Глава 13

– Добро пожаловать на вечер чая! – приглашала гостей Бесс.

Белл, стоявшая у французских дверей холла, улыбнулась Михаилу. Четырехлетняя девочка вместе с Бумером встречала у парадного входа своих четырех кузин.

– Это твоя новая мама? – прошептала самая младшая. Бесс взяла ее за руку и повела в дом, остальные последовали за ними.

– Это моя мама Белл.

– Представляю моих племянниц – княжну Роксанну, Наташу, Лилю и Салли, – сказал Михаил и пояснил: – На следующей неделе мама Белл станет княгиней Белл, как и ее сестра, княгиня Фэнси.

– Очень рада познакомиться с вами, – обратилась Белл к детям. – Бесс, проводи гостей в сад, Бумер подаст вам чай с угощением.

– Пойдемте, кузины. Будем пить чай в саду.

Михаил повернулся к Белл и поднес к губам ее руку:

– Спасибо тебе за Бесс. Ты даришь моей дочери счастье.

– Дарить людям счастье – это то, что у меня лучше всего получается.

– Очень на это надеюсь.

Как только князь ушел, Белл последовала за своими подопечными по коридору, ведущему в сад.

Она медленно шла по извилистой дорожке к бельведеру. Впереди шагала самая старшая девочка, за ней остальные четыре княжны, парами, взявшись за руки. О Боже, сейчас они напоминали сестер Фламбо десятком лет раньше.

День выдался чудесный. В небе ни облачка. Цветы ярких и пастельных тонов, обрамленные сочной зеленью, нежась под ласковыми солнечными лучами, радовали глаз. Слух ласкало тихое пение птиц.

– Девочки, видите те сиреневые цветы? Понюхайте их!

Княжны по очереди понюхали лаванду.

– Они пахнут чистотой и свежестью, не правда ли? – спросила Белл.

Девочки закивали.

– Это было много-много лет назад. Однажды Богородица постирала одежду новорожденного Иисуса и положила ее сушиться на эти цветы. Одежда высохла, и от нее пахло чистотой и свежестью. Вот какие это замечательные цветы.

Девочки захлопали в ладоши. Лиля, самая младшая, хотела сорвать цветок.

– Но к тому, кто унесет с собой веточку лаванды, – сказала Белл, – ночью явятся привидения.

Девочка тотчас убрала руку.

Бумер установил в бельведере круглый стол и семь кресел. Бесс попросила его принести еще одно кресло для дяди Степана, обычно посещавшего все детские праздники.

– Девочки, – сказала Белл, – вы должны снова назвать мне свои имена и свой возраст.

– Я Роксанна, – сказала самая старшая княжна. – Мне шесть лет. – Она представила всех остальных. – Это моя сестра Наташа и кузина Салли. Им по пять лет, а моей сестре Лиле четыре года, как Бесс. У Салли появилась новая мама, она сказала, что у нас в этом году будет еще одна кузина. Или кузен.

– Надеюсь, это будет девочка, – сказала Наташа.

– Я тоже, – сказала Лиля.

Салли кивнула:

– И я.

– Она подрастет и будет приходить к нам на вечера чая, – добавила Бесс и посмотрела на Белл: – У нас тоже появится новая кузина? Ты можешь нам это пообещать?

– Спросишь у папы, когда я выйду за него замуж и буду жить здесь, – уклонилась Белл от прямого ответа.

– Но, дорогая, дяде Михаилу потребуется ваша помощь, – сказала княжна Роксанна, подражая интонациям герцогини Инверари. – Вы разве не знаете, откуда берутся дети?

Белл с трудом сдержала смех.

– Думаю, что знаю.

– Папа с мамой уходят в спальню и запирают дверь, – произнесла Салли.

– Потом аист роняет через камин младенца в мамин живот, – добавила Наташа.

– Все правильно, сестренка, – подтвердила Роксанна.

Лиля потянула Белл за рукав и спросила:

– А как ребенок выходит из живота?

– Ну…

– Вы что, не знаете? – удивилась Роксанна.

– Когда аист уронит младенца в мой живот, я сообщу вам, – ответила Белл.

Княжна Роксанна улыбнулась:

– Вы тоже ничего не знаете.

