Имя «Айватат» и образ женщины, метнувшей молоток в незнакомца, подсказали Джиджи, почему такими, знакомыми кажутся ему истории Садкара.

— Дядя Дрон рассказывал мне все эти истории, — сказал он, — но героем был некто Кэллисын, а женщину, которую он спас звали Шарабет…

Садкар засмеялся.

— Разве твою бабушку звали не Кэлли? — спросил он.

Джиджи стукнул себя по лбу.

— Кэллисын — сын Кэлли! Шарабет — Бетт Шара! Конечно! Тетя Дора заставила дядю Дрона поклясться, что он не расскажет мне, что мой отец был путешественником, но дядя Дрон поведал мне про моего отца, представив все эти истории как сказки.

— Ну, а рассказывал он тебе в этих сказках, как твой отец использовал шпору? — спросил Садкар.

— Он… — Джиджи колебался, пытаясь вспомнить о каких-нибудь упоминаниях волшебных событий в сказках про Кэллисына. — Я не помню точно. Он рассказывал мне эти сказки уже более десяти, лет назад. Хотя, я не думаю.

— Хорошо, — сказал Садкар, — так как твой отец не был волшебником, то, может быть, шпора давала ему способность летать.

— Хотя есть много другого волшебства подобного рода, — заметил Джиджи. — Зачем красть шпору только для того, чтобы летать?

— Может быть она давала Коулу силу и помогала ему в бою, — предположил Садкар. — Убить гидру — это тоже не мало. Так же, как и нарубить строевой лес для моста, чтобы соединить берега такой широкой реки как Звездная Вода.

— Это правда, — согласился Джиджи. — Было бы очень хорошо, если бы я смог более подробно узнать о силе шпоры.

— Подожди-ка, — сказал Садкар, почесав подбородок. Вот о ком тебе нужно рассказать, о том, с кем путешествовал, твой отец в последний раз.

— Какой-нибудь бандит или хулиган? — спросил Джиджи.

— Извини?

— По словам тети Доры, мой отец путешествовал с бандитами и хулиганами.

Тетя Дора очень забавна…

— Да, я всегда находил ее забавной, — отметил, улыбаясь. Садкар. — Но он путешествовал с Лледью, священницей Селины.

Упомянув Селину, богиню луны, он дернул удочку.

— Мать Лледью? — в изумлении повторил Джиджи.

Он ожидал, что Садкар назовет одного из тех путешественников, которые были вчера в «Рыбах». Лледью была верховной жрицей и была старше тети Доры. Мысль о том, что эта святая женщина путешествовала вместе с его отцом казалась невероятной.

— Вы уверены?

Садкар улыбнулся и кивнул, вытащив из воды улов.

— Твоя семья посвятила Весенний Холм Селине, а Лледью построила храм на деньги, добытые в путешествиях. Путешествие с твоим отцом было последним ее предприятием. Я слышал, как она называла имя одного из своих спутников…

Садкар прервал свой рассказ, чтобы схватить блестящего окуня, болтающегося у него на крючке. Он снял рыбу с крючка и, пока та не умерла, бросил ее обратно в воду.

Джиджи взглянул на Весенний Холм над рекой. Приезжающие в Приморье всегда удивлялись, почему Драконошпоры не построили на нем свой замок. Это был самый высокий холм на их землях, с него открывался прекрасный вид на окрестности.

Основатель рода, Патон Драконошпор, предоставил Весенний Холм Селине по ее же просьбе. Так гласило предание. Никто из его потомков не был еще так глуп, чтобы попытаться вернуть его себе.

В эти дни весенняя вода лилась из храма Селины, бежала вниз по холму, образуя несколько очаровательных каскадов и, в конечном итоге, превращалась в Серый Ручей. С севера Весенний Холм обходила дорога, но путешествие вдоль реки было куда интереснее. Солнце уже садилось, но Джиджи решил, что успеет до темноты подняться на холм и поговорить с матерью Лледью.

Садкар проследил за взглядом Джиджи и догадался о его намерениях.

