Глава 14

Рей сидел в засаде уже больше часа. Он устроился в саду, за стожком сена, предназначенного кроликам; клетки с пушистыми зверьками стояли неподалеку, под навесом.

Рей дожидался Амброжея. Никита жил почти в центре города, в частном секторе. Вокруг зеленого островка последних городских аборигенов высились современные многоэтажные дома. Чуть поодаль неторопливо и важно кивали клювами голенастые высотные краны.

На стройках царила обычная рабочая суета, слышался рев большегрузных машин, которые подвозили стройматериалы, а в саду стояла умиротворяющая душу и успокаивающая взвинченные нервы тишина.

Это было удивительно. Казалось, что усадьбу Никиты накрыли огромным прозрачным колпаком, потому что все посторонние звуки доходили сюда приглушенными, будто их записали на магнитофон и включили на тихое воспроизведение в высотном храме, купол которого доставал до небес.

Амброжей обосновался на знаменитом Собачьем Пятачке. Когда-то – в дореволюционные времена – здесь был небольшой парк, в котором бонны выгуливали хозяйских псов и своих воспитанников.

Затем в начале тридцатых годов прошлого столетия, во времена НЭПа, советская власть разрешила застроить парк частными домами. Кто принимал такое решение, неизвестно, но можно с полной уверенностью сказать, что в этом деле не обошлось без взятки.

Как оказалось, даже самые преданные бойцы революции были весьма неравнодушны к житейским благам и не гнушались брать подношения от тех, за кого они не жалели живота своего. (Этот тезис был главным оправдательным моментом ответственных товарищей в тридцать седьмом году, когда Сталин начал чистить социалистическую конюшню от мздоимцев и зажравшихся комиссаров).

Понятное дело, Собачий Пятачок поначалу начали застраивать богатые нэпманы. А когда их прижали к ногтю и в освободившиеся дома заселили (в качестве показухи) городской пролетариат, квартал начал разбухать времянками и мазанками, которые своей уродливой «архитектурой» напоминали злокачественную опухоль на здоровом теле.

Во времена брежневского застоя были попытки снести Собачий Пятачок, чтобы построить на его месте многоэтажные дома, но когда городские власти подняли домовые книги, то у них сразу пропала охота вбухивать деньги в заведомо дохлую ситуацию.

Оказалось, что на каждом квадратном метре в домах аборигенов Пятачка прописано по две семьи – ушлый народец готовился к грядущему переселению в новые квартиры начиная с тридцать восьмого года.

С той поры о Собачьем Пятачке старались не вспоминать. До недавних пор, когда новая русская буржуазия вдруг сообразила, что квартал-то центровой. И началось…

Аборигенов Собачьего Пятачка пытались выжить и мытьем, и катаньем. Но народ там подобрался стойкий, бывалый, и когда однажды на кого-то наехали коротко стриженые братки со стволами, от них только перья полетели.

Амброжей по пьяной лавочке хвастался, что лично отметелил двоих так, что они попали в реанимацию, и Рей ему поверил – Никита не был пустобрехом.

Убедившись, что силой Пятачок не взять, местные олигархи, скрепя сердце, решили раскошелиться. И постепенно наследие НЭПа и планового социалистического хозяйствования начало скукоживаться, уменьшаться в размерах, как шагреневая кожа. Из аборигенов остались лишь самые стойкие… и самые жадные.

Сидя за стожком, Рей гадал, к какому разряду можно отнести Амброжея. И пришел к выводу, что бывший прапор не вписывается ни в одну из этих двух категорий.

Никита принадлежал к тем, кто всегда голосует против всех. Такие люди не любят, чтобы их кантовали, и чтобы им кто-то навязывал свою волю – даже за большие деньги.

Амброжей немного припозднился. Он пришел домой, когда начало темнеть. Рей не смог его перехватить для беседы тет-а-тет, потому что первой это сделала жена Никиты. Наверное, он предупредил ее по мобильному телефону.

Понаблюдав, как они обнимаются, и повздыхав про себя – счастливые! – Рей бросил в рот очередную конфетку и приготовился ждать хоть до полуночи. Он почему-то был уверен, что Амброжей обязательно должен появиться во дворе.

