Последний герой

Утро выдалось ясным, солнечным и вообще каким-то праздничным – будто и не было безумного разгула стихии, потрясшей остров до основания. Разнообразная пернатая живность словно взбесилась – орала, чирикала, свистела на все голоса. Обезьяны тоже как с цепи сорвались, носились туда-сюда по деревьям, совершая акробатические прыжки.

Короче говоря, вся живая и неживая природа радовалась окончанию стихийного бедствия, за исключением «новых робинзонов». Мокрые, жалкие, все еще трясущиеся от ужаса, который они пережили, отшельники робко вышли на пляж – и застыли, не веря своим глазам.

Шторм, разыгравшийся вместе с тайфуном, принес на берег обломки базальта, гальку, разный мусор и кучи водорослей, над которыми уже кружилась мошкара. От шалаша не осталось и следа, так же как и от очага, сложенного из камней.

Единственным просветом для «новых робинзонов» в их мрачном, подавленном состоянии было обилие разнообразной рыбы, выброшенной волнами на пляж. Ее уже подбирали чайки и какие-то зверьки. Распугав их, отшельники быстро начали собирать дары тайфуна, в какой-то мере компенсирующие нанесенный им материальный и моральный урон.

Рыбы набралось много. Гараня распорядился:

– Нужно развести костер. Сварим уху. Остальную рыбу закоптим, чтобы подольше сохранилась.

Малеванный, ушибленный падающей веткой, на удивление молча стерпел претензии Гарани на первенство среди «новых робинзонов». Морщась от боли, он массировал распухшее плечо и пытался восстановить душевное равновесие, порушенное буйствующей стихией.

Вор боялся признаться даже себе, что ночью он праздновал труса. А когда на него свалилась ветка, он заорал дурным голосом и с испугу обмочился. Малеванный подумал, что ему пришел конец.

К счастью, остальным было не до его переживаний. Страшная ночь ввергла всех в состояние, близкое к умопомешательству. Даже Кроша, так жаждавшая умереть, дрожала от ужаса словно осиновый лист. А Фиалка, оглохшая от раскатов грома, все время плакала и тоненько повизгивала, цепляясь за Гараню, как утопающий за соломинку.

Только Самусь держался стойко. Нельзя сказать, что он не испугался. Отнюдь. Но он почему-то был твердо уверен, что ЕГО остров не может причинить ему зла, что он защитит его от тайфуна. Присев на корточки и скукожившись, бомж отключился от действительности, рисуя в уме радужные картины своей будущей жизни на острове.

Единственное, в чем Самусь себя упрекал, так это в том, что он до сих пор. не нашел надежного жилища. Это было непростительно. Он не хотел жить вместе с остальными.

Ему нравились Гараня и Фиалка, но общество вора Самусю было неприятно. Он знал наверняка, что рано или поздно Малеванный начнет качать права по-настоящему, и тогда ему придется худо.

Даже в те далекие, счастливые годы, когда он имел квартиру и хорошую работу, им помыкали все кому было не лень – и на производстве, и дома. Мягкосердечие Самуся и его покладистость в конце концов сослужили ему плохую службу.

Он прожил с женщиной, у которой было двое детей от первого брака, двадцать четыре года. А когда она умерла от какой-то мудреной болезни, пасынки просто вышвырнули его на улицу, так как Самусь состоял с их матерью в гражданском браке и в принципе не имел никаких прав на квартиру.

Они мгновенно и напрочь забыли, что все эти годы Самусь их кормил, одевал и обувал, а также помог получить образование.

Самусь на них не обиделся и зла не держал. Бомж чересчур любил их мать, чтобы злобиться на ее неразумных, как он считал, детей, испорченных нарождающимся диким капитализмом. С той поры его жизнь покатилась под откос. Но Самусь на судьбу не жаловался – он был фаталистом.

Давным-давно ему попалось в какой-то книге выражение «От сумы и тюрьмы не зарекайся», и Самусь, оставшись без крыши над головой, сделал его личным девизом, оправдывающим бездомное и нищенское существование. Поэтому все невзгоды он переносил стойко и шел не вместе с жизнью, а как бы сбоку, без особого интереса наблюдая за ее течением.

