Нильс Аббаль, светловолосый швед, и Тимоти, маленький негр, подошли к Анжелике, готовые нести шлейф ее плаща. Оба были одеты в сюртуки из красной ткани, украшенные вышивкой, белые чулки и туфли с атласными бантами и серебряными пряжками.

Виль д'Аврэй снова подошел к ним, бледный и взволнованный.

— Одна вещь разбита, это ужасно.

— О какой вещи шла речь? Может быть, о пушке?

— Моя фаянсовая походная печь!

Его досада еще усилилась, когда он увидел Тимоти в его багряной ливрее.

— Как! Вы отказались отдать мне в пажи этого негритенка, а себе вы его взяли!

Анжелика начала ему объяснять, что это лишь временно, чтобы доставить удовольствие маленькому негру, но Виль д'Аврэй уже снова был занят другим. Беседуя через борт с жителями Квебека, он узнал более приятную для него новость.

— Я только что узнал, что моя служанка вернулась из своей хижины в Сан-Жозефе. Она видела сон о моем скором возвращении в Квебек и поспешила приготовить дом к моему приезду. Держу пари, она приготовила нам жаркое из куропаток, какое вы никогда не пробовали. Ах, Анжелика! Уже этим вечером вы будете ужинать в моем доме в Верхнем городе и смотреть, как ночь спускается на Св. Лаврентия. Я надеюсь, что вы меня будете часто приглашать ко мне домой?

— Может быть, ваша служанка будет разочарована, узнав, что вы уступаете нам ваш дом, а сами отправляетесь в Нижний город?

— Она сделает все, как я прикажу. — Он вновь посмотрел в подзорную трубу.

— Я хотел бы показать вам отсюда мое жилище, но деревья соседнего сада закрывают его. Но, во всяком случае, я вижу часть крыши и трубу, из которой идет дым. Жизнь прекрасна.

Время от времени маркиз де Виль д'Аврэй и Анжелика бросали тревожные взгляды в сторону устья реки в том направлении, куда скрылись лодки графа де Пейрака. Легкий туман по-прежнему мешал видеть все, что там происходило.

— Чего мы ждем? — спросила Анжелика.

— Сигнала, который они должны нам дать. Но пока, возможно, они считают, что туман слишком плотный.

Почти в этот самый момент туман начал понемногу рассеиваться, и в устье реки стал виден затонувший корабль.

— Что это за жалкое сооружение?

— Это «Сан-Жан-Баптист», старая калоша, которую мы не раз спасали во время разлива Св. Лаврентия. Было сделано все возможное, но он в слишком плачевном состоянии, и вчера вечером почти развалился, дал течь и теперь торчит в устье. Но этот инцидент нам на руку. Наши яхты «Дезерэ» и «Рошле» помогали спасать пассажиров. Они приняли на борт тех, кто особенно промок, и среди них господина де Барданя, посланника короля, и его офицеров. Теперь все они являются нашими заложниками. Но г-н де Пейрак не воспользуется этим. Я восхищаюсь его политической мудростью. Эта история со спасением утопающих позволила ему укрепить позиции в Квебеке. И когда он прибудет и присоединится к нам, в его свите будут почетные гости, спасенные им, и среди прочих — посланник короля Франции.

В это время молодой человек с длинными волосами, перехваченными на индейский манер повязкой с жемчугом, в куртке с бахромой, стремительно приблизился к ним и встал рядом с Анжеликой. Он был выше ее на голову. В руках он держал черепаховую шкатулку, инкрустированную золотом с видом волхва, приносящего дары.

— Анн-Франсуа! — вскричал Виль д'Аврэй. — Что вы здесь делаете, друг мой?

— Господин де Пейрак поручил мне сопровождать мадам де Пейрак, — гордо произнес юноша.

— Как! Сопровождать ее! Но это мне было поручено ее сопровождать!

— Не слишком ли это много, двое защитников?

— Что за вздор! Я один способен защитить ее. Вы, несомненно, лжете. Вам ничего не поручали. И вы выглядите нелепо в ваших индейских лохмотьях.

