Беседы 2003 года (№3) - Диалоги (март 2003 г.)

Вот я просто привожу пример. В своё время, во всех европейских гостиных многих государств, дамы в кринолинах интересовались новым понятием времени, тем, как можно попасть в будущее. Помните, близнецы. Один из них очень ускорен, до скоростей близких к скорости света, а потом он возвращается. У того близнеца прошли десятилетия, а у этого прошли всего несколько часов.

То есть можно попасть в своё собственное будущее. И многие другие вещи. Они, правда, проявляются вблизи больших скоростей. А оказалось, что есть общая особенность в развитии нелинейных систем специальной теории относительности. Это нелинейная система, у которой, например, масса ускоряемой частицы так возрастает, что при изменении скорости до скорости света она увеличивается до бесконечности. Приблизительно так же, как растёт население в течение сотен тысяч лет. Это доклады Капицы.

Ну, конечно, никаких бесконечностей не бывает. Есть та особенность, которую сейчас человечество проходит. Демографический кризис, очень сильный рост населения, сопровождающийся ростом науки, культуры, потому что население нужно кормить, обеспечивать, это единое системное тело общества.

А мы знаем, что пройти его можно. Но это кризисное состояние, это срыв на увеличение доли хаоса, на разравнивание, как мы говорили. И при этом проявляются замечательные особенности. Вблизи этих резких процессов, резких изменений, оказываются модели, которые, описывая эти процессы, колоссально упрощаются.

Вопрос, как прогнозировать развитие общества? Откуда вы возьмёте модель? Для того, чтобы предсказать пути развития нужны правильные структуры. Не единичные структуры, а несколько, выбор структур.

А оказывается, что вблизи моментов обострения колоссально упрощаются модели, и это приводит к совершенно замечательным результатам. В специальной теории относительности есть связь, особая связь – пространство и время. Ну и есть пространственно-временная длина, инвариант такой.

Что нового появляется в сложных системах, таких как общество и человечество, в смысле связи пространства и времени? Один из интереснейших вопросов. Вот синергетика показывает, пока на частных случаях, и вместе с ней термодинамика режимов с обострением, что появляется связь с будущим. Мы привыкли думать, что развитие системы определяется только прошлым. Ну, и то не всем прошлым, а тем прошлым, которое в той или иной степени воздействует, помнится, а не стирается.

Что-то из прошлого исчезает, конечно, есть задний фронт воспоминаний. Хотя психика, например, человека содержит видовые рефлексы, половые, пищевые и так далее, уходящие в глубину эволюции.

Оказывается, что в сложных системах таких, как человечество и человек, проявляется влияние будущего. Самый простой пример это то, что разные страны находятся на разных уровнях развития. На разных стадиях развития. Есть аборигены, которые относятся почти к родовому обществу где-нибудь в Африке, и есть посткапитализм в Америке, есть постсоциализм в Китае и европейский постсоциализм. Понимаете, и они действуют друг на друга.

Но в человеке, как показала целая серия вышедших сейчас статей, есть странная вещь, – оказывается, что в человеке есть влияние абсолютного будущего. То есть в каких-то участках сложной структуры процессы сегодня происходят как в прошлом, а в других участках сегодня при определённых условиях, при автомодельных установлениях происходят как в будущем. Как будут во всей структуре происходить в будущем.

Это есть то принципиальное отличие, которое отличает его от специальной теории относительности. Но оно такой же мощности. Оно позволяет думать, что мы не только управляемся прошлым, но есть и влияние будущего. Что это такое? Одна из интереснейших тайн.

А.Г. Возникает вопрос, какая из моделей, существующих сегодня, это модель будущего: аборигены Астралии или постиндустриальное общество Америки?

Г.М. Вы знаете, давайте мы вернёмся к началу.

С.К. К студентам.

Г.М. К студентам, да. Естественно, к студенту, который нас слушает и говорит: «Боже мой, какие же умные люди. Они берутся рассуждать о принципах, они готовы заглянуть сколь угодно далеко в будущее». Один из принципиальных результатов синергетики и нелинейной динамики состоит в следующем: для систем, причём в неких случаях достаточно простых систем, есть горизонт прогноза. Понимаете, для погоды, несмотря на то, что громадные усилия были вложены в то, чтобы получить прогноз погоды среднесрочный, это 2-3 недели. Для состояния океана – это месяц. Но понимаете, мы действительно подходим, может быть, к теме следующей передачи, к некому парадоксу. У нас есть масса сложных процессов, социальных процессов, политических процессов, исторических процессов. И каждый имеет свой горизонт прогноза. Путей несколько, но вместе с тем, когда какой-то путь начат и когда он кончится, мы можем указать только на некий его участок.