После стресса, пережитого ночью, все стали как наэлектризованные. Даже Кроша оживилась и все делала в охотку. О том, чтобы лечь и хотя бы немного поспать, никто и не заикался.

Костер разожгли с трудом – едва нашлось на растопку нужное количество более-менее сухого топлива. Гараня вместе с Фиалкой принесли воды, и спустя какое-то время все хлебали наваристую уху неказистыми ложками размером с добрый черпак; их быстро и сноровисто вырезал из деревянных чурок Самусь, которому помогал Люсик.

Затем «новые робинзоны» разделились: Малеванный, у которого болела рука, и Кроша занялись потрошением и копчением рыбы, а Гараня возглавил остальных для постройки нового жилища.

Теперь его сооружали, так сказать, по «проекту» Гарани. Сначала Люсик вместе с Фиалкой расчистили на окраине джунглей площадку. В центре ее стояло высокое толстое дерево с густой кроной. Это место выбирал сам Гараня.

Пока Люсик и Фиалка рубили мачете низкорослую поросль вокруг дерева и убирали гнилые ветки и толстый слой опавших листьев, которые могли служить убежищем для насекомых и змей, Гараня вместе с бомжем заготавливали длинные толстые жерди.

Затем все четверо вкопали их в землю, связав для большей прочности по четыре штуки (всего таких «столбов» насчитывалось двенадцать), и на высоте двух с половиной метров соорудили настил, использовав для этого жерди потоньше, переплетая их лианами. В плане новое жилище представляло собой квадрат; длина каждой из сторон была около пяти метров.

Потом Гараня смастерил лестницу и с ее помощью сделал из жердей основу для пирамидальной крыши, которую накрыли толстым слоем пальмовых листьев, опять-таки скрепляя их тонкими лианами. Всю конструкцию Гараня прочно привязал к дереву – чтобы она выдержала напор сильного ветра.

Конечно, случись еще один тайфун, с их новым жилищем будет то же, что и с шалашом. Но Гараня знал, что такие стихийные бедствия бывают не часто и что циклон практически никогда не идет старым путем. Так что по крайней мере два месяца они могут не бояться повторения страшной ночи.

– Ну вот и все, – сказал Гараня, с удовлетворением рассматривая со стороны свое детище. – Или, скажем так, почти все.

– Кибитка, конечно, хороша, ничего не скажешь, – с ехидцей поддержал разговор Малеванный. – Только одна беда – ты забыл про стены.

– Стены нам в общем-то не очень и нужны. Без них будет свежей. Однако мы сделаем не только стены, а также двери, окна… Но это будет завтра. Сегодня мы здорово умаялись.

– Из чего сделаешь? – продолжал не без задней мысли любопытствовать вор. Он хотел Гараню, который обхаял его шалаш, поймать на слове.

– Только не из пальмовых листьев, как ты думаешь, – насмешливо ответил Гараня, сразу поняв, откуда ветер дует. – Здесь неподалеку есть заросли молодого бамбука, вот мы и пустим его в дело. Получится шикарный, экологически чистый домик.

– Ну-ну… – Малеванный криво осклабился и возвратился к Кроше, следившей за тем, чтобы костер не горел, а дымил.

Гараня устало опустился на уже подсохший песок и с внезапно проснувшимся интересом и даже удивлением начал разглядывать свои руки. А удивляться было чему – последний раз он занимался полезным трудом лет семь назад. Оказывается, руки тоже обладают памятью.

– Может, сходим к озеру? – робко спросил Самусь, который примостился рядом.

– Зачем?

– Дак, это, вдруг леопард не все съел…

– А это мысль… – Гараня снова почувствовал прилив сил и встал. – Думаю, что мясо – если оно там есть – еще не протухло. Ночь была прохладной. – Он посмотрел на небо. – До захода солнца примерно часа три. Успеем смотаться туда и обратно до темноты?