– А вот и освежающие напитки с закусками, – сказала Белл.

В саду появились Бумер и двое лакеев с подносами. Дворецкий нес графин с напитком и пять стаканов, один слуга – чайник и приборы, другой – блюдо с печеньем.

Бумер налил всем чаю и передал по кругу стаканы под ячменный напиток с лимоном. Поставив перед каждой девочкой розетку с печеньем, дворецкий поместил блюдо в центр стола и сказал:

– Приятного вечера, леди. Позже я вернусь к вам освежить напитки.

– Что он собирается делать с нашими напитками? – спросила Салли.

– Бумер принесет еще напитки, когда эти вы выпьете, – объяснила Белл. – Пробуйте печенье. Вон то, с корицей и орехами, называется «печеньем ангела». Крестики и нолики – это «печенье объятий» и «печенье поцелуев», а это – меренги с начинкой из взбитых сливок.

На несколько минут воцарилось молчание, пока княжны дегустировали каждый сорт печенья. Белл чувствовала душевный покой и умиротворение.

– Это печенье приготовила мама Белл, – объясняла Бесс, – а один нехороший человек поранил ей щеку.

Наступило неловкое молчание.

Княжны избегали каких-либо замечаний по поводу нехорошего человека, повредившего щеку княгини. Видимо, родители наказали девочкам делать вид, будто они не замечают ее шрам.

– Одна из моих сестер, Фэнси, поет в опере, – сообщила Белл. – Она дала мне баночку с театральной косметикой, и я замазала шрам. – Белл посмотрела на восхищенные лица девочек и, взяв салфетку, прошла к фонтану. – Сейчас я смою косметику, – произнесла она, смочив салфетку в воде, – и вы увидите мой шрам. А потом продолжим наш чайный вечер.

– Но наша мама сказала, чтобы… – начала Роксанна.

– Ваша мама боялась, что вы можете меня обидеть, – прервала ее Белл. – Но мы можем поговорить о моем шраме, если хотите. – Белл поднесла к лицу влажную салфетку и едва не рассмеялась, видя, как девочки разинули рты. Это нужно было сделать, иначе они не смогут вести себя непринужденно в ее присутствии. – Подойдите ближе, – сказала она, сняв со шрама косметику. – Можете потрогать, если хотите.

Маленькие княжны впятером окружили ее, рассматривая длинную красную отметину. Княжна Роксанна, их королева, наклонилась ближе и поцеловала Белл в щеку. Остальные девочки последовали ее примеру.

– После ваших поцелуев мое лицо чувствует себя лучше, – сказала Белл, когда все вернулись в свои кресла.

Рядом с ней осталась только Бесс. Она обвила ее шею руками.

– Я люблю тебя, мама, – промолвила девочка.

– Я тоже тебя люблю.

– И я вас люблю, – сказала Лиля.

– И я.

– И я.

Роксанна улыбнулась:

– И я.

– А меня кто любит? – раздался мужской голос.

– Дядя Степан, вы пришли на мой вечер чая! – Бесс выбежала на дорожку встречать князя.

– Как же я мог пропустить твой первый вечер чая, Бесс! – Князь поднял девочку на руки и чмокнул в щеку.

Войдя в бельведер, он усадил племянницу в ее кресло. Затем повернулся к Белл и поцеловал ей руку.

Степан сел в приготовленное для него кресло и, когда дворецкий подал ему чай, взял печенье с корицей и орехами.

– Это печенье испекла моя новая мама, – похвасталась Бесс.

– Оно называется «печеньем ангела», – сказала Лиля и посмотрела на Белл: – Его едят ангелы?

Белл улыбнулась. Степан ухмыльнулся. Лилины сестры и кузины захихикали.

– Когда умирают маленькие дети, – объясняла Белл, – они попадают на небо, где во вратах рая их встречает Святой Петр. Он угощает детей печеньем, чтобы они не так сильно тосковали по своим родным.

– От печенья каждый будет чувствовать себя лучше, – сказал князь Степан и взял еще одно. – Княжна Роксанна, вы слышали какие-нибудь свежие сплетни?

– Ну… – Княжна подождала, пока все взоры обратятся к ней, и сообщила: – Граф Великодушие сражался на дуэли с капитаном Жестокость.

– И кто был убит?

