«Для таких людей, как она, дом Джиджи должен казаться очень маленьким», — подумала Оливия.

Жрица твердым шагом вошла в комнату. Она двигалась совсем не так проворно, как при встрече с зомби. Было очевидно, что, несмотря на ее силу, мать Лледью все же была очень старой женщиной. Ее лицо было все в морщинах, и было ясно, что хотя она и смогла излечиться от полученных в битве ран, она тоже подвластна действию времени.

Привлеченный звуком шагов жрицы, Томас поспешил из кухни в столовую.

— Ваша милость, господин Джиджиони просит, чтобы вы его не ждали, — сказал слуга, пододвигая стул к жрице.

Мать Лледью села и положила руки на колени, пока Томас наливал чай. Она положила в чай мед и аккуратно размешала его, скользнув взглядом по Оливии, затем, ни слова не сказав, принялась за чай. Наконец после четвертого глотка она заговорила.

— Я очень рада наконец-то встретить тебя, Оливия Раскеттл, — сказала она.

Ее голос был еле слышен. Садкар говорил, что ты поешь песню о Селине.

— Мм, да, — удивившись ответила Оливия. — «Слезы Седины». Ее написал мой друг.

— Луч сказала, что ее уже давно не пели в Королевствах.

— Ее поют еще где-нибудь, кроме как в Королевствах? — спросила Оливия.

— Другие Лучи поют ее для Селины.

— Правда?

«Арферы на века запретили музыку Безымянного, а боги тем не менее слушают ее, — радостно подумала Оливия. — Безымянный был бы польщен, услышав это. Но не слишком ли много чести для него».

— Вероятно, мой друг написал эту песню здесь, в Приморье, — сказала хафлинг жрице. Знаете, он был Драконошпором.

Мать Лледью взяла чашку обеими руками и стала медленно потягивать чай, глядя перед собой. Затем, не говоря ни слова, она взглянула на Оливию.

Сначала хафлинг решила, что Лледью просто ничего не хочет говорить, и подумала, не стоит ли ей самой продолжить разговор. Вдруг Оливию осенило, что Лледью немного похожа на Дракона, паладина-сауриала. Ему для общения не были нужны слова, он понимал людей, даже если те молчали. Поэтому Оливия только улыбнулась и принялась за печенье.

В комнату вошел Джиджи под руку с Кэт. Он был в рыцарском плаще с фамильным гербом, зеленым драконом на желтом фоне. На голове у него был тонкий платиновый обруч. Кэт была в зеленом шелковом платье. Должно быть, платье было ей слишком свободно, чтобы подчеркнуть ее стройную фигуру, поэтому волшебница подвязала его желтым поясом.

«Если бы он только знал, что женщина, которой так увлечен, не очень-то подходит ему», — подумала Оливия.

Волшебница выглядела счастливой рядом с дворянином, но, наверное, любая, которая смогла бы выдержать спокойно удар Шута, должна быть превосходной актрисой. Оливия гадала, что заставило Кэт вернуть шпору Джиджи, страх при мысли о возвращении к Шуту или что-то другое.

Джиджи низко поклонился матери Лледью.

— Джиджиони, очень рада видеть тебя, — сказала жрица. Я уж боялась, что больше не увижу тебя снова.

Джиджи выпрямился.

— Я сожалею, что не посетил вас раньше, — сказал он, заикаясь.

Мать Лледью с любопытством взглянула на Кэт и наклонила выжидающе голову.

— Ваша милость, разрешите мне представить волшебницу Кэт из Ордулина, — сказал Джиджи.

Кэт сделала реверанс и широко раскрытыми глазами посмотрела на мать Лледью. Оливия вдруг вспомнила, что Элия думала, что все священники глупцы.

«Думает ли Кэт иначе, или это только маскарад для Джиджи?»

Жрица жестом предложила молодым людям сесть.

— Как тетя Дора? — спросила Лледью.

— Мм, прекрасно, — несколько удивившись, ответил Джиджи.

Он подвинул стул Кэт, а затем сел сам. Когда он снова взглянул на жрицу, та все еще смотрела на него выжидающим взглядом, и он продолжил.