– Успеем, – уверенно ответил бомж.

– Ну тогда вперед…

Пробираясь по звериной тропе, и Гараня, и бомж чувствовали себя неуютно. Им казалось, что из зарослей на них кто-то смотрит. В одном месте Гараню едва не укусила зеленая древесная змея, которая или прыгнула на него, или просто свалилась с ветки. Он инстинктивно отмахнулся мачете и разрубил ее на лету пополам.

После этого случая они стали смотреть не только по сторонам и под ноги, но и вверх. Кто знает, какие сюрпризы таят густые кроны деревьев, названия которых им были неизвестны.

Несмотря на тайфун с ураганным ветром, озеро практически не пострадало от разбойничьего наскока стихии. Только попрятались куда-то бабочки и мотыльки, а на поверхности воды плавали сорванные ветром листья.

– И где же твое мясо? – скептически спросил Гараня несколько растерявшегося Самуся. – Зря только ноги били.

– Вот здесь лежало, – виновато потупившись, промямлил бомж.

– Твой леопард – очень прожорливая сволочь, – в сердцах сказал Гараня.

– Он был голодный, – попытался оправдать зверя Самусь.

– Оно и видно… – Гараня присел на корточки. – Постой-постой… Видишь след? Леопард тащил свиную тушу волоком.

– Дак свинья-то была о-го-го.

– Интересно… – Гараня пошел по следу. – Ну-ка, ну-ка…

След обрывался возле невысокого, ветвистого дерева. Недоумевающий Гараня обошел его вокруг и, словно повинуясь какому-то внутреннему импульсу, посмотрел вверх.

– Ах ты, ядрен корень! – воскликнул он и радостно рассмеялся. – Ты взгляни, что он тут начудил.

Самусь поднял голову и увидел свинью, которая преспокойно лежала в развилке на небольшой высоте. Леопард съел треть своей добычи, не больше.

Гараня думал недолго. Вскарабкавшись на дерево, он сбросил то, что осталось от свиной туши, вниз, где они с Самусем сноровисто разрубили добычу зверя на куски, завернули их в пальмовые листья и сложили мясо в рюкзак бомжа.

– Есть предложение кое-что оставить и леопарду, – сказал Гараня. – Голову, например, внутренности, ребра – на них еще достаточно мяса. Это чтобы он не обиделся.

– Конечно надо оставить! – обрадованно воскликнул Самусь. – Спасибо, – поблагодарил он Гараню.

– За что? – удивился тот.

– Ну, в общем, за это… – Бомж замялся.

– Понял, – добродушно улыбнулся Гараня. – А теперь ноги в руки – и айда.

– Погодь… – Самусь обернулся к зарослям и начал что-то потихоньку нараспев бормотать.

Гараня с интересом наблюдал за своим напарником. Самусь удивлял его все больше и больше.

– Ты что, молился? – спросил он, когда Самусь закончил говорить и взялся за лямки рюкзака.

– Не-а… – Самусь широко улыбнулся щербатым ртом. – Это я просил прощения у леопарда за то, что мы лишили его ужина.

– Ну и как, простил он нас или нет? – насмешливо поинтересовался Гараня.

– Да, – серьезно ответил бомж.

– Почем знаешь?

– Дак ведь леопард неподалеку.

– Что-о?! Нет, скажи, что ты пошутил.

– А разве ты ничего не слышал?

– Что я должен был слышать?

– Он тихо зарычал. По-доброму, – поспешил добавить Самусь, заметив, что Гараня изменился в лице.

– Блин… – только и сказал в ответ Гараня и наддал ходу.

Рюкзак они тащили вдвоем, потому что он для одного человека был неподъемным. Гараня чувствовал себя как карась на сковородке. Он не очень поверил Самусю и крепко сжимал в руках мачете, каждую секунду ожидая нападения зверя.

А Самусь шел и таинственно улыбался. На душе у него было тепло и спокойно.

Глава 19

Рюкзак, набитый мясом, вопреки ожиданиям Га-рани и Самуся, не вызвал среди «робинзонов» особых эмоций. Они уже поужинали копченой рыбой и сидели вокруг костра, осоловело уставившись на огонь.

