Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Фаворитка месяца

ModernLib.Net / Сентиментальный роман / Голдсмит Оливия / Фаворитка месяца - Чтение (стр. 27)
Автор: Голдсмит Оливия
Жанр: Сентиментальный роман

 

 


      Шоу открылось шумом толпы и быстрыми кадрами об антивоенной демонстрации, снятыми в Бекерсфилде. Марти удалось добиться того, что все выглядело совершенным. Джан была полностью уверена в том, что это документальные кадры, пока она сама не появилась на экране. Но Марти использовал эти кадры, а затем что-то вроде психоделического «наплыва», когда одна врезка плавно переходит в другую – это не напоминало Джан ни один из документальных фильмов, которые она когда-либо видела. По содержанию это были шестидесятые годы, но в «упаковке» девяностых годов. Джан наблюдала за тем, как ее героиня Кара впервые встретила Кримсон на ступенях здания суда. Затем было столкновение с полицейскими, и их отвезли в тюрьму. Диалог прошел нормально, подумала она. Следующим шел черно-белый монтаж: взятие отпечатков пальцев, фотографирование в фас и профиль. Ей это чем-то напомнило фильм Битлз «Ночь тяжелого дня», но опять-таки с обновленным контуром. Это шоу было выдержано в своем стиле. Оно было неповторимо.
      – Неплохо, – сказала Май, когда пошла рекламная пауза.
      – Я тоже так думаю, – согласилась Джан.
      Но хорошо ли настолько, чтобы стать популярной? Было ли оно слишком хорошим? Дойдет ли оно до зрителей? Да, Марти делал серьезную заявку на открытие новой эпохи в истории телешоу, но в то же время он не стеснялся бессовестно эксплуатировать молодость и сексуальность актрис.
      Работа одной камерой, съемка именно фильма, а не видео, подобный показ трюков, съемки большей частью на натуре, а не в павильоне, удивительные спецэффекты – все это казалось правильным. Она знала, что съемка каждого эпизода стоила более миллиона долларов. Первые одиннадцать миллионов были затрачены не зря.
      Ну что ж, ей нечего было сердиться. Шоу получилось классным. Но все же было немного грустно, что она и Май сидели здесь в темноте. Джан подумала: будет ли кто-нибудь из тех, кого она знает, смотреть это шоу, например, люди из Нью-Йорка или даже ее приятели по средней школе из Скьюдерстауна.
      Зазвонил телефон. Она взглянула на Май.
      – Никто не знает номер моего домашнего телефона, – сказала она. Это было не совсем точно: Майкл Маклейн знал, и Сай, и Марти. Май пожала плечами. Телефон зазвонил вновь. Джан потянулась за трубкой.
      – Ты великолепна. И такое же шоу. Но в нем ты лучше всех. – Это был голос Сэма. Джан почувствовала, что ее рука, державшая трубку, задрожала.
      – Спасибо, – с трудом выдавила она из себя.
      – Это Сэм Шилдз. Надеюсь, что я первый поздравил тебя, а также первый, кто предлагает тебе новую работу.
      Джан посмотрела на Май. Заметила ли Май, как она нервничала? Она сделала глубокий вдох. Говорил ли он серьезно тогда, на террасе в доме у Эйприл? Или же это была просто очередная глупая приманка?
      – Ты заинтересована? – спросил он. – Это перепостановка «Рождения звезды». Я думаю, ты идеально подходишь на главную женскую роль. Как ты на это смотришь?
      – Позвони моему агенту, Саю Ортису, – смогла сказать ему Джан. – Я хотела бы посмотреть сценарий, а потом мы сообщим тебе.
      – Ты говоришь прямо как настоящая звезда! – засмеялся Сэм. – Я обработаю Сая завтра утром. И учти, это лишь черновой вариант. Я могу делать лучше.
      – Я это учту, – сказала она и бросила трубку на рычаг аппарата.