— Мне поручено нести ларец с украшениями госпожи де Пейрак.

— В подобном одеянии! Что за маскарад! Вы не в состоянии одеться так, как подобает человеку вашего положения, и вы осмеливаетесь находиться рядом с самой прекрасной в мире женщиной… Это невозможно!

— Сигнал! — вскричала Анжелика, которая только что увидела, как в небе прочертила след ракета, подобно падающей звезде.

— Сигнал! — повторил Виль д'Аврэй. — Это знак для нас.

И тотчас же, сознавая всю важность момента, он забыл о ссоре.

— Садимся в лодки! Идемте, Анжелика. Пажи, вы готовы? Придерживайте края плаща. Вот так… Что же касается тебя, Анн-Франсуа, отодвинься на задний план и не пытайся занять мое место, иначе я сверну тебе шею.

Выпятив грудь, привстав на каблуки, маркиз де Виль д'Аврэй взял Анжелику за руку, вытянув ее вперед и так высоко, как если бы он собирался танцевать павану на балу во дворце, и так они пересекли палубу и подошли к трапу.

Внизу, ожидая их, качалась лодка. Сначала в нее переправили обоих пажей. Затем шевалье де Вовенар, извинившись за то, что он идет впереди нее, подал Анжелике руку, чтобы помочь ей спуститься в лодку. Корабль слегка качало, платье и плащ цеплялись за поручни, и Анжелика была рада, что может опереться на надежную руку акадийского сеньора. Ее ободряло и согревало то, что она окружена канадскими и акадийскими друзьями, которые не боятся на глазах у всех оказывать ей высочайшее уважение.

В лодке она предпочла стоять, так как вода была спокойная, а ее слишком пышный туалет не позволял ей устроиться поудобнее.

Она благодарила небо за то, что погода стояла благоприятная. Все было бы совсем иначе, начнись в это время дождь или снежная буря, ветер и большие волны. Под этим ясным небосводом все, казалось, способствовало ее удаче. Посмотрев на небо, она увидела стаю летящих диких гусей. Последние… Выделяясь четким кликом на фоне ясного неба, они летели, вытянув шеи и пронзительно крича, и в этих криках Анжелике почудилось приветствие. Она подумала, что это знак удачи. Но тут же у нее в памяти возник мягкий голос, который ей шептал: «Я научилась ненавидеть море, потому что вы его любите, а также полет птиц, из-за того, что вы находите его красивым…»

Эти слова, полные ненависти и безумия, произнесенные когда-то Амбруазиной-Демоном, напомнили ей, что, кроме друзей, существуют и враги, которые еще не сложили оружия.

Неужели даже мертвая, эта женщина может ее преследовать и приносить несчастье?

Г-н де Виль д'Аврэй спустился в лодку вслед за Анжеликой и занял свое место рядом с ней. Гребцы подняли свои тяжелые весла. Как и весь экипаж корабля, они были одеты в белое и голубое с золотом, с пистолетом у пояса. В соседней лодке, которая должна была следовать за ними, шесть матросов, вооруженных мушкетами, дополняли охрану.

Анжелика, стоя впереди, смотрела на Квебек. Теперь ей уже хотелось поскорей начать действовать, завоевывать новых друзей, испытывать силу своего очарования на тех, кто был настроен против нее. И именно она первая увидела, как над вершиной Рока, подобно гигантскому цветку, заклубился белый дым.

— Тревога! — вскричала она.

Затем они услышали глухой звук пушечного выстрела. И одновременно совсем рядом просвистел снаряд.

Они ощутили страшный толчок. Гигантский водяной столб возник, как по волшебству, у носа «Голдсборо», достиг своей высочайшей точки и низвергнулся с шумом водопада. Подхваченный этой страшною волной, юный Анн-Франсуа, стоявший у трапа, был сорван со своего места и, пролетев над их головами, упал невдалеке от лодки в воды Св. Лаврентия, прижимая по-прежнему к груди черепаховый ларец с драгоценностями.

Бушприт был сорван. Совсем немного не хватило снаряду, пущенному с высот Квебека, чтобы уничтожить и корабль, и лодку со всеми, кто там находился.