С другой стороны, человеческая культура, мораль, наши цели, наша идеология – это гораздо более инертные вещи. Тот же самый гумилевский этногенез. И мы не можем жить без дальнего прогноза. То есть с одной стороны, точные науки нас…

С.К. Ограничивают.

Г.М. Ограничивают. То есть это такой же силы ограничение, как скажем, законы сохранения. Мы не можем устроить вечный двигатель первого или второго рода. Мы не можем бесконечно точно измерить координаты и скорость микрочастицы. То есть это такое же серьёзное ограничение.

Но вместе с тем, без некоего представления о своём будущем мы жить не можем. Более того, на мой взгляд, одна из громадных системных угроз России связана не с развалом экономики, не с тем, что у нас другая среда. Она связана с тем, что у нас нет сейчас образа будущего.

Так вот. И, пожалуй, я бы завершил наш разговор так. У Ричарда Фейнмана есть такой прекрасный пассаж. Представьте себе, что все физики умрут завтра. Но им можно передать сейчас от всех живущих физиков одну фразу. Спрашивают: «Какую фразу вы бы передали?» И тогда он говорит первокурсникам: «Если вы окажетесь в такой ситуации, передайте им одну фразу: „Весь мир состоит из атомов и пустоты“. Остальное они додумают». Вот если бы нашим слушателям, которые проспали эту передачу, требовалось бы объяснить её смысл. Что им можно передать, если нас с вами завтра, скажем, уже не будет?

Три вещи. В 21 веке крайне важно научиться управлять рисками и кризисами. Это первая сверхзадача. Вторая сверхзадача – это нейронаука, или проблема человека, надо понять, что же такое человек. Мы пока этого не поняли. И третья сверхзадача – нужно научиться понимать, как мы можем влиять на своё будущее и на ход исторических процессов. Это задача, от которой зависит сейчас всё. В институте астрономии наши коллеги оценили характерное время жизни техногенной цивилизации. Космос молчит. Казалось бы, это означает только несколько вещей: либо у нас плохие приборы, либо мы не то слушаем, либо те цивилизации, которые были, просто погибли. Вот исходя из последней вещи, они оценивают время жизни техногенной цивилизации в этот период, в эти часы, которые для нас уже пошли, начиная с 50-го года. Нас уже можно заметить…

Загадки детских рисунков

18.03.03

(хр. 00:38:00)

Участник:

Венгер Александр Леонидович – профессор, доктор психологических наук

А.В. Вообще, психология – это всё-таки не очень наука. Мне кажется, что на самом деле психология есть только там, где остаётся элемент самонаблюдения. Вы понимаете по себе, что это значит. Вот эмоция, переживание. Сколь не давай определение по энциклопедии, но вот без этой добавки, когда вы понимаете, что такое «переживание», ничего понять нельзя. Если человек сам лишён переживаний, то он не поймёт, о чём идёт речь. Мне кажется, что психология есть только там, где есть хотя бы небольшая, но вот эта добавочка. И в огромной мере на ней и держится как раз, в частности, понимание рисунка.

А.Г. Всё-таки тогда уж очень широкое поле для критики открывается. Ведь вы должны убедить не только того, кого назовём «пациентом», хотя речь идёт не о клинической в данном случае психологии…

А.В. Иногда и о клинической.

А.Г. Но вы ж должны убедить оппонентов, которые неизбежно возникают при таком подходе к анализу рисунка, что тот результат, который вы выдаёте, всё-таки близок к действительности. Что, используя результат анализа рисунка, можно предпринимать какие-то действия, направленные на улучшение либо клинической картины, либо использовать его другими способами.

А.В. Давайте попробую.

А.Г. Давайте.

