолкнут разрозненные возгласы, он встал и хмурым взглядом окинул зал. Гром прогремел совсем рядом, деревья трещали под напором штормового ветра, гнавшего на Паудер-Крик грозу. Бодин прошел вперед мимо озабоченно качавших головами, бормотавших и споривших между собой людей, мимо Брейди и Уилсона, мимо Нэл Уэстерли, Эбигейл Причард и ее мужа Калли, самого богатого фермера в округе. По толпе, словно порыв ветра, пронесся шепот:
      – Шериф собирается говорить. Давайте послушаем шерифа.
      Миртль Ли обратила на Вольфа тревожный взгляд:
      – Шериф? Вы хотите что-то добавить?
      – А вы думали я просто совершаю вечерний променад? – лениво отозвался Вольф.
      Вокруг захохотали, и напряженная атмосфера сразу разрядилась. Щеки Миртль Ли покрылись бордовыми пятнами.
      – Вам это кажется смешным, шериф, но мы здесь вовсе не шутим, – пробормотала она, задетая его небрежным тоном.
      – Позвольте мне доказать, насколько я далек от мысли считать происходящее шуткой, – протянул Вольф, одним молниеносным движением сдирая с груди звезду и бросая ее на стол. Толпа взревела от изумления.
      – Что ты делаешь, Вольф?
      – Что случилось?
      – Он не хочет быть шерифом, разве не видишь?!
      – Как не хочет? Это недопустимо!
      – Вольф, сейчас же надень звезду!
      Страх, близкий к панике, охватил коренных жителей Паудер-Крика, тех, кто помнил, как шесть лет назад в городе появился шериф Бодин с маленьким сыном и веселой матерью, тех, кто помнил, как он быстро очистил город от бандитов Сондерса, восемь из которых были убиты. Все отпетые головорезы, насильники и грабители.
      Спустя год Бодин также ловко разобрался с воинственными братьями Бентли. С тех пор в Монтане жить стало намного спокойнее.
      Никто из собравшихся в большом, освещенном керосиновыми лампами зале, не мог представить себе Паудер-Крик без шерифа Вольфа Бодина. Одно его имя способно отпугнуть самого отъявленного преступника, но еще важнее, что Вольф обладает необыкновенной проницательностью, ему нет равных в умении обращаться с оружием. Более того, он смел, никогда не уклоняется от исполнения своего долга, не обманывает, не прячется в кусты в случае опасности.
      Вольф справедлив и неподкупен, а такие достоинства не часто встречаются среди блюстителей порядка.
      Несколько лет на открытые в Монтане золотые месторождения отовсюду съезжались тысячи людей, честные старатели, которые выстроили на этой территории процветающие, оживленные города. Но вместе с ними сюда понаехали бандиты всех мастей, иногда вступавшие в сговор с жадными до денег законниками. В начале шестидесятых банда шерифа Генри Пламмера грабила дилижансы и повозки жителей на дороге между Бэннеком и Альдер-Гальчем, успев перебить более ста человек, пока местный «комитет бдительности» не выловил и не перевешал бандитов, в том числе и Пламмера, который был далеко не единственным шерифом, оказавшим преступникам радушный прием на своей территории.
      Все участники собрания в зале гостиницы отлично знали, как важно иметь в городе честного шерифа, отдавали должное Вольфу Бодину, понимая, что другого шерифа, который бы так защищал Паудер-Крик, его жителей и их собственность, им больше не найти.
      Эрнест Дюк тоже сознавал это, хотя разделял точку зрения Миртль Ли.
      – Ну-ну, друзья, у вас нет причин для волнения, – старался он успокоить горожан, перекрывая испуганные возгласы, но пот, катившийся по его круглому лицу, свидетельствовал, что мэр сам этому не верит.
      Гвалт усилился, заставив Эрнеста отказаться от попыток утихомирить толпу.
      – Пусть говорит Вольф, – приказал Калли Причард, и шум в зале утих.