— Кажется, она вне себя от радости, что стала прабабушкой. По-видимому, ей нравится заботиться о ребенке.

Жрица кивнула.

— Бедная Дора, — прошептала она, глядя в свою чашку.

— Я не знал, что вы знакомы с моей тетей.

— В свое время мы были очень близки, — сказала мать Лледью. — Я путешествовала вместе с ее матерью.

— Прабабушка Эсвип была искателем приключений? — выдохнул Джиджи.

— О, да. Возможно, господин Джиджиони, я должна начать свой рассказ с середины. Начало очень интересное, и даже печальное, но середина и конец истории, — это как раз то, о чем Шут не хочет, чтобы ты узнал. Он исчерпал почти все свои силы, послав зомби, чтобы те помешали тебе попасть ко мне. А теперь, когда мы преодолели эти препятствия, я без промедления должна рассказать мою историю.

— Вы знаете о Шуте? — спросил Джиджи.

— И не только о нем, Джиджиони. Я знаю его. Я видела, как он убил твоего отца.

Джиджи побледнел, его кулаки сжались. Кэт, казалось, оцепенела.

«Для меня это почему-то не явилось сюрпризом», — подумала Оливия, вспоминая обожженный портрет в сарае и то, как Шут крикнул: «Будь прокляты они все!», имея в виду всех Драконошпоров «.

Все молчали, и мать Лледью начала свой» рассказ с середины «.

— Когда твой отец впервые узнал, что может использовать шпору, — сказала она, — то объявил мне, что хочет пойти путешествовать в поисках удачи, чтобы завершить храм, который заложили твоя бабушка и я. Я была слишком стара, чтобы путешествовать и убивать монстров, но Коул решил пойти, со мной или без меня, это для него было не важно, и из-за любви к его бабушке я согласилась составить ему компанию. Я думала, что смогу уберечь его от опасности.

Лледью хмыкнула.

— Хотя твой отец не хотел беречься от опасности, — с грустной улыбкой сказала она. С силой шпоры он был почти неуязвим. Мы провели лето на Перевале Гоблинов — это было задолго до того, как Его Величество начал строить замок Крэг для пурпурных драконов. Когда мы наконец вернулись в Приморье, у нас было достаточно богатства, чтобы сделать потолок храма Селины из бриллиантов.

— Но в чем была сила шпоры? — спросил Джиджи.

— Что, Дора не разрешила Дрону рассказать тебе даже это?

— Скажите мне в чем? Пожалуйста, — попросил Джиджи.

— В каждом поколении стражница выбирает любимца, — объяснила мать Лледью.

— Любимцы могут использовать шпору, чтобы превращаться в дракона. В очень большого дракона.

— В дракона. Мой отец мог превращаться в дракона. Вы имеете в виду, что он дрался как… как дракон?

— Конечно, — сказала себе Кэт. Драконы могут летать. Это шпора дракона.

— Но почему Шут так боялся, что я это узнаю? — спросил Джиджи, — Оставшаяся часть моего рассказа, вот чего не хотел Шут, чтобы ты услышал, — объяснила Лледью.

— О, извините. Пожалуйста, продолжайте, — сказал Джиджи.

— Следующей весной твой отец опять ушел, но, посмотрев на него в действии, я почувствовала, что он не нуждается в моей компании. Он сам мог постоять за себя. Он завоевал себе славу по всему Кормиру, хотя держал в секрете свой облик дракона. Он мог бы путешествовать дальше и стать еще более знаменитым, но во второе лето он встретил твою мать, женился на ней и не захотел больше покидать ее. Он оставлял Приморье только для того, чтобы выполнять поручения, которые давал ему король Кормира.

Однажды, четырнадцать лет назад, поздней осенью, после того как твой отец вернулся домой из летней поездки, через Приморье проходила небольшая семья эльфов. Это были беженцы из поселения в Приграничном лесу. Из Великой пустыни Анаврок пришел злой колдун, украл у них все их богатства, уничтожил их город и поработил многих из их народа.