— В такую погоду будет очень сложно там подниматься, — предупредил он.

Может лучше пойти по дороге?

— До нее так далеко, — возразил Джиджи. — Кроме того я частенько, еще мальчиком поднимался вдоль потока.

Садкар пожал плечами.

— Надеюсь, что ты выяснишь все, что тебе нужно узнать, — сказал он, снова забросив удочку.

— Спасибо, — сказал Джиджи, развернулся и зашагал на запад.

Сначала идти было не очень трудно. Земля была ровная, а глинистые берега были достаточно замерзшими, чтобы выдержать его вес, и достаточно твердыми, чтобы можно было идти. Заходящее солнце пробивалось через пелену туч. Снежинки на его ногах блестели в последних красноватых лучах, как рубины.

Подойдя к нижнему каскаду у основания холма, Джиджи пришлось замедлить шаг. Красный свет стал синим; болотистые поля закончились и начался лес. Джиджи начал подниматься по крутому склону, состоящему из огромных валунов, скользких ото льда. Он засунул рукавицы в карманы, чтобы сохранить их сухими, когда придется карабкаться по склону с помощью рук, На расстоянии примерно трети пути от вершины поток пересекал дорогу, которая вилась вокруг холма и вела в храм. Простенький, но крепкий мост был перекинут через поток. Мост был достаточно высок, чтобы можно было под ним пройти.

Вскоре Джиджи достиг моста. Проще и безопаснее, а возможно и быстрее, было бы выбраться на берег и выйти на дорогу, тем не менее дворянин не хотел сам отказываться от выбранного пути, хотя ему было холодно, он устал и чувствовал легкий голод. Когда он был ребенком, другие дети называли эти каскады ступеньками Селины, и говорили, что если кто-нибудь заберется на их вершину, то исполнится его или ее заветное желание. Конечно, нужно было подняться по воде и при свете луны, но Джиджи подумал, что Селина должна сделать скидку на время года и погоду.

Слабый внутренний голос говорил, что он только потеряет время, играя в детские игры. Голос был подозрительно похож на голос тети Доры, поэтому Джиджи не обратил на него внимания и продолжал подниматься, оставив дорогу позади.

Мастерство, с которым он карабкался по склону и перепрыгивал с камня на камень ничуть не уменьшилось с годами. Это очень радовало его. Может, он и не выглядел проворным, как горный козел, но ощущал себя таковым, пока не добрался до последнего каскада.

Последний каскад был выше и круче остальных, а у его основания была широкая лужа. Воздух здесь был более влажным, и от этого скалы были мокрыми.

Джиджи прыгнул между двумя большими валунами, поскользнулся и растянулся на выступе, который нависал над лужей.

Он ушибся, но сильно не пострадал. Внутренний голос, похожий на голос тети Доры сказа:

— Тебя ведь предупреждали.

Джиджи решил, что было бы неплохо, если он доберется до вершины засветло.

В этот момент небо стало очень, очень темным. Джиджи подумал, что это, может быть, туча закрыла заходящее солнце. Он подождал минуту, сидя на выступе, затем другую, надеясь, что станет светлее. Лес вокруг оставался темным.

Джиджи понял, что просчитался. Солнце уже зашло, а сумерки в густом лесу были очень короткими.

«Сегодня должна быть полная луна», — вспомнил он. «Она скоро взойдет», — убеждал он себя.

В темноте вокруг было что-то жуткое. Она была полна шуршанием и щелканием, которые он слышал даже сквозь шум каскада. Не желая ждать, пока взойдет луна, Джиджи начал наощупь взбираться по скалам в направлении каскада.

Его рука уперлась во что-то чешуйчатое, он отдернул руку и, не удержавшись, с плеском упал в лужу.

Джиджи поднял целый фонтан брызг и сразу же промок до костей. Глубина была всего около трех футов, но этого было достаточно, чтобы молодой человек мог почувствовать, как холодная вода потекла ему в сапоги.

Сквозь тучи на востоке пробился лунный свет, осветив лужу вокруг него.