      Лайла сидела в темноте в своем прибрежном доме, на втором этаже в пустой комнате, выходившей на Тихий океан. Эта комната когда-то была спальней Нади. В ней Надя умерла. Надя Негрон, исполнительница главной роли в первой постановке «Рождения звезды». Если быть точным, то комната была не совсем пустая. Вдоль ее стен Лайла поставила свечи – черные свечи – почти всех размеров. Сейчас все они горели. Пожертвование. Даже двойное пожертвование. Поскольку сейчас Лайла хотела – очень хотела – две вещи: чтобы продолжилось шоу «Три четверти» и чтобы она получила роль в фильме «Рождение звезды».
      На стене висела одна полка, из которой Лайла устроила нечто вроде алтаря. За исключением этого, комната была пустой. На алтаре была фотография Нади, еще две свечи в серебряных подсвечниках, тарелочка с дымящимся благовонием и видиокассета с фильмом «Рождение звезды», в котором играла Тереза. Поскольку Лайла уже слышала о новой постановке, у нее не было другой цели, кроме как заполучить там главную роль Лайла встала и поклонилась изображению Нади. Потом зажгла свечку, сняла ее с алтаря и пошла по комнате, зажигая одну свечку за другой. Сегодня вечером Лайла хотела вызвать дух Нади. Ей очень хотелось, чтобы ее мать посмотрела «Три четверти» и испытала зависть. Ей хотелось, чтобы премьера «Трех четвертей» получила хороший рейтинг. Ей хотелось, чтобы Эйприл Айронз посмотрела это шоу. Ей хотелось, чтобы Сэм Шилдз включил ее в съемочную группу фильма «Рождение звезды».
      Лайла лежала плашмя на полу, лицом уткнувшись в голый кафель и простерев руки в стороны. Она произносила лишь одну молитву: «Чего бы это ни стоило. Чего бы это не стоило».
      Шарлин выключила телевизор и повернулась к Дину, который сидел рядом с ней на полу и доедал остатки воздушной кукурузы.
      – Ну, что скажешь?
      – Шарлин, ты хороша. Действительно хороша.
      – В самом деле? Ты действительно так считаешь?
      – Конечно. – Она заметила, что он замялся.
      – Но… Ну…
      – Говори.
      – Все-таки это шоу послабее чем «Энди Гриффит».
      Моника Фландерс сидела рядом со своим китайским мопсом на обитой атласной парчой роскошной кровати с балдахином. Но заметьте, не просто какой-то кровати с балдахином, а на той, когда-то принадлежащей Жозефине – тогда, когда она была еще простой девушкой с одного из островов в Вест-Индии. Разумеется, что она, Моника, всю ее переделала, но ее «происхождение» по-прежнему много значило для нее. Это была кровать женщины, которая благодаря красоте и уму поднялась до положения императрицы. Женщины, похожей на нее.
      – Вам еще что-нибудь потребуется, мадам? – спросила ее служанка.
      Монику Фландерс называли королевой косметики, и она жила как королева. Все другие великие отошли от дел или умерли. Елена Рубинштейн. Элизабет Арден. Коко Шанель. Сейчас в бизнесе правили корпорации; бездушные, бессмысленные организации, которые жили и продавали на основе статистики, анализов и рынка. Мужчины, вроде ее сына Хайрама. В общем-то неплохого парня и хорошего отца для своих детей, но немного бездушного.
      Что могут эти мужчины, стоящие во главе таких корпораций, знать о том, что нужно женщине? В течение полувека Моника продавала женщинам мечту: мечту о красоте и совершенстве. Возможно, что какой-нибудь новый крем для лица, другой цвет теней для глаз дадут нужный эффект: сделают их красивыми, сделают их любимыми, сделают их счастливыми. То, что это никогда не срабатывало, не имело значения; она продавала надежду, и это просто удерживало большинство из них, непрестанно искавших нужный товар, – тот, который «сработает».
      Она начала с того, что стала прислушиваться к их жалобам в маленьком салончике красоты, располагавшемся в нижнем Манхеттене: муж, который обманывал; помолвка, которая расстроилась; пустой брак, беспокойство, несчастье, неудовлетворенность. И каждой она кивала сочувственно, прищелкивала зубами, заставляла себя прослезиться. Она понимала их. А после этого обычно говорила:
      – Попробуйте вот это. Попробуйте, и жизнь переменится. Вы почувствуете себя моложе, вы оживете. Люди заметят, что вы изменились. Что вы стали лучше. Мягче. Посвежевшей. Новой. Молодой.