Да и кролики были не кормлены…

Никита вышел из дома через час. Сытно рыгнув, он закурил, и неторопливо направился в сад – ясное дело, к своим ненаглядным кроликам. Завидев хозяина, старый пес, который весь день продрых под навесом, лениво встал и хрипло произнес «гув, гув». Наверное, есть попросил.

Амброжей открыл каморку рядом с навесом, достал оттуда мешок с капустными очистками и начал возиться возле клеток, загружая в кормушки аппетитный кроличий корм. Рей вышел из-за стожка и, тихо ступая, подошел к Никите.

Рея спасла лишь его отменная реакция. Амброжей ударил ножом, как змея – молниеносно и без предупреждения. Рей совершил кувырок через голову и принял боевую стойку.

– Никита, это я! – воскликнул он, перехватывая руку бывшего прапора, в которой тот держал нож.

Следующий прием – отработанный до автоматизма удар ребром ладони по горлу – был бы смертельным, и Рей лишь чудовищным усилием воли сумел укротить свои кровожадные инстинкты, которые иногда срабатывали помимо его воли.

Швырнув Амброжея на землю, он снова вскричал:

– Никита, перестань, мать твою!… Это я, Рей.

– Рей? – тупо переспросил бывший прапор, быстро вскочив на ноги.

– Убери нож, – уже тише сказал Рей. – Иначе можешь сильно порезаться. И разуй глаза.

– Да, точно… – Никита не без опаски подошел поближе и присмотрелся. – Что ты здесь делаешь?

– Пришел, чтобы помочь тебе накормить кроликов, – ответил Рей, все еще держась настороже.

– Я мог тебя убить, – глухо обронил Амброжей, и тяжело сел на какой-то ящик.

Нож выпал из его рук, но он не обратил на это никакого внимания. Наверное, до него только сейчас дошел весь смысл сказанного.

– Я мог тебя убить! – Повтор фразы уже был криком души.

– Мог… – Рей расслабился. – Будем считать, что мне повезло.

– Сукин ты сын… – Амброжей покачал головой. – Почему не окликнул!?

– Не успел. И, честно признаться, не ожидал от тебя такой прыти. Ты что, и на соседей с ножом кидаешься?

– Соседи без предупреждения по моему подворью не шлындают, – сердито буркнул Никита.

– Ты кого-то боишься? – поинтересовался Рей.

– Нынче пошла такая жизнь, что начинаешь тени своей бояться, – проворчал бывший прапор. – Ты вот пришел…

– На что намекаешь?

– Ты зачем Грома завалил?

– Вот те раз… И ты туда же. Никита, неужели я похож на человека, который может отправить своего товарища отправить вперед ногами за пачку американской «капусты»?

– Раньше я в этом сомневался…

– А теперь?

– Не знаю… Для меня ты больно хитер, парень.

– Не понял…

– У тебя выучка спецназовца-диверсанта. Уж я-то знаю такие мансы. Ты ведь запросто мог меня убить или покалечить. Я не прав?

– Ну… прав.

– Так чего же ты тогда перед Быкасовым дуру гнал, лохом притворялся!?

– А что изменилось бы, знай он, что я кой чего умею?

– По крайней мере, наши парни не считали бы тебя пушистым.

– Это что-то новое… – удивился Рей. – Что значит «пушистый»?

– А то и значит, что, несмотря на годы, ты салага, черпак. С тобой только Громушкин – царство ему небесное – соглашался работать в паре. Разве ты этого не замечал?

Рей неожиданно почувствовал, что ему стало жалко Громушкина. Гром был неплохим парнем… да вот только не повезло ему, не по той тропе он пошел. Но в этом была не его вина, а беда.

– Я, знаешь ли, вполне самостоятельный человек, – сердито ответил Рей. – И мне плевать на то, как на меня смотрят. Я привык оценивать человека по его делам, а не по тому, как он представляется и какую роль играет на публике.

– Ладно, ладно, не заводись… – Амброжей помассировал правую руку. – Клешни у тебя… – Добавил он ворчливо. – Уже, наверное, синяки проступили.

– Извини. Ты не оставил мне выбора.

– Ладно, чего там… Пойдем в хату?

– Нет. Поговорим здесь.

– Боишься, что тебя могут пасти?

– Не боюсь, а остерегаюсь.

– Правильно мыслишь. Меня уже предупредили.

– Кто?

– Бык.

