– Ты думаешь, я не знаю, что люди смеются надо мной?! Ведь я совсем не умею ни правильно говорить, ни красиво одеваться, – воскликнула Шарлин со слезами на глазах. – Я знаю, но стараюсь не обращать на них внимания. Этому еще моя мама учила меня, когда девочки в школе смеялись надо мной.
      Джан кивнула и протянула Шарлин другую салфеточку. Из жалости после съемок эпизода с движущейся съемочной камерой она проводила Шарлин до вагончика. Впервые они остались после съемок вдвоем.
      – Знаешь, может быть, нам лучше вместе заучивать тексты?
      – Тексты? Вместе репетировать? Ты и я? Джан улыбнулась:
      – Да, репетировать. В театре так и говорят – репетировать.
      – Ты хочешь мне помочь? Но ведь это доставит тебе столько хлопот.
      – Я с удовольствием помогу тебе, Шарлин, – соврала Джан. – И в конце концов, разве кто-то и в самом деле смеется над тобой?
      Ей стало стыдно за свое участие в общих насмешках над Шарлин.
      – Кто-то? Лайла, вот кто! Вспомни хотя бы сегодняшнюю историю. Она буквально вывела меня из себя. Я знаю, она не виновата, потому что сама очень волнуется, но я-то ведь так расстраиваюсь. Я так стараюсь. Всю ночь читаю и читаю свой текст, тренируюсь поизносить все вслух. Дин помогает мне. Он, конечно, не очень в этом силен, но я такая тупица. Знаю, как всем не нравится по нескольку раз повторять эпизод, но не могу ничего с собой поделать, так волнуюсь. И я так устала. Мне кажется, я уже забыла, когда спала по-настоящему, – все время то работа, то упражнения. А Лайла со своими насмешками только вредит мне.
      – Это верно, – угрюмо кивнула Джан. – Она всех смешит. И ненавидит нас с тобой. Лучше не обращать на нее внимания. Но разве кто-нибудь еще насмехается над тобой?
      – А как же! Мистер Тилден, ассистент режиссера. Позавчера он назвал меня Элли Мэй Клэмпетт. Вся группа смеялась.
      – А я не обратила внимания.
      – Из «Парней с Беверли-Хиллз». Помнишь, там была такая…
      Джан кивнула. Конечно, помнит. Барри Тилден был злой и смешной педик средних лет. Но какое он имеет право насмехаться над Шарлин на глазах всей съемочной группы?! Нельзя делать из девушки всеобщее посмешище.
      – Я знаю, люди считают меня невеждой. А я и есть такая. Только я все равно не слепая и не глухая.
      Шарлин шмыгнула носом.
      – Нет, ты не слепая и не глухая, – согласилась Джан, протягивая Шарлин еще одну салфетку. – И тебе уже не семь лет от роду. У тебя есть силы. Разве ты не знаешь, что если Барри Тилден допекает тебя, ты можешь спокойно потребовать, чтобы его выгнали?
      Шарлин резко подняла голову, и длинная, чудесная прядь серебристых волос откинулась с ее лба, как платок. Несмотря на красные заплаканные глаза, в эту минуту девушка была очень красива.
      «Господи Иисусе, – подумала Джан, – да она в сто раз красивее, когда плачет!»
      – О нет, я никогда не смогу так обойтись с ним! – возразила Шарлин. – Ведь у него семья, ему нужно кормить детей.
      – Еще двоих таких же, как он парнишек, только чуть посимпатичнее, – более мягким тоном сказала Джан. – Я же не говорю, что тебе следует именно так и как можно быстрее обойтись с ним. Просто, что ты можешь это сделать, если захочешь. Без тебя это шоу не пойдет. Вся постановочная группа считается с тобой не меньше, чем со мной или с Лайлой. И потому никто не смеет насмехаться над тобой. Ты действительно можешь оставить их без работы, если только скажешь Марти или Саю, что не желаешь их присутствия.
      – Тебя когда-нибудь увольняли? – спросила Шарлин. Джан отрицательно покачала головой. Но это была ложь.
      – Ну вот, – сказала Шарлин, – а меня увольняли. И нет ничего хуже, чем остаться без заработка, а нужно платить за квартиру и покупать себе еду.
      Джан улыбнулась:
      – Какая ты славная, Шарлин! Но я ведь не говорю, что ты должна сделать так, чтобы Барри выгнали. Просто постарайся дать ему понять, что ты можешь этого добиться.