– Капитан Жестокость попал в дерево, а граф Великодушие выстрелил в воздух.

– Спасибо, княжна. – Степан повернулся к пятилетней Наташе: – А ты знаешь какие-нибудь сплетни?

– Монарх повесил на Тайберн-Хилл графа Никудышного, – ответила девочка.

– Это моя сплетня! – крикнула Лиля. – Мне ее рассказал папа.

Белл с улыбкой наблюдала за младшим из братьев Казановых. Степан, так же как Михаил, просто создан быть отцом, подумала она, надеясь, что Фэнси это оценит.

– Принцесса Жизнерадостность обзавелась младенцем, мальчиком Пухлявчиком, – сообщила Салли.

– Какая интересная новость! – воскликнул Степан. – И отец мальчика Пухлявчика – граф Великодушие?

Салли смущенно улыбнулась:

– Да.

– Ну а ты что нам расскажешь? – обратился Степан к Лиле.

Она кивнула.

– Эта леди, – сказала девочка, показав на Белл, – новая мама Бесс.

– Это моя новость! – вскричала Бесс. – Ты украла мою сплетню!

– Ну и что? – оправдывалась Лиля. – А Наташа – мою.

– Что еще вы можете мне рассказать? – спросил Степан.

Бесс приложила к губам крохотный пальчик и задумалась.

– Я знаю, как младенец выходит из живота женщины.

– Как? – в один голос спросили четыре княжны.

Бесс посмотрела на своих кузин.

– Вам придется подождать до следующего вечера чая.

Белл и Степан рассмеялись.

– Я спрошу у мамы, – сказала Наташа. – И в следующий раз это будет моя сплетня.

– Мама тебе не скажет, – проговорила Роксанна. – И это будет моя сплетня.

Степан встал и, показывая пальцем на каждую из племянниц, сказал:

– Я люблю тебя. Тебя. И тебя. – Потом обошел стол, чмокая каждую в щеку. Подойдя к Белл, поднес к губам ее руку. – А Фэнси умеет печь такое печенье?

– Только если вы пригрозите ей самоубийством.

Степан рассмеялся и пошел из сада.

– Увидимся на следующей неделе, леди, – крикнул он, обернувшись.

Через несколько минут явился Бумер. Забрал пустой графин из-под ячменно-лимонного напитка и поставил полный. Княжны прекратили разговоры и снова взялись за печенье.

Белл тем временем блуждала глазами по саду, от цветка к цветку, от растения к растению. Сад радовал ее своим спокойствием и вселял уверенность, что она будет здесь счастлива.

Ее внимание привлекла открывшаяся калитка. При виде Пруденс и Лавинии Смит у нее упало сердце.

«Если это рай, – подумала Белл, – то Смиты – змеи, прокравшиеся в него».

– Бабушка! – воскликнула Бесс. – У меня сегодня вечер чая.

– Я вижу, Элизабет.

– Его светлость уехал на деловую встречу, – пояснила гостям Белл. – Не знаю, когда вернется.

Пруденс Смит наградила ее холодным взглядом. Резкий тон пожилой женщины был понят безошибочно. Княжны Казановы молча бросали друг на друга неловкие взгляды.

Лавиния Смит села в кресло ушедшего князя Степана. Белл встала, из вежливости уступив место Пруденс, как старшей.

Бумер, наливая им чай, пробурчал:

– Принесу еще одно кресло.

– Не стоит беспокоиться из-за меня, – сказала Белл. – Я сидела достаточно долго.

– А что вы вообще здесь делаете, мисс Фламбо?

Белл взглянула на Лавинию:

– Помогаю Бесе принимать гостей. Это ее первый вечер чая.

– Элизабет не нуждается в вашей помощи, – сказала Пруденс. – У нее есть бабушка и тетя.

– Однако его светлость и Бесс попросили об этом меня, а не вас, – возразила Белл.

– Попробуйте это печенье, – сказала Бесс, нарушив наступившее молчание.

Пруденс взяла меренгу.

– Восхитительный вкус, Элизабет. Пусть Бумер передаст повару наши комплименты.

– Их испек не повар, – сказала княжна Роксанна.

– А кто же? – спросила Пруденс.

– Я испекла меренги, – ответила Белл.