      Снаружи бушевал ветер, неся с собой запахи дождя, хвои и мокрой земли. Скоро осень, а за ней придет зима, наступит трудное время. Зачем же еще осложнять себе жизнь беспокойством о том, кто будет охранять закон в Паудер-Крике.
      Все это понимали. И каждый, затаив дыхание, с надеждой воззрился на большого сильного человека, стоявшего перед ними.
      – Кажется, некоторые, а может, даже большинство из сидящих в зале уже составили мнение о новой жительнице города, – начал Вольф, обводя холодным взглядом собравшихся и задержавшись на Миртль. – Если бы все зависело от кое-кого из наших сограждан, то мы бы дружно проголосовали за то, чтобы выгнать мисс Ребекку Ролингс из города, и без колебаний исполнили бы свое решение? Так?
      – Нам лучше побеспокоиться о себе, чем потом сожалеть, как ты Вольф? – подал голос Уэйлон Причард, который не мог простить Ребекке того, что, едва прибыв в город, она при всех посадила его в лужу.
      Вольф изучающе посмотрел на него:
      – Уэйлон, если ты действительно считаешь, что нам следует побеспокоиться о себе, то у меня есть предложение. Давай повесим девушку. Сегодня ночью. Так будет надежнее. Ведь мертвая она не сможет доставить нам, законопослушным и добропорядочным жителям города Паудер-Крик, никаких неприятностей, что скажешь?
      Уэйлон судорожно проглотил застрявший в горле ком.
      – Я не говорил, что хочу ее повесить, – возразил он, ища глазами Корал, которая сидела рядом с Молли и внимательно следила за происходящим.
      В ответ она послала ему презрительный взгляд.
      – Хватит, Вольф, – снова вмешался Эрнест Дюк, не в силах больше хранить молчание и тяжело поднимаясь с места, – Никто не говорил о повешении. Мы все знаем, что для этого нет причин, по крайней мере сейчас…
      – Может, этот город не нуждается в шерифе, который поддерживал бы законность, – прервал его Вольф. – Может, здесь хотят организовать «комитет бдительности», глава которого будет принимать только самые популярные решения, безучастно взирая на то, как добропорядочные жители Паудер-Крика самолично вершат суд и расправу. Если вам нужно именно это, лучше выберите другого шерифа. Я слагаю с себя все обязанности, поскольку не хочу жить в таком городе, служить ему, растить здесь сына.
      – Не торопитесь, Вольф! – воскликнул мэр, стараясь перекричать поднявшийся в зале невообразимый шум. – Никто не говорил про «комитет бдительности»…
      – Мэр, – донесся с заднего ряда голос Кетлин, – выступавшие на собрании призывали к самоуправству, чем, по сути, и занимаются «комитеты бдительности». Я думала, в Монтане, особенно в Паудер-Крике, миновали те времена. Для чего нам содержать шерифа, тюрьму и ежемесячно проводить заседания суда, если всякий раз, когда какому-то идиоту не понравится его новый сосед, все до единого готовы тут же линчевать несчастного? Это же просто дурость! Неудивительно, что Вольф отказывается. Док Уилсон замахал руками:
      – Я согласен с Вольфом и Кетлин. Чего мы хотим: законности или самоуправства? Вольф Бодин представляет закон. И до тех пор пока эта мисс Ролингс ничего не совершила, думаю, мы не должны нарушать ее права.
      – Вы хотите сказать, что мы должны сидеть сложа руки и дожидаться, пока снова ограбят наш банк, захватят дилижанс с жалованьем для всего города или задавят невинного ребенка, убегая от погони? – взорвалась Миртль.
      – Нет, я предлагаю не спешить, присмотреться к новой жительнице. И доверить шерифу охранять порядок в нашем городе, – ответил док Уилсон, сверкнув на Миртль карими глазами-бусинками. – Насколько мне известно, девушка еще ни в чем не провинилась.