Когда эльфы увидели твоего отца, они пришли в ярость и напали на него. Они приняли его за колдуна. Конечно, товарищи твоего отца переубедили их и доказали, что он вовсе не тот злой волшебник.

Однако Коул понял, что тот колдун должен быть Драконошпором. фамильная честь была запятнана, и поэтому он решил, что должен уничтожить злого колдуна и вернуть эльфам то, что было у них украдено. Двое эльфов согласились провести его до своих земель и проводить его к крепости колдуна.

У твоей матери были ужасные предчувствия. Даже для него было достаточно опасно путешествовать осенью и зимой, а когда он сказал, что собирается напасть на мага, то это довело ее до безумия. Когда она не смогла отговорить его от этой затеи, то стала упрашивать меня пойти с ним.

Нас было девять человек, включая твоего отца и эльфов. Мы быстро добрались до Мглистого Провала и переждали снегопады.

Жители Долины Кинжалов были не очень гостеприимны, поэтому мы быстро прошли через эти земли. Наконец мы достигли Приграничного леса и поселения эльфов.

Наши проводники — эльфы и, конечно, все мы, не хотели бы увидеть руины города эльфов. Шут превратил всех порабощенных эльфов в зомби и оставил их в городе, чтобы они охраняли этот аванпост его пустынного королевства.

Семейное сходство Драконошпоров было очень ценным качеством. Приняв Коула за своего нового хозяина, живые мертвецы пропустили нас через город целыми и невредимыми. Таким образом, мы. незамеченными приблизились к крепости Шута.

Крепость по площади была в половину меньше Приморья, но ее стены были вдвое выше, чем в Сюзейле. В ней жил только Шут, охраняемый своими живыми мертвецами. Коул обманул зомби у ворот с такой же легкостью, как и их собратьев в городе эльфов, поэтому мы смогли войти в логово Шута и уничтожить множество его слуг прежде, чем он заметил наше присутствие.

Мы загнали колдуна в угол, и Коул потребовал, чтобы Шут назвал имя своего отца. Шут засмеялся и объявил, что его отец останется безымянным, если Коул не согласится на единоборство. Коул принял предложение и, используя шпору, изменил свой облик и взмыл в воздух. Солнце еще не взошло, и бой происходил в предрассветных сумерках.

Когда жрица на мгновение прервала свой рассказ, Оливия воспользовалась моментом, чтобы задать вопрос.

— Извините меня, мать Лледью. Он так и сказал —» Мой отец останется безымянным «?

Мать Лледью кивнула.

— Да. Необычный выбор слов, правда? — спросила Оливия.

Быстро сообразив, Джиджи спросил.

— Госпожа Раскеттл, вы думаете о Безымянном Барде, которого упоминали в рассказе про Элию?

Оливия кивнула, но взмахом руки остановила дальнейшие расспросы со стороны Джиджи.

— Позвольте матери Лледью продолжить свой рассказ. Извините за то, что вас прервали, мать Лледью, — сказала хафлинг.

Жрица кивнула и перешла к описанию битвы между Шутом и отцом Джиджи.

— Шут первым ударил молнией в Коула, но промахнулся. Затем Шут пустил целый шквал., огня. Но Коул с легкостью уклонился от него. Когда Коул бросился вниз на него, то волшебник применил еще одно волшебство, но, как все уже догадались, это не дало никакого эффекта. Видите ли, кроме превращения Коула в дракона, шпора защищала от любого волшебного выпада против него.

Коул поднял Шута с земли и полетел вверх, он кусал и бил колдуна, пока тот не прекратил сопротивление. Казалось, Коул победил, но потом…

Мать Лледью закрыла глаза, как будто хотела стереть из памяти то, что случилось у нее на глазах.

— Когда Коул полетел обратно к нам, на него стала наползать черная туча, двигаясь против ветра. Когда мы заметили это, было уже слишком поздно для Коула.

Туча состояла из целой стаи духов. Их было пятнадцать-двадцать. Они могли действовать и самостоятельно, но я уверена, что это Шут вызвал их, тем самым нарушив правила единоборства. Как одно целое духи напали на Коула. Почувствовав их ледяное прикосновение, твой отец закричал и выронил колдуна.