      Шарлин задумалась.
      – Ну, а что для этого нужно сделать?
      – Просто посмотри ему прямо в глаза и скажи: «Не советую тебе еще раз вытворить что-нибудь в этом роде». Он сукин сын, но не дурак. Сразу все поймет.
      – Не знаю, может быть, если бы ты или Лайла так сказали, он бы и понял, но я…
      Джан удивленно взглянула на Шарлин. Боже, Боже, какое же это еще дитя! Она внимательно посмотрела ей в лицо, стараясь понять, действительно ли Шарлин настолько наивна.
      – Шарлин, но разве ты ни о чем не догадываешься? – нежно спросила она.
      – О чем?
      – О том, что ты – одно из крупнейших событий национального телевидения последних лет? Да-да! В эту самую минуту девочки делают себе прически, пытаясь быть похожими на тебя, даже одежду перешивают на твой манер. Женщины называют новорожденных девочек Шарлин. Ты что, не понимаешь этого?
      – Погоди, погоди…
      – Но ведь это так и есть. – Джан глубоко вздохнула. – Разве ты не читаешь газетных заголовков – «Мода на Шарлин среди несовершеннолетних», «Новые стили одежды под Шарлин Смит», «Как стать похожей на Шарлин Смит»?! Ты что, не листаешь журналы? Да, Шарлин, ты уже добилась всего, чего можно добиться в твои годы восходящей звезде.
      – Нет, мы с Дином как-то не очень читаем…
      – Да ты что, Шарлин! Я была уверена, что ты знаешь, что мы с тобой стали не меньшей сенсацией, чем в свое время Гарбо.
      – А кто он такой?
      – Ты не знаешь Гарбо?!
      – Не думай, что я могу всех упомнить. Он что, был одним из братьев Маркс?
      Джан расхохоталась от всей души.
      – Да сколько тебе лет?
      – Девятнадцать.
      – Шарлин, – вздохнула Джан, – ты сейчас очень, очень популярна. Все только и мечтают что-нибудь разузнать о тебе. Как эта Лаура Ричи. Все журналисты. Авторы женских журналов. Весь народ. «Энтертейнмент Уикли». Они бы так и проглотили тебя. Что ты ешь на завтрак? Сколько ты весишь? Где покупаешь одежду и продукты? Какой твой любимый цвет?
      – Но почему?
      – Это называется шумиха. Люди одиноки, у них масса забот, а мы приносим им радость. Мы для них как друзья, как добрые соседи, если у них нет ни друзей, ни соседей. Некоторым просто необходимо на кого-то равняться. Кем-то интересоваться. А кто-то уверен, что мы принесем им удачу. А некоторым наоборот нравится смотреть на нас сверху вниз. Может быть, они чувствуют над нами превосходство, когда мы претерпеваем неудачи. Как бы там ни было, огромное количество людей интересуются тобой. Они смотрят в ящик, им нравится, как ты выглядишь, что ты говоришь, и им хочется о тебе знать больше.
      Шарлин выглядела растерянной.
      – Но ведь то, что я говорю по ящику, это не мои слова, это слова сценария.
      – Разумеется, но те, кто смотрит наше шоу, не делают большого различия между тобой и твоей героиней.
      – Но я не хочу, чтобы люди рыскали вокруг меня и разнюхивали все обо мне! – закричала Шарлин.
      – Нельзя иметь сразу все. Ты получила деньги и славу. Значит, ты уже навеки потеряла личную жизнь.
      С очаровательного лица Шарлин схлынула краска, а в глазах появилось выражение непередаваемого ужаса. Беджняка, она и впрямь была такая беззащитная. С минуту Джан испытывала к ней неподдельную жалость. «В конце концов, – подумала она, – если бы со мной случилось то же самое пятнадцать лет назад, я бы тоже растерялась. Это сейчас я так спокойна».
      – Шарлин, это вовсе не так плохо. Просто нужно быть осторожной, давая интервью, и не выбалтывать подробностей своей личной жизни.
      – Каких, например, подробностей? – Шарлин прикоснулась рукой ко лбу, будто защищаясь от удара, и Джан заметила, как сильно она дрожит. «Боже мой, а ведь и вправду, какие подробности может скрывать от людей такой ребенок?!»