– Как банально, – с высокомерной улыбкой заявила Лавиния.

– Мама Белл печет очень вкусное печенье, – произнесла четырехлетняя Лиля.

– Что ты сказала? – спросила Пруденс.

– Когда они с папой поженятся, – объяснила Бесс, – мама Белл станет моей новой мамой.

– Его светлость никогда не женится на этой потаскушке.

Белл едва не задохнулась от возмущения.

– Как вы можете употреблять такие слова при…

– Я знала Габриэль Фламбо, – перебила ее Пруденс. – Какая мать – такая и дочь!

– Лавинии грозит ужасная опасность, – сказала Белл, идеально имитируя певучие интонации мачехи.

Княжна Лиля объяснила:

– Мама Белл выйдет замуж не за его светлость, а за дядю Михаила.

– Ах ты, дерзкая девочка! – зашипела Пруденс, придя в замешательство от прямолинейности ребенка.

Лиля взглянула на свою старшую сестру. Княжна Роксанна посмотрела Пруденс в глаза.

– Мы княжны, – сказала она. – Надо уважать титул.

Белл прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться. Шестилетняя девочка научилась у герцогини беспрецедентной дерзости.

– А кто вы? – спросила женщину княжна Наташа.

Пруденс изумленно уставилась на девочку. Княжна Салли замотала головой:

– Она никакая не княгиня.

Тут в разговор вмешалась Белл, чтобы погасить конфликт.

– Даже если вы княжны, – попеняла она девочкам, – нужно уважать старших.

– Эта потаскушка оказывает на детей дурное влияние, – обратилась Лавиния к матери.

– Я хочу, чтобы вы ушли, – заявила Бесс, указав пальцем на бабушку.

Пруденс повернулась к Белл:

– Ноги вашей больше не будет в этом доме, когда я расскажу Михаилу о вашей дерзости.

Белл ответила встречным ударом.

– Вряд ли Михаил считает дерзость преступлением.

– Бабушка Злая и тетя Неприветливая испортили мне вечер чая. – Бесс залилась слезами.

Глядя на нее, княжна Лиля тоже расплакалась.

– Извините нас, – сказала Белл, уводя девочек из бельведера. Дойдя до калитки, она вытерла им слезы и обняла за плечи.

– Бесс, твоя бабушка и тетя не хотели портить тебе вечер, – сказала Белл. – Если я сейчас уйду, они…

Девочка прильнула к ней.

– Не уходи, мама.

– На следующей неделе мы с твоим папой поженимся и устроим еще один вечер чая, – пообещала Белл. – И Бумер не пустит никого, кроме приглашенных. – Она поцеловала обеих девочек. – Бесс, если вы вернетесь в бельведер и ты скажешь бабушке «извини», я расскажу вам в следующий раз о лягушачьем принце.

Как только девочки успокоились, Белл прошла в дом. В холле она улыбнулась дворецкому.

– Вы что, уже уходите? – удивился Бумер. – Но ваша карета еще не вернулась за вами.

– Ничего. Мне не составит труда пройти пешком два квартала до Парк-лейн.

– А как же княжна Элизабет и вечер чая?

– Без меня он пройдет спокойнее, – ответила Белл и вышла.

На возвращение в Инверари-Хаус ушло десять минут. Вместо того чтобы войти в дом, Белл свернула в аллею и через калитку вошла в сад. Она слишком взволнованна, чтобы разговаривать с кем бы то ни было.

Белл бродила по саду, изучая растения. С уходом весны исчезли лилии, тюльпаны и форситии. Расцвели красные и белые диантусы, турецкая гвоздика с ее характерным запахом и бахромчатыми лепестками, а также люпины и дельфиниумы.

Не торопясь возвращаться в дом, Белл присела на скамью у фонтана. Смиты вызывали у нее беспокойство. Она понимала, что, выйдя замуж за князя, не избавится от них до конца дней.

Скрипнула калитка. В сад ворвался Паддлз и со свистом пронесся мимо. Рядом с ней на скамью шлепнулась Блейз.

– Как прошел вечер чая?

Белл не выдержала и заплакала.

– Гм… что, так плохо?

– Михаил уехал на деловую встречу, – сказала Белл, стараясь взять себя в руки. – Потом появились Смиты… без приглашения и все испортили.