Я заклинала Селину спасти твоего отца от этих духов. Призраки улетели, хотя, возможно, в этом была заслуга не моя, а солнца, которое взошло в этот момент.

Когда Коул приземлился, то был очень слаб, но он сразу же стал искать тело Шута. Никто из нас не видел, куда упал колдун.

Затем небесно-голубой дракон вызвал Коула на бой. Понимая, что его волшебство не может повредить Коулу, Шут принял облик дракона. Коул снова поднялся в воздух.

Мы думали, что из-за ран, которые Шут получил в первом бою и из-за его неуклюжей манеры ведения боя, он вряд ли сможет победить. Но духи вытянули из Коула больше энергии, чем нам казалось. Казалось, что борьба шла на равных, пока не вмешалась другая группа приспешников Шута.

Джу-джу зомби, более сильные, чем другие, напали на Коула, они обстреляли его из арбалетов. Волшебник из нашей компании ударил молнией в живых мертвецов, чтобы уничтожить их, пока те не напали снова.

Было трудно различать голубого дракона на фоне неба. Он напал на Коула, и они вместе полетели вниз. В последний момент они расцепились. Раненый Шут взмыл ввысь, а Коул рухнул на землю.

Мать Лледью тыльной стороной ладони вытерла слезы в глазах. Джиджи попытался проглотить ком, подкатившийся к горлу.

Жрица закончила свой рассказ.

— Шут не вернулся в свой город, но и тела его мы так и не нашли. Хотя, мы были уверены, что если он не умер, то был так тяжело ранен, что ему нужно было долго бороться за свою жизнь.

Коул был мертв. Я могла бы отнести его тело домой сама, но после смерти он не превратился обратно в человека, как оборотень. Мы не знали как расколдовать его, а способа, чтобы перевезти труп дракона у нас не было. Мы вынуждены были послать за Дроном. Мы прождали десять дней и ночей, пока он не прибыл.

— Но что сделал дядя Дрон? — спросил Джиджи.

— Это было просто, я была так глупа, что не додумалась до этого, — качая головой, сказала мать Лледью, — но это было, конечно, ужасно.

— Что? — снова спросил Джиджи.

— Он отрезал правую шпору дракона. Она превратилась обратно в мумифицировавшуюся шпору, а Коул в человека.

Джиджи почувствовал тошноту.» Бедный дядя Дрон — вынужден был сделать такую отвратительную вещь. Конечно, только дядя Дрон мог додуматься до этого «, — подумал Джиджи.

— Не уверен, что хочу это знать, но думаю, что обязан, — сказал дворянин, взглянув на Оливию. — Как мой отец заставлял шпору работать?

— Не знаю.. Он держал ее в сапоге, а когда ему надо было превратиться, то думал о ней.

— Простите, сэр, — перебил Томас, — но ведь вы не храните шпору в сапоге?

— Почему нет, — сказал Джиджи, похлопывая по правому голенищу, — она как раз здесь, рядом с путеводным камнем. Но почему ты спрашиваешь?

— Могу ли я посоветовать вам, чтобы вы старались не думать о драконах, пока находитесь внутри дома. Может быть, на всякий случай вы положите шпору на стол. Превращение внутри дома может вызвать большие проблемы.

Джиджи вытащил шпору из сапога и положил рядом со своей тарелкой.

— Хорошая мысль, Томас, — сказал он. А то я мог бы стать драконом в посудной лавке, да?

— Вот именно, сэр.

Джиджи закрыл шпору своим носовым платком. Идея превратиться во что-либо, даже там, где достаточно для этого места, пугала его.

«Это должно быть ужасно, — подумал он, — крылья вместо рук, ужасный хвост-жало, покрытый ядом, и чешуйки по всему телу. Как только Коул мог это делать?»

— Извините меня, мать Лледью, — спросила Оливия. — Но вы сказали, что путешествовали с прабабушкой Джиджи. А ей не случалось пользоваться шпорой?