«Голдсборо» с необычайной скоростью уходил от линии огня.

Лодка была поднята громадной волной, и матросы отчаянно гребли, чтобы уйти подальше от корабля.

С шумом и скрежетом приоткрылись бортовые люки «Голдсборо», обнаруживая черные дула пушек.

— Ну вот и все! Это война, — подумала Анжелика, вне себя от гнева и досады. — О! Как это глупо!

Ее качнуло назад, потом вперед, и, едва не упав, она вцепилась в борта лодки. Виль д'Аврэй, напротив, выпрямившись, кричал господину д'Урвилю, командующему боевыми действиями на «Голдсборо»:

— Не стреляйте в этом направлении! Вы разрушите мой дом. Цельтесь левее, по дому Кастель-Моржа, военного губернатора, этого подлеца и предателя. Видите, вон там, там! В том углу над часовней Семинарии. Дом с шиферной крышей. Стреляйте! Разрушьте его!

Покрывая шум криков и приказов, раздался голос графа д'Урвиля:

— Огонь!

Оглушительный залп загрохотал в скалах, и воздух наполнился едким дымом. «Голдсборо» маневрировал с развернутыми парусами. Другие суда флота приблизились к нему, чтобы выстроиться рядом. Желтоватый дым, наполненный громыханием орудий и криками людей, пришел на смену прекрасному и тихому утру, и стая диких гусей повернула в испуге назад. Тревожась за юного Анн-Франсуа де Кастель-Моржа, Анжелика высматривала его на поверхности воды. Умел ли он плавать? Наконец она заметила его и крикнула, чтобы ему оказали помощь. Плавать он умел, но ему мешала тяжелая замшевая одежда. Наконец индейское каноэ подобрало его, а затем он был пересажен в рыбацкую лодку.

Ждали других выстрелов, других залпов, но эхо смолкло, и больше ничего не последовало. Все, что произошло, было подобно короткой и безумной конвульсии. Медленно рассеялся дым, вновь появилось солнце и осветило город, как никогда кипящий от возбуждения.

И тогда они заметили, что их шлюпка, сбившись с курса, отдалилась от лодки с вооруженной охраной. Подхваченные сильным течением, они неумолимо приближались к набережным Нижнего города, немного выше Королевской площади, где их ждали официальные лица.

Люди, стоявшие на набережной, глядели на них во все глаза, разинув рты от изумления. Слышались возгласы:

— Вот так да…

Гребцы тщетно пытались развернуться, сильное течение несло их вперед.

— Тем хуже, надо причаливать, — решила Анжелика.

— Но это квартал складов и сараев, — сказал Виль д'Аврэй.

— Это Квебек! И я приехала, чтобы высадиться в нем.

Она выпрямилась в своем королевском наряде. Солнце переливалось в ее драгоценностях. Шлюпка очень быстро приближалась к причалу. Анжелика уже могла различать лица. По большей части они выражали глубокое изумление. Анжелика поняла, что эти бедные люди из кварталов Нижнего города надеялись лишь мельком увидеть то зрелище, которое предназначалось для официальных лиц. Теперь же они не могли поверить, что вдруг очутились в ложах на лучших местах. Ко всему, в этом захолустном углу Нижнего города должны были находиться те, кто относился к ним враждебно, не одобряя политику губернатора, кто готов был видеть в них пособников дьявола и союзников их злейших врагов — англичан.

Вот почему Виль д'Аврэй был взбешен. Вместо того, чтобы участвовать в торжественном спектакле, где ему была отведена прекрасная роль, он вынужден высаживаться среди врагов, в жалком и опасном захолустье.

— Плебеи! Плебеи! — ворчал он. — Что за несчастье!

Но Анжелика была счастлива видеть, как быстро они приближаются к причалу Квебека, с удовольствием разглядывала плотную толпу на набережной, которая, вытаращив глаза, смотрела на подплывающую лодку. Напрасно Вовенар, стоя впереди, кричал:

— Ловите трос! Сборище идиотов! Ловите Трос!

Никто не пошевельнулся.