Всем очень хотелось спать, но никто не решался первым забраться по приставной лестнице на настил их нового жилища, чтобы наконец отдохнуть от нечеловеческого напряжения последних суток.

Все боялись повторения прошлой ночи. А также нападения леопарда, питона, ядовитых змей и еще черт знает какой нечисти. Нервная система каждого из них, измочаленная буйствами тайфуна, начала давать сбои, и отшельники поневоле начали бояться даже собствент ной тени, особенно с приближением сумерек.

Наскоро перекусив, Гараня и Самусь, которые буквально валились с ног от усталости, первыми поднялись наверх и улеглись на жерди, совсем не похожие на пуховую перину. Но это обстоятельство их не волновало. Они уснули мгновенно, нимало не заботясь о собственной безопасности.

Рюкзак с мясом подвесили под потолком хижины. Оно уже не выглядело свежим, но запаха не было, и Гараня надеялся, что за ночь с ним ничего не случится.

Костер тушить не стали – на всякий случай, так как все знали, что звери боятся огня. Чтобы он горел подольше, в костер подбросили несколько толстых корневищ.

Все страхи и переживания оказались напрасными. Ночь пролетела как одно мгновение. Никто не нарушил покой и сон «новых робинзонов», словно на их жилище некий островной бог наложил свое табу. Даже насекомые, от которых нигде не было спасения, облетали хижину стороной.

Отдохнувшим и повеселевшим отшельникам утро показалось прекрасным. Ласковое солнце вызолотило даже мрачные скалы, а спокойный безмятежный океан словно сошел со страниц рекламного туристического буклета.

Малеванный, имеющий дурную привычку брюзжать по поводу и без, тоже поддался общему приподнятому настроению. Он смотрел сальным взглядом на Фиалку, купающуюся неподалеку от берега, и плотоядно облизывался.

– Хороша цыпа… – бормотал он себе под нос. – Завалить бы ее в кустах… Кайф.

– Вы что-то сказали? – подобострастно изогнулся над плечом вора стоявший чуть сзади Люсик.

– Отвали, кулема… – лениво отмахнулся от него Малеванный.

Люсик угодливо хихикнул и пошел к костру, где готовился шашлык из обрезков свинины. Лучшие куски мяса решили, как и рыбу, закоптить впрок.

Гараня, чтобы не думать о спиртном, снова слазил на кокосовую пальму за орехами. А после сытного завтрака, захватив с собой наиболее крепких из отшельников – Люсика и Фиалку, – пошел заготавливать молодой бамбук на стены хижины.

С работой они справились быстро. Пока Люсик и Фиалка носили вязанки к хижине, Гараня нарубил веток колючего кустарника. Это дело оказалось нелегким, так как толстые и прочные колючки в длину были от пяти до десяти сантиметров, и длинные гибкие хлысты напоминали куски колючей проволоки.

– А это еще зачем? – спросил Малеванный, когда Гараня доставил на пляж колючий хворост.

Нести ветки Гараня не мог по вполне понятной причине, а потому, кое-как связав хлысты лианами, тащил их волоком.

– Догадайся с трех раз, – дерзко ответил Гараня. И вместе с Люсиком и Самусем начал прямо на земле вязать щиты из тонких стволов молодого бамбука – заготовки под будущие стены хижины.

– Падло… – буркнул с ненавистью вор и присоединился к Кроше, по-прежнему занимающейся копчением – теперь уже мяса.

Вчерашнее оживление, вызванное стрессом, прошло, и Кроша вновь погрузилась в черную меланхолию. Ее мало занимали строительные дела; она, как рак-отшельник, забралась в свой панцирь, куда не проникал ни единый звук.

– Ну чё, подруга, как тут наши делишки? – развязно спросил Малеванный, присаживаясь рядом с Крошей.

При этом он как бы невзначай обнял ее за плечи. Ладонь вора легла на грудь девушки, и он ощутил волнующе упругую округлость. Оказалось, что Кроша была без лифчика.