— Да, она делала это. Это начало рассказа. Отцом леди Эсвип был лорд Гулд Третий. Он сам пользовался шпорой, но у него не было сыновей, и леди Эсвип оказалась любимицей стражницы. Она вышла замуж за своего кузена Бендера Драконошпора, который унаследовал титул от своего дяди Гулда. У них было двое сыновей, Гревер и Фортни, и дочь Дора. Стражница выбрала Дору в свои любимицы.

— Понимаю, что Дора не ответила взаимностью, — догадалась Оливия.

— Нет, — сказала жрица, качая головой. Эсвип погибла в бою, когда Дора была еще очень маленькой девочкой. Дора горевала по матери. Через год, когда Дору представили при дворе, какие-то надменные дураки издевались над ней. Они назвали ее звериной дочкой. Когда об этом услышал Его Величество, то проклял их — Ригард всегда был восприимчив к слезам красивых девушек — но зло было совершено. Неважно, что двенадцать поколений Драконошпоров получали благодарность от короны, защищая в облике драконов Кормир. Дора считала силы шпоры чем-то грубым и жестоким и, конечно, причиной смерти ее матери.

— Вот почему она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о них, — сказал Джиджи.

— Почему история про шпору забылась в семье Драконошпоров.

— Более того, — сказала жрица, — поэтому она не вышла замуж. Она не хотела, чтобы стражница назвала следующего, кому пользоваться шпорой. Это было не просто. Она была уверена, что» проклятие» падет на одного из ее детей, поэтому поклялась не иметь детей. Я не смогла отговорить ее от этой глупости.

Мы уговаривали ее, но она перестала посещать храм Селины. Должно быть, для нее стало ужасным ударом, когда она узнала, что стражница выбрала своим любимцем ее племянника Коула. Она обвинила стражницу в смерти Коула, а Дрона в пособничестве стражнице.

Мать Лледью встала из-за стола.

— Я рассказала вам все, что знаю. Мне надо возвращаться в храм.

— Одной? А это не опасно? — запротестовал Джиджи.

— Наверное, Луч уже убрала всех живых мертвецов, — сказала жрица.

— Шут может вернуться и выбросить новых из той тучи, — заметил Джиджи.

Жрица покачала головой.

— Шут не будет больше тратить энергию на меня. Это тебя он боится. У тебя есть шпора, ты можешь овладеть ее силой, и я сказала тебе, что это он убил твоего отца. Ты знаешь, что твой отец должен был победить, если бы колдун не нарушил правила единоборства.

— Итак, у Джиджи тоже есть шанс, — сказала Оливия.

Мать Лледью кивнула.

— Но помни, что у Коула был опыт боя в облике дракона. Я не советую тебе ввязываться в сражение без практики.

Джиджиони не думал о том, чтобы сразиться с Шутом в облике дракона. Эта мысль заставила его похолодеть.

— А теперь я должна идти, Джиджиони, — твердо сказала мать Лледью. — Мне нужно готовиться к поминальной службе. Селина улыбнется тебе.

Джиджи стряхнул оцепенение и поднялся со стула. Он взял шпору и пошел провожать жрицу. Томас последовал за ними.

— Ну, ну, — сказала Оливия, когда за ними закрылась дверь столовой.

— Госпожа Раскеттл, — вызывающим тоном сказала Кэт, — есть все же несколько вещей, которые мне не совсем понятны.

— Я с превеликим удовольствием объясню их, — сказала Оливия, мысленно помолившись Тайморе.

— Знаю, что вы можете, — сказала Кэт. Ну вот, первое. Если шпора была у Джейд, зачем она в ее поисках пыталась шарить в карманах Шута?

— Очевидно, потому, что я не была уверена, что это и была шпора, — ответила Оливия. — Она намекнула, что у нее есть, что рассказать мне, но некто заставил ее поклясться держать это в тайне. Предполагаю, что этот некто был Дрон. Я хотела бы, чтобы она доверила мне свой секрет. Может быть, она осталась бы жива.

Кэт нетерпеливо постучала пальцами по столу. Она никак не могла понять, что же скрывает от нее эта хафлинг. Желая поймать ее на какой-нибудь лжи, Кэт задала следующий вопрос.

— Если я не могу быть обнаружена с помощью волшебства, как же тогда предсказание могло направить Стила прямо в мой карман?