      – Вы правы, док, – поддержала Кетлин, ткнув в его сторону указательным пальцем. – Если дурную славу родителя считать преступлением и судить за это потомков, то многим в нашем городе придется худо. – Она вскочила на ноги. – Почему, Саймон Джонс, вашего отца не сажают за решетку по три раза на неделе за то, что он напивается и буянит? – обратилась Кетлин к кривоногому низкорослому фермеру, который густо покраснел от ее слов. – Зато вы сами – его противоположность, не так ли? Никто не видел вас с рюмкой в руке, и это, несомненно, ваша заслуга. А вы, Миртль? Разве нам всем не известно, что вашего отца в шестьдесят четвертом году обвиняли в незаконном захвате земли?
      – Это не доказано!
      – Да, не доказано, но слухов ходило много. И все же, вы стали одним из наиболее уважаемых жителей города. Вы глава общественного комитета города и член школьного совета. И мне кажется, вам следует беспокоиться о том, кто будет учить зимой наших детей, а не забивать себе голову решением судьбы одинокой девушки, которая пока не причинила вреда никому, кроме Скупа Пармали, который пытался ограбить дилижанс. Еще вчера она всем здесь нравилась, а сегодня, когда мы узнали ее имя, половина города уже готова прогнать ее из Монтаны. Мне стыдно, что я живу в Паудер-Крике!
      Приутихшее было собрание вдруг снова заволновалось. Все говорили хором, спорили, махали руками. Каждый старался перекричать соседа. Разъяренная тем, какой оборот приняло дело после выступления шерифа, обиженная на Кетлин за вздорные и совершенно необоснованные обвинения в адрес отца, Миртль Ли Андерсон схватила молоток и принялась лупить по столу, вынуждая всех замолчать.
      – Может, у нас пока нет причины вышвыривать из города бандитскую дочь, но я скорее соглашусь проглотить гремучую змею, чем позволю ей занять учительское место, о чем мечтает Кетлин Бодин! В зале опять воцарилась тишина.
      – Это правда, Кетлин? – спросила Эбигейл Причард, озабоченно наморщив лоб. – У меня нет личной неприязни к девушке, вы же понимаете, но взять ее в качестве новой учительницы…
      Вольф решил, что пора снова завладеть инициативой, и поднял руку:
      – Я сделал по телеграфу запрос о мисс Ролингс, и мне кажется, вам будет интересно узнать, какой ответ я получил. Рассказывать?
      Все разом закричали:
      – Конечно… Да, черт побери… Говорите… Вольф кивнул, дожидаясь, пока стихнет шум. Из зала на него смотрели хмурые, напряженные, озабоченные люди. Справа в заднем ряду он заметил незнакомца: молодого темноволосого человека лет двадцати, гладко выбритого, в добротном темном костюме и шляпе. На миг Вольф удивился, что какой-то чужак присутствует на городском собрании, ведь, не будучи жителем Паудер-Крика, он не мог принимать участия в дискуссии.
      Видимо, незнакомец услышал в салуне толки о предстоящем собрании и решил поподробнее разузнать, из-за чего, собственно, разгорелся весь сыр-бор.
      «Наверное, игрок», – решил Вольф. Но глаза черноволосого молодого человека совсем не походили на бегающие масленые глазки заядлых картежников.
      И все же в его взгляде шериф заметил какой-то неистовый блеск, выдававший огромный интерес этого господина к происходящему, хотя внешне он казался совершенно спокойным.
      В зале стало тихо, насколько это возможно в помещении, где собралось много народу. Тишину нарушал только дождь, внезапно забарабанивший в окна гостиницы. Вскоре гроза доберется и сюда.