      – Ну, будь, например, осторожна с людьми – кому доверять, а кому нет. Будь всегда начеку с журналистами, особенно с такими, как эта Лаура Ричи. Никому не рассказывай о своих секретах, особенно в съемочной группе. Будь осторожна в выборе того, с кем спишь. Есть такие, которые за тысячу долларов расскажут газетчикам все подробности ночи с тобой. Не заводи дневников, не рассказывай ничего официантам, парикмахерам, чистильщикам. Никому. Любой из них может стать осведомителем прессы.
      – А что, если я уже была неосмотрительна? – спросила Шарлин.
      В эту ночь после разговора с Шарлин и долгого возвращения домой из Пасадены, Джан плохо спала. Одиночество не приносило облегчения. Ночи с Майклом, как и ночи с Питом, тоже не приносили облегчения. Хотя он был очень добр к ней, дарил подарки, Джан понимала, что у нее к нему нет глубокого чувства. К тому же у Джан не хватало времени и на секс, и на карьеру. В этом была ирония судьбы – теперь, когда у нее было все, чтобы быть страстной, для этого не было времени. Между вечерами с Майклом, мыслями о Сэме Шилдзе и заботами о постановке, у нее не оставалось ни одной ночи для спокойного сна.
      Клоунада Нейла была для Джан ножом в сердце. Ей хотелось прибежать к своему старому другу, обнять его, приласкать и рассказать, какой чудесной стала ее жизнь. Но она не могла сделать этого, потому что была Джан Мур. Но ей хотелось удрать, спрятаться, отменить все на свете, как будто все это могло быть для Нейла менее унизительным. Конечно, Джан слышала о его неудачах и видела его у Ары, но покуда она не встречала неудавшегося комика, Джан предполагала, что он вернулся в Нью-Йорк и начал с того, чем ранее там и завершил. Честно говоря, она надеялась, что Нейл вернулся в Нью-Йорк, чтобы хоть кто-то из них не испытывал сейчас того, что испытывает она. А именно – беспомощность и грусть. И огромную озабоченность в отношении своих старых друзей.
      Джан знала, что Нейл не из тех, кто хорошо переносит напасти. А их у него в жизни было навалом. Но встретив Нейла в ресторане, Джан поняла, что для комика нет пути назад. Он всегда был сжигателем мостов. «Ну что ж, – думала она, – тут между нами есть нечто общее».
      По нескольку часов подряд она принимала решения и отменяла их. Наконец Джан решилась – это произошло на закате, – а наутро она набрала номер телефона Сая Ортиса в его офисе.
      – Это Джан Мур. Могу я поговорить с Саем? – вежливо спросила она.
      Ей не пришлось долго ждать.
      – Привет. Все согласны провести пробы с тобой на «Рождение звезды». Они хотят тебя видеть. Но я продолжаю утверждать, что это пустая трата времени. У меня, кстати, есть три сценария, и все гораздо лучше.
      Внутри у Джан защекотало. Значит, Сай отзывает ее обратно. Она преисполнилась гордости и очень разволновалась. Надо было немного прийти в себя.
      – Да, но…
      – Не знаю, что тебя туда так тянет. Ведь это ерунда. Ты хоть знаешь это?
      – Конечно. Но, Сай, я звоню, потому что мне нужна поддержка.
      – Какая? – спросил Сай Ортис таким тоном, что в нем все было сказано: постановка, Джан, Лайла и Шарлин были в полном порядке, и теперь, когда ей не нужна была никакая поддержка, она могла спокойно просить о чем угодно.
      – В городе есть один комик. Я видела его, и мне кажется, у него большой талант. Могли бы вы взять его попробоваться в «Трех четвертях», Сай? Он действительно очень хорош.
      – Я дам ему лучшую роль, Джан. Его имя?
      – Нейл Морелли, – ответила она и услышала, как на другом конце провода наступила гробовая тишина. Пауза затянулась. – Сай, в чем дело? Вы уже слышали о нем?
      – Да, слышал, – ответил Сай и снова умолк. – Конечно, мой офис к его услугам. Куда деваться? Но, сказать по правде, Джан, я не считаю, что будет правильным давать ему работу. От него больше бед, чем пользы. Он темпераментен, но псих. Эта задница, играя мага, нажил себе столько врагов, Джан.
      Джан была готова к такой реакции.
      – Сделайте это для меня, обещаете?