В конце концов кто-то подхватил пеньковый трос, брошенный с лодки, и они причалили.

Лодка слегка ударилась о сваи маленького подгнившего мола, увязнувшего в тине. Виль д'Аврэй выпрыгнул из лодки, и как только кончик его атласного башмака коснулся сырого дерева дебаркадера, к нему вернулся весь его энтузиазм.

Он протянул руку Анжелике, и с помощью пажей, придерживающих ее плащ и ее прекрасный переливающийся наряд, она, в свою очередь, ступила на берег. Чувство победы и счастья тут же овладело ею. Она достигла Квебека. Она наконец-то в нем. В Тадуссаке они вновь ступили на землю Франции.

Но в Квебеке, столице колонии Новой Франции, они вновь обретали Королевство и почти что Версаль, и за фасадами этих каменных домов, возведенных на земле Америки, был облик вездесущего короля Франции, того короля, который любил ее, которого она отвергла, который ее изгнал, Людовика XIV, Короля-Солнца, который был, несомненно, самым великим королем во всей вселенной.

Кто бы ни были эти люди: мошенники или честные, плебеи или знатные сеньоры, те, кто ждал ее здесь на набережной, были французы, как и она, той же расы, тех же корней, говорящие на том же языке, и более того, большинство из них были уроженцами западной Франции, куда входила и ее родная провинция Пуату.

Все эти чувства и мысли о том, что она в своей стране, среди своих, наполняли ее огромной радостью.

И эта радость сияла у нее на лице.

Виль д'Аврэй, входя в ситуацию, встал рядом с Анжеликой, вытащил шпагу и, взмахнув ею театральным жестом, воскликнул:

— Друзья мои, я, маркиз де Виль д'Аврэй, возвращаясь в наш славный город, приветствую вас. Я имею честь представить вам графиню де Пейрак. По воле случая она посетила вас раньше, чем губернатора. Выкажите ей вашу признательность за то, что судьба сделала вам такой подарок, и поприветствуйте ее, а затем я провожу графиню к тем неудачникам, которые ждут не дождутся ее прибытия.

Смех и приветствия раздались со всех сторон.

— Вперед и смелее! — скомандовал Виль д'Аврэй. Он опустил вниз свою шпагу, держа ее на отлете, другую руку протянул Анжелике и начал подниматься по набережной, выходящей на широкую площадь.

— Нам нужна музыка, — решил Виль д'Аврэй. Маленький паж Нильс Аббаль, услышав его, вынул свою флейту. Оставив плащ, который он поддерживал вместе с Тимоти, он вышел вперед и поднес инструмент к губам. Раздалась нежная и легкая музыка, и они продвигались вперед в такт ей.

Они старались идти медленно, чтобы их продвижение не походило на бегство. Люди аплодировали и расступались перед ними. Музыка маленькой тростниковой флейты придавала этому кортежу особое очарование.

Анжелика вспоминала города Пуату и Ванден, куда ей доводилось въезжать с триумфом. Ей навстречу, как и тогда, неслись приветствия, и ей хотелось всех обнять и расцеловать. И люди, должно быть, почувствовали это, так как мало-помалу их лица осветились улыбками. Вдруг Анжелика услышала громкий смех. Смеялись, глядя на что-то позади нее. Обернувшись, Анжелика увидела своего кота, который следовал за кортежем.

Задрав свой пушистый хвост, он выступал медленно и важно в такт звукам флейты.

Всем своим видом он как бы говорил:

— Ну что ж, я тоже, нравится вам или нет, вступаю в Квебек.

Анжелика была так удивлена, увидев своего кота, что остановилась. Как ему удалось последовать за ней? Должно быть, он пробрался в шлюпку незамеченным. Она видела в присутствии кота хорошее предзнаменование. Он всегда приносил ей удачу.

Видимо считая, что, раз он обнаружен, он может занять подобающее ему место, кот в несколько прыжков обогнал Кортеж и устроился рядом с Нильсом Аббалем, чтобы идти впереди.

Это происшествие окончательно разбило лед. Аплодисменты усилились, улыбки стали еще более теплыми.