      Вольф повысил голос, чтобы его услышали сквозь шум дождя и ветра:
      – Так вот. О Ребекке Ролингс не известно ничего предосудительного, если, конечно, не считать уликой имя ее отца. Но мне удалось выяснить и еще кое-какие факты, которые, друзья мои, говорят о том, что она превосходный учитель, именно такой, какой нужен в Паудер-Крике. Она училась в Бостоне в привилегированной частной школе для молодых леди мисс Элизабет Райт. Учебу закончила с отличием, получив диплом преподавателя. Наилучшие отзывы о ней оставили учителя литературы, истории и музыки, она также проявила незаурядные способности в математике и географии. Кроме того, после выпуска она еще два года преподавала в своей школе, а это, как вы понимаете, означает, что у нее на два года больше практики, чем у той новоиспеченной учительницы, которая сбежала, еще не доехав до места.
      – Но можно ли доверить ей наших детей? – спросила Эмили Брейди, озабоченно пришлепывая нижней губой. Ее сын Джоуи был лучшим другом Билли Бодина, к тому же она искренне хотела поддержать Кетлин, однако Лотси Мейсон, задавленная после ограбления банка, приходилась Эмили племянницей, и боль утраты до сих пор жила в ней. – Мы ведь не знаем, что на самом деле представляет собой эта молодая женщина. Ведь наставница должна не только учить, она должна привить детям высокие моральные качества и быть в высшей степени благонадежной личностью.
      – Я провела с ней большую часть вчерашнего дня и поразилась тем, насколько мисс Ролингс чистая, благородная девушка, – ответила Кетлин, твердо встретив беспокойный взгляд Эмили. – Конечно, это мое личное мнение. Но почему бы, скажем, школьному комитету не побеседовать с ней? Тогда они смогут сами решить.
      Ее предложение встретили с оптимизмом, но некоторые с сомнением качали головами. Тут послышался голос Калли Причарда:
      – Разумно. Лично я за то, чтобы дать шанс девушке. Предлагаю голосование.
      Вольф ударил молотком:
      – Прошу всех, кто за то, чтобы школьный комитет поговорил с Ребеккой Ролингс, сказать «да».
      – Да! – взревело множество голосов. Следом прогремел гром.
      – Все, кто против, скажите «нет».
      – Нет! – выкрикнуло не более дюжины человек, и среди их нестройного хора выделялся голос Миртль Ли.
      Незнакомец выскользнул из зала, однако его уход не остался незамеченным. Проследив за тем, как ретировался стройный брюнет, Вольф снова обратился к собранию:
      – Голосование окончено. Давайте поскорее разойдемся по домам, пока не началась гроза.
      В считанные минуты зал опустел. Не ушли только Вольф и Кетлин.
      – Молодец, сынок. Я горжусь тобой.
      Вольф несколько секунд задумчиво смотрел на звезду, лежащую на столе, потом снова приколол ее к рубашке.
      – Их поколебали твои слова, – сказал он матери. – Думаю, мисс Ролингс будет нетрудно убедить комитет, что они найдут в ее лице отличного учителя. Если, конечно, она сама захочет.
      Шериф вспомнил тонкие черты ее одухотворенного лица, широко открытые фиалковые глаза, чувственный рот, изящную осанку, ее волнистые черные волосы и грудь, соблазнительно вырисовывавшуюся под тонкой материей ночной рубашки. Опять услышал ее голос, низкий бархатный голос, от звука которого в нем начинала бурлить кровь. Он был уверен, что при желании Ребекка Ролингс может убедить кого угодно и в чем угодно. Недобрые предчувствия терзали сердце Вольфа, когда они с матерью покидали город в крытой повозке, спасавшей обоих от дождя.
      Оставалось только надеяться, что они не сделали ошибки, вступившись за Ребекку Ролингс перед жителями города.
      Что им про нее известно? Она не дурна собой, чертовски хорошо стреляет из пистолета, стремится к независимости, знает больше, чем говорит. Вольф нахмурился. И в придачу дьявольски упряма.
      Вспомнив, как отчаянно Ребекка отстаивала свою независимость, как гордо отвергала любую опеку, вспомнив боль в ее глазах, когда он сказал, что далеко не все в Паудер-Крике будут ей рады, Вольф понял, что она утаивает от посторонних свою внутреннюю жизнь.