— О, это не так, — объяснила Оливия. — Стил гадал вчера. Ему сказали, что шпора находится в кармане маленькой ослицы. Я это знаю, потому что следила за Стилом, впрочем, как и за Шутом. У тебя вчера не было шпоры.

— Вы следили, — повторила Кэт.

Она не верила ничему, что говорила хафлинг.

— Да. Гадание показало, что шпора в моем кармане.

Оливия все время напрягала мозги. Кэт не должна заподозрить, что она была Пташкой. Ей нужно объяснить, почему Оливию назвали осликом.

— Видите ли, я была… я, — сказала Оливия более твердо, — Маленькая Ослица. Это мой псевдоним среди арферов. По счастью, Стил не знал ни меня, ни моего псевдонима. Я думаю, что Вейкин не хотела открывать ему, где шпора, поэтому предсказание было неконкретным настолько, насколько возможно.

— А какой был псевдоним у вашей партнерши Джейд? — недоверчиво спросила Кэт. Золотой Дракон?

— Серебряная Ложка, — огрызнулась Оливия.

Она снова потянулась за волшебным мешочком Джейд и вытащила оттуда серебряную ложку, которую заметила сегодня утром. Она положила ложку на стол.

— Ее знак, — сказала Оливия.

Кэт взяла ложку.

— Д. Д. Джейд кто? — спросила она.

— Драконошпор, конечно. Как я говорила, она была Драконошпор, как и ты, хотя обычно ее звали Джейд Мор. Она хранила свою подлинную фамилию в секрете.

Оливия говорила уверенно, но сама думала, — «Откуда у Джейд серебряная ложка с ее инициалами — может, это был подарок Дрона?»

Кэт опустила глаза. Она уже не была так сильно уверена, что хафлинг врет ей.

— Госпожа Раскеттл, а тот кристалл, который Джейд стащила у Шута — темный, как новая луна? Вы уверены, что он уничтожен? Вы не говорили мне про это, только для того, чтобы быть уверенной, что я не вернусь к Шуту, ведь так?

Оливия посмотрела на лицо Кэт, в котором читалось нетерпение. Волшебнице очень нужен этот кристалл. Она просила его у Шута, который назвал это кристаллом памяти.

— Кристалл. Это тот, который обещал вам Шут, если вы поможете ему? — спросила Оливия.

Кэт кивнула.

— Позвольте мне угадать. Держу пари, что он сказал вам, что этот кристалл возвратит вашу память.

У Кэт перехватило дыхание.

— Как вы это узнали? Вы никак не могли об этом знать, — раздраженно потребовала она.

Оливия думала, сказать ли Кэт правду о том, что у той нет прошлого, что ее создали только лишь в прошлом году. «Это даст ей независимость от Шута — если только она поверит мне, — подумала Оливия. — Нет, — решила она, — еще не пришло время говорить правду — она слишком невероятна».

— Ответьте мне, черт возьми! — потребовала Кэт.

Оливия устало взглянула на волшебницу.

— У Джейд тоже пропала память. Как у Элии. Видишь ли, что-то постигло женскую половину вашей семьи, — объяснила она. Только так я могу объяснить, что толкнуло тебя на такой отчаянный шаг, как связаться с кем-то типа Шута.

— Кристалл правда уничтожен? — спросила Кэт.

— Да.

Кэт опустила взгляд, по-видимому, она была шокирована этим известием.

— Не думаю, что тебе понравится мой совет, — сказала Оливия, — но, может быть, ты станешь счастливее, если постараешься не думать о своем прошлом, а сосредоточишься на будущем.

Кэт в раздражении встала со стула. В ее глазах стояли слезы.

— Что дает вам право думать, что мое будущее стоит того, чтобы сосредоточиться на нем? — крикнула она.

Прежде чем Оливия успела ответить, волшебница выбежала из столовой, захлопнув за собой дверь. Хафлинг вздохнула. Она действительно не могла больше ничего сделать для Кэт.

Оливия потянулась за очередной пышкой, но тарелка была пуста. Перенести это было очень тяжело. После всех волнений, которые она пережила за последние насколько дней, ей решительно была необходима еще одна пышка. Она спрыгнула со стула и пошла на кухню.

