Легионер

Виталий Гладкий

Легионер

Глава 1

Просыпаться не было никакого желания. Перед закрытыми глазами все еще плескалось изумрудное море, по которому белым лебедем плыл парусник, а небесная лазурь потоком лилась в бокал с коктейлем, остывая на лету и формируясь в кубики голубоватого льда.

«Сейчас… один момент… – с вожделением думал томимый жаждой Рей, пытаясь дотянуться до бокала. – Всего лишь глоток… Ну!» Но бокал отодвигался все дальше и дальше, пока совсем не исчез в мареве над горизонтом.

Солнце, которое стояло в зените, неожиданно стало опускаться вниз, и вскоре нестерпимый зной ввинтился в глотку ржавым буравом, перекрывая дыхание. Рей с усилием поднял тяжелые веки и сощурился – солнце било прямо в глаза и висело так низко, что, казалось, до него можно было дотянуться рукой.

– Изыди… – щурясь, слабо отмахнулся Рей, спросонку переходя на старославянский язык.

Однако солнце не послушалось. Тогда Рей выдал порцию нелитературных выражений, тяжело повернулся на бок, сел, и, широко распахнув глаза… очутился в своей коммунальной квартире, которая находилась в Староконюшенном переулке; а свет исходил от низко висящей мощной лампочки с отражателем, которую он забыл выключить на ночь.

Впрочем, официально переулок именовался по-другому – 2-й Коммунистический. Где находился первый (да и был ли он вообще), никто не знал. Даже старожилы.

Наверное, во времена развитого социализма у городских властей были намерения наштамповать Коммунистических переулков с десяток, но сил хватило лишь на один, да и тот под вторым номером. Видимо, с первым как-то не сложилось. Может, кирпича или цемента на новостройку не хватило.

А возможно, деньги, отпущенные на 1-й Коммунистический, рассовали по карманам ушлые партайгеноссе, обладавшие удивительным даром легко и непринужденно прибирать к своим рукам все, что плохо лежит. Что они и продемонстрировали в полной мере, когда пришла перестройка, а затем и уродливое подобие демократии.

Что касается названия «Староконюшенный», то оно осталось со времен войны 1812 года. (Это когда мсье Буонапарте схлопотал по мордам от русского мужика). Тогда в городе, который был уездным, столовался эскадрон (а может, два или три) бравых гусар. Они оставили после себя не только разбитые девичьи сердца, но и казарму с конюшнями.

Впоследствии (еще при царе; правда, неизвестно каком) конюшни снесли, построив на этом месте лабаз и несколько трехэтажных домов, но память о них оставили, назвав переулок Староконюшенным. Да и как не оставить – с той героической поры парней из уездного городка большей частью брали в гвардию, а уже при советской власти – в кремлевский полк, где требуются бравые, высокие красавцы.

Низкий поклон и благодарность кутилам и бабникам в гусарских ментиках от потомков за то, что они облагородили купеческую и мещанскую кровь уездных жителей…

Рей сокрушенно вздохнул – вчера он, как обычно, решил почитать на сон грядущий, да так и уснул одетым при включенном освещении. А вот и книга валяется на полу – некая Дарья Топоркова нафигачила очередной опус, кажется, пятидесятый по счету. Дамочка явно страдала литературным поносом.

Книги Рей не приобретал, он подбирал их, где придется, чаще всего у знакомых и приятелей. Еще чего, тратить деньги на макулатуру…

Но читать любил. Страсть к чтению у него образовалась в глубоком детстве, с шести годков, да так и прошагала с ним по жизни двадцать семь лет. То есть, в данный момент Рею стукнуло тридцать три года – возраст Иисуса Христа, возраст начала великих свершений. Или конца бренной жизни – это как посмотреть.

А с жизнью у Рея была большие проблемы – ни работы, ни средств к существованию, ни желания их зарабатывать. Хорошо хоть крыша над головой имелась.

Правда, за комнату Рей не платил года два, но в коммуналке проживали почти все такие же непатриотично настроенные граждане, как и он, и руководство местного ЖЭУ, отчаявшись сражаться с буйным племенем староконюшенцев, до поры до времени махнуло на них рукой.

Кряхтя, как столетний старец, Рей поднялся и, прихватив по дороге полотенце, поплелся в душевую. Увы, ему не повезло. Возле душа образовалась очередь из двух человек. Третий находился внутри. Похоже, он пребывал там уже достаточно долго, потому что мини-очередь возмущенно роптала.

– Вот зараза! Скоки мона там билимбасить!? – негодующе брюзжала толстая усатая старуха по фамилии Закошанская.

Ее фамилию Рей, несмотря на то, что прожил в коммуналке больше трех лет, узнал случайно – когда его вызвали в ЖЭУ, чтобы продемонстрировать список должников по квартплате. Соседи кликали старуху Филипповна. Это в ее присутствии. АА за глаза зловредную старушенцию называли Чучареллой.

Откуда пошло это прозвище, не знал никто. Даже сосед Закошанской, дед Микита, старожил коммуналки.