      Но это не его ума дело. У него нет времени думать о женщине, от которой не приходится ждать ничего хорошего ни ему самому, ни Билли и которая желает нести в себе свою боль. Он уже прошел через нечто подобное, и это оставило в его душе одни сожаления. Как бы ни была красива мисс Ролингс, он не попадет дважды в одну и ту же ловушку, чего бы это ему ни стоило, никогда не впустит в сердце женщину, имя которой Неприятности.
 
      Билли с тревогой смотрел на грозовое небо, где зловещие тучи сливались в густую черную массу. Было ясно, что гроза собирается страшная. Бело-голубая вспышка молнии, за которой тут же раздались оглушительные раскаты грома, едва не заставила мальчика повернуть обратно.
      Его мучила совесть. Отец с бабушкой думают, что он сейчас дома. Уезжая в город, они предупредили о надвигающейся грозе, наказали присматривать за домом и сделать упражнение по правописанию, которое составила для него Мэри Адамс. Бабушка помешана на образовании, и раз в городской школе нет учителя, она время от времени дает ему уроки, чтобы, по ее словам, голова не оставалась без дела.
      Но Джоуи уговорил его следить за преступницей, которая живет на ранчо Пистоуна, и сказал, что если он боится, то может и не ходить с ним.
      Конечно, он пошел. У него не было выбора.
      И все же Билли покинул дом не сразу: закончил упражнение по правописанию, немного поборолся с совестью и только потом оседлал Синего, позвал Сэма и поскакал к ранчо Пистоуна. Он раскроет замыслы этой Ребекки Ролингс, потом расскажет все отцу, и Джоуи тогда увидит, что он уже не ребенок.
      Однако на грозу Билли не рассчитывал. По крайней мере на такую стремительную и яростную.
      Они встретились с Джоуи около холма в четверти мили от ранчо. Ветер гнал пыль и перекати-поле, ели и лиственницы зловеще шумели над мальчиками.
      – Готов? – Джоуи был на год старше Билли, выше ростом, шире в плечах, с ярко-рыжими курчавыми волосами и добродушным веснушчатым лицом. Уши торчали в стороны, как у гнома.
      – Конечно, – уверенно отозвался Билли, хотя не чувствовал никакой уверенности. Плохой день они выбрали для своей затеи и если не поторопятся, то лишь вымокнут до нитки и ничего не узнают.
      – Пошли, – скомандовал Билли в ответ на поскуливание Сэма. – Может, лучше оставим лошадей здесь и дойдем пешком?..
      В это мгновение небо прорезала серебряная нить. Молния ударила в ель, возле которой стоял Джоуи. Мальчики закричали от страха, а Сэм издал леденящий душу вой.
      Но особенно испугались лошади. Синий, вздрогнув, присел на задние ноги и попятился. Как только Билли не исхитрялся, чтобы остаться в седле! Зато кобыла Джоуи рванула вперед так резко, что мальчика снесло веткой ближайшей ели. Он с глухим стуком ударился о землю, а лошадь его скрылась за деревьями.
      – Джоуи!
      Раскат грома и шум внезапно хлынувшего дождя поглотили крик Билли. Он спрыгнул с седла, подбежал к другу, попытался его поднять. И тут увидел, что Синий с диким ржанием поскакал в сторону дома.
      «Не паникуй», – приказал себе мальчик, сглотнув подкативший к горлу ком. Молния вновь рассекла небо пополам, ветер и дождь хлестали склонившегося над другом Билли. «Хорошо еще Сэм со мной», – подумал он, стараясь не заплакать. Жалобно скуля, пес на брюхе подполз к Джоуи. С его бурой шерсти ручейками стекала вода, глаза, блеснувшие в серо-зеленой мгле, выражали ужас.
      – Джоуи, очнись. Пожалуйста, очнись, – умолял Билли, вглядываясь в лицо друга, и, когда увидел на виске кровь, понял, что дела совсем плохи.