      С тех пор мало что изменилось, разве что размер ее рынка. Сегодня вечером Моника чувствовала, что усовершенствовала свое мастерство. Сегодня вечером миллион, десять миллионов, может быть, даже пятьдесят миллионов женщин будут смотреть новое шоу, которое состоялось благодаря ей. И каждая, независимо от возраста или своей внешности, будет смотреть на экран и завидовать тем образам, которые она туда ввела. Это напоминало часовой рекламный ролик. Может, даже лучше. И она уже подготовила все товары и эти рекламы, которые скажут жаждущим, завистливым женщинам, что они могли бы сделать, чтобы выглядеть так, как эти три очаровательные девушки на экранах телевизоров.
      – Включи мне телевизор и принеси пульт и мои очки, – сказала она служанке. – Я хочу кое-что посмотреть по телевизору.
      Моника могла поспорить на миллионы, что это шоу будет удачным. И как всегда, она была права.
      В Бекерсфилде вагончик-ресторан Джека по вечерам в воскресенье был закрыт. Это была одна ночь, когда он мог побыть один, без Тельмы, и посмотреть телевизор. Сначала был сериал «911», потом «Отряд спасателей», а за ними повторные показы по кабельному телевидению. Он вытянул ноги на подставку для ног и, нажав на рычаг кресла, едва не оказался почти на спине. Пока он руками цеплялся за сиденье, он крикнул:
      – Тельма!
      Затем, не услышав ответа, крикнул еще раз. Ага, она ушла. Он откинулся назад, вздохнул и приготовился к приятному вечеру.
      Потом в гостиную, пританцовывая, вплыла Тельма, сбросила резиновые сандалии и плюхнулась своими пышными формами на софу, покрытую геркулоном.
      – Что случилось, Джек? – спросила она как ни в чем не бывало и положила на стол между ними миску с поджаренной воздушной кукурузой, а также две банки пива, которые она открыла. Затем, что самое ужасное из всего этого, она взяла пульт дистанционного управления.
      – Эй! – воскликнул он. – Ведь скоро же будет «911».
      Тельма сунула руку в карман своего халата, вытащила носовой платок, выдула свой нос, а затем спокойно посмотрела на него.
      – Сегодня его не будет, – сказала она и нажала кнопку. Экран телевизора мгновенно вспыхнул цветом.
      – О чем ты говоришь, Тельма? Ты же не смотришь телевизор по воскресеньям. Я подумал, что ты пойдешь в «Бекерсфилд ротари» играть в бинго. – Он не мог скрыть в своем голосе разочарования.
      – По воскресеньям бинго больше нет. Ты что не помнишь? Они же перенесли его теперь на понедельник. Из-за этого телешоу.
      «Какого шоу?» – подумал он. Но не то, которое она пыталась заставить его смотреть на прошлой неделе. Господи, только он подумал об этом, и она тут же вошла. Придется ему возвращаться в ресторанчик и смотреть свои шоу по черно-белому телевизору, который стоял у него там на кухне.
      – Я думал, что это был телефильм или что-то подобное. Ты хочешь сказать, что оно теперь будет каждый вечер в воскресенье?
      – Ты откуда упал? Это же самое популярное шоу в Америке, – сказала она. – Где твой патриотизм? Во всяком случае, здесь уж точно есть кое-кто, на кого тебе следовало бы посмотреть! Своего рода сюрприз.
      Джек откинулся назад, сложив руки на груди. Он был вне себя. Еще один какой-то кусок дерьма для женщин, какой-нибудь мусор типа «Династии», с актрисами в дурацких нарядах с рюшами и безумными прическами. Он взглянул на экран: пустыня на Юге или где-то там. Когда камера подъехала ближе, он увидел три мотоцикла, на каждом из которых сидела женщина во всем кожаном, отвороты курток были раскрыты, обнажая полные груди под обтягивающими футболками.
      – Я пошел на кухню.
      – Нет, ты не пойдешь. Ты останешься здесь. Присмотрись. Посмотри какие красотки.