А.В. Просто на вас. Вот рисунок. Значит, что мне бросается в нём в глаза. Очень солидные опоры – раз. И огромное количество колючек. Я не знаю, видно ли вам, что это колючки, они могут быть похожи на шерсть. Но ребёнок, который нарисовал это существо, чётко объяснил, что это колючки. Существо это не существующее. Такую задачу я перед ним поставил в качестве теста. Я его попросил придумать и нарисовать животное, которого не бывает на самом деле, никогда не было и нет ни в каких там сказках или в компьютерных играх. Такой очень хороший отечественный психолог Майя Захаровна Дукаревич придумала этот тест, разработала. И он придумал вот такое животное. Давайте смотреть, для чего могут быть нужны животному в таком количестве колючки, покрывающие всё его тело. Обычно для защиты, правда?

А.Г. Для защиты, да.

А.В. Для чего бы ещё. Откуда может быть у ребёнка идея, что животному, даже самому что ни есть несуществующему, необходима мощнейшая защита? Посмотрите, вот очень любопытно, у него сверху большие такие иглы. Я понимаю так, что это своего рода оружие.

А.Г. Они больше на ёлочки похожи.

А.В. Вот каждая из этих игл защищена опять же мелкими колючками. То есть даже своё оружие и то на всякий случай надо защитить. Дальше – вот эти три могучие ноги. Животному нужна серьёзная опора. Дальше – ушки на макушке. Надо три уха – много. Надо всё слышать. Складывается это в некую общую картину?

А.Г. Ну, пока нет. Потому что там один глаз я вижу, например.

А.В. Это вы имеете в виду посередине туловища?

А.Г. Нет, вот в голове у него один глаз. И что-то вроде клыков, которые торчат оттуда тоже.

А.В. Я указываю на то, что я до сих пор назвал складывающими эту некую картину. Мне кажется, что складывается потребность в защите, опоре или необходимость быть очень внимательным к тому, что происходит вокруг.

А.Г. А я так легко не соглашусь. Знаете почему? Предположим, этот ребёнок накануне смотрел какой-нибудь замечательный фильм из серии Би-би-си «Дикая природа», где он увидел слонов, гуляющих на воле, за которыми охотятся какие-нибудь злые люди. Где он увидел еловые леса и зайцев в этих еловых лесах. И когда вы попросили у него создать животное, которого не бывает, он вспомнил эти три образа, которые у него запечатлелись буквально накануне и которые в дальнейшем в его жизни могут не сыграть никакой роли. И сказал, что это будет «слонозаяц», поросший сосновым лесом. И вот мы получили «слонозайца», который порос сосновым лесом.

А.В. Замечательное возражение, идеально правильное, потому что если на основе того, что я сейчас рассказал, мы сделаем вывод о ребёнке, то именно то, о чём вы говорите, будет совершенно неправильно. На основе этого мы имеем право только на одно – построить гипотезу и выяснить в какой сфере нам надо искать проблему. Может оказаться, что гипотеза ошибочна, но на то она и гипотеза. И тогда мы будем строить новую гипотезу. Вообще, рисуночные тексты – это прикидочные тесты. Они не доказательны. Но зато они дают очень богатую картину. Не очень надёжную, не очень достоверную. Но если просто посмотреть на человека, что-то ведь можно представить о нём.

А.Г. Разумеется.

А.В. Разумеется. Послушать, побеседовать с ним. Да? Иными словами, рисунки дают чуть более надёжную информацию, чем вот такой общий взгляд, и главное, что они нам позволяют, это заглянуть быстро в разные сферы. Если я попрошу нарисовать семью, то я могу также в прикидку, очень приблизительно, представить себе, как ребёнок воспринимает семейные взаимоотношения. Вот как раз нам показали семью. Посмотрите, там вот справа папа, слева мама, более или менее по середине сам автор рисунка – Боря, а внизу малюсенькая-малюсенькая младшая сестрёнка. Но, вообще говоря, это очень давняя культурная норма – изображать главного большим. Это ещё и на египетских рисунках присутствует – огромный фараон.

А.Г. В первую очередь вспоминается Египет.