Джиджи задохнулся в пронзительном крике и рванулся назад. Вокруг него в волнах, поднятых его падением, качались раздувшиеся трупы людей.

В тот момент, когда он отступил назад, один из трупов спереди ожил и бросился на него, как форель на наживку. Острые, как бритвы, зубы едва не зацепили его. Джиджи в ужасе закричал.

Он узнал существа из книжек дяди Дрона. Они были не просто трупами, а лацедонами, монстрами, питающимися телами утопленников. Джиджи сделал еще один шаг назад, но лацедоны окружили его. У дворянина хватило ума на то, чтобы выхватить шпагу.

Второй лацедон занес руки над его головой. Джиджи почувствовал вонючий, едкий запах его дыхания, когда существо приблизило к нему свое гниющее лицо.

Затем монстр ударил Джиджи по лбу своими пальцами с повисшими на них водорослями. Джиджи воткнул свое оружие в тело существа, но лацедон освободился и нырнул в воду.

Оставшиеся лацедоны плавали вокруг него и били его но ногам, пытаясь уронить в воду. Изредка они всплывали на поверхность и злобно смотрели в лицо Джиджи.

«Они играют со своей добычей», — подумал Джиджи, подавляя подступающую к горлу тошноту.

Из раны над бровью лилась кровь, застилая один глаз, и стекала в воду. Это приводило живых мертвецов в исступление. Джиджи снова пронзительно закричал и, пытаясь расчистить себе путь к берегу, начал расталкивать отвратительных монстров по сторонам. Действовать в воде было очень трудно, а нападавших было слишком много. Нельзя было идти не оглядываясь вперед — они могли напасть сзади.

Один из лацедонов поднялся и двинулся к Джиджи. Молодой человек теперь мог лучше рассмотреть его чешуйчатое тело, водянистое гниющее лицо и желтые навыкате глаза. Другой лацедон тоже принял вертикальное положение, затем еще один и еще, пока все живые трупы не двинулась на него как солдаты.

Дворянин развернулся в холодной воде, он не мог выбрать, куда бежать. Он уловил мерцание путеводного камня, исходящее из голенища его сапога. Свет камня был виден в темноте даже из-под воды.

Джиджи вытащил камень, надеясь, что его свет сможет победить монстров, или хотя бы ослепить их. Он попытался вспомнит кусочек считалочки, которую он знал в детстве: «Вампир боится света дня, а днем тебя, его, меня».

Путеводный камень осветил берег, но его свет никак не повлиял на живых мертвецов.

Монстры начали булькать, как тонущие люди, которыми они собственно и были.

Все вместе они подняли свои руки. Джиджи догадался, что это был своего рода воинственный клич. Лацедоны, оскалившись, злобно смотрели на него.

«Конец!» — подумал дворянин.

Вдруг позади него с вершины каскада раздался страшный рев. На глазах у Джиджи тела лацедонов загорелись холодным голубым пламенем. Трупы нырнули обратно в пруд. Вода в потоке искрилась голубым светом, поглощая мертвецов.

Пруд стал темным из-за разваливающихся тел. Через некоторое время тела унесло течением, и вода в пруду снова стала чистой.

Джиджи видел, что в воде остались только два монстра, оба слева от него.

Бросившись вправо к берегу, в надежде на то, что лацедоны не последуют за ним, молодой человек заметил, как какая-то темная, неуклюжая тень прыгнула с вершины каскада над его головой в пруд. Джиджи выскочил из воды на скалистый берег, задыхаясь.

В пруду позади него послышался еще один всплеск и раздался все тот же ужасающий рев. Джиджи резко развернулся, чтобы увидеть, что же такое еще присоединилось к лацедонам в воде.

Около берега плавало обезглавленное тело лацедона. Второй лежал на другом берегу, прижатый к земле огромным черными медведем. Монстр пытался еще как-то сопротивляться, пока медведь одним движение лапы не распорол его от глотки до живота.

— Слава Селине, — прошептал Джиджиони.