      Тельма разрешала ему смотреть на эти сиськи? Это было что-то новое. На экране каждая из девушек резко затормозила на покрытой гравием дороге, и каждую показали крупным планом.
      – Помнишь, я на прошлой неделе тебе говорила, что я раньше где-то видела эту блондинку? – спросила его Тельма. – Ну так вот. Я вспомнила. И ты сейчас ее вспомнишь. Посмотри внимательнее на нее.
      Джек прильнул к экрану. Тельма была права – что-то в той было знакомо.
      – Может быть. Ну и что из того?
      – Джек, я думаю, что мы просто стали известными. – Тельма держала в руках кусок картона, на котором от руки было написано: «Ресторан Джека. Дом для Кловер из «Троих на дороге».
      Камера наехала еще ближе, и лицо Джека просветлело. Так это же Шарлин!
      – Ты имеешь в виду ту официантку – блондинку, которая работала у нас? Это она? Черт побери, Тельма. Ты права. Ну надо же, у нас в ресторанчике работала настоящая звезда! Но ты ее уволила.
      – И правильно сделала. Иначе бы ты сам поглупел, а она никогда бы не попала на телевидение!
      В Манхеттене в крошечной комнате в квартире многоэтажного дома, которую арендовало какое-то агентство, повсюду сидели люди – на подержанной софе, полученной от Армии Спасения, на стопе подушек, даже на голом полу. Актеры обычно ели за импровизированными столами, но это было до того, как «Трое на дороге» стало главным событием их еженедельных совместных ужинов. Теперь еда стояла на крышке раковины на кухне. Все смотрели «Троих на дороге».
      – Кто-нибудь хочет чего-нибудь? – крикнула из кухни хозяйка этой недели Молли. – Когда начнется шоу, я не встану. Так что заказывайте сейчас.
      Телевизор был включен уже несколько минут, но без звука.
      – Начинается, – сказал Жак, замещавший Сэма в качестве администратора этой группы, и включил громкость.
      Молли вытерла руки о кухонное полотенце и поспешила в комнату. Пошел диалог.
      – Кловер! А, мужик! Вот это кайф! Затем послышался другой голос.
      – Клево! Я тащусь от этого.
      Молли моргнула. На какой-то момент ей показалось, что этот голос похож на голос ее старой подруги Мери Джейн. Может, Мери Джейн удалось получить небольшую роль? Молли рванулась к двери. Но это был лишь голос Джан Мур, одной из трех этих звезд. Молли вздохнула. Поскольку Мери Джейн пропала бесследно, то Молли «видела» ее в поездах подземки, в автобусах, в музеях, а однажды на эскалаторе в универмаге в Блумингейле. И на этот раз она ошиблась. Мери Джейн исчезла. На экране мелькнул крупный план каждой из этих трех актрис.
      – Да, какие красивые женщины, – вздохнула Молли. – действительно красивые. – «И молодые, – подумала она. – Очень-очень молодые».
      – Здесь только этим и пробиваются, – сказала другая женщина, Шэрон Мэлоун. – Вот почему я люблю театр. Там ты можешь пробиться только за счет таланта, – сказала она с заметным сарказмом в голосе.
      – Давай не будем цепляться, – сказала Молли певучим голосом.
      – Нет, иногда они могут играть. Взгляни на Джан Мур. Я читал, что ее нашли в каком-то театре, где она играла в пьесе Ибсена. Не так уж плохо, как? – напомнил им Чак.
      – Все еще почитываешь эти журнальчики «Пипл», да, Чак? – приколол кто-то.
      – Видишь вон ту, самую высокую, Лайлу Кайл? – спросила Шэрон. – Ну так вот, я читала в «Программе телепередач», что ей было трудно добиться того, чтобы ее воспринимали серьезно как актрису, поскольку и ее мать и отец были знаменитостями.
      – Подожди минутку; ты веришь в эту чепуху? Вспомни, что обычно говорил Нейл Морелли? Несчастная маленькая богатенькая девушка, да? Это все сказочки. Лайлу Кайл не нашли, пока она играла в какой-нибудь задрипанной труппе. Ее «открыл» сам Марти Ди Геннаро, пока они обедали. А когда последний раз ты обедала с Марти? – саркастически спросил Барри Джуэт.