А.В. Маленькие свободные египтяне и совсем малюсенькие рабы. Да? И почему только Египет? А возьмите любую картину, где изображён какой-нибудь вождь. Всё равно – Сталин, Мао Цзедун или Ленин. Чисто реалистическими средствами достигают то же самое: поместят на первый план или на балкон обязательно вождя. Но ни один художник никогда не позволит себе сделать внизу вождя, а над ним подчинённых. Нет, это общая культурная норма, и она очень рано усваивается ребёнком. И не случайно в языке это совпадает, да? Высокий. А дальше надо объяснять. Высокий по росту или по положению. Не случайно это одно и то же слово. Это очень тесно ассоциированная вещь. Опять же только на уровне предположения, но можно предположить, что в семье весьма чёткая иерархия, а ребёнок очень тщательно старается их распределить. Явно, что самый главный в этой семье папа. Ну, дальше мама. А вот что маленькая сестрёнка занимает на самом деле столь малое место, крайне сомнительно. Скорее, автору рисунка хотелось бы, чтобы она была там совсем незаметной. Видите, это гипотеза. Не исключено, что сестра действительно занимает такое малое место. Но это очень сомнительно.

А.Г. Скорее, тут ревность, поскольку размещена она ближе к маме, хотя и очень маленькая.

А.В. Да, да, да.

А.Г. Очевидно, что мама больше времени уделяет вот именно этому ничтожеству. Зато с папой то уж я на короткой ноге.

А.В. Вы начинаете сейчас рассуждать именно таким образом, каким мы и рассуждаем. Любой рисунок, хочет того человек или не хочет, это какое-то сообщение. Оно может быть сознательным, оно может быть неосознанным. Вот, пожалуйста, здесь. Другая ситуация.

А.Г. Другая картина, ну да.

А.В. Лёня – это автор рисунка с гигантскими кулаками, да? Рядом с ним папа, пониже. Причём двойственность некая: голова у папы даже выше Лёниной. Но всё-таки верхняя точка рисунка – это Лёнин кулак. Маму вполне можно нарисовать и лежащей под ногами, ничего страшного. А, кстати, попробуйте поставить себя на место автора рисунка и представить себе, могли бы вы внутренне позволить себе нарисовать у себя под ногами какого-нибудь крупного деятеля, к которому относитесь с большим уважением. Не рискнули бы. Не рискнули не потому, что другие осудят, а потому, что вот как-то…

А.Г. Не помещается.

А.В. Да. Ощущение – «неправильно будет». Я, знаете, иногда родителям говорю, когда консультирую. Я объясняю, что всё-таки имеет какое-то значение расположение ребёнка. Представь себе, говорю, такую ситуацию. Что я вас попрошу нарисовать на одном листе себя и Гитлера. Уж, наверное, вы, скорее всего, просто откажитесь. Скажите: «Не буду». Но если вы очень покорный человек, то нарисуете. Но уж, наверняка, расположите его в самом дальнем конце от себя. Потому что даже на рисунке не хочется себя помещать рядом с кем-то неприятным или рядом с тем, с кем ты не чувствуешь реальной близости. Особенно когда это ребёнок. У него эти образы идут абсолютно непроизвольно и неосознанно.

Вот это, на мой взгляд, очень выразительная картина, целая маленькая поэма. Девочка: «Я хочу общаться, мечтаю». И мама: «Нет». Видите, они как раз на противоположных концах листа. Но не потому, конечно, что не хочется. А потому, что ощущение семьи такое. Кстати, здесь очень интересна жалоба мамы. Кстати, я уже сказал, что рисунки только для гипотез дают основания.

А.Г. Ну да, пришла к вам не девочка, привела её мама всё-таки.

А.В. Конечно. И очень важно сопоставить с другой информацией. У мамы жалоба такая: девочка очень жестокая, настаивает на своём до истерики. Я её бью, а она продолжает настаивать на своём. Итак, анализируя слова мамы «жестокая девочка, я её бью» и то, что нарисовано на картинке, я вижу, что это полностью соответствует одно другому. Мама мне сама сказала, что она не хочет идти навстречу девочке. Она тоже не очень сообразила, что она подразумевала под этими словами. Но ведь сказала это. Девочка нарисовала то же самое. Вот тогда я уже…

А.Г. Гипотеза получила подтверждение.