Когда он это сказал, медведь посмотрел на него. Джиджи похолодел. Он никогда не видел в Кормире такого огромного медведя. Медвежья шкура была вся черная, как ночь, кроме двух серых пятен, одно под брюхом, а другое на лбу.

Медведь, наклонив голову, уставился на дворянина. Из его ноздрей поднимался пар. Затем он отвернулся и удалился в темноту леса.

Джиджи не чуя под собой ног, каким-то чудом преодолел остаток пути до вершины каскада. На вершине холма стоял храм, его окружал луг, залитый лунным светом. Задыхаясь, Джиджи упал на траву возле воды. Его голова пылала, а все его тело тряслось от холода.

За все годы, проведенные в Приморье, на него никогда не нападали живые мертвецы.

«Что делали лацедоны в ручье, посвященном Селине? Знает ли о них мать Аледью? — думал Джиджи. — Возможно, что она стала слишком стара, чтобы защитить холм от злых сил?»

Облака на востоке начали редеть как будто испарялись под лунным светом.

Лунные лучи отражались в Драконоводье, Сером Ручье и в каскаде ступенек Селины.

Они превратили ручей, который извивался по лугу, в серебряную ленту.

Джиджи поднялся на ноги и пошел вдоль ручья к храму. В его сапогах хлюпало. Серебрящаяся вода текла из храма в канал, начинающийся прямо около его ступней. Джиджи поднялся по ступеням и вошел в храм.

Храм Лледью, построенный во имя Селины, на самом деле был не храмом, а открытой часовней. Колонны из белого камня, образующие круг, венчала крыша в виде купола. Стен на было. Лучи восходящей луны проникали между колоннами и отражались в бассейне, находящемся в центре храма.

Около бассейна сидела стройная молодая девушка в одежде служительницы и смотрела в воду. Ее волосы касались воды в бассейне. В свете луны ее волосы казались такого же серебристого цвета, как вода, поэтому казалось, что вода течет из ее волос в бассейн.

Джиджи позвонил в серебряный колокол, висящий на одной из колонн около канала.

Девушка посмотрела на него, в ее взгляде не было удивления. У нее была темная кожа, приятная улыбка и большие круглые глаза. Она была очень Приятной, но казалась слишком молодой для своей профессии. Ей было никак не больше шестнадцати лет.

— Благословенна полная луна, — приветствовала она Джиджи.

— Благословенна полная луна, — сказал он. Я ищу Мать Лледью.

— Ты уверен, что не ищешь свое сокровенное желание? — с улыбкой спросила девушка.

— Что? — в смущении спросил Джиджи.

— Ты только что поднялся по ступенькам Селины в полнолуние, — заметила девушка.

— Да, — согласился Джиджи. — Хотя, все, чего я действительно хочу, это повидать мать Лледью.

— Ее сейчас нет, она на ночном шествии, — сказала девушка. Я здесь присматриваю за храмом, пока она не вернется.

Джиджи расстроенно вздохнул. Ночное шествие было священным ритуалом для служителей Селины. Лледью будет духовно общаться со своей богиней, пока не зайдет луна. Джиджи вдруг вспомнил нападение лацедонов.

— Слушай, я не хочу беспокоить тебя, но сегодня ночью, там в лесах какие-то злые силы. Тебе не следует быть здесь одной, а Лледью не стоит ходить одной там.

Девушка улыбнулась и подошла к нему. Когда она шла, то блестела, как луна, а ее волосы светились как каскад воды.

— Ты можешь поговорить с матушкой Лледью завтра, днем. А сейчас, думаю, мне лучше отослать тебя домой.

— Я не могу оставить тебя здесь одну, — запротестовал дворянин.

— Встань на колени, — приказала она ему, — так я смогу осмотреть рану на твоей голове.

Желая посмотреть, как такая молоденькая девушка сможет излечить его рану, Джиджи повиновался.

Девушка наклонилась над Джиджи и поцеловала его в лоб.

Огонь в его голове вспыхнул в последний раз, а затем совершенно исчез.