Малеванный задрожал мелкой дрожью и несильно сжал грудь девушки всей своей пятерней. Кроша никак не отреагировала на этот поступок – будто вор тискал не живого человека, а резиновую куклу.

Тяжело дыша от внезапно нахлынувшей на него похоти и время от времени бросая взгляды на занятых строительством «новых робинзонов», – к ним присоединилась и Фиалка, которая все время старалась держаться поблизости от Гарани, – Малеванный засунул руку под блузку девушки и начал там шарить без зазрения совести.

– Не надо… – тихо сказала Кроша, но опять-таки не сделала даже попытки сбросить руку вора со своего плеча.

– Ты, это, не сумлевайся, я по-доброму… – жарко зашептал ей на ухо Малеванный. – Ты мне сразу понравились. Давай будем держаться вместе. А?

– Давай, – безразлично ответила Кроша.

– Вот и ладушки, – сказал вор и нехотя снял руку с плеча девушки.

Он уже заметил косые взгляды Фиалки, которая была ближе всех к костру. Она готовила для строителей лианы – отбирала из общей кучи молодые, гибкие и в меру тонкие и резала их на куски нужной длины.

«Вот зараза! – подумал, поднимаясь, Малеванный. – Когда-нибудь я эту путану в бараний рог сверну. Все вынюхивает, высматривает и алкашу стучит… – Он выругался сквозь зубы. – Гад буду, если моргалы ей не выковыряю!»

Побродив по пляжу добрых два часа, строя разные предположения по поводу Кроши, он не выдержал одиночества и подошел к строителям. Самусь бросил опасливый взгляд на вора и поторопился перейти на другую сторону хижины.

Когда Гараня с компанией отправился на заготовку бамбука, Самусь хотел, по своему обыкновению, потихоньку уйти в джунгли, чтобы продолжить знакомство с островом. Но вор, не спускавший с него глаз, догнал бомжа и пинками вернул его обратно.

– Слушай, ты, урод! – злобно сказал Малеванный. – Будешь самовольничать – пришибу. Здесь я твой начальник. И отпрашиваться ты должен у меня. Понял?

Самусь, потупившись, молчал.

– Не слышу звона! – рявкнул вор.

– Дак, это, ежели что… конечно… – выдавил из себя несчастный Самусь.

– Что и требовалось доказать, – смягчился Малеванный. – Тащи дрова, займись костром…

Хижина получилась как картинка. Она имела дверь и два окна; одно смотрело на бухту, а второе – на джунгли позади хижины. Окна закрывались внутренними ставнями, тоже сделанными из бамбука.

На опорных столбах, примерно на уровне человеческого роста, Гараня с грехом пополам закрепил ветки колючего кустарника. А остальные колючие хлысты забросил на крышу.

– Зачем? – с недоумением полюбопытствовала Фиалка.

– Не догадываешься? – оскалил зубы в широкой улыбке Гараня.

– Не-а.

– Понимаешь ли, кошки имеют привычку лазать по крышам. В том числе и большая киска, которая называется леопардом. Думаю, что с его мягкими лапами такой «газон» – не очень подходящее место для прогулок.

– Неужели леопард может забраться к нам через крышу? – испуганно спросила Фиалка.

– Запросто. Я слыхал, что зверь таким Макаром ворует коз и овец у фермеров.

– Ну хорошо, а зачем тогда ты обвязал столбы колючками?

– Чтобы отвадить змей и крыс. Через такую преграду они не переберутся.

– Откуда тебе все это известно?

– От верблюда, – коротко ответил Гараня и снова улыбнулся; ему было приятно общаться с Фиалкой.

Продолжить разговор им не дал Малеванный. Он долго слонялся вокруг хижины, скептически наблюдая за процессом строительства, но помалкивал. И только когда все было закончено, вор сказал:

– Скворечник хорош, спору нет. Но он продувается насквозь.