Толпа становилась все гуще. Слух о том, что графиня де Пейрак, Дама Серебряного Озера, мифический персонаж, в который верили лишь наполовину, действительно высадилась в бухте Кюль-де-Сак и движется через квартал Сулефор, распространялся мгновенно и опустошил улочки и соседние дома.

Казалось, они выиграли: но в тот момент, когда они достигли края площади и собирались вступить на улицу, шедшую параллельно реке и выходящую на Королевскую площадь, группа людей преградила им путь с криками:

— Предатели, продались англичанам!

— Сами предатели! Дайте им пройти! Не суйтесь в наш квартал. Вы сами продались! Вам заплатили! Кто вам заплатил? Иезуит?

— Заткнись, богохульник!

В начинающейся потасовке обитатели квартала встали на сторону Анжелики. Полетели камни. Один из них угодил в кота.

Кот издал пронзительное мяуканье, подпрыгнул, упал я остался лежать неподвижно.

— Мой кот! — вскричала Анжелика и, не заботясь о своем роскошном наряде, опустилась перед ним на колени. Все пришло в беспорядок. Люди кричали. Матросы немедленно встали вокруг Анжелики. Она же, подобрав бедного кота, пыталась выяснить, ранен он или лишь оглушен. К счастью, камень отскочил рикошетом, и удар был не такой уж сильный. Виль д'Аврэй, обнажив шпагу, держал толпу на расстоянии. Он не хотел никого ранить и убеждал всех успокоиться. Но его не слушали.

Вдруг хриплый голос рыбной торговки перекрыл шум толпы.

— Остановитесь же, идиоты! Болваны! Недоумки! И вам не стыдно? Сражаться с животным! Да я вас в порошок сотру!

В несколько мгновений ситуация прояснилась. Как кегли, сбитые мячом, несколько человек, враждебно настроенных, полетели вниз на мостовую, и в расчистившемся пространстве появилась толстая женщина, очень сильная, с растрепанными волосами, которая щедро раздавала направо и налево пощечины и пинки, быстро прокладывая себе путь. Наконец она приблизилась к Анжелике.

— Не горюй о своем коте, милая, — сказала она более мягким голосом. И совсем тихо и доверительно добавила:

— С ним ничего страшного. Я видела, как в него попал камень. Гляди, видишь, он шевельнулся. Я его вылечу, отдай его мне. Сейчас тебе не до кота. Продолжай свой путь. Лучше тебе не задерживаться здесь. Я отправила своего человека предупредить этих знатных господ, и вскоре прибудет охрана, которая проводит тебя к губернатору. Ничего не бойся и доверься мне. Я вылечу твоего кота.

Осторожно принимая из рук Анжелики кота, она заговорщицки подмигнула ей и скрылась в толпе, которая охотно перед ней расступилась. Казалось, ее все здесь знали, и она пользовалась большим влиянием.

Виль д'Аврэй отряхнул свои манжеты и поправил свой парик. Тимоти протянул ему его упавшую шляпу.

— Ну что за нравы, что за обычаи, — ворчал маркиз. — Я не узнаю мой славный город. Я кое-кого узнал из этих негодяев, и наказание не заставит себя ждать. Они дорого заплатят за свою наглость. Лейтенант криминальной полиции мой лучший друг.

Анжелика огляделась. Теперь возле нее остались лишь доброжелатели. Но случай с котом ее сильно обеспокоил. Было что-то непонятное во вмешательстве этой толстой женщины. Однако, несмотря на свою фамильярность, она внушала ей доверие.

Она взглянула на Виль д'Аврэя и сказала ему:

— Нужно, чтобы мы добрались до господина Фронтенака.

В этот момент толпа расступилась и пропустила человека, приближавшегося к ней быстрыми шагами.

Он также нес свою шпагу обнаженной, как бы готовый, если нужно, пустить ее в ход. В черных сапогах и черной шляпе, он носил под камзолом короткую сутану, также черного цвета, в центре которой был вышит большой серебряный крест.

Она узнала кавалера Клода де Ломени-Шамбора, одетого в парадную форму Мальтийского ордена.

