Хронотрон - Другая история литературы

Я попал на ту же галеру и ту же скамью, что и барон. На этой галере было четверо молодых марсельцев, пять неаполитанских священников и два монаха с Корфу; они объяснили нам, что подобные приключения случаются ежедневно. Барон утверждал, что с ним поступили гораздо несправедливее, чем со мной. Я утверждал, что куда приличнее положить букет на женскую грудь, чем оказаться нагишом в обществе ичоглана. Мы спорили беспрерывно и получали по двадцать ударов ремнем в день, пока сцепление событий в этой вселенной не привело вас на нашу галеру, и вот вы нас выкупили.
      — Ну, хорошо, мой дорогой Панглос, — сказал ему Кандид, — когда вас вешали, резали, нещадно били, когда вы гребли на галерах, неужели вы продолжали считать, что все в мире к лучшему?
      — Я всегда был верен своему прежнему убеждению, — отвечал Панглос. — В конце концов, я ведь философ, и мне не пристало отрекаться от своих взглядов; Лейбниц не мог ошибаться, и предустановленная гармония всего прекраснее в мире, так же как полнота вселенной и невесомая материя.
 
      Барон и Панглос в описании Вольтера — вполне типичны для своего времени. Они поступают опрометчиво, как очень молодые люди, хотя уже далеко не юнцы.
      Следующий отрывок — из Рабле (1494–1553, линия № 8), — еще интереснее. В наше время взрослые люди так себя не ведут. Если раньше мы автора XVIII века сравнили с 18-летним юношей, то в этом произведении XVI века мы видим поступки 16-летнего подростка, описанные другим таким же (и обратите внимание, с какой легкостью автор обращается с цифрами).
 

Франсуа Рабле. «ГАРГАНТЮА И ПАНТАГРЮЭЛЬ»,

глава XXII «О том, как Панург сыграл с парижанкой шутку, отнюдь не послужившую ей к украшению»:

      «Надобно вам знать, что на следующий день приходился великий праздник Тела господня, праздник, когда все женщины наряжаются особенно пышно, и в этот-то самый день наша дама надела прелестное платье из алого атласа и мантилью из очень дорогого белого бархата.
      Накануне Панург искал, искал и, наконец, нашел суку в течке, привязал ее к своему поясу, привел к себе в комнату и весь день и всю ночь отлично кормил. Наутро он ее убил, засим извлек из нее то, о чем толкуют греческие геоманты, разрезал на мельчайшие частицы и, спрятав это снадобье в один из самых глубоких своих карманов, отправился в церковь и стал там, где должна была пройти дама с процессией, положенной в этот день по уставу; как же скоро дама вошла в церковь, Панург предложил ей святой воды и весьма любезно с ней поздоровался, а немного погодя, после того как она прочла краткие молитвы, опустился рядом с ней на скамью и вручил ей написанное на бумаге рондо, ниже воспроизводимое:

 
РОНДО
На этот раз надеюсь я, что снова
Меня вы не прогоните сурово,
Как в день, когда, не вняв моим мольбам,
Хоть ни делами, ни речами вам
Не причинил я ничего дурного,
Вы не нашли приветливого слова,
Чтоб, облегчая боль отказа злого,
Шепнуть мне: „Друг, нельзя быть вместе нам
На этот раз“.
Не скрою я из-за стыда пустого,
Что сердце от тоски сгореть готово
По той, кто краше всех прекрасных дам,
Что хоронить меня придется вам,
Коль не дадите мне вскочить в седло вы
На этот раз.
 