– Справедливое замечание, – согласился Гараня. – Когда начнется сезон дождей и похолодает, в нашей хижине станет зябко и неуютно. Но мы, надеюсь, к тому времени будем далеко от острова.

– А если нет?

– Вот тогда и подумаем, как утеплиться, – отрезал Гараня.

– Мыслитель коцаный… – Малеванный криво ухмыльнулся и пошел прочь. – Ты точно, гребаный алкаш, будешь к тому времени далеко от острова… где-нибудь на облаках, – бормотал он себе под нос. – Уж я позабочусь об этом. Нам с тобой здесь тесно, это и ежу понятно…

– Надо бы еще циновки сплести из какого-нибудь подходящего материала, – сказал Гараня, проводив недобрым взглядом вора, – он видел его насквозь и почти наверняка знал, что им придется схлестнуться еще не раз.

– Зачем? – спросила Фиалка.

– Чтобы мягче было спать.

– А почему бы в качестве матраса не использовать сухие пальмовые листья? Быстро, дешево и сердито. Этого добра здесь хватает.

– И через неделю в подстилке из листьев поселятся муравьи, термиты, клещи и другая кусающая живность. А циновки перед сном вытряхнул, настил подмел – и спи спокойно.

– Верно… – Фиалка посмотрела на Гараню восхищенным взглядом. – Мне кажется, что тебе уже приходилось бывать в таких местах.

Гараня не ответил. Нахмурившись, он внимательно всматривался в небо.

– Что ты там увидел? – спросила Фиалка.

– Услышал. Где-то над островом летает вертолет.

Наморщив нос, Фиалка прислушалась, склонив голову к плечу. Через некоторое время она сказала:

– Тебе почудилось. Это шумит ветер.

– Нет, я не мог ошибиться, – упрямо боднул головой Гараня. – Машина небольшая, скорее всего, французского производства. У нее мотор тарахтит, как швейная машинка.

– Может, и так, – сдалась Фиалка. – Нам-то что этого? Вряд ли кто-нибудь согласится вывезти нас тсюда.

– Да уж… – Гараня тяжело вздохнул. – Кому мы нужны? Без денег, без документов…

– К тому же я не думаю, что босс не подстраховался на подобный случай. Это не тот человек. У него глаза умные, но оловянные. Я таких людей всегда боялась. Они все просчитывают наперед и задуманное всегда доводят до конца.

– Может быть. Я видел много негодяев, но с богатыми встречаться еще не приходилось. Так что полагаюсь на твой опыт…

– Который говорит, что верить на слово толстым кошелькам нельзя, – подхватила Фиалка.

Гараня весело посмотрел на девушку и спросил:

– Кстати, как тебя зовут? А то странно получается: живем на острове три дня, а имен друг друга не знаем. И даже не интересуемся.

– Все очень просто, – ответила Фиалка. – Я это уже проходила. Имя нужно тем, кто является личностью… пусть и с большой натяжкой. А мы к таковым не относимся. Мы – дорожная пыль, мусор. – Это девушка сказала с горечью.

– Наверное, – нехотя согласился Гараня и нахмурился.

– А зовут меня Алена. Только я уже отвыкла от своего имени. Обычно меня называют… называли Фиалкой.

– Красиво… – Лицо Гарани снова прояснилось. – Что касается моего имени, то оно у меня без претензий – Федор. Но я от него уже почти отвык. Мои кореша кличут меня Гараней.

– Почему?

– Потому что по паспорту я значусь как Федор Гаранин. Вот мою фамилию маленько и сократили.

Фиалка немного помолчала, а затем неожиданно робко обратилась к Гаране:

– Давай будем называть друг друга по именам…

– О чем разговор… – Гараня широко улыбнулся. – Лично я голосую «за». Обеими руками.

Лицо девушки в одно мгновение покрылось румянцем. С чего бы? – недоуменно подумал Гараня. В этот момент Фиалка показалась ему самой красивой девушкой на земле.