Лицо его выражало беспокойство.

— Мы были так встревожены, — воскликнул он. — Слава Богу, вы живы и здоровы. Какое невероятное приключение! Мы пытались угадать, где вы могли причалить… И вот находим вас здесь…

Он улыбнулся. Анжелика была рада снова увидеться с ним, его присутствие ее успокаивало и обнадеживало. Мальтийский рыцарь имел большое влияниечм население Квебека.

— Кто стрелял? — спросил Виль д'Аврэй.

— Мы до сих пор не знаем… К счастью, господин де Фронтенак действовал быстро и энергично. Он был вне себя от ярости, узнав, что нарушили его приказ. Он сам поднялся на самый верх, откуда стреляли, чтобы лично вмешаться, если это понадобится… Но, оказалось, все вновь шло до порядку, как будто ничего не произошло. Пойдемте, я провожу вас к Королевской площади, вас там ждут. Я беру вас под свою защиту.

Вдруг его глаза расширились от восхищения. Он только что заметил ее наряд.

— Боже! Мадам! Как вы прекрасны! — Анжелика весело рассмеялась. Ему доводилось видеть ее в форте Вапассу либо всю укутанную в меха, либо в грубой льняной одежде и в сапогах. Ей доставляло удовольствие то, что сейчас он видит ее в более выгодном свете.

— Я хотела оказать честь Квебеку, — сказала она. — Это такой счастливый день для меня.

Ей много раз говорили, что целомудренный рыцарь пылко в нее влюблен, и она не могла не позволить себе внести некоторую долю кокетства в их отношения.

Одно было несомненно, то, что он был ей предан до такой степени, что некоторые думали, что он околдован или потерял рассудок.

— А я? — вмешался Виль д'Аврэй.

Он нахмурился, услышав, как граф де Ломени объявил:

«Я вас беру под свою защиту!»

— Как! Нас обстреляли. Мы потеряли свой эскорт. Мы пристаем в тенистой бухте нижних кварталов без всякой охраны, и никто не спешит к нам на помощь. Мы сражаемся со всяким сбродом, чтобы с великим трудом пробиться к вам. Я защищаю госпожу де Пейрак, рискуя жизнью. Благодаря мне господин де Фронтенак избегает серьезного дипломатического скандала, и, кто знает, может быть, даже войны? И что же? Это не я, а вы будете иметь честь представить госпожу де Пейрак губернатору? Не думаете ли вы, господин де Ломени, что вы хотите занять то место, которое по праву принадлежит мне?

— Успокойтесь, маркиз, — сказал удивленный рыцарь. — И примите мои искренние извинения. Я не ожидал увидеть вас здесь.

— Ну, это уже слишком!

— Я вас не видел.

— Однако я сказал вам несколько слов, и вы мне ответили! Но, конечно, вы ничего не замечали вокруг, вы были ослеплены! ЕЮ, конечно. Заметьте, что я понимаю ваше состояние и даже могу вас простить, но… я не уступлю вам свое место.

— Ну что ж! Тогда я уступлю вам свое, — смеясь, согласился граф де Ломени-Шамбор. Однако он не выпустил руку Анжелики. Он лишь встал по левую сторону от нее, тогда как маркиз встал справа.

Именно так они и вошли на Королевскую площадь, которая была одновременно и рынком для Нижнего города. Площадь была полна народу. При ее появлении все стихло, затем раздались возгласы приветствия и овации. Отсутствие господина Фронтенака нарушало ход церемонии.

Знатные господа, собравшиеся в глубине площади возле возвышения, одетые в парадные туалеты, окружили Анжелику, заботливо предлагая ей присесть утолить жажду, делали ей всевозможные комплименты, выражали свое восхищение.

На возвышении стояли столы, покрытые белыми скатертями и уставленные множеством кубков и бокалов, сверкавших на зимнем солнце.