      – Похоже, что я не единственный, кто почитывает «Пипл», – засмеялся Чак. – Не будь слишком язвительным, Барри.
      – Слушай, я мог бы из этого сделать часовой материал, но Нейл сделает это лучше, – сказал Барри. – Кстати, а где Нейл Морелли, сейчас он нам в самом деле нужен. – Барри покачал головой, глаза его прилипли к экрану.
      – А где Нейл Морелли? – не в первый раз спросила Молли. – Кто-нибудь слышал о нем?
      – Ты думаешь, что Сэм Шилдз сможет переманить какую-нибудь из этих красоток? – спросил Барри. – Может, ему и повезет. Ты же помнишь, каким он был в Нью-Йорке.
      – Барри, – сказал Крэйг, еще один безработный актер, – даже Сэму это не по зубам. Эти девочки сейчас работают с Марти Ди Геннаро; у Сэма нет ни шанса.
      После этого программа продолжилась, и они смотрели ее молча, жадно всматриваясь в быстрые кадры, наплывы, странные и причудливые ракурсы съемки, остроумные диалоги. К сожалению, шоу скоро закончилось. Повсюду послышались вздохи. Завтра им всем придется вернуться к своим повседневным работам.
      В Лос-Анджелесе Джордж Гец сел в свое удобное кресло и включил телевизор, который он недавно купил. Дитя 60-х годов, Джордж ненавидел телевидение. Он предпочитал кино. Но чуть позднее он выяснил, о чем так восторженно говорили все студенты в его классах. «Трое на дороге» постепенно превращалось в феномен 90-х годов. Он не воспринимал его таким, пока не услышал фамилии актрис, исполнявших главные роли. В этой программе Марти Ди Геннаро участвовала его бывшая студентка, Лайла Кайл.
      Он подумал, что это не мешало делу. Сейчас его классы были в два раза больше. И, наконец, он был счастлив. Это были деньги, сказал он себе. Нет, это были деньги и признание, к которому он так долго стремился.
      Он смотрел сегодняшнее шоу с вниманием. Оно было, как они говорили в шестидесятых, психоделическим. На его взгляд, все выдержано в стиле, и никакого содержания. Но для телевидения это был огромный успех. Он заметил, что в сегодняшнем шоу у Лайлы было больше крупных планов и текста, чем в другие недели. Она всегда знала, как привлечь к себе внимание! И пока по экрану бежали задние титры, Джордж скрутил себе еще одну сигаретку с марихуаной и приветствовал экран молчаливым тостом.
      – Я научил ее всему, что она знает, – сказал он вслух и глубоко вдохнул приятный дымок.
      Тереза О'Доннел, прищурившись, смотрела на экран телевизора в гостиной, находившейся рядом с ее спальней, и старалась добиться того, чтобы изображение не двоилось. Она потянулась за стаканом теплой водки, который стоял на низком столике у ее локтя. В комнату вошла Эстрелла, посмотрела на прозрачную жидкость в стакане и собралась что-то сказать.
      – Сядь и заткнись, – рявкнула Тереза прежде, чем она смогла открыть рот.
      Поскольку Кэвин собрал вещи и две недели назад бросил ее, она теперь отводила душу на Эстрелле. Но в действительности не имело особого значения, даже если бы ушла Эстрелла. У нее еще были две маленькие девочки.
      Она повернулась к маленькой фигурке, сидевшей рядом с ней на софе.
      – Нам обязательно это делать? – спросила Кенди.
      – Это так скучно! – захныкала Скинни.
      – Ты, кажется, завидуешь! – Тереза пожурила, но улыбнулась. – В конце концов, она – твоя сестра.
      – Она – черствая сучка! – буркнула Скинни.
      – Как ты выражаешься!
      Тереза все еще улыбалась, пока не началось шоу и на экране не появилось лицо Лайлы. Потом эта улыбка исчезла.