      – Даже не знаю, Джан. Не я распределяю роли. Этим заведует Грассо. Может так случиться, что он будет против.
      Черт! Джан задумалась. Как будто Сай не может употребить свое влияние. Теперь она не могла чувствовать себя так, будто получила пинка, но делать было нечего.
      – Сай, послушайте. Я ужасно провела прошлую ночь, а мне нужно быть на высоте для того, чтобы пройти пробы. Вы предложили двух из трех исполнительниц главных ролей в «Трех четвертях». Это дает вам некоторое преимущество перед Грассо. Все, чего я прошу для Нейла Морелли, – самый маленький эпизодик. Я не прошу о многом. И как можно быстрее. Сделайте мне приятное, Сай.
      Джан ненавидела, когда ее упрашивали, и сама не любила упрашивать, но тут иного пути не было.
      – Позвольте мне спросить вас, Джан. Кто этот парень для вас? Джан боялась этого вопроса и уже приготовила ответ на него:
      – Он друг одной моей знакомой, а я ее старая должница.
      – Я сделаю все возможное, чтобы… У Джан иссякало терпение.
      – Пожалуйста, сделайте это, Сай. Ведь это единственное, о чем я вас попросила за все время моей работы в вашем ведомстве. – Она уже собралась повесить трубку, но чуть подумала и добавила: – Спасибо.
      Джан откинулась в кресле и глубоко вздохнула. Почему, черт возьми, в этом городишке все достается с таким трудом? Как будто речь шла о каком-то грандиозном предприятии. Что ж, Джан попросила о своем друге. О чем же тогда сожалеть? Все могло окончиться гораздо хуже.
      На следующий день, все еще находясь в Пасадене, Шарлин готовилась к небольшой сценке с Лайлой. Со времени ее вчерашнего разговора с Джан, Шарлин чувствовала себя гораздо лучше, увереннее в себе и своей работе. Репетировать вместе с Джан – это было как раз то, что ей надо. Кроме того, у Шарлин теплилась надежда, что сегодня Лайла окажется в лучшем расположении духа, чем вчера.
      Направляясь к своему шкафчику, чтобы переодеться, она вдруг увидела бегущую к Лайле ассистентку с радиотелефоном в руках.
      – Мисс Кайл! – кричала она, задыхаясь от бега. – Это Майкл Маклейн.
      Шарлин замерла. Майкл Маклейн звонит Лайле? Что, интересно, ему от нее нужно? Шарлин подошла поближе к Лайле, которая, облокотившись о бортик, разговаривала по телефону, играя прядью своих длинных волос. Шарлин услышала, как Лайла договаривается о поездке в каньон. У Шарлин перехватило дыхание. А не путает ли он, с кем ему хочется прокатиться в каньон? Неужели Майкл собирается повторить с Лайлой то же самое, что было у него с Шарлин?
      Девушке стало дурно. Лайла не любила ее, но неужели Шарлин и это предстояло от нее вытерпеть? Что должна делать в подобной ситуации такая добрая христианка, как Шарлин? Девушка подошла и встала прямо напротив Лайлы. Та посмотрела на нее и удивленно замерла. Все знали, насколько она была щепетильна в вопросах своей личной жизни.
      – Одну минуточку, Майкл, прошу прощения, – сказала Лайла в трубку и гневно оглядела Шарлин с ног до головы. – И как тебя назвать после того, как ты подслушала мой телефонный разговор?
      – Лайла, я должна сказать тебе…
      – Ты ничего не должна сказать мне. Поди-ка прочь отсюда и не суй свой нос куда не следует. Иди лучше подучи свой текст, а то будешь снова мямлить, как вчера.
      Шарлин попыталась было еще что-то сказать, но Лайла резко отвернулась от нее и ушла в свой вагончик. Все, что могла услышать оттуда Шарлин, был смех Лайлы, когда та продолжила свой разговор с Майклом.
      «Прошу тебя, Господи, – взмолилась Шарлин, – сделай так, чтобы он не упоминал в разговоре с Лайлой обо мне, и пусть он ничем не обидит ее».