Джиджи покачнулся, затем посмотрел вверх.

— Это было чудесно… дворянин оборвал фразу на полуслове. Он с удивлением повертел головой, накапав на калимшанский ковер.

Он стоял на коленях перед камином в своей собственной спальне.

— Я, должно быть, сплю, — сказал Джиджи, — или у меня начались галлюцинации из-за раны на голове.

Дворянин ущипнул и потряс себя, . но он не проснулся и не вернулся на Весенний Холм. Он все еще находился в своей спальне, На постельном белье был фамильный герб: зеленый крылатый дракон на желтом фоне. Над камином был портрет его отца и матери. Синие морские ракушки, который он привез из Вестгейта, были разбросаны на туалетном столике.

— Это, должно быть, моя комната, — сказал он. Сбросив с себя промокшую одежду и все еще продолжая удивляться, он прошептал:

— Сначала, я был там, теперь я здесь. Она поцеловала меня, и я очутился здесь. Я не знал, что служители могут это делать, но если она не служительница, что она делала в храме в одежде служительницы, сказав мне, когда я смогу увидеть мать Лледью? И как они узнала мое имя?

Джиджи залез под одеяло. Он лежал и думал, что может быть ему приснилось все, что было на холме: ступеньки Селины, лацедоны, помеченный медведь и девушка-служительница. Немного согревшись, Джиджи вылез из-под одеяла и наклонился над кучей мокрой одежды.

Джиджи потряс головой и оделся. Он выскользнул из спальни, прошел на цыпочках через холл к красной комнате и тихонько постучался в дверь. Ему нужно было с кем-то обсудить эту историю.

— Госпожа Кэт? — прошептал он. Никто не ответил, и он постучался снова.

— Войдите, — сказал сонный голос.

Джиджи открыл дверь.

Красная комната была хорошо обставлена, но Томас не поставил здесь никаких лишних предметов, и она выглядела как комната в гостинице. Красные вельветовые шторы и дубовая кровать, туалетный столик, стул и комод, все было новое и крепкое — совсем не семейная черта. Комната для гостей не относилась к числу тех, по которым можно определить, кто остановился в ней.

При свете лампы, горевшей на туалетном столике, Джиджи увидел Кэт, свернувшуюся калачиком в углу кровати. Все одеяла были туго обмотаны вокруг нее. Ее волосы цвета меди были разбросаны по подушкам. Одежда лежала на стуле перед камином.

Кэт села на кровати. Она посмотрела на Джиджи сонно, но очень мило.

— Я попросила Томаса разбудить меня, когда ты вернешься, — сказал она, убирая волосы с лица.

— Мм, дело в том, что он сам еще не знает, что я вернулся. Я упал в ручей, и медведь спас меня от лацедона, а затем эта милая девушка поцеловала меня, и я перенесся сюда.

Обмотав простыню вокруг тела, Кэт вылезла из-под одеяла, и подошла к дверям, где стоял Джиджи. Она положила руку ему на лоб.

— Нет, ты не бредишь, — через некоторое время сказала она.

— Я в порядке, правда. Знаешь, твоя рука такая приятная и теплая.

Кэт улыбнулась и сказала.

— Во всяком случае, может, тебе лучше лечь. Она взяла Джиджи за руку и повела обратно в его комнату.

Пока она вела его, Джиджи бормотал:

— Знаешь, стражница сказала, что меня поцеловала Селина. Думаю, что она только что сделала это снова, я имею ввиду Селину, через одну из своих жриц.

Видишь, поцелуй излечил рану, которую нанес мне один из лацедонов, это было прекрасно, я имею ввиду поцелуй. Он также перенес меня домой. Это было странно, но прекрасно.

— Вот мы и пришли, — сказала Кэт, подводя Джиджи к его комнате.

— Не могу забыть, что меня поцеловала Селина, — со вздохом сказал Джиджи, — ведь об этом говорила стражница. Уверен, что сегодня ночью мне приснятся все эти вещи — предсмертный крик жертвы и так далее. Тетя Дора говорит, что не обращала внимания на эти сны, но не понимаю, как ей это удалось, — с недоверием сказал Джиджи.