      Тереза смотрела на изображение Лайлы на экране третью неделю кряду. Лайла – звезда. Это была малоприятная новость, можно сказать, вообще неприятная. Она заставила ее выглядеть старой – могла бы заставить ее выглядеть плохо. Что же теперь случится со мной, подумала она. Неужели эта маленькая сучка думает только о себе? Кто сейчас меня наймет, когда всем стало известно, что у меня есть дочь в возрасте Лайлы?
      Господи, и где? На телевидении. С телевидением все было покончено. Все знали это, за исключением, может быть, Марти Ди Геннаро. И Лайлы. Так снова никогда не повторится, как это было во времена шоу Терезы: «Люси», «Молодожены» и Эд Салливэн-шоу. Тереза отметила для себя смерть телевидения тем днем, когда она и Эд ушли оттуда. С того времени телевидение превратилось в свалку бесталанного мусора. Мусора и рекламы.
      – Она похожа на проститутку, – сказала Скинни.
      – И две другие тоже, – согласилась Тереза.
      – Однако они знаменитые проститутки, – возразила Кенди.
      – Если я услышу от вас еще одно мерзкое слово, я вас накажу! – пригрозила Тереза. Но то, что сказала Кенди, было правдой. Лайла была знаменитостью. И две другие с ней. А когда слава оказывается такой большой, то любая подробность их жизни станет достоянием публики. Что же тогда будет делать Лайла?
      Тереза посмотрела на Эстреллу, которая перехватила ее взгляд, затем пожала плечами, будто прочитав ее мысли. Тереза осушила свой стакан и передала его Эстрелле. Та без слов встала, взяла его, налила в него из бутылки, стоявшей на столике, и вернула его Терезе.
      – Они называют ее одной из трех самых красивых женщин в мире, – сказала она Терезе.
      – Боже мой! Она будет возлюбленной Америки. Они будут говорить: «Самая очаровательная девушка в мире».
      «Дочь вся в мать», – подумала Тереза и горько рассмеялась своей шутке, затем едва не поперхнулась от спиртного. Должен же быть какой-то способ, с помощью которого она смогла бы использовать это в своих интересах.
      «Может быть, это, – подумала она. – Покататься на волне ее славы. Может быть, организовать шоу «мать – дочь». Отличная мысль! Это шоу не может иметь продолжения. В нем ничего нет такого – ни песен, ни танцев. После того как она окажется не у дел, помогу ее вытащить наверх, спасти ее нашим шоу».
      – Девочки, не волнуйтесь, – сказала она Кенди и Скинни. – Это долго не продлится. И у меня есть план.
      Они могли начать репетиции уже завтра, обновить немного старых номеров, может быть, придумать какие-то новые. Она могла бы пригласить Робби поставить один или два танцевальных номера.
      – Забудь об этих планах, – сказала Эстрелла. – Ты ей больше не нужна.
      – Заткни свою пасть! – рявкнула Тереза. – Она приползет сюда, когда поймет, что не может пробиться без меня.
      – Приползет! – закричала Кенди.
      – Эстрелла, вали отсюда, – добавила Скинни. – Мы хотим смотреть это шоу одни.
      Женщина поднялась, покачала головой и медленно вышла из комнаты.
      Тереза устроилась поудобнее досмотреть остаток шоу. Может быть, все в конце концов обернется к лучшему.
      Доуб сидел в телевизионной комнате отеля «Уэйфарер» в Эдмунде, штата Миннесота, и молча смотрел на экран телевизора. Рядом с ним сидел коммивояжер из Сен-Пола Джон Дир. Клерк из регистратуры, который стоял, прислонившись к косяку двери, чтобы слышать телефоны, если бы они зазвонили, был целиком поглощен шоу, которое разворачивалось на экране телевизора.
      Доуб прижал пальцы к губам, опасаясь, что восторг заставит его улыбнуться и вызовет интерес окружающих. Лучше было не привлекать к себе внимания. Шарлин была ослепительной, освещая собой комнату, заставляя его снова почувствовать себя молодым. Он был счастлив так, как мог быть счастлив отец за свою дочь. «Хорошая девушка, – сказал он про себя. – Ты добилась этого. Я горжусь тобой».
      Коммивояжер наклонился к Доубу и прошептал на ухо:
      – Обрати внимание на сиськи этой блондинки. Доуб посмотрел на него в упор, улыбка его исчезла.