      «Одному мне не справиться». Мальчик растерянно оглянулся по сторонам.
      – Все зависит только от нас, Сэм, от тебя и меня, – прошептал Билли дрожащими губами.
      Он вскочил на ноги. Без Синего ему не добраться до города. Даже до ранчо Адамсов, находившегося за пистоунским, бежать придется очень долго.
      Пистоунское ранчо… Оно здесь, за холмом, в четверти мили отсюда.
      Билли вспомнил слова отца: «Держись от нее подальше».
      Но сейчас экстренный случай. Джоуи нужна помощь, и немедленно. Даже преступница поможет раненому мальчику, он был в этом уверен. Билли постарался заглушить в себе внутренний голос, который нашептывал ему, что сейчас у этой Ролингс, возможно, какой-нибудь тип вроде Фесса Джонса.
      Но выбора нет. Последний раз испуганно взглянув на окровавленное лицо друга, Билли кинулся за помощью.
      – Вперед, Сэм! – Ветер бил ему в лицо, ноги скользили по мокрой земле. – Надо торопиться!

      Ее внимание привлек лай собаки. Непрерывный и тревожный лай отчетливо слышался за гулом дождя и шумом деревьев. В доме горело два фонаря, дров хватит, чтобы топить камин до самого утра. Ребекка была напугана и решила сегодня не ложиться.
      Лай…
      Она подбежала к окну, вгляделась в темноту, но ничего не увидела, кроме сплошной завесы дождя и раскачивающихся веток. Горы вдали казались сказочными чудовищами.
      Лай послышался ближе.
      И вдруг она разглядела маленькую бегущую фигурку, а рядом – большого рыжего пса.
      «Что бы это значило?» – подумала Ребекка, бросаясь к двери.
      Мощный порыв ветра пригнул к земле верхушки деревьев и чуть было не сбил с ног мальчика, но тот, хотя и спотыкался на каждом шагу, все же не останавливался, и собака лаяла еще неистовее.
      Когда они взбежали на крыльцо, девушка широко распахнула перед ними дверь, прислонилась к косяку, пропуская в дом мальчика с собакой.
      Господи, ему же не больше десяти-одиннадцати лет. Красная фланелевая рубашка прилипла к худенькому телу, с головы вода течет прямо в глаза.
      – Нужна помощь, – выпалил он, встав перед ней как вкопанный. И, словно подтверждая серьезность его заявления, собака дважды гавкнула.
      – Входи! Что случилось?
      Ребекка взяла мальчика за руку, потянула за собой, но он отпрянул и замотал головой.
      – Со мной все в порядке, плохо Джоуи. – Худой темноволосый мальчик умоляюще смотрел на нее огромными серыми глазами. Казалось, он не замечал, что насквозь промок, вымазался в грязи, что от холода у него посинели губы. Но Ребекку больше взволновало напряженное, отчаянное выражение его лица. – Кажется, он сильно ранен. Он упал с лошади, когда ударила молния. Он там, за холмом, мэм, лежит и не встает. Вы должны ему помочь.
      – Подожди минутку.
      Ребекка чуть ли не бегом поспешила в кладовку, достала из ящика сложенный плащ и, одеваясь, посмотрела на мальчика с собакой.
      – Ты оставайся здесь. Сними все мокрое, возьми в спальне одеяло и закутайся в него. Я найду твоего друга.
      Он замотал головой. Его рот и выражение лица казались ей странно знакомыми. Мальчик решительно сказал:
      – Нет. Будет скорее, если я вам покажу. Ребекка кивнула:
      – Идем.
      Вскоре они нашли Джоуи, который успел прийти в себя и стонал, лежа на грязной траве. Позже Ребекка не могла понять, как ей удалось поднять и донести его на руках до самого дома. Темноволосый мальчик и его собака шли рядом. Гроза по-прежнему свирепствовала.
      Казалось, прошла целая вечность, пока они вошли наконец в дом.