Глава 20

Тем временем Малеванный обрабатывал Люсика. Они уединились на дальней оконечности пляжа, возле большого валуна. Небо уже утратило дневную ясность и опустилось совсем низко. Уставшее за день солнце тоже потускнело и стремилось побыстрее окунуться в золотую купель у горизонта, чтобы отойти ко сну чистым и умиротворенным.

– …Мы с тобой нормальные люди и должны избавиться от этих отбросов. – Вор шипел над ухом Люсика, словно потревоженная змея. – Алкаш – как кость в горле. Козыря из себя строит. Падло… А эта шалава… – Малеванный грязно выругался. – К ней ни на какой козе не подъедешь. Тоже с ним заодно.

– Стервоза, – охотно согласился с ним Люсик. – Бабы все такие. Ненавижу!

– Да? – Малеванный посмотрел на Люсика с невольным интересом. Но в этот момент его мысли были направлены на другое, а потому он не стал анализировать ответ своего будущего сообщника и продолжил: – Вот и я об этом. Гнать их нужно. Сам посуди, у нас сейчас мяса недели на две, а то и больше, если экономить, да еще рыба… и орехи, и бананы. Риса немного осталось. Проживем. Но только тогда, когда едоков немного поубавится.

– И я так думаю, – решительно заявил Люсик; ему льстило, что вор относится к нему уважительно и даже советуется. – Вдвоем нам будет гораздо легче выжить.

– Почему вдвоем? – опешил Малеванный. – Нет, мы прогоним лишь алкаша и путану.

– А остальных?

– Бомж – ценный человек. Он хороший добытчик. Пусть себе шастает по джунглям и приносит нам харч.

– Ладно, бомжа оставим, – нехотя буркнул Люсик. – Но я не доверяю ему. С виду будто простак, а на самом деле хитрая рыба.

– Я эту хитрость из него дубиной выколочу. Не сомневайся.

– Ну а наркоманка? – не унимался Люсик, который уже считал себя едва не ровней вору. – Она-то зачем нам нужна?

– Какой ты жестокий человек… – Малеванный коварно ухмыльнулся. – Не гони пургу, Лукьян. Головой нужно думать. Девка все равно недолго протянет. Я знаю… А ест она сам видишь сколько. Как синица: поклевала чуток – и на боковую. Так что оставь ее в покое.

– Как скажете, Григорий Иванович, – стушевался Люсик, заметив в глазах вора опасный огонек.

– Нет, если ты настаиваешь… – Малеванный снова принял предупредительно-благодушный вид.

Однако Люсик не стал искушать судьбу. Он уже понял, что вор – опасный человек, которому нельзя становиться поперек дороги. Но Люсика всегда привлекали сильные личности, и привычка к подчинению у него была в крови. А потому дружеское расположение вора он воспринял как доброе предзнаменование и ни в коей мере не хотел вступать с ним в пререкания.

– Я думаю, вы правы, – как можно тверже ответил Люсик.

– Мы правы, – поправил его Малеванный и дружески обнял за плечи.

Этот жест вора и его слова рассеяли все сомнения и колебания Люсика. У него снова есть друг! Это было здорово. Невольно хихикнув от избытка чувств, он спросил:

– Когда начнем? Я готов хоть сейчас.

– Не спеши. У меня есть план. Слушай…

И Малеванный, словно опасаясь, что его кто-то подслушает, склонился к уху Люсика и начал излагать свои соображения…

От Фиалки не укрылось странное поведение Малеванного и Люсика. Девушка интуитивно сообразила, что они замышляют что-то недоброе.

– Посмотри на этих… – Она толкнула Гараню локтем под бок.

– Вижу, – ответил тот на удивление безразлично и спокойно.

В этот момент он едва держался на ногах. Пока сооружалась хижина, его мысли были заняты только работой. Но вновь проснувшаяся тяга к алкоголю заглушила все остальные чувства, и Гараня ощутил себя разбитым и уставшим до предела.

– Они выглядят как заговорщики, – сказала Фиалка.

– Ну и что?

– Как это – что? От этого ворюги можно ожидать чего угодно.

– Самое худшее, что он может со мной сделать, – это убить. Но я уже и так мертв.