      Лучше всего сказал Хичкок: «Актеры – это домашний скот». Ара Сагарьян знал это высказывание и в течение пятидесяти одного года его карьеры эта сакраментальная фраза помогала ему справляться со всеми – с истеричной Клодеттой Кольбер, стервой Джоан Кроуфорд, фурией Шин Пенн. Наблюдая за своими клиентами, Ара пришел к выводу, что всех их объединяет одно свойство – они всегда хотели того, чего не могли получить. «Амон!» – имел обыкновение вздыхать Ара – армянский эквивалент еврейского «Ой вей!».
      Возьмите, к примеру, Лайлу Кайл. В каждом магазине по всей стране вы найдете открытки с ее изображением, ее лицо мелькает в половине женских журналов и во всех мужских. Целые кипы писем, целое отделение в агентстве у Ары только и занято, что передачей Лайле частных, внутринациональных и международного значения приглашений на интервью. Даже приглашений в Белый дом. Она получила все, кроме упоминания в книге Джеральдо Пивьеры, которое она могла получить, но не хотела, и кроме роли в новой экранизации Эйприл Айронз «Рождение звезды». И, конечно, в «Рождении звезды» была роль для Лайлы, и она хотела бы получить ее, но не могла. Ни за что на свете! Ара устал от просьб и просителей. «Багос» – так он называл по-армянски всех психованных. И вокруг него были сплошь одни «багосы».
      Ара сел на диван и нажал на кнопку селектора, расположенного на кофейном столике рядом.
      – Соедините меня с ней, мисс Бредли, – сказал он, вздохнул и откинулся на спинку дивана, вытягивая ноги. – Лайла, моя дорогая, как ты там?
      – Ты добрался до нее? – зло проскрипел голос Лайлы.
      Всю последнюю неделю Лайла была неутомима. Она беспрерывно звонила по телефону по десяткам разнообразных номеров. И каждый день раз по двадцать разговаривала с Арой. Все ее разговоры сводились к одному: ей нужна роль в «Рождении звезды».
      – Лайла, я же сказал тебе: она в Нью-Йорке. Когда вернется, тут же позвонит мне. Будь уверена, детка.
      – Я тебе не детка! – огрызнулась Лайла. – Ты что, не можешь позвонить ей в Нью-Йорк? И вообще, я не понимаю, почему она до сих пор тебе не позвонила оттуда. Она что, не знает, кто ты такой? Может быть, она до сих пор не поняла…
      Это что же, Лайла взялась поучать Ару по телефону, как ему вести себя в Голливуде? Ведь сама Лайла – создание Ары! Нет, довольно!
      – Лайла, дорогая, Эйприл должна сегодня быть в конторе. Если до трех она не позвонит, то я позвоню ей сам. Будь хорошей девочкой, займись чем-нибудь и жди, пока я сам тебе позвоню. Лучше подумай о фильме Рикки Данна. Прошу тебя.
      – Ара, скажи честно, ты не очень стремишься добиться этого для меня? Разрази меня гром, если ты действительно считаешь, что мне нужна эта роль. Я должна повидаться с Эйприл Айронз. Я хочу эту роль!
      Ара представил себе, как сжаты челюсти Лайлы, когда она говорит это. Тсск, тсск! Удивительно, как не растрескалась у нее зубная эмаль. Он потряс головой.
      Он знал, чего в действительности хочет Лайла. Она хочет всего, чего добилась ее мать. Ара даже полагал, что Лайле хотелось бы быть собственной матерью.
      – Поговорим после трех, – сказал он мягко, как только мог, и повесил трубку.
      Напор, с которым действовала Лайла, заставил его широко улыбнуться. Ему вспомнился один голливудский анекдот, как начинающая актриса добивается роли так и сяк, и, наконец, уговаривая очень влиятельного, но бессердечного человека, говорит ему: «Если вы сделаете так, чтобы я получила эту роль, я возьму ваш член в рот и буду сосать его так долго и упорно, пока не упаду в обморок». На что он ей отвечает: «Вот как, а что я с этого буду иметь?»
      Но эта девочка не умеет играть. Она и сама это знает. И в этом нет никакой трагедии. Во встрече Лайлы и Эйприл не было никакой необходимости. Лайла была хороша, тут нет никакого сомнения, она привлекала всеобщее внимание. Во внешности у нее было нечто такое, что заставляло людей мечтать о том, чтобы снова увидеть ее, чтобы знать о ней как можно больше. Она была как Элизабет Тейлор. Все, что требовалось от Лайлы, это правильно двигаться и произносить текст. Но кто знал, чего было достаточно теперь.