Томас стоял у стола спиной к ней. Она чуть было не спросила, нет ли еще одной порции кекса, но с удивлением заметила, чем занимался слуга. «Готовит чай. Похоже на поднос с завтраком. Для кого? — спросила себя Оливия. — Может на чердаке больной слуга? Нет, здесь не так уж много людей, мы бы услышали об этом. Может, у Томаса есть беглый родственник?» — подумала хафлинг. В семье Оливии беглецы были не в диковинку.

«Почему бы нам не проследить?» — решила она и осторожно последовала за слугой, который вышел из кухни и направился к лестнице.

Джиджи стоял в саду, наблюдая, как мать Лледью в его экипаже отправляется обратно в храм Селины. «Она кажется очень милой. Она была хорошим» другом моим родителям. Все таки, как-то жутковато сознавать, что она была оборотнем. Хотя не страшнее, чем услышать историю про моего отца», — подумал Джиджи.

Он достал шпору из сапога и повертел ее в руках.» Должно быть, тетя Дора сейчас рвет на себе волосы, она боится, что я воспользуюсь этим. Или выдирает волосы Фреффорда за то, что он позволил Кэт отдать шпору мне «.

Он вытянул вперед руку со шпорой.» Дракон, — подумал он. — Я хочу быть драконом «.

Он чувствовал, что ничего не изменилось. Он не превратился.

Не работает. Шпора, наверное, знает, что я в действительности не хочу быть драконом. Драконы — звери. Я не хочу быть зверем.

Я не отличаюсь от тети Доры. Я никогда не буду путешественником, как Коул.

Это не для меня».

Он направился к двери в кухню, чтобы войти внутрь, но мысль о том, чтобы вернуться в душный дом была невыносимой. А мысль о том, чтобы встретиться с Кэт и госпожой Раскеттл и объяснить им, что он не хочет быть драконом, была еще хуже.

«Пойду-ка я навещу Ромашку», — решил Джиджи.

Каждый раз, когда у него было подавленное настроение, забота о лошади всегда помогала ему выйти из такого состояния. Он зашагал к сараю и вошел вовнутрь.

Проникающего через окна было достаточно, чтобы смотреть, не зажигая фонарь. Хотя ему и понадобилось время, чтобы его глаза привыкли к полумраку после яркого солнца. Для начала она проверил свой кабриолет. Задняя ось стояла на козлах, а сломанное колесо было снято для ремонта. Картина, которая так испугала Пташку, была прислонена к стойлу Ромашки. Джиджи попросил Томаса оставить портрет здесь, пока не решит ее отреставрировать и заменить его раму.

Дворянин потянулся за щеткой, чтобы почистить Ромашку, как вдруг услышал где-то наверху приглушенные рыдания.

«Ого? — подумал он. Кто это плачет на моем чердаке?»

Пока Джиджи взбирался по приставной лестнице, что-то зашуршало в соломе.

Когда он добрался до верха, то заметил, что какая-то фигура отошла в тень. уловив отблеск желтого шелка и волосы цвета меди, он мгновенно узнал ее.

— Кэт? — прошептал он.

Послышалось сопение, но фигура не выходила из тени. Джиджи влез на чердак и пошел к волшебнице.

— Что случилось? — прошептал он.

— Ничего, — не поворачивая головы, ответила Кэт.

Джиджи сел на сено рядом с ней и нежно взял за плечи, чтобы увидеть ее лицо. Оно было мокрым, а глаза красными и опухшими от слез.

— Пожалуйста, скажи мне, что случилось?

— Ничего, — твердила волшебница. Ничего, из-за чего стоит плакать. Просто я была очень глупа. Хотела глупостей. Нужно прекратить. Не знаю, что со мной. Я никогда не плакала.

— Плакала. Прошлой ночью, когда ты испугалась, — напомнил ей Джиджи.

— О, — Кэт посмотрела на свои руки. Я забыла об этом. Ты, наверное, думаешь, что я глупая, раз плачу.