      А пока она раскрывала и читала бумажку, Панург проворно насыпал ей в разные места своего снадобья, преимущественно в складки платья и в сборки на рукавах, и, насыпав, сказал:
      — Сударыня! Бедные влюбленные не всегда бывают счастливы. Что касается меня, то я все же надеюсь, что мои бессонные ночи, когда я проплакал все очи от любви к вам, будут мне зачтены за муки в чистилище. Во всяком случае, молите бога, чтобы он послал мне терпение.
      Не успел Панург договорить, как псы, почуяв запах снадобья, которым он обсыпал даму, отовсюду набежали в церковь и бросились прямо к ней. Маленькие и большие, гладкие и худые — все оказались тут и, выставив свои причиндалы, принялись обнюхивать даму и с разных сторон на нее мочиться. Свет не запомнит этакого безобразия!
      Панург сперва отгонял их, затем, отвесив даме поклон, прошел в дальний придел и стал наблюдать за этой забавой, а мерзкие псы между тем обежали даме все платье, один здоровенный борзой кобель ухитрился даже написать ей на голову, другие — на рукава, третьи — на спину, четвертые — на башмаки, дамы же, находившиеся рядом, делали отчаянные усилия, чтобы ее спасти.
      Панург, обратясь к одному из знатных парижан, со смехом сказал:
      — Должно быть, у этой дамы течка.
      Удостоверившись, что псы грызутся из-за дамы, словно из-за суки в течке, Панург пошел за Пантагрюэлем.
      Каждому псу, который попадался ему на дороге, он неукоснительно давал пинка и приговаривал:
      — Что ж ты не идешь на свадьбу? Твои товарищи все уже там. Скорей, скорей, черт побери, скорей!
      Придя домой, он сказал Пантагрюэлю:
      — Государь! К одной даме, первой красавице города, со всех концов набежали кобели, — пойдемте посмотрим.
      Пантагрюэль охотно согласился и, посмотрев, нашел, что это зрелище очаровательное и доселе не виданное.
      Но на этом дело не кончилось: во время процессии даму сопровождало более шестисот тысяч четырнадцати псов, доставлявших ей тьму неприятностей, и, куда бы она ни направлялась, всякий раз набегали еще псы и, следуя за ней по пятам, сикали на то место, которого она касалась своим платьем.
      Представление это привлекло множество зрителей, и они не спускали глаз с собак, прыгавших даме на шею и портивших ей роскошный убор, дама же в конце концов решилась спастись бегством и побежала домой, но — она от собак, а собаки за ней, а слуги давай гоготать!
      А когда она вбежала к себе в дом и захлопнула дверь, все собаки, налетевшие сюда издалека, так отделали ее дверь, что из их мочи образовался целый ручей, в котором свободно могли плавать утки, и это и есть тот самый ручей, что и сейчас еще протекает недалеко от Св. Виктора и где Гобелен, пользуясь особыми свойствами собачьей мочи, о коих некогда поставил нас в известность мэтр Орибус, красит материи в пунцовый цвет.
      На таком ручье с божьей помощью можно было бы и мельницу поставить, но, конечно, не такую, как Базакльская мельница в Тулузе».

 
      Литературовед скажет, что это гипербола, пародия или другой какой-то литературный прием. Тогда мы вправе признать за пародию и тот пассаж из Фукидида, который приводили в предыдущей части нашей книги: высчитывая года, Фукидид пишет, что Пелопонесская война началась «на пятнадцатом году (после четырнадцатилетнего сохранения тридцатилетнего договора, заключенного в связи с покорением Эвбеи), в сорок восьмой год жречества Хрисиды в Аргосе, когда эфором в Спарте Энесий, а архонству Пифидора в Афинах оставалось до срока 4 месяца, на шестнадцатом месяце после сражения при Потидее, в начале весны». Вот уж это впрямь пародия на средневековые датировки, — но ведь историки не склонны рассматривать такой текст, как пародию.
 

       Мастерская Леонардо да Винчи. Всадник. 1508–1512.
 
      Чтобы не было обидно представительницам прекрасного пола, что мы говорим лишь о мужских нравах и уме, поговорим и о женщинах, как ни описаны поэтами. За полвека до Рабле поэт Франсуа Вийон (1431–1463, линия № 7) так живописал нравы современных ему юных дев.
 

БАЛЛАДА-завет прекрасной оружейницы гулящим девкам:

 
Внимай, ткачиха Гийометта,
Хороший я даю совет,
И ты, колбасница Перетта, —
Пока тебе немного лет,
Цени веселый звон монет!
Лови гостей без промедленья!
Пройдут года — увянет цвет:
Монете стертой нет хожденья.
Пляши, цветочница Нинетта,
Пока сама ты как букет!
Но будет скоро песня спета, —
Закроешь дверь, погасишь свет…
Ведь старость — хуже всяких бед!
Как дряхлый поп без приношенья,
Красавица на склоне лет:
Монете стертой нет хожденья.
Франтиха шляпница Жаннетта,
Любым мужчинам шли привет,
И Бланш, башмачнице, про это
Напомни: вам зевать не след!
Не в красоте залог побед,
Лишь скучные — в пренебреженье,
Да нам, старухам, гостя нет:
Монете стертой нет хожденья.
Эй, девки, поняли завет?
Глотаю слезы каждый день я
Затем, что молодости нет:
Монете стертой нет хожденья.
 