      – Звонит мисс Айронз, мистер Сагарьян, – раздался через несколько минут голос мисс Бредли. Ара все еще лежал на диване.
      – Энч беде нем? – пробормотал Ара по-армянски и схватил телефонную трубку. – Эйприл? Ну как там Большое Яблоко?
      – Сгнило до самых семечек.
      – Я прощаю тебя за это, Эйприл, – захихикал Ара. – Но с условием, что мы сегодня кое о чем договоримся. Ты знаешь, зачем я звоню тебе – я передал твоей секретарше. «Рождение звезды». Лайла Кайл.
      Ара сделал паузу и воспользовался ею для того, чтобы вытереть рот носовым платком. Ему приходилось все меньше пользоваться им теперь, после лечения.
      – О, Ара. Вынуждена тебя огорчить, но роль уже почти занята. Мы нашли девушку, которую считаем вполне подходящей. Сэм Шилдз в восторге от нее.
      Ара услышал в голосе Эйприл неподдельное сожаление. Почему бы и нет? Он часто помогал ей в разных важных мелочах. А несколько раз и не в мелочах. У Ары не было оснований не верить в ее искренность.
      «Энч беде нем?»
      Все же оставалась маленькая надежда. Она ведь сказала «почти».
      – И все же я хочу попросить тебя встретиться с ней. Мисс Кайл уверена, что стоит тебе на нее посмотреть, как ты тотчас запрыгаешь от восторга и всучишь ей эту роль. И это не лишено некоторого смысла. Я не могу сказать, что не согласен с ее мнением, тем более, что в том старом фильме играла ее мать. – Он снова вытер рот, хотя в этом не было никакой нужды. – Кстати, а кому вы уже наметили роль?
      – Забавно, но это ее коллега по «Трем четвертям». Джан Мур. Ара кашлянул в платок.
      – А кто на мужскую роль?
      – Возможно, Майкл Маклейн.
      – А, понимаю. Вы хотите взять одну закатывающуюся звезду и одну восходящую. Отлично задумано. Значит, у вас будет две звезды сразу, а платить им вы будете полцены, так, Эйприл?
      – Надеюсь, что так, – ответила она, хихикая.
      – В таком случае, моя дорогая, какая разница, кто будет восходящей звездой. А мне кажется, лучше для публики, если роль получит Лайла, дочь предыдущей исполнительницы этой роли.
      – Ара, голубчик, послушай. Мне нужна настоящая работа, а не китч. Мы все сходимся во мнении, что Джан Мур сможет сыграть по-настоящему. Нам нужна актриса, а не какое-то там имя, чья-то там дочь…
      Ара вздохнул:
      – Конечно, ты абсолютно права. Но все же окажи мне любезность, повстречайся с Лайлой и сделай хотя бы вид, что ты была в ней заинтересована. Она так страстно мечтает об этой роли, что я не могу показать ей, насколько она не годится для нее. Надо, чтобы не только я, но и кто-то еще внушил ей это.
      Ара устал. Если ему не удастся показать Лайлу продюсеру фильма, то во всем она будет винить лишь его. Но если продюсер посмотрит ее и откажет, то во всем будет виновата она одна. Ара обычно стремился уберечь людей от таких поражений, но в данном случае он был не в силах уберечь Лайлу. Может быть, ей и нужно получить отказ. Почувствовать, что ею могут и пренебречь. А он, пожалуй, был уже слишком стар и слишком устал, чтобы дальше распутывать эту шараду.
      Эйприл была сообразительна. Она понимала правила игры.
      – Ара, пожалуйста, не проси меня об этом. Не потому, что я не умею быть бессердечной и отказывать, а просто потому, что я и так уже по уши в дерьме.
      – Эйприл, покопайся немного в прошлом. Вспомни, как я поручился за тебя в том случае со Сталлоне. Разве не я был тем гением, кто нашел способ, как заполучить Ньюмена и Редфорда? А? А еще вспомни…
      – Сдаюсь, сдаюсь, старая сволочь! – расхохоталась Эйприл. – Продиктуй мне номер телефона этой засранки.
      Ара Сагарьян был не единственным сотрудником Голливуда, у кого эта неделя была отвратительной. Сай Ортис тоже чувствовал себя отвратительно. Возможно, он бы только посмеялся над Си-эй-эй, которая использует мастера по китайскому фенг-шуй для уменьшения вибрации при строительстве новых офисов на Уилшире, если бы не страдал теперь от этой идиотской вибрации.