      – Повежливей, мистер. Вы говорите о леди, – сказал он и вновь повернулся к экрану.
      Брюстер Мур сидел перед телевизором. Эти три женщины были невероятно красивы, выбранные скорее благодаря своей внешности, чем таланту. Но доктор Мур знал, что у Мери Джейн всегда был талант. Сейчас благодаря ему она была и красива.
      Он внимательно наблюдал за ней на экране. Был ли это профессиональный интерес или личный? – спросил он себя. Ее письма к нему казались восторженными, но на них была и печать печали, рассказывающие не только об успехе, но и об одиночестве в новой жизни. А Брюстер Мур, который развелся пять лет назад, знал об одиночестве, о котором писала Мери Джейн. Как и у нее, у него была своя работа, но в отличие от нее он знал, что его работы всегда будет недостаточно.
      Ему приходилось заставлять себя не писать Мери Джейн слишком часто. Это было бы несправедливо. Он создал ее внешность; теперь она сама должна была создавать свою новую жизнь. И он не мог играть роли и там, и здесь. Люди хотели забыть его работу как только она завершалась. Она не должна была ему ничего и вряд ли хотела, чтобы ей напоминали о его услугах. Но по крайней мере, у него были ее письма.
      Сейчас он не мог оторвать глаз от Мери Джейн Морган – Джан Мур, исправил он свою ошибку. Мое творение, подумал он. Моя Галатея. Я сделал ее, а не Бог. Конечно он никогда не сможет сказать это кому-то вслух. Его триумф был одиноким удовольствием. Но, тем не менее, приятным.
      Джан Мур была уникальной. Прекрасной. Вознаграждающей. Смелой. Женщиной, которую он не мог не любить.
      У Нейла Морелли не было ничего, кроме одежды в шкафу и тридцатитрехсантиметрового цветного телевизора, который он купил у какого-то парня в клубе – тот продавал краденые корейские телевизоры за пятьдесят баксов. Фактически же он даже не купил его, поскольку был еще должен тому парню двадцать долларов.
      У Нейла не было ни денег, ни машины, ни друзей, и некуда было идти. У него была вонючая работа таксиста. Но у него был телевизор, и пока тот был включен, Нейл чувствовал себя по-прежнему соединенным с миром. Был воскресный вечер, но это мог быть любой вечер на неделе. Календарь больше не значил для него ничего. Все, что он хотел знать: когда начинаются его любимые сериалы «Остров Джиллигана», «Оставь это работяге» и «Опасность!». Сегодня вечером он делал над собой усилие, чтобы посмотреть то шоу, которым все эти засранцы из клуба восхищались уже несколько недель. Он никому завтра не признается, но сегодня вечером он собирался смотреть «Троих на дороге» в первый раз. Просто увидеть, из-за чего все сходят с ума, а эти козлы из гаража для такси особенно.
      Нейл вскоре увидел, что это было вовсе не крутое шоу. Три роскошных девицы, каждая с классными сиськами и ногами, развлекались прямо у него на глазах. И все это дерьмо шестидесятых. «Любовные» бусинки. Клешеные брюки. Музыка «Дорз». Он лежал на своей разобранной софе-диване, а телевизор стоял на стуле рядом с ним. Для этого шоу он пододвинул телевизор близко к себе, чтобы ничего не пропустить. Это было самое интересное шоу, которое Нейл видел за долгое время. Он чувствовал, что по мере того, как шоу продолжалось, член у него твердел, и он попытался представить себе, кого из этих трех баб он бы трахнул, если бы ему предоставилась такая возможность.
      К концу шоу он все еще не решил, хотя уже начал поглаживать свой член и был близок к тому, чтобы кончить. Затем на экране появились задние титры. Нейл всегда интересовался новенькими. Этим троим девчонкам удалось, невзирая на трудности, прорваться наверх. Ну что ж, молодцы. Он видел, как появились их фамилии. Шарлин Смит, Джан Мур, Лайла Кайл.