А.В. Ну, может быть, ещё не подтверждение, ведь одного наблюдения мало. Но когда-то таких наблюдений наберётся достаточно, мы можем нащупать проблему. В данном случае, если вы хотите, чтобы ваша девочка не устраивала истерик, то надо постараться удовлетворить её потребность во внимании, в эмоциональном контакте. Да, у этой девочки очень высока эта потребность. Есть и на рисунке некоторые признаки этого. И в других методиках они выявились. Эту потребность в данном случае трудно удовлетворить, потому что она очень сильна.

А.Г. Видимо, ещё потому что семья неполная.

А.В. Вы правы. В частности и от этого. Но не у всех детей, у которых неполная семья, столь мощная потребность во внимании. Но это один из факторов, да. Не в том дело, что мама просто, так сказать, особо жестокая, если обернуть на неё её жалобу по поводу дочки. А, действительно, эту потребность девочки удовлетворить не так просто. Но, если её не удовлетворять, то, конечно, девочка будет самыми разными средствами пытаться её удовлетворить.

А.Г. И всё-таки, если можно, чуть-чуть вернёмся назад. Мы говорили уже о системе тестов, которая существует, о том, как их можно интерпретировать, какие гипотезы вы получаете с помощью этих тестов. А когда вообще появилась идея, что рисунок может что-то сказать о ребёнке? Да ещё мы знаем, что все дети рисуют практически одинаково. А тут…

А.В. Маленькие дети.

А.Г. …А тут, оказывается, можно судить об индивидуальных чертах развития и даже о ситуации в семье и во внешнем мире ребёнка, исходя из этих загогулинок странных. Вот об истории вопроса, если можно чуть-чуть.

А.В. Когда впервые, я, к сожалению, не могу сказать. Потому что очень давно, во всяком случае, в 19-м веке, очень многие и разные авторы об этом писали. И у многих были идеи, так сказать, изучения детского рисунка. Я думаю, что ни один крупный детский психолог не обошёл эту тему. Но, как правило, говорили вскользь. Я имею в виду, что тут нет ни одного автора, который первым заметил и сразу достаточно подробно описал этот вопрос. Так, между прочим, поминали очень многие: Бюллер, Штерн, Гезелл, ну, очень многие крупные психологи.

Всерьёз подробно изучила рисунки детей разного возраста и разработала своего рода шкалу Флоренс Гуденаф, которая является создателем первого рисуночного теста. Этот тест так и называется «Нарисуй человека». Это конец 20-х годов. Первая публикация была в 1926-ом году. Следующая, более полная, была напечатана в 1929-ом.

Вот мы как раз с вами сейчас видим ранние рисунки, в основном здесь так называемые «головоногие». Их дети действительно рисуют примерно одинаково, как вы можете убедиться. Здесь разные рисунки, в общем сильно похожие друг на друга. Где-то примерно в 3 года, у некоторых детей чуть раньше трёх лет, у некоторых чуть позже, появляется вот такой способ изображения. Очень, кстати, странно, почему никто не рисует, скажем, «пузонога», ведь тело тоже большая деталь, да? А всё-таки практически все дети начинают именно с «головонога». Есть голова, есть ноги, и довольно часто, но уже не обязательно, – руки. На голове почти всегда есть глаза, довольно часто – рот, на первых рисунках, как правило, нет носа. Вот здесь сейчас рисунок, где есть волосы. То есть могут быть какие-то дополнительные детали.

Но кстати, вот тоже довольно странная вещь. Может иногда появиться нос, могут появиться волосы, но на ранних рисунках (на рисунках трёхлеток) никогда не появляется туловище, я имею в виду тело. Кстати, разные авторы опять же по-разному это объясняли, некоторые утверждали, да и продолжают полагать…

Ведь ребёнка очень трудно расспросить. Потому что, если его спрашивать: «Что это?», он говорит: «Ну, человек». Начинаешь показывать: «Вот это что, ручки?» – «Да». – «Вот это что будет?» – «Это? – скажет он. – Голова». Но откуда мы толком знаем, что…

А.Г. Он называет головой.