– И что он тебе сказал?

– Чтобы я сразу же, как только встречусь с тобой или увижу тебя где-нибудь, сообщил ему немедленно. Притом лично и не по телефону, – подчеркнул Амброжей.

– По-моему, ты кое-что недоговариваешь…

Никита хмуро зыркнул на Рея и нехотя ответил:

– Паря, ты чересчур догадлив… Он строго-настрого приказал, чтобы я взял тебя, если ты придешь ко мне, живым и невредимым. Но теперь я вижу, что это были всего лишь благие пожелания.

– Что так?

– Во-первых, ты мало похож на ягненка, которым представлялся. А во-вторых, мне кажется, что Бык не очень верит официальной версии. К тому же его мнение о твоей персоне несколько поколебалось.

– Почему?

– Ему уже известно, как ты разобрался с ментами, которые шли по твоему следу. История с похищением дочери шефа дурно пахнет. Так сказал мне Быкасов. По секрету. А он очень неглупый мужик. Наверное, Быку стало известно нечто такое, что не вписывается в официальную версию.

– Возможно. Поэтому Бык и хочет со мной покалякать по душам.

– Угу. И как можно скорее.

– Советуешь сдаться?

Амброжей засунул руку в карман. Рей насторожился. Но тут же сразу и расслабился – Никита достал сигареты и закурил, прикрывая зажженную спичку ладонями.

– Будешь? – спросил Амброжей, протягивая Рею пачку.

– Давай…

Пару раз затянувшись, Рей повторил вопрос:

– Так что ты посоветуешь?

– А полегче у тебя вопросов нет? Человек сам хозяин-барин своей судьбы. Советы давать легче всего. Да только следовать им не очень просто.

– И все-таки? – не отставал Рей.

– На твоем месте я рванул бы когти подальше от этого города… может, даже за бугор, в какую-нибудь очень далекую страну.

– А если я ни в чем не виноват?

– Тогда тем более тебе нужно линять отсюда. Ты, брат, попал в такие жернова, что не позавидуешь. Если тебя подставили (а ты, как я понимаю, намекаешь именно на такой вариант), значит, за всей этой историей стоят очень серьезные люди с большими деньгами. А ты ведь знаешь, что у нас прав лишь тот, у кого больше прав. И бабок.

– Знаю, – буркнул Рей.

– Так в чем тогда проблема?

– Я конечно, человек в какой-то мере верующий, но согласен не со всеми заповедями господними. Поэтому, если меня бьют по левой щеке, я всегда стараюсь ударить справа, а не подставить другую щеку.

– Хочешь отомстить? – Амброжей скептически хмыкнул.

– Нет. Я просто хочу отмыться. С клеймом убийцы по белу свету долго не побегаешь. Мне нужно распутать эту ситуацию, разобраться, откуда в этом деле ноги растут.

– Может, расскажешь, как все было?

– Какие проблемы… Это не секрет.

Когда Рей закончил рассказ о событиях на даче Чвыкова и о своих дальнейших приключениях (естественно, со значительными купюрами), Амброжей почесал в затылке.

– Круто, – сказал он уныло. – Мне кажется, что тебе уже не выплыть. Все обставлено по высшему разряду. Боюсь, что при таком раскладе ты долго не задержишься на этом свете (тьху, тьху! не хочу накаркать). Теперь для кого-то ты очень опасный свидетель.

– Вот я и хочу узреть воочию этого «кого-то», чтобы подержать его за вымя. Теперь и ты понимаешь, что мне ни назад, ни в сторону ходу нет. Только вперед… и с песнями.

– А как ты найдешь того, кто затеял эту игру?

– План у меня есть… – Рей испытующе посмотрел на угрюмого Никиту; большая лысая голова бывшего прапора в лунном свете была похожа на мраморное изваяние римлянина. – Но нужна твоя помощь.

– Дружище, во-первых, я уже стар. А во-вторых, мне не улыбается перспектива быть втянутым в темную историю. У меня жена, дети… Это я тебе говорю честно, как на духу. Уж извини.

– А я не прошу тебя взять ствол и составить мне компанию. Я хочу получить от тебя совсем другое.

– Что именно?

– Мне нужна информация. Я хочу знать, что из себя представляет Турубаров, и где мне его найти во внеслужебной обстановке.