 
      Это, напомним, XV век, третье столетие инквизиции. Оказывается, католическая церковь ничуть не мешает литераторам воспевать свободу нравов. Сходную ситуацию мы наблюдаем на протяжении всего нашего 1-го трака «синусоиды», ведь такую же свободу выражения являют «древние» греки и римляне 3-го трака.
      Одновременно с сатирой, лирикой, и плачами присутствует и поучительная литература, видимо, крайне востребованная в то время. Приведем для линии № 7 два примера, это поучения для мужчин и для женщин. Первый текст — из трактата дубровницкого купца XV века Бено Котрулевича «О торговле и совершенном торговце» — посвящен проблемам супружеской жизни, отношениям между мужьями и женами и вообще между мужчинами и женщинами, особенностям воспитания детей, то есть всему тому, что называется частной жизнью. Составители сборника «Средневековая Европа глазами современников и историков» прямо пишут, что «Котрулевич по существу первым в европейской литературе со всей откровенностью и полнотой представил взгляды горожан на вопрос взаимоотношения полов и сексуальную культуру».
      То есть до него ничего подобного не было, и быть не могло. Сообщается, что Бено Котрулевич происходил из богатой купеческой фамилии Дубровника, сам был удачлив в делах, умен, образован и красив, был счастлив в семейной жизни и имел много детей. Свой трактат, который в основе представляет собой настоящее экономическое пособие по ведению торговых операций, он завершил в 1458 году. Первое печатное издание книги увидело свет в Венеции в 1573 году.
 

Бено Котрулевич. «О ЖЕНЕ ТОРГОВЦА И ЕГО ДЕТЯХ»:

       О жене торговца
      Философ Феофраст в книге о браке говорит, что жених должен быть рассудителен, богат, здоров и молод. Так что если ты собираешься жениться, а не обладаешь этими качествами или даже некоторыми из них — не женись. Три свойства желательны для всех жен. Первое — это порядочность, состоящая в целомудрии. Второе — полезность, под которой я разумею приданое, наследство и богатство. Этого не следует домогаться, но если все это сочетается с порядочностью, не беги от этого. Третье — услада, выражающаяся в красоте, которая сама по себе является Божьим даром, однако со временем проходит, поскольку всякая женщина стареет, и если ты польстился на красоту, то с ее уходом проходит и любовь. То же касается и полезности. И только первое свойство — целомудрие остается с ней навсегда.
      Жена должна быть разумна, надежна, серьезна, мила, старательна, нежна, скромна, милосердна, набожна, великодушна, сдержанна, бережлива, трудолюбива, умеренна в еде и питье, трезва, остроумна и всегда занята, поскольку две вещи — праздность и бедность являются причинами глубокого падения женщины. Работая, она заполняет досуг, который пробуждает страсть и блуд. Работая, она не впадет в нищету и всегда будет что-то иметь.
      Женщина должна быть одета и украшена в соответствии со своим положением. Кожа ее должна быть чиста, и ни при каких условиях она не смеет мазать лицо, как обычно делают женщины в Италии и Греции. В этом отношении наша родина может считаться счастливой, так как здесь существует добрый обычай, запрещающий женщине делать это. Если же по несчастью ты встретишь мужчину, который холит свое лицо или волосы, — а я видел таких, — беги от него как от адской скверны.
      Предупреждаю тебя, что бывают разные женские норовы. Некоторым нравятся ласковые слова. Таких любили в родительском доме. Они не терпят сурового обращения, так как им не по нраву грубые речи и побои, а ведь мало таких, которые по благородству духа не будут испытывать страха перед тобой. Они легко овладевают знаниями и добрыми обычаями, и блаженны те, кому достанутся такие жены.
      Есть такие, у которых на лице написано, когда они пугаются; они по природе боязливы и большей частью малоценны, бестолковы и тяжело учатся. Таких надо разумно наставлять, чтобы раскрепостить их, поощрять их лаской и в ласке отпускать узду, а затем опять натягивать и пришпоривать, как делает ездок, желающий научить лошадь бежать рысью. Такие девушки держались в доме отцами в страхе.
      Некоторые высокомерны, но глупы. В доме отца их держали в бедности и нужде. Когда они переходят в дом мужа, им кажется, что они вышли из темницы на свободу, и кичатся, думая, что стали госпожами. Муж должен их постоянно предостерегать и грозиться избить. Но если она не исправится, он может пустить в конце концов в ход палку, однако это уже последнее средство. Если она довела тебя до этой крайности, постарайся, чтобы никто об этом не узнал, поскольку нет большего обвинения против достойного человека, чем то, что он бьет жену, так как она — существо слабое и беззащитное и, как говорит Аристотель — несовершенный человек, поскольку природа всегда стремится сотворить мужчину, но иногда, вследствие ошибки в материи либо по холодности мужчины или женщины, творит женщину. Несомненно, жена такова, какой ее сделал муж.
      Некоторые женщины и готовы были бы чему-либо научиться, но легко забывают. Они с детства воспитаны в незнании. Лучше всего память развивается в упражнении. Меня многие порицали за то, что мои дочери учат грамматику и цитируют наизусть стихи Вергилия (линия № 5–6 «римской» волны, — Авт.). Но я это делаю не только затем, чтобы они стали совершеннее в грамматике и риторике, но чтобы были понятливее и умнее, с хорошей и крепкой памятью, а для того, кто чувствует, нет большего дара.
      Некоторые бывают тупоумными и сонными, телом тучными. Только мясо без духа. Они из тех, кто проводили время в отцовском доме с глупыми подругами, где женщины обычно едят похлебку с вином, а потом все утро завтракают. Таких жен, нетрезвых, дебелых, похотливых и глупых, следует добром приучать к трезвости, отваживать их от пиршеств и учить молитвам и посту. Им надо отвыкать от всяческих похлебок, потому что еда такого рода наполняет голову водой, отчего они и становятся сонливыми и забывчивыми.
      Если в 28 лет ты возьмешь в жены 16-летнюю, как требует Аристотель, то сделаешь ее такой, какой захочешь. В этом возрасте мужчина и женщина совершенны, и дети их получаются безупречными. Когда приведешь ее в дом, осторожно испытай ее, и если она окажется преданной тебе, доверь ей свои деньги и все свое имущество, и чем больше будешь выказывать ей доверия, тем более она будет преданной тебе.
      Берегись и не смей развивать в жене похоть, потому что потом будешь раскаиваться. Ты должен по-разному держать себя с женой в обществе и наедине: на людях говорить с ней почтительно и стыдливо, а наедине — шутливо, приветливо и скромно. Отдай ей всю свою неиссякаемую любовь. Сделай ее женщиной, а не блудницей, и не показывайтесь друг перед другом с обнаженными срамными местами. Старайтесь быть застенчивы в словах и делах, храните супружескую верность. Супруг должен переносить нрав другого. Живи воздержанно и будь верен своей жене. Если ты не захочешь чужой жены, то и другой твоей не возьмет. А она тем больше будет стараться, чем больше будет сознавать, что она любима. Мужчина не должен оставлять свое семя, где ни попадя, так как от недостойных и дурных женщин не рождаются дети такие, как в браке.
      Когда брак заключен, муж не имеет более власти над своим телом, только жена его, и жена не имеет власти над своим телом, только муж ее. Согласно власти, которую они имеют друг над другом и связывающим их священным узам, они должны исполнять супружескую обязанность. Мужа можно освободить от нее, если он болен, так как в этом случае жена не имеет власти над телом мужа в связи с тем, что исполнение супружеского долга происходило бы против его желания. Но если он требует сверх меры, то его требование неоправданно. Грешит ли тот, кто оказался неспособным исполнять супружеские обязанности? Если он ослабел из-за неумеренного увлечения ими, жена не имеет права требовать большего. Если имеется уважительная причина для этого, например, пост, то не грешит, а когда ее нет — грешит. Грех жены, которая каким-либо образом предалась блуду, ложится на мужа.
      Если нет противопоказаний, исполнять супружеские обязанности следует и во время беременности; можно даже требовать их исполнения, и это не является смертельным грехом, так как облегчение тоже является целью брака.
      Если муж требует во время менструации, то нужно различать ситуации. Если просит и знает, то жена должна сказать ему оставить ее в покое. Если просит и не знает, тогда жене следует придумать себе какую-нибудь болезнь. Но если он настаивает, она должна исполнить свою обязанность. Неразумно жене всегда открывать свои болячки мужу, чтобы он не возненавидел ее.
      Существует два способа противоестественного совокупления с женщиной: мимо природного сосуда или установленным естественным образом, но в другой позе. Первое всегда является смертным грехом, так как это противно природе. Второе — не всегда смертный грех, как утверждают некоторые, но, будучи иногда следствием человеческой чувственности, является серьезным грехом, который тем больше, чем больше эта поза отличается от естественной; а может и не быть грехом, если физическое состояние не позволяет использовать естественную позу.
 