А.В. Да, что он называет головой. Поэтому некоторые авторы полагают, что это на самом деле всё-таки не голова, а образ всего тела вместе с головой. Сказать, почему именно так дети начинают рисовать, достаточно трудно. Что есть, так это некоторые чёткие параллели. Например, в гораздо более раннем возрасте, не в три года, а в три месяца, и даже гораздо раньше, первое, на что реагируют младенцы, это человеческое лицо. Это первое, на чём они начинают сосредотачивать взгляд, на чём дольше всего сосредотачивают взгляд. Можно, кстати, взять маску: она работает так же, как лицо, и даже ещё эффективнее, потому что там подчёркнутые глаза. То есть, возможно, за этим даже есть какие-то биологические основы. Но, в любом случае, что уж точно не гипотеза, а факт, это то, что лицо – это действительно самое информативное, и для ребёнка это самое главное, а собственно, и для взрослого тоже. Опять же, когда человек с нормальным общением разговаривает с другим человеком, он опять же смотрит ему в лицо, в глаза, ребёнок самое главное выделяет.

А.Г. Простите, я просто уточню. Действительно, сейчас провели какие-то исследования, что есть определённый участок в головном мозге, который отвечает за распознавание именно лица, то есть вот этого овала с крестом, по сути дела…

А.В. Не с крестом, а именно с глазами.

А.Г. Когда проводили опыты, там делали и крест. То есть одинаково хорошо узнаётся и то, и другое. Тогда все дети, вне зависимости от культурной среды, должны рисовать одинаково: и китайцы, и негры, и североамериканцы, и восточноевропейцы. Так это или нет?

А.В. Пока мы находимся на этом уровне, это так. Одно только важное добавление. Это так, если ребёнок вообще рисует, если в культуре вообще это есть. Но, собственно, я думаю, вы сами понимаете, что если ребёнку не дать карандаш и не показать, что карандаш оставляет след, не показывать картинок, изображений, то, конечно, он просто никак не будет рисовать.

Но действительно, во всех культурах начинается с «головонога». Хотя даже здесь есть отличие, и не только в далёких культурах, но и в гораздо более близких. Скажем, европейские дети сравнительно часто выносят отдельные части лица за пределы самого контура, то есть вот тут лицо, а рядом с ним, скажем, нарисован рот. А в российской культуре нет этого. Видимо, потому, что мы очень рано, гораздо раньше, чем это принято в Европе и гораздо более целенаправленно, чем это принято в Европе или в Штатах, учим детей рисовать. Там больше идёт упор на самовыражение ребёнка. У нас обычно родители показывают, как правильно рисовать. То есть уже начинается это культурное влияние. Но всё равно и там, и там – «головоног».

А.Г. Но норма уже вводится другая.

А.В. Да, да. И чем дальше, тем больше этих культурных отличий, ребёнок начинает вписываться именно в свою культуру. Кстати, опять же очень похожий процесс происходит и в другой области, – скажем, в овладении речью. Показано, что первые вокализации, то есть звуки, издаваемые ребёнком, не связаны с культурой. То есть в этих звуках можно найти фонемы, звуки речи из самых разных языков. Там будет и носовое «ну-у», которое есть, скажем, в английском, и горловое «к», которое я не могу воспроизвести, которое есть в грузинском, и типичные для русского языка фонемы – короче, всё на свете. А чем дальше, тем меньше остаётся «чужих» фонем, и ещё до того, как ребёнок овладевает речью как таковой, в его лепете уже оказываются звуки своего родного языка. Слова ещё он не умеет произносить, но звуки родного языка уже произносит, то есть того, на котором говорят те, кто его окружают. Кстати, если его окружают люди, говорящие на разных языках, то, конечно, фонемы всех этих языков у него будут.

Точно то же самое и здесь, тот же процесс. Начинает он, так скажем, с малой зависимости от культур. Хотя я ещё раз повторяю, что всё-таки важно, чтобы в культуре вообще имелась культура рисунка…

А.Г. Ручка, плоскость и необходимость.

А.В. Да, да. Но дальше всё больше и больше он встраивается уже именно в свою культуру.

А.Г. Но вот на этом уровне, на уровне «головоногов», никакой гипотезы ещё, наверное, высказать нельзя по поводу того, как развивается ребёнок и его окружение. Слишком унифицировано это всё, да?