– Ты что… того? – удивленный Амброжей покрутил пальцем у виска. – Зачем тебе Сей Сеич?

Рей не стал говорить Никите о «беседе» с Костиком и о своих подозрениях. Пусть Никита думает, что хочет. А то, неровен час, распустит где-нибудь язык (вольно или невольно) – и хана Костику. Чего Рею очень не хотелось бы.

При всем том, Костик все же не был законченным негодяем, которого исправить могла только могила.

– Мне он нужен позарез, – ответил Рей. – Зачем? Позволь на этот вопрос не отвечать. Это для тебя может быть очень опасно.

– Объяснил… – Амброжей криво осклабился. – За информацию о Сей Сеиче, которая в принципе секретная, меня, значит, погладят по голове, а за твой базар-вокзал зароют на два метра вглубь. Не смеши деда, салабон. Колись.

– Извини, Никита, но я пока хочу свои выводы оставить при себе. Как-нибудь потом…

– Нужно еще дожить до «потом», – пробурчал Амброжей.

– Нужно, – согласился Рей. – Потому и хочу, чтобы ты протянул мне руку помощи. Без твоей информации я, конечно, обойдусь, но тогда дальнейшее расследование вести будет значительно сложней.

– Тоже мне… юный следопыт, – фыркнул Никита. – Частный детектив Эркюль Пуаро. Ладно, ладно, хватит ненужных слов. Я человек понятливый. – Он снова закурил. – Сей Сеич – это зверь, а не человек. Его боятся все. Даже Чвыков с ним держится как с гранатой, у которой нет чеки.

– Он что, злобный как цепной пес?

Ну, нет… – Амброжей покривился, будто съел что-то кислое. – В обращении с подчиненными Сей Сеич всегда ровный, даже приветливый, но вот в глаза ему лучше не смотреть. Они у него красные как у вурдалака. Терминатор, право слово.

– Глаза, конечно, зеркало души, но, судя по твоему описанию, Турубаров неплохой человек.

– Просто душка, – ухмыльнулся Никита. – Я тоже так думал. До одного случая. Был у нас мужик, заместитель Быкасова. Классный спец, очень порядочный человек. И так уж получилось, что я стал невольным свидетелем размолвки между ним и Быкасовым. Они поцапались в моем складе. Это была не ссора, – скорее, серьезный спор (я так и не понял о чем) – но Сей Сеич был сильно задет за живое строптивостью подчиненного, хотя виду не подал. Даже любезно попрощался – с улыбочкой. А через два дня зама по охране нашли где-то на задворках в виде большой отбивной. Над ними кто-то здорово поработал. Он валялся в реанимации дней двадцать, затем еще месяца полтора лечился в стационаре и санатории, а когда вышел на работу, его пригласили в отдел кадров и зачитали приказ об увольнении. Бумага была подписана лично Турубаровым. И сколько мужик не бился, сколько не просил, чтобы его оставили в «Дероне» хотя бы простым охранником, никто не смог ему помочь.

– Даже Быкасов?

– Бери выше. И Чвыков тоже. Сей Сеич такой клещ, что если вцепиться в кого-нибудь, то лишь каленым железом можно разорвать его хватку.

– Может, Быкасову было выгодно избавиться от зама? Конкурент…

– Они были друзьями. И до сих пор дружат. Бык пытался бодаться, но все его усилия оказались напрасными. Он даже хотел уйти с предприятия в знак протеста, да Чвыков отговорил. Ведь такого спеца, как Бык, еще нужно поискать. Чвык добавил ему еще «штуку» и Бык остался. Где такую зарплату сейчас найдешь? А у Быка большая семья… к тому же его мать очень больна, за ней уход нужен, сиделка, а значит, требуются большие деньги.

– Понятно. В общем, Сей Сеич – нехороший человек, редиска.

– Ты не так меня понял. Редиска – это чересчур мягко сказано. Он страшней гремучей змеи. Мы у него все под колпаком находимся. Знаешь, как Сей Сеича у нас зовут некоторые штатские?

– Нет.

– Палач.

– Не хило… Это кто же его так обозвал и за какие «заслуги»?

– Об этом история умалчивает. Когда меня приняли на работу в «Дерон», эта кликуха уже была ему присвоена. А выяснять ее происхождение мне почему-то не хотелось.