— Ложитесь, господин Джиджиони, — укладывая его на постель, приказала Кэт.

Ты можешь лежать и говорить.

Когда он лег на кровать, Кэт взбила подушки и подложила ему под голову.

— Ты нашел кого-нибудь, кто знает о шпоре? — как бы невзначай спросила Кэт, усаживаясь у него в ногах.

— Ну, тетя Дора знает что-то, но не хочет мне говорить, что. Она очень упрямая. Похоже, она хочет унести свою тайну в могилу. Я поговорил с Садкаром.

Он не знает о шпоре, но рассказал много о моем отце. Глаза Джиджи блеснули, когда он спросил волшебницу. Ты знаешь, оказывается мой отец был героем? Не просто искателем приключений, а настоящим героем? Я ездил с заданием по поручению короля, но это не путешествие. Это, наверное, очень интересно быть путешественником.

— Почему бы тебе не попробовать и самому не узнать? — с улыбкой спросила Кэт.

— О, я не могу. Просто, так не принято. Тетя Дора была бы очень недовольна, — объяснил Джиджи.

— Но, твой отец ведь путешествовал, — заметила Кэт.

— Он, должно быть, был очень смелым, — сказал Джиджи, медленно качая головой, как будто не мог поверить, что у него самого может найтись достаточно храбрости.

— Чтобы отправиться в опасное путешествие, или чтобы поступить вопреки желанию тети Доры? — усмехнулась Кэт.

Джиджи тоже засмеялся.

— И для того, и для другого, — сказал он.

— Что может сделать твоя тетя? — спросила Кэт. Урезать твое денежное содержание?

— Нет. У меня есть собственные деньги, — объяснил Джиджи. — Тетя Дора — это семья; Я не могу наплевать на нее.

— Но не может же она ворчать на тебя, если ты будешь в путешествии, — лукаво сказала Кэт.

— Но она наверстает свое, когда я вернусь в Приморье, — парировал Джиджи.

— А ты не возвращайся, — предложила Кэт.

— Не возвращаться? — Джиджи был в шоке. Приморье — мой дом. Я не могу его оставить. Джиджи охватило чувство досады, когда он понял, что наступил на горло собственной мечте. Чтобы оправдать себя и свое бездействие, он продолжил:

— Кроме того, я не знаю, как стать искателем приключений. Совсем не знаю. Надо куда-то записаться, да?

Кэт засмеялась. Пригладив рукой волосы, она подвинулась ближе к Джиджи.

— Первым делом тебе нужно привести себя в порядок. Сиди смирно, — приказала она.

Волшебница протянула руку к уху Джиджи, и он почувствовал укол в мочке уха. Кэт убрала руку, Джиджи потер ухо. В его ухе была сережка Кэт. Он попытался снять ее — Ой! — захныкал он.

— Ты не можешь просто снять ее, — предостерегла Кэт. ухо проколото насквозь. Ты можешь только вытащить ее.

— Ты сделала мне дырку в ухе! — осторожно потрогав покалеченное ухо, сказал он.

— Не будь ребенком, — упрекнула его Кэт. Если хочешь, то можешь вытащить серьгу и дырка зарастет.

Джиджи фыркнул.

— Как я выгляжу?

Кэт подалась назад и критически осмотрела его.

— Как торговец. Тебе необходимо еще что-то. Она взяла прядь его волос и начала заплетать в косицу, вплетая зеленые бусины, которые сняла со своего ожерелья.

— Ну?

— Не очень хорошо, — сказала Кэт. Ты выглядишь, как матрос.

В дверях раздалось вежливое покашливание. Джиджи удивленно взглянул туда.

— О, Томас. Я искупался в Сером Ручье. Пожалуйста, позаботься о моих промокших вещах.

Томас вошел в комнату и стал собирать разбросанную одежду Джиджи, осматривая каждую испорченную вещь. Он очень старался не смотреть в сторону кровати.