– Как это? – опешила Фиалка.

– Я умер лет семь назад. С тех пор, как… А! – Он обреченно махнул рукой. – Ты не поймешь…

С этими словами Гараня лег на песок и, согнувшись калачиком, прикрыл голову руками – чтобы ничего не слышать и не видеть. Фиалка постояла над ним минуты две, а затем, тяжело вздохнув, пошла к берегу, где нашла подходящий камень и начала точить мачете.

Она решила, что без боя не сдастся. И будь что будет. А еще ей хотелось защитить Гараню…

Ночью Фиалка не спала. Она лежала рядом с Гараней, который время от времени тихо постанывал. Девушка прислушивалась к дыханию вора, сжимая в руках мачете. Но Малеванный мирно храпел, время от времени смешно причмокивая губами.

В конце концов успокоенную девушку сморила усталость, и она под утро уснула.

Увы, Фиалка не знала, что хитроумный вор предполагал, что за ним будут присматривать. Поэтому Малеванный поручил нести Люсику, как он выразился, «ночную вахту». При этом вор так посмотрел на своего сообщника, что Люсик готов был палец себе отрубить, лишь бы не уснуть.

Люсик разбудил Малеванного, едва забрезжил рассвет. Вор даже не вздрогнул, когда рука Люсика коснулась его тела. Он встал настолько бесшумно, что настил не скрипнул. Роли были распределены заранее, а потому оба заговорщика приступили к делу сразу, без раскачки.

С Тараней вор разобрался быстро. Малеванный отшвырнул в сторону мачете своего противника, и, пока тот приходил в себя после кошмарных сновидений, продолжением которых, как ему показалось, было нападение, вор сноровисто связал ему руки и ноги лианой.

С Фиалкой у Люсика получился облом. Он тоже попытался для начала отобрать у девушки мачете, но она, как дикая кошка, сначала расцарапала ему лицо, а затем стала кричать и кусаться.

Озверевший от боли Люсик нанес ей несколько сильных ударов кулаком, но в девушку словно вселился бес. И не подоспей вовремя Малеванный, ему пришлось бы плохо, так как Фиалка освободила руку с мачете и уже готова была снести Люсику голову остро наточенным клинком.

Вор не стал ввязываться в борьбу. Хищно ухмыльнувшись, он ударил девушку в висок заранее припасенной дубинкой, и она потеряла сознание…

Утро застало заговорщиков за трапезой. Нервное напряжение, борьба с Гараней и Фиалкой вызвали у них зверский аппетит, и они жадно рвали копченое мясо зубами, запивая молоком кокосовых орехов.

Вместе с ними сидели Кроша и Самусь, но ни бомж, ни девушка к еде и не прикоснулись. Они чувствовали себя не в своей тарелке и мрачно посматривали на Гараню и Фиалку, которые лежали неподалеку, связанные по рукам и ногам.

Девушка уже очнулась и ругала Малеванного последними словами. У нее болела голова от удара, но она стойко терпела боль и пыталась незаметно для заговорщиков развязать руки.

– Заткнись, сука, – лениво сказал вор и звучнорыгнул. – Пока я тебе язык не вырвал.

– Сейчас я с ней разберусь, – подхватился Люсик. – Я эту тварь на куски изрублю.

– Остынь! – прикрикнул на него Малеванный. – Нам мокруха ни к чему. – Он посмотрел на расцарапанную физиономию Люсика и неожиданно заржал: – Ну и видок у тебя… Краше в гроб кладут. Да-а, девка борзая…

Люсик хмуро отмолчался. Он сел и, не поднимая глаз на Малеванного, начал обгладывать кость.

– Ты, это, не суетись… – понизил голос вор. – Замочить эту шалаву – раз плюнуть. А как на это посмотрит босс? Не догадываешься? То-то. И я понятия не имею. Хрен знает, что у него на уме. Не понравится ему наша самостоятельность, отдаст приказ – и привет. Зароют нас здесь, может, даже на этом пляже. Зачем нам искать лишние приключения на свои задницы?

– Ну, не знаю…