– Почему они хотели испортить вечер маленьким девочкам?

– Девочки тут ни при чем, они хотели оскорбить и унизить меня. Назвали нашу мать и меня потаскушками.

Блейз вскочила со скамьи:

– Я не намерена…

– Сядь, пожалуйста, – промолвила Белл. – Успокойся.

– Ты вчера испачкала Лавинии платье навозом, – произнесла Блейз, – и она решила тебе отомстить.

– Смиты от меня не отстанут, – посетовала Белл. – Надо сказать Михаилу, что я передумала.

– После того как князь прошел через столько трудностей, чтобы жениться на тебе? Позволил братьям избить его, притворялся слепым, изображал потерю памяти…

– О чем ты говоришь?

– Ой! – Блейз замерла с открытым ртом.

– Остерегайтесь незамужних женщин, они загоняют вас в угол и ставят в неловкое положение, – сказал Михаил, вытягивая перед собой длинные ноги. Он посмотрел на своих трех более молодых кузенов и продолжил: – Как только «Таймс» опубликует объявление о нашей помолвке, вы останетесь единственными холостыми князьями в Лондоне.

– Я не отказался бы оказаться загнанным между бедрами графини ди Салерно, – сказал князь Драко.

Князь Гюнтер, самый младший из них, сказал:

– Я приветствую женское внимание.

Князь Лайкос покачал головой.

– Михаил предостерегает нас не от женского внимания, а от ловушки.

– Женское внимание и означает ловушку, – засмеялся князь Виктор.

Их разговор прервался, когда открылась дверь и четырехлетняя Лиля Казанова вошла в отцовский кабинет. Лицо князя Рудольфа осветилось улыбкой.

– Ваше чаепитие уже закончилось? Так скоро? – спросил девочку Михаил.

Лиля кивнула и поставила на письменный стол отца тарелку с печеньем.

– Я принесла тебе подарок, папа.

– Спасибо, княжна. – Рудольф посадил дочь на колени и жестом предложил братьям угощаться.

Лиля прикоснулась к его щеке.

– Папа, что значит «потаскушка»?

Князья с удивлением взглянули на нее. Четырехлетняя девочка положила голову отцу на плечо.

– Это нехорошее слово, дочка, – ответил ей князь Рудольф.

– Я так и подумала.

– Кто-то произнес это слово на вечере чая? – спросил Михаил, выпрямляясь в кресле.

– Бабушка Злая и тетя Неприветливая, – ответила девочка. – Они сказали, что мама Белл потаскушка. – Лиля подняла на отца глаза и добавила: – И еще бабушка Злая назвала меня дерзкой девчонкой!

Михаил почувствовал, как в нем закипает ярость, и вопросительно посмотрел на младшего брата.

– Когда я уходил, все были совершенно счастливы, – сказал Степан.

– Может, расскажешь, что произошло на вашем чаепитии? – обратился Михаил к племяннице.

– Я вошла в дом, – начала Лиля. – Потом увидела Бесс и вас.

Князь Рудольф хмыкнул.

– Твой дядя хочет знать, что произошло потом, когда пришла леди Смит.

– А кто это?

Князья улыбнулись.

– Леди Смит – это бабушка Злая, – сказал Рудольф.

– Ну, тогда… – Лиля подождала, пока все взоры обратятся к ней. – Тетя Неприветливая села на место дяди Степана. Мама Белл уступила свое кресло бабушке Злой, а она потом назвала маму Белл потаскушкой. И еще она сказала: «Какая мать – такая и дочь».

– Что-нибудь еще, Лиля? – спросил Михаил.

– Она сказала, что мама Белл никогда не выйдет замуж за его светлость. Правда, я не знаю, кто это такой. – Все семеро князей улыбнулись. – Кузина Бесс заплакала, – продолжала Лиля, – я тоже. Потом мама Белл вытерла нам слезы и ушла. Больше мы ее не видели.

– Спасибо, Лиля. – Михаил поднялся и кивнул братьям.

Двое «бывших» – его теща и золовка – испортили его дочери вечер чая и оскорбили Белл. Теперь ему придется утешать своих леди.

Через пятнадцать минут он вышел из своего экипажа и велел кучеру подождать.