       Об уходе за детьми и их воспитании
      По своей природе мы желаем иметь детей, так как они — наше творение. Мы должны воспитывать и кормить своих детей наилучшим образом, а они должны нас слушаться. Имеется четыре категории детей. Первая — законные дети, которые родились в законном браке. Вторая — незаконные дети. Они рождены от молодых мужчин и невенчаных женщин, которые впоследствии могут стать супругами. Третья — узаконенные, т. е. приемные дети. Четвертая — внебрачные дети, которые появились на свет в результате прелюбодеяния, кровосмешения или других запрещенных законом отношений.
      Когда хочешь, чтобы получился ребенок, остерегайся соединяться с женщиной во время месячных, поскольку от этого получаются прокаженные дети, и после еды, когда еда в желудке гниет, отчего рождаются болезненные дети. Я приветствую, когда детей кормит собственная мать, так как дети многое наследуют через молоко. Если у матери нет молока, ты должен найти женщину хорошо сложенную, красивую, здоровую, миловидную, а главное — трезвую, чтобы она кормила твоего ребенка.
      Запомни, что женщина может иметь детей до пятидесяти лет, а мужчина — до восьмидесяти. Имеются примеры того, что женщина может зачать сначала одного ребенка, а затем второго и родить и одного и другого. Если женщина хочет забеременеть, она должна остерегаться чихать после совокупления. На десятый день после зачатия беременность проявляется головной болью. Женщина становится беспокойной, глаза ее тускнеют, еда вызывает у нее тошноту, она не чувствует вкуса. Если будет мальчик, цвет ее лица становится лучше, а у него после сорокового дня начинает стучать сердце; если будет девочка, женщина бледнеет, сердце же ребенка начнет стучать после девяносто шестого дня.
      Когда ребенка заберут от груди, ему нужно взять знающего учителя, который научил бы его хорошему поведению, грамматике, риторике и еще тому, как не впасть в малодушие в случае потери состояния. Когда он подрастет, ты должен отдать его в обучение хорошему торговцу, чтобы научил его профессии. Торговец все получает от учителя. Не позволяй, чтобы твой сын ведал деньгами, пока не осознает, что есть деньги, чего они стоят и как тяжело достаются. Лучше, если в первой торговой экспедиции он потеряет, чем приобретет, поскольку тогда он изведает трудности, поймет, как быть более находчивым и не терпеть убытков. В противном случае он будет думать, что удача всегда будет сопутствовать ему, возомнит о себе, а это приведет к расстройству в делах.

 
      А вот пример из сборника «Пятнадцать радостей брака и другие сочинения французских авторов XIV–XV веков».
 

Кристина Пизанская. «КНИГА О ГРАДЕ ЖЕНСКОМ» (1404–1405), книга I, глава 8:

      Здесь Кристина рассказывает, как по внушению и с помощью Разума она начала копать землю и закладывать основание Града Женского.
      И сказала дама Разума: «Вставай, дочь моя! Давай, не мешкая дольше, пойдем на поле Учености. Там, где протекают ясноводные реки и произрастают все плоды, на ровной и плодородной земле, изобилующей всеми благами, будет основан Град Женский. Возьми лопату твоего разумения, чтобы рыть и расчищать большой котлован на глубину, указанную мной, а я буду помогать тебе и выносить на своих плечах землю».
      Я сразу же встала, повинуясь ей, и почувствовала себя в ее присутствии легче и уверенней, чем раньше. Она двинулась вперед, а я за ней, и когда мы пришли на это поле, я начала по ее указаниям копать и выбрасывать землю лопатой вопросов. И первый вопрос был таков: «Госпожа, я помню, как вы сказали мне по поводу осуждения многими мужчинами поведения женщин, что чем дольше золото остается в тигле, тем оно становится чище, и это значит, что чем чаще женщин будут несправедливо осуждать, тем больше они заслужат своей славы. Но скажите мне, пожалуйста, почему, по какой причине, разные авторы в своих книгах выступают против женщин, несмотря на то, что это, как мне известно от вас, несправедливо; скажите, неужели от природы у мужчин такая склонность или же они поступают как из ненависти к женщинам, но тогда откуда она происходит?»
      И она ответила: «Дочь моя, чтобы дать тебе возможность углубиться в этот вопрос, я сначала подальше отнесу первую корзину земли. Поведение мужчин предопределено не природой, оно скорее даже ей противоречит, ибо нет иной столь сильной и тесной связи, данной природой по воле Бога мужчине и женщине, кроме любви. Причины, которые побуждали и до сих пор побуждают мужчин, в том числе и авторов книг, к нападкам на женщин, различны и многообразны, как ты и сама уже поняла. Некоторые обрушиваются на женщин с добрыми намерениями — чтобы отвратить заблудших мужчин от падших, развращенных женщин, от которых те теряют голову, или чтобы удержать от безрассудного увлечения ими и тем самым помочь мужчинам избежать порочной, распущенной жизни. При этом они нападают на всех женщин вообще, полагая, что женщины созданы из всяческой скверны».
      «Госпожа, — сказала я, — простите за то, что прерываю вас, но тогда эти авторы поступают правильно, коли они руководствуются похвальными намерениями? Ведь, как гласит поговорка, человека судят по его намерениям».
      «Это заблуждение, дорогая моя дочь, — возразила она, — и оно столь велико, что ему не может быть никакого оправдания. Если бы кто-нибудь убил тебя не по безумию, а с добрым намерением, то разве можно было бы его оправдать? Всякий поступивший так руководствовался бы неправедным законом; несправедливо причинять ущерб или вред одним, чтобы помочь другим. Поэтому нападки на всех женщин вообще противоречат истине, и я поясню это с помощью еще одного довода.
      Если писатели делают это, чтобы избавить глупых людей от глупости, то они поступают так, как если бы я стала винить огонь — необходимый и очень полезный элемент — за то, что некоторые по своей вине сгорели, или обвинять воду за то, что кто-то утонул. Точно так же и все прочие полезные вещи можно использовать на благо, а можно и во вред. Но нельзя винить их, если глупцы ими злоупотребляют, и ты сама в свое время весьма удачно писала об этом. И ведь все, кто независимо от намерений многоречиво осуждали женщин в своих писаниях, приводили слишком общие и несуразные доводы, лишь бы обосновать свое мнение. Словно человек, пошивший слишком длинное и широкое платье только потому, что смог на дармовщинку и без помех отрезать большой кусок чужого сукна.
      Если бы эти писатели желали лишь отвратить мужчин от глупости и, воздержавшись от утомительных нападок на жизнь и поведение безнравственных, порочных женщин, высказали бы правду об этих падших и погрязших в грехах существах, которые искусственно лишены своих естественных качеств — простоты, умиротворенности и праведности, и потому подобны уродцам в природе, коих следует всяческих избегать, то тогда я согласилась бы, что они сделали весьма полезное дело. Однако могу заверить тебя, что нападки на всех женщин вообще, среди которых много и очень достойных, никогда не питались мною, Разумом, и все подписавшиеся под этими нападками оказались в полном заблуждении, и это заблуждение будет существовать и далее. А потому выбрось эти грязные, черные и неровные камни, они не годятся для постройки твоего прекрасного Града.
      Многие мужчины ополчаются против женщин по иным причинам. Одни прибегают к клевете из-за своих собственных пороков, другими движут их телесные изъяны, третьи поступают так из зависти, а четвертые из удовольствия, которое они получают, возводя напраслину. Есть и такие, кто жаждет показать, сколь много ими прочитано, и потому в своих писаниях они пересказывают то, что вычитали в других книгах, обильно цитируя и повторяя мнения их авторов.