      – С ним все будет в порядке, – выдохнула усталая Ребекка, положив раненого на диван. Осматривая кровоточащий висок, она говорила второму мальчику: – Снимай одежду, пока не простудился до смерти. Иди в спальню, найди в комоде фланелевые рубашки, надень одну сам, а другую принеси ему. И захвати с кровати одеяло. Вы оба сможете в него завернуться. – Увидев его озабоченную физиономию, Ребекка ободряюще улыбнулась: – Не волнуйся, рана неглубокая. Сейчас перевяжу, и все будет хорошо. Как его зовут?
      – Джоуи.
      – Джоуи, – сказала она, растирая его холодные руки. – Джоуи, ты меня слышишь?
      Тот перестал стонать и удивленно посмотрел на нее.
      – Все в порядке, Джоуи. Не шевелись. Ты поправишься.
      Ребекка сняла с него мокрую одежду, надела и застегнула на все пуговицы рубашку, которая закрывала ему колени. Пока второй мальчик и собака отогревались у камина, наблюдая за ней, она промыла рану и смазала ее мазью.
      Когда Джоуи охнул, мальчик у камина улыбнулся.
      – Похоже, он будет жить, – уже почти весело сказал он и погладил собаку по влажной голове.
      – Похоже, – спокойно ответила Ребекка и достала бинт. – А не выпить ли нам горячего чая?
      Через минуту оба мальчика держали в руках по кружке, над которыми вился пар, распространяя вокруг мятный аромат.
      Дети сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу под одеялом.
      – Так, имя одного я знаю. Может, и ты скажешь, как тебя зовут? – предложила она темноволосому мальчику.
      Ребекка чувствовала себя очень уютно, сидя в теплой гостиной и слыша неослабевающий шум грозы за окном. Размышляя о своих чувствах, она удивлялась тому, насколько светлее и радостнее стало в доме, когда тут появились двое мальчишек.
      Темноволосый отхлебнул из кружки, с довольным вздохом облизнул губы и ответил:
      – Меня зовут Билли Бодин.
      Ребекка замерла на своем жестком стуле и еще крепче сжала в ладонях кружку. Этот мальчик – сын Вольфа?
      Ну конечно. Те же глаза, еще по-детски невинные, но такие же серьезные и умные, та же манера пристально смотреть на окружающий мир.
      Она постаралась беззаботно кивнуть.
      – А я Ребекка Ролингс.
      – Знаю.
      – Правда? Откуда? – Говорил ли Вольф про нее в присутствии жены и сына? Или, может, о ней упоминала Кетлин…
      – Все знают, – сказал Билли, и улыбка осветила его маленькое красивое лицо.
      «Из него вырастет настоящий сердцеед. Как его…» – Ребекка не стала додумывать свою мысль.
      – Откуда? – продолжала допытываться она.
      – Ну так. Весь город про вас говорит.
      – Ему сказал папа, – вставил Джоуи. Раненый оправлялся на глазах, к веснушчатому лицу вернулся румянец, глаза начали весело блестеть. – Бэр Ролингс натворил в здешних краях много всяких дел. Мама говорит, он…
      – Цыц, Джоуи! – Билли вдруг понял, как неприятно будет Ребекке узнать, почему сегодня в городе собрание и что Миртль Ли предлагала выгнать ее из Паудер-Крика. Вот и лицо у нее стало бледнее, чем минуту назад. С их стороны нехорошо пересказывать городские слухи. Билли вдруг ощутил стыд за затею со шпионством. Это была дурная, жестокая игра, хотя они вовсе не собирались обижать Ребекку. – Джоуи, не надо сейчас заводить об этом речь, – поспешно сказал он. – Мисс Ролингс нет никакого дела до слухов, я уверен.
      – Напротив. Все в порядке, Билли, я не расстраиваюсь, что бы про меня ни говорили. Расскажи, какие ходят слухи?
      Мальчик колебался, но ее ласковый взгляд и спокойный голос заставили его подчиниться.