— Нет, я так не думаю. Любой плачет. Это как в стихотворении: «У солдат есть свои страхи, а леди имеют право плакать».

Кэт зарыдала. Джиджи прижал ее к груди и нежно обнял.

— Ну, ну, не плачь! Мой маленький котенок, — прошептал он.

Кэт начала успокаиваться.

— Что так огорчило тебя? — спросил Джиджи.

— Ты такой хороший, — сказала Кэт.

— Я могу попытаться стать хуже, если от этого ты станешь хоть чуточку счастливее, — подзадорил ее Джиджи.

— Нет, ты не сможешь, — взглянув на него, заспорила Кэт. Ты даже не знаешь, с чего начать.

— Может быть и нет, — согласился Джиджи. — Ты не будешь больше плакать, если я сделаю еще что-нибудь хорошее? — спросил он.

— Например? — спросила Кэт.

Джиджи медленно поцеловал ее в губы. Пока она не заплакала снова, он поцеловал ее еще, но уже дольше.

— Ну, как. Это не привело тебя в еще большее уныние?

— Нет, — сказала волшебница. А не было ли это глупо?

— Нет, если тебе это понравилось, — сказал Джиджи.

— А если мне понравилось, я могу заплакать?

— Конечно, но мне больше нравится, когда ты улыбаешься.

Он начал снова целовать ее, но она отвернулась и заплакала.

— Кэт, что случилось? Дорогая, ты должна сказать мне.

Сквозь рыдания Кэт заговорила.

— Шут говорил мне, что плакать глупо, и целоваться глупо, и, другое, что я хотела, тоже глупо. Долгое время я верила всему, что он говорил, но ведь он врал?

— Шут — подлый монстр, — охотно согласился Джиджи, — и чем скорее ты забудешь его, тем лучше. Ты никогда больше не увидишь его.

— Ты не понимаешь. Он мой хозяин…

— Вздор. Тебе не нужен хозяин. Я могу защитить тебя.

Кэт отстранилась от Джиджи.

— Нет, Джиджи, ты не можешь. Дай мне закончить. Я должна тебе сказать. Он мой хозяин, и я боялась не выполнить то, что он приказывал мне.

Кэт колебалась, очевидно, боясь сказать ему, хотя ему следовало знать.

У Джиджи похолодело внутри от страха. Он сглотнул.

— Кэт, что ты сделала?

— Я вышла за него замуж.

Джиджи сидел ошеломленный. Огромное облегчение смешалось с резкой болью в сердце. Он не мог решить, с чего начать.

— Я не знала о том, что он убивал людей, — сказала Кэт.

Джиджи глубоко вздохнул и спросил.

— Ты любила его?

— Нет.

Джиджи выдохнул.

— Хотя это не важно. Я согласилась.

— Конечно это важно, а клятва, которую ты дала по принуждению, недействительна.

— Джиджи, он мне не угрожал. Я просто боялась его.

— Чего ты боялась?

Кэт пожала плечами.

— Что он продаст меня обратно в армию Зентильской Твердыни, превратит меня в одного из его зомби или скормит меня своим гулям.

— О, это все? — спросил Джиджи, пораженный тем ужасом, среди которого ей пришлось жить.

— Да. Я не хотела умирать. Я не боялась, что меня будут бить, но боялась умереть.

— Он бил тебя? — закричал дворянин, вскакивая на ноги.

Кэт съежилась, испугавшись гнева Джиджи.

Джиджи стукнул кулаком по балке над головой. «Подлость колдуна не имеет границ. Кто-то должен остановить его», — подумал он.

— Извини, — прошептала Кэт.

Джиджи посмотрел на съежившуюся женщину, и ему стало стыдно, что он так напугал ее. Он взял ее за руки и поднял с пола.

— Не будь ослицей, — прошептал он. Он поцеловал ее в лоб. Вернемся домой вместе, — сказал он.

Кэт позволила Джиджи помочь спуститься ей с лестницы. Она прошла рядом с ним через сад, и он, открыв входную дверь, впустил ее в дом. Они поспешили в гостиную, где было тепло. Прошло некоторое время, прежде чем они удивились, почему нет Оливии.