Когда в прошлом году тетя его хозяина делала все от нее зависящее, чтобы поженить Джиджи и Минду Ллут, Томасу это очень не понравилось. Леди была очень даже легкомысленной, но в конце концов она была леди. Он не был уверен в том, что Кэт относится к этому разряду, но точно знал, что леди не сидят на кроватях у джентльменов, не одетые ни во что, кроме простыней.

— Я боюсь, что эти сапоги уже можно не чистить, сэр, — сообщил Томас, пытаясь придать своему голову скорбный тон.

— О, нет. Мы не можем утратить эти сапоги, — с деланной тревогой сказала Кэт.

Она спрыгнула с кровати и отобрала у Томаса громыхалы Джиджи. Она поставила их перед камином и прошептала заклинание. Легкий пар пошел от сапог, превращаясь в легкое облачко. Через минуту пар перестал идти. Кэт поставила сапоги около кровати.

— Вон они, господин Джиджиони. Как новенькие.

— И правда. Какой ловкий трюк. Ведь правда, ловкий трюк, Томас?

— Забавно, сэр, — холодно ответил Томас, держа промокшую одежду. Обед готов, сэр. Вы спуститесь вниз или мне подать сюда?

Что-то в тоне Томаса подсказало Джиджи, что не стоит по этому поводу шутить.

— Мы спустимся, как только оденемся, — ответил дворянин, пытаясь говорить спокойно, не обращая внимания на неодобрение своего слуги.

— Очень хорошо, сэр, — сказал Томас и вышел.

— По мне, так здесь было бы лучше, — сказала Кэт.

— Возможно, но не для Томаса. Когда у нас гости, должны соблюдаться все необходимые формальности. Мы окажем ему большую честь если оденемся к девяти, иначе он будет очень огорчен.

Кэт посмотрела на ковер.

— Я постирала свою одежду, и она еще не высохла. К тому же боюсь, что она не очень хорошо отстиралась.

Джиджи стукнул себя кулаком по лбу.

— О, конечно, извини меня, Я должен был подумать об этом раньше. Мы раскопаем что-нибудь в сундуке в сиреневой комнате.

Джиджи взял лампу и повел свою гостью в холл. Он открыл дверь сиреневой комнаты.

— Как мило, — прошептала маг, входя в комнату. Она провела рукой по шелку на стенах, креповым занавескам над кроватью, резному туалетному столику и перламутровой шкатулке.

— Это была комната твоей мамы, да? — прошептала она.

— Да. Тебе нравится? — спросил Джиджи с надеждой.

— Никогда не видела более милого местечка, — почти беззвучно сказала Кэт.

— Томас почему-то решил, что тебе будет лучше в красной комнате. Сказать ему, чтобы он зажег здесь камин и приготовил кровать? — предложил Джиджи.

— О, не стоит беспокоить его по этому поводу. Я могу сделать это сама, — ответила Кэт.

— Ну хорошо. Там в сундуке уйма всяких милых вещичек. Правда, боюсь, что фасон несколько устарел.

— Я уверена, что все они безупречны, — сказала Кэт, благодарно улыбаясь Джиджи.

— Тогда я оставлю тебя, — сказал Джиджи, выходя из комнаты.

Он вернулся в свою комнату и начал одеваться. Надевая брюки, он заметил свое отражение в оконном стекле. Дворянин принял скульптурную позу. Полузакрыв глаза, он пытался представить костер вместо уютного камина, и нервно рвущихся с привязи лошадей вместо удобных стульев. Наконец он отвернулся от окна.

— Я действительно выгляжу, как матрос, — сказал он со вздохом.

Он задернул портьеру, чтобы кто-нибудь с улицы случайно не увидел его костлявую, отнюдь не героическую фигуру, Если бы вместо того, чтобы любоваться на свое отражение, Джиджи посмотрел в окно, то заметил бы двух крадущихся людей, которые проскользнули в его конюшню. Но молодой человек был занят своим гардеробом и далек от интриг своих родственников.