А.В. Просто гипотезы будут из очень разной сферы. Чем младше ребёнок, тем больше говорит его рисунок об уровне его общего умственного развития. Правда, нельзя сказать, что ребёнок, начавший рисовать в полтора года, обязательно гениален. Но вот ребёнок, который в три года ещё не начал рисовать даже простеньких «головоногов», притом, что имел и карандаши, и бумагу, это может настораживать. Нет ли вообще некоторой замедленности в темпах умственного развития? Далее он медленно переходит к следующей фазе, которую нам, в частности, сейчас показывают. Это фаза схемы, на которой уже есть туловище. Но мы тут проскочили несколько фаз, потому что тут уже, видите, стали руки и ноги не палочками, а приобрели толщину и находятся они не посередине туловища, как вначале, когда дети рисуют руки, растущими как бы из середины туловища. А здесь они уже растут от верха туловища. Это уже схема 4-5 лет.

Насколько быстро ребёнок проходит эти этапы, очень многое говорит о его общем умственном развитии. И вот этот тест Гуденаф «Нарисуй человека», который я уже назвал, это как раз и есть тест умственного развития. А чем старше ребёнок, тем меньше говорит нам его рисунок об его умственном развитии. Вот нам сейчас показывают замечательный рисунок, который имеет отношение к умственному развитию. Это рисунок старшего подростка, 15-летнего мальчика, и про умственное развитие он ничего не скажет. Кроме того, что, по всей видимости, оно в норме, не ниже нормы. Видите, рисунок на очень хорошем уровне. Но хороший уровень рисунка в 12-15 лет или у взрослого человека говорит вовсе не о хорошем общем умственном развитии, – оно может быть хорошее, а может быть и плохое, – он говорит просто о том, что человек этим занимался.

А.Г. Получил навык.

А.В. Учился, да.

А.Г. Или у него есть способности.

А.В. Да. Но зато чем дальше, тем больше это нам говорит об эмоциональных особенностях, об особенностях личности характера. Вот смотрите, на этом рисунке изображён очень могучий мужчина.

А.Г. А это тот же самый тест Гуденаф, да? «Нарисуй человека»?

А.В. Вы знаете, это тест, который по-русски переводится также. По-английски один тест называют «Draw-a-Man», другой тест называют «Draw-a-Person». Хотя по-русски и то, и другое – «человек».

А.Г. Понятно.

А.В. И этот вариант разработан другим учёным, тоже женщиной, Карен Маховер, уже в конце 40-х лет – начале 50-х. Инструкция та же самая. Но, если Гуденаф давала эту инструкцию детям, и оценивала уровень их умственного развития, и разработала критерий, позволяющий оценить уровень умственного развития, то Маховер давала эту инструкцию взрослым людям и разработала критерии, позволяющие оценивать эмоциональные особенности, особенности личности, характера, отношения к определённым сферам. А потом стали уже интерпретировать и детские рисунки с использованием критериев Маховер. Правда, детские, но не совсем для маленьких детишек. Скажем, рисунок шестилетнего ребёнка можно, а четырехлетнего не получится.

А.Г. Ещё нет навыка, он ещё не может адекватно выразить…

А.В. Да. Поэтому и там, и там рисунок о многом говорит. Но о разном. Если посмотреть на рисунок этого мощного мужчины, то как, на ваш взгляд, выглядит автор этого рисунка?

А.Г. Я думаю, что это щуплый, прыщавый подросток, небольшого роста, которого в школе…

А.В. Замечательно. Но с ростом, правда, здесь вы немножко ошиблись, он высокий. Но он действительно щуплый, он явно ощущает свою недостаточную мужественность. И она для него очень значима. Там и чисто сексуальная символика есть: ширинка подчёркнута, очень так чётко выделена. И более отдалённые признаки мужественности – могучие плечи, могучие руки, одна из них сжата в кулак. А при этом, скажем, в том же рисунке, если вы обратили внимание, глаза за чёрными очками.

А.Г. А можно посмотреть этот рисунок?

А.В. А глаза, видите, глаза за чёрными очками.

А.Г. В определённой степени, да.

А.В. От силы, от уверенности в себе редко люди прячут глаза. И идея такая вряд ли возникнет. У него есть потребность как раз закрыться, заслониться. Не так, как вот на том первом рисунке, где было несуществующее животное, выражавшее потребность защититься. Нет, здесь не видно потребности в защите. А вот закрыться, чтобы не очень видели, что у меня внутри, это нужно.

Кстати, вы правильно сказали, что он щуплый.