      Майкл Маклейн был для Сая Ортиса как колючка в боку, как клоп в заднице, как зубная боль, как прыщ на носу, как волосок в кофе, как лишай на гениталиях, как вросший ноготь, как геморроидальная шишечка – короче, как все, что доставляет вам массу мелких жгучих неприятностей, ежеминутно, ежечасно. Майкл был как китайская пытка, капля за каплей он капал на Сая, пробивая тело до кости. Сай посмотрел на свою тарелку. Очень аккуратно нарезанная пикката. У Майкла были трудности – он не мог разрезать свое оссо буко.
      Наконец Майкл добрался до кости.
      – Не говори мне больше о Рикки Данне. Господи, Сай, на чьей ты стороне? Ты работаешь на меня, так? Вот и забудь про Рикки Данна, ради Христа, и послушай. У меня нет никаких дел с Рикки Данном. Понятно? Могу повторить это по-испански. Mi nonesta делаю с Рикки Данном muy stupido говеного кино. Comprende, amigo? Я не делаю с Рикки Данном никакого идиотского говеного кино. Понятно, дружок?
      У Сая была запоздалая реакция. Это был не первый случай – они уже давно крутились вокруг роли, это стало ритуалом. Сай делал Майклу различные предложения, повторял их, разжевывал их. В голове у него уже была каша от всех пережеванных идей и планов.
      И всякий раз Майкл отвечал отказом. Сай втолковывал ему, почему он должен согласиться. Тот снова говорил нет. Сай начинал танцевать вокруг и около. Почему это было нужно. Почему Майклу необходимо было согласиться. Почему для Майкла это будет лучшим фильмом. В конце концов, после всех обхаживаний и целований Майкла в зад, он, конечно, непременно согласится. И к этому времени все будет выглядеть так, будто Майкл сам придумал для себя роль в фильме и лишь сообщил о своем изобретении Саю.
      Наконец разговор заходил о деньгах, и тут уж Сай становился неуступчивым. А с какой стати ему уступать? Он – пуп Земли, его бизнес процветает вовсю. Канули в Лету те дни, когда речь шла о гривенниках и полтинниках. У Сая был непревзойденный талант к деланию денег. Две девочки из «Троих на дороге» принесут ему еще одну золотую штучку. И еще больше независимости, чем раньше.
      – Ладно, коль уж мы обо всем договорились, давай обсудим, что там у нас с «Рождением звезды», – сказал Майкл. – Возможно, это и впрямь будет для меня шанс. Айронз нашла хорошего и удивительно молодого постановщика.
      Как двигалось дело с «Рождением звезды»? Сначала Джан Мур, потом Майкл. Все делалось так, чтобы как можно больше охмурить Майкла. Знал ли он, насколько заинтересована Джан? Нужно ли было ему это знать? Но чтобы как можно больше урвать, Сай неделями вел с Майклом переговоры.
      – Это твое последнее решение? – спросил Сай. – Ты собираешься так поступить несмотря на то, что я об этом думаю? Сказать честно, я удивлен.
      – Чем удивлен?
      – Удивлен тем, что ты оказался валлийцем.
      – Валлийцем? С каких пор? О чем ты?
      – Об одном нашем пари. Помнишь, ты побился об заклад, что переспишь со всеми тремя девчонками из «Трех четвертей»?
      – Серьезно?
      – Серьезно.
      – Ну и чего ты от меня хочешь?
      Майкл знал, что проигрывает пари. Ему никак не удавалось соблазнить Лайлу. До сих пор, когда он пытался поцеловать ее, она смеялась. Ему неприятно было вспомнить прекрасное лицо Лайлы Кайл, уклоняющееся от его ласк, а обсуждать это с Саем Ортисом – еще неприятнее.
      – Так ты соблазнил их?
      – Тебе что, показать фотографии?
      Сай кивнул. Майкл достал из кармана снимки.
      – О Боже! – воскликнул Сай, рассматривая снимки Шарлин. – Да она настоящая блондинка!
      Майкл бросил на стол еще несколько фотографий. Сай жадно бросился их разглядывать. Майкл с любопытством на него смотрел. Он знал, что у Сая есть где-то жена-мексиканка, которую он от всех прячет.