– Ты поступил мудро.

– Когда он заходит в мою каптерку, у меня мороз по коже гуляет. Я так не боялся даже тогда, когда «духи» взяли меня в плен и хотели яйца отчикрижить. Может, потому, что внутренне был готов к самому наихудшему. А этот сукин сын всегда подкрадывается, как волчара, и появляется перед тобой в момент наибольшей расслабухи.

– Он служил в органах?

– Хрен его знает. В личное дело Сей Сеича я не заглядывал. Но ухватки у него чекистские, это точно.

– Где он живет?

– Вопрос сложный. У Сей Сеича есть квартира в городе, но, как мне рассказывали наши парни, которые его охраняют, в ней он бывает редко. В основном Сей Сеич кантуется за городом, в дачном поселке. Его участок, кстати, расположен неподалеку от дачи Чвыкова. В конце улицы.

– Там одни ворота, а на заборах нету не только названий улиц, но даже номеров.

– У него на воротах прибит двуглавый орел из белой жести.

– А он, оказывается, патриот…

– Еще какой. Сей Сеич возглавляет областное отделение какой-то националистической партии.

– Даже так?

– Умгу. Между прочим, наши ребята охраняют его только в рабочее время. После шести вечера за ним тенью ходят крутые хмыри, скорее всего, юные партайгеноссе. Они же сторожат и его дачу. Поэтому я не думаю, что тебе удастся взять у Сей Сеича интервью на природе и в непринужденной обстановке.

– Поживем – увидим… – буркнул Рей. – Что ж, спасибо тебе, Никита. И бывай здоров. Я сваливаю.

– Может, хотя бы поужинаешь?

Рей заколебался.

– Ладно, давай, – наконец махнул он рукой на все свои опасения. – Только не в доме. Принеси сюда чего-нибудь. И желательно, чтобы жена не знала, кого ты привечаешь.

– Не волнуйся, она у меня кремень. Что касается еды на вынос, так Марийка уже привыкла, что я с приятелями иногда устраиваю мужские посиделки с водочкой, закуской и картами. Ей это не впервой.

– Не ругается?

– Я ведь не напиваюсь до положения риз. К тому же она баба мудрая и знает, что мужик – как цепной пес: чтобы он исправно служил и облаивал чужаков, его нужно время от времени спускать с цепи.

– Оказывается, твоя жена обладает философическим складом ума.

– А то…

Они дружно рассмеялись, и Амброжей направился к дому. Рей посмотрел на часы – половина одиннадцатого.

Интересно, где сейчас Турубаров?

Глава 15

«К черту Сей Сеича и все остальные дела, – отрешенно думал Рей, шагая по городу к своему временному жилищу. – Устал как собака. Нужно немного отдохнуть…» Простой, но сытный ужин, предложенный Никитой, приятно отягощал желудок, вызывая сонливость и желание прилечь на мягкую постель.

Рей хотел не медля проехаться к даче Турубарова. Но по здравому размышлению решил, что негоже соваться в хорошо охраняемое логово загадочного Сей Сеича без разведки. А это можно было сделать только днем.

Поэтому, немного поколебавшись, Рей направился в обитель, которую предоставил в его распоряжение Пеха. Нужно отоспаться перед поиском. Спешка ни к чему хорошему не приведет. Это правило Рей усвоил давно.

Перед тем как зайти в подъезд дома, Рей на всякий случай обошел вокруг него и понаблюдал за окнами своего временного жилища.

Все было спокойно, плотно задернутые занавески на окнах квартиры, судя по их положению, никто не трогал, а вокруг царила ночная тишина – в ее не совсем тихом и коварном своей непредсказуемостью городском варианте, готовом в любой момент взорваться шумом пьяной драки, ревом мотоцикла припозднившегося байкера или песней теплой компании, возвращающейся с вечеринки.

Ночь в большом городе дышит обманчивым спокойствием и умиротворенностью. Фонари на улицах (большей частью в центре), освещенные витрины богатых супермаркетов и световая реклама, оживление возле многочисленных баров, кафе, ресторанов и казино – все это не более чем ширма, скрывающая чудовище, готовое в любой момент сожрать неосторожного или неопытного человека, попавшего под гипнотическое влияние цивилизованного образа жизни, образцом которого является современный мегаполис.