      Из-за собственных пороков нападают на женщин те мужчины, которые провели молодость в распутстве, наслаждались любовью многих женщин, обманом добиваясь любовных свиданий, и состарились, не раскаявшись в грехах. Теперь же они сокрушаются, что прошла пора их безумств и распутства. Природа, благодаря которой сердечное влечение претворяется в желанное для страсти действие, охладила их способности. Они страдают от того, что прошло золотое время, им кажется, что на вершине жизни теперь молодежь, к коей и они когда-то принадлежали. И не видят иного средства побороть свою печаль, как только обрушиться на женщин в надежде сделать их менее привлекательными для других. Повсюду можно встретить таких старичков, произносящих нечестивые и непристойные речи. Вспомни Матеола, который сам признается, что он немощный старик, обуреваемый страстями. Один его пример убедительно доказывает правдивость моих слов, и можешь быть уверена, что и многие другие мужчины таковы.
      Но эти развращенные старики, подобно больным неизлечимой проказой, ничего общего не имеют с добропорядочными пожилыми мужчинами, наделенными мною доблестью и доброй волей, которые не разделяют порочных желаний, ибо для них это дело слишком постыдное. Уста этих добрых мужей в согласии с их сердцами преисполнены добродетельных и честных слов. Они ненавидят ложь и клевету, никогда не порочат и не бесчестят ни мужчин, ни женщин, советуют избегать зла и следователь добродетели, дабы идти прямым путем.
      У мужчин, ополчающихся на женщин из-за своих телесных недостатков, слабо и болезненно тело, а ум изощренный и злой. Они не находят иного способа унять боль за свою немощь, кроме как выместить ее на женщинах, доставляющих радость мужчинам. Они полагают, что смогут помешать другим получать наслаждение, коего они сами вкусить не в состоянии.
      Из зависти подвергают нападкам женщин и те злоязычные мужчины, которые, испытав на себе, поняли, что многие женщины умнее и благороднее их, и, будучи уязвленными, преисполнились к ним презрения. Побуждаемые завистью и высокомерием, они набрасываются с обвинениями на всех женщин, надеясь умалить и поколебать честь и славу наиболее достойных из них. И поступают как автор сочинения „О философии“, имени которого я не помню. Он пытается убедить, что почтительное отношение к женщинам некоторых мужчин недостойно внимания и что те, кто высоко ценит женщин, его книгу извратили бы так, что ее пришлось бы назвать не „О философии“, то есть „О любви к мудрости“, а „О филомории“ — „О любви к глупости“. Но уверяю тебя и клянусь, что сам автор этой полной лживых аргументов и выводов книги явил миру образец глупости.
      Что касается тех мужчин, что из удовольствия возводят напраслину, то неудивительно, что они клевещут на женщин, ибо вообще по любому поводу злословят обо всех. И заверяю тебя, что всякий, кто открыто клевещет на женщин, делает это по злобе сердца, вопреки разуму и природе. Вопреки разуму, поскольку проявляет великую неблагодарность: благодеяния женщин столь велики, что как бы он ни старался, он никогда не смог бы без них обойтись, постоянно нуждаясь в услугах женщин. Вопреки же природе потому, что нет ни одной твари — ни зверя, ни птицы, — которая не любила бы своих самок, и было бы совершенно противоестественно для разумного человека поступать наоборот.
      И поскольку до сих пор на эту тему не написано ни одного достойного сочинения, не нашлось достаточно искусного писателя, то нет и людей, пожелавших бы ему подражать. Зато много желающих порифмоплетствовать, которые уверены, что не собьются с правильного пути, если будут следовать за другими, кто уже писал на эту тему и якобы знает в ней толк, тогда как у тех, полагаю, одна бестолковщина. Стремясь выразить себя, пишут убогие стихи или баллады, в которых нет никакого чувства. Они берутся обсуждать поведение женщин, королей и других людей, а сами не могут ни понять, ни исправить собственных дурных поступков и низменных наклонностей. Простаки же по своему невежеству объявляют их писания лучшими из созданных в этом мире».

 
      Вслед за этим переходим к XIV веку, линия № 6. Здесь опять обнаружим, что ничто не мешает писателям и поэтам — например, Франсиско Петрарке (1304–1374) нападать в своем творчестве на церковь, упоминая, кстати, императора Константина (IV век, линия № 5), сделавшего христианскую религию государственной, — по нашей реконструкции, незадолго до самого Петрарки:
 
Исток страданий, ярости притон,
Храм ересей, начетчик кривосудам,
Плач, вопль и стон вздымаешь гулом, гулом,
Весь — ложь и зло; был Рим, стал Вавилон.
Тюрьма, обманов кузня, где закон:
Плодясь, зло пухнет, мрет добро под спудом;