Достаточно было одной-единственной детали, чтобы напомнить Анжелике, что она находится в Новой Франции, а не в Новой Англии Королевская площадь служила одновременно и рыночной площадью для жителей Нижнего города, а возвышение в центре было не чем иным, как местом, где совершались казни и экзекуции, правда, достаточно редко. Сейчас эшафот был закрыт красивыми коврами, а цепи позорного столба и скамья подсудимых убраны.

Четыре бочонка с вином и впечатляющее количество фляжек с ромом с Антильских островов были выставлены для угощения.

— Господин де Пейрак преподнес нам в подарок это превосходное вино, — объяснила Анжелике очень любезная и оживленная дама. — Он прислал его рано утром, а также этот чудесный пламенный ром и ликеры для дам.

Вот чем объяснялось такое необычное, бьющее через край веселье, царившее на площади. Анжелика подумала, уж не намеренно ли граф де Пейрак с самого раннего утра угощал жителей Квебека.

Его щедрость способствовала хорошему настроению, вот почему, видимо, так легко отнеслись к тем нескольким пушечным выстрелам с «Голдсборо».

Долговязый верзила бегом спускался к ним по дороге из Верхнего города, задыхаясь и прихрамывая. Багровое от холода и заросшее щетиной, его лицо казалось почти черным. Он внезапно остановился перед Анжеликой, как лошадь, почуявшая препятствие.

— Вы мадам де Пейрак? — спросил он, тяжело дыша. — Вам не причинили никакого вреда? Вас не ранили?

Узнав, что все в порядке и Анжелике был оказан достойный прием, он повернулся, чтобы отдать приказание:

— Нужно предупредить дикарей. Великий Нарангасетт собирается вести их сюда через равнину Абрахама, узнав, что стреляли в его друзей. Отправляйтесь немедленно предупредить его…

Один из гонцов, в котором Анжелика узнала Ромэна де Лобиньера, бегом отправился выполнять поручение.

Офицер, заросший черной бородой, продолжал стоять перед Анжеликой в нерешительности.

Он подобрал свой плащ, пытаясь отвесить ей галантный поклон.

— Господин де Кастель-Моржа, — представил его граф де Ломени.

— Господин де Кастель-Моржа, — вскричала Анжелика, — это вы отдали приказ стрелять по нашему флоту?

— Нет, черт побери! Даю мое честное слово! А я умею его держать.

Он облокотился о помост.

— Ай! Ай! Моя нога!

— Вы ранены?

— Нет, это я заработал после зимней кампании против ирокезов.

И он также внезапно покинул ее, бросившись навстречу господину, который появился в окружении двенадцати солдат, одетых в форму пехотинцев, с мушкетами на плечах. Он принялся вполголоса давать ему какие-то объяснения Анжелика догадалась, что этот вновь прибывший и есть губернатор Фронтенак. Он сразу же ей понравился. В этом крепком пятидесятилетнем человеке было что-то простое и добродушное, что создавало ощущение, будто знаком с ним уже много лет. Когда он хмурил свои густые брови, его взгляд блестел подобно стальному клинку. Но чаще его глаза смеялись, а в складке его рта с толстыми губами было что-то доброе. Было видно, что он прежде всего военный и что весь этот элегантный костюм, надетый сегодня утром, тщательно завязанное жабо, чулки с золотыми стрелками потребовали от его слуг много ловкости и даже героизма. Его седой парик был надет слегка криво. Он слушал Кастель-Моржа внимательно, но с явным нетерпением.

— Все это по вашей вине! — бросил он военному губернатору. — Вы позволили провести себя. И из-за вашего легкомыслия я нахожусь перед лицом серьезных дипломатических осложнений. Я знаком уже очень давно с господином де Пейраком, и в течение года мы ведем переговоры, имеющие целью заключить союз между нами. И вот теперь его флот отплыл. Что он задумал? Он так просто не простит нам это оскорбление, которое едва не стоило ему его лучшего корабля. Я хочу немедленно отправить ему послание. И я поручаю это вам. Отправляйтесь немедленно, и тем хуже для вас, если они начнут стрелять.

Тем временем господину де Фронтенаку сообщили, что мадам де Пейрак находится здесь. Обернувшись и увидев ее, он вскрикнул от радости и бросился к ней с распростертыми объятиями.