      Минуточку. Лайла Кайл. Нейл знал, кто была она. Она была ребенком из двойной династии – и отец и мать были звездами. Он почувствовал, как его член опал; он ощутил разочарование и злость. Наверняка она получила эту роль благодаря папочке и мамочке. Ее мамочка достала ее для нее. Еще один член клуба блатных: она была вольна ехать куда угодно; он же, Нейл, не имел ничего.
      «Ах ты, ненасытная сука, – подумал он. – Я убил бы тебя!»

3

      Если в политике появляются странные «парочки», то можно представить, что творится в Голливуде. Дорис Дэй и Рок Хадсон. Мадонна и Майкл Джексон. Майкл Джексон и Брукк Шилдз. Мадонна и Уоррен Битти. Майкл Джексон и Дайана Росс. Мадонна и Шон Пенн.
      На первый взгляд Марти Ди Геннаро и Лайла Кайл показались бы несхожими и нелепыми. Но если принять во внимание их происхождение, то обнаружилась бы определенная симметрия. И он, и она были одиноки. Оба провели свое детство в затемненных комнатах, смотря фильмы. Фактически оба они смотрели одни и те же фильмы. И Лайла, и Марти обожали фильм «Рождение звезды», и если у нее мать снималась в нем, то для другого этот фильм был шедевром.
      Так что несмотря на то, что у Марти было простое лицо и он был коротышкой, а Лайла была длинноногой и ослепительно красивой, у этих двоих было больше общего, чем у большинства странных парочек в Лос-Анджелесе.
      Марти Ди Геннаро сидел в своем лимузине, подняв ноги на складывающееся сиденье перед собой, и смаковал момент. Все было лучше не придумаешь. «Три четверти» были приняты прекрасно. Он только что слышал, что телесеть собирается повторно показать следующие тринадцать миниатюр. Моника Фландерс была неотразима. Их новая косметическая коллекция уже давала прибыль. И, что самое главное, Лайла Кайл приняла его приглашение пообедать. Фактически она согласилась так неожиданно, что у него не осталось даже времени спланировать. Это было нетипично для такого пунктуального человека, как Марти. Сколько раз он приглашал ее? Кажется, каждый день, с тех пор как они начали снимать этот сериал, и всегда ответ был один и тот же. Холодное «нет, благодарю». А потом вдруг она соглашается. Интересно почему?
      Может быть, просто из-за того, что он сделал, что обещал сделать: он сделает из нее звезду. Всего за месяц это шоу оказалось невероятно популярным у зрителей. Нельзя было пройти мимо журнального киоска или универмага без того, чтобы не увидеть повсюду фотографии этих девушек. Так зачем сомневаться в своей удаче? Он был слишком возбужден. Возбужден как тогда, когда был маленьким мальчиком и ожидал, когда начнется фильм с участием Джоан Кроуфорд. Или Мирны Лой. Или Мерле Оберон. Другие мальчики смотрели по телевизору мультфильмы. Но не Марти. Его манила красота.
      Его нынешней звездой, несомненно, была Лайла Кайл. Только она была реальной – из крови и плоти, – а не какой-то цветовой пигмент на пленке. С того момента, как он встретил ее, он знал, что она была другой, особенной. В конце концов, она была из голливудской королевской семьи. Комбинация старых кинозвезд и в то же время что-то новое и современное. В конце того дня съемок он не мог выкинуть ее из головы: ее огненно-рыжие волосы, ее тонкую талию, длинные-длинные ноги, которые, казалось, вырастали из ее шеи. Он обычно ловил себя на том, что наблюдал за ней, пока он снимал Джан и Шарлин, хотя его внимание должно было быть уделено им. И самое невероятное было то, что ее, казалось, не интересовало, что он, Марти Ди Геннаро, уделял ей столько внимания. Фактически она, казалось, даже не замечала его. Не то, чтобы он нуждался в этом, но давайте говорить прямо: когда ты предлагаешь незнакомцу шанс на всю жизнь, ты ожидаешь какой-то небольшой знак внимания. Необязательно трахаться. Но благодарность, уважение, дружбу, тепло. Лайла возбудила его. И самое удивительно было то, что он не думал, что это было притворство. Она не играла в недоступную скромницу, как делала его первая жена. Лайла была просто невозмутима.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56