— Мадам де Пейрак! Какое чудо! Жива и невредима! А где же ваш супруг? Я надеюсь, он не очень сердится на нас?

Не дожидаясь ответов на свои вопросы, он целовал ее руки и смотрел на нее так, будто не мог поверить своим глазам. Затем он вновь встревожено спросил:

— Где же ваш супруг? Что он делает?

— Я не знаю…

Она быстро рассказала ему обо всем, что с ней произошло.

— Господин де Пейрак должен с ума сходить от беспокойства за вас Необходимо срочно его успокоить.

Он продиктовал своему секретарю послание, полное извинений и объяснений, и вручил его одному из своих людей.

— Нет, только не вы! — сказал он Кастель-Моржа, — вы только все портите Офицер занял место в лодке. Потребовалось некоторое время, чтобы найти белый флаг: его соорудили из белого шарфа одного из офицеров. Гребцы налегли на весла, и лодка начала быстро удаляться туда, где, размытые легким туманом, виднелись силуэты кораблей де Пейрака. Г-н де Фронтенак следил за ней встревожено и нетерпеливо.

— Теперь нам остается только ждать…

Анжелика подумала, что ожидание обещает быть долгим. Ей было трудно предположить, что предпримет Жоффрей де Пейрак после этого обмена пушечными ядрами. Когда она сходила с корабля, он и его люди были уже на суше ниже по течению от Квебека. Вернулся ли он на корабль? Или же приближался с воинственными намерениями к городу-предателю? Знал ли он хотя бы, что с ней произошло?

Оставалось лишь ждать результата письма г-на де Фронтенака, если оно достигнет цели.

Анжелике хотелось спросить губернатора, что это за враждебная партия, которая осмелилась нарушить главные приказы губернатора. Было очевидно, что г-н де Фронтенак вне себя от гнева и с трудом сдерживает негодование, которое время от времени прорывалось наружу.

— Какая жалость! Такой прекрасный прием! Я все организовал по высочайшему этикету. Вас должны были встретить торжественно, как королеву, под звуки труб и барабанов. А теперь, взгляните, что за ярмарочный балаган! Люди пьют, и смеются, и ведут себя так развязно, как будто ничего не произошло.

— А может быть, это мое появление их успокоило? При виде меня они поняли, что переговоры не прерваны.

— А если господин де Пейрак откажется их продолжить?

— Ну что же! Разве я не являюсь вашей заложницей? Вы можете обменять меня и получить его прощение.

— А господин де Пейрак, со своей стороны, может объявить заложниками господина Карлона и господина де Барданя, которые находятся в его власти, — весело вскричал Виль д'Аврэй.

— Фу! Что за отвратительный шантаж, подлые угрозы, — удрученно произнес де Фронтенак. — Ах, я мечтал совсем о другом.

Анжелика хотела его утешить.

— Мессир, мы шутили.

— Мадам, вы смеетесь.

— Ну да! Ведь пока что ничего серьезного не произошло. Со своей стороны, я считаю, что нахожусь в прекрасной компании. А ваши вина очень бодрят.

— Ну что ж! Я последую вашему примеру, — решил Фронтенак, схватив с подноса бокал. — Мне это сейчас необходимо.

Он поднял свой бокал.

— За наш союз! — сказал Фронтенак.

Губернатор, казалось, был весьма растроган. Анжелика вспомнила, что он тоже из Аквитании, и, возможно, он знал о ней и о Жоффрее то, что не знали или забыли другие. Глядя ей в глаза, мессир де Фронтенак, казалось, вспоминал о многом.

— Прекрасная, как легенда, — прошептал он. — Мадам, все это не для официального приема, но простите мне понятное волнение после столь долгого ожидания и таких происшествий. Видя то, как дружба, соединяющая меня с вами и вашим супругом, победила непреодолимые препятствия, я был невыразимо взволнован. Казалось, еще немного, и все рухнет, что пришел час крушения всех наших надежд… А потом мне сообщили, что вы уже здесь, я слышу радостные крики и приветствия… И вот я вижу вас…