В молодости он был ярым украинским националистом, бойцом УПА[1], за что и оттрубил в колымских лагерях двадцать пять лет. После отсидки Микита не вернулся в родные края. Наверное, потому, что оставил среди земляков чересчур плохую память о себе.

Приехав в город, он нашел себе старую деву с «хатой», таким образом получив вожделенную прописку. Его супруга долго не зажилась на этом свете. Чучарелла рассказывала «по секрету всему свету», что супруга Микиты очень переживала из-за того, что у них нет ребеночка. Спустя пять или шесть лет после замужества она повредилась умом и попала в психушку, где и померла. С той поры Микита жил бобылем, постепенно превратившись в женоненавистника.

– Выдра, знамо дело, выдра, – злобно поддакивал Чучарелле еще один жилец коммуналки по фамилии Хайлов, который нервно потирал руки и с ненавистью поглядывал то на двери душевой, то на часы-ходики; они были повешены на стену неизвестно кем и когда между туалетом и помещением для принятия водных процедур.

Это был еще тот тип. Ему уже давно стукнуло сорок, но он молодился изо всех сил. Почти каждый вечер Хайлов ходил с забинтованным лицом, скрывая под бинтами огуречные, кефирные и еще какие-то маски.

Когда он снимал эту маскировку и являл свой пресветлый лик соседям, дед Микита ошеломленно бурчал «Ведьмак, ей право, ведьмак», а Чучарелла втихомолку крестилась.

Действительно, иногда поутру Хайлов и впрямь был похож на упыря: белая, туго натянутая кожа лица, шальные глаза, красные от ночных скачек с молоденькими девицами, и желтые лошадиные зубы, которые его родители вставили своему первенцу явно по пьяной лавочке – абы как.

– А, и ты тоже… – сказал неприветливо Хайлов, искоса взглянув на Рея. – Всем припекло в один момент…

– Кто там? – спросил Рей, проигнорировав недружелюбный тон Хайлова.

Пользуясь своими физическими данными, он время от времени опускал хамовитого соседа с его эмпирей на грешную землю. Поэтому между ними шла вялотекущая «холодная война».

– Зойка… паразитка, – вместо Хайлова ответила Чучарелла.

При этом ее лицо выдало целую гамму чувств – от ненависти до лакейского угодничества и злорадства. Она знала, что Рей церемониться с Зойкой не будет.

Зойка была еще тот кадр. С завидной регулярностью она каждые полгода приводила нового мужа. В ее картотеке уже образовался целый интернационал, вплоть до негра из Буркина-Фасо.

Обычно Зойкина семейная идиллия длилась от силы два-три месяца. Затем, не выдержав ее сексуальных запросов, мужички давали деру, при этом оставляя ей все свое имущество – за этим Зойка следила строго.

Последним в этой очереди был грузин Гиви, молодец с данными Ильи Муромца. По крайней мере, он так выставлялся. Но уже через месяц горный орел стал похож на ощипанного петуха. Он даже начал ходить, пошатываясь, и сбросил как минимум десять килограмм веса.

Наученная горьким опытом предыдущих «замужеств», Зойка следила за ним особо бдительно, не отпуская от себя ни на шаг. Но ее сгубила страсть к принятию водных процедур. Пока она плескалась в душе после очередного «заезда», бедный Гиви едва не в одних трусах выпрыгнул в окно и был таков.

В коммуналке Зойка не праздновала никого, за исключением Рея. Однажды ей попался в сожители крутой и сильный мэн, большой любитель чесать кулаки о женские ребра. Зойка терпеливо сносила его побои и никому не жаловалась.

Но вся проблема заключалась в том, что комнаты Рея и Зойки разделяла лишь тонкая стена в один кирпич, и ему были хорошо слышны все перипетии мордобоя, который регулярно устраивал буйный «муженек» Зойки.

В один прекрасный день, не выдержав гвалта, что называется, под боком, чем-то раздраженный Рей пинком вышиб хлипкую дверь Зойкиной комнаты и, не говоря ни слова, железной рукой взял буяна за горло. Подержав его так с минуту – пока тот не начал синеть от удушья – Рей все также молча швырнул его, как тряпку, на пол и вышел.

Мэн слинял через полчаса. Навсегда. А Зойка в порыве благодарности сказала Рею, что он может пользоваться ее прелестями в любое время суток, на что он лишь холодно улыбнулся и невежливо закрыл дверь перед самым ее носом.

С той поры Зойка стала относиться к Рею как к поставленной на боевой взвод гранате. Наверное, она никак не могла поверить тому факту, что обычно безропотный и безобидный сосед-тихоня оказался способным усмирить в считанные секунды здоровенного бугая-сожителя, а поэтому не могла сообразить, как себя вести с Реем.

Рей с силой постучал в дверь душевой.

– А не пошли бы вы все!… – раздалось в ответ.

После бегства Гиви любвеобильная Зойка почти всегда была не в настроении.

– Нахалка! – каркнула Чучарелла, воинственно уперев руки в свои мясистые бока.

Она явно настроилась на длительную перепалку – старуху хлебом не корми, а дай всласть почесать языком. Но Рей не склонен был слушать очередной коммунальный концерт. Повысив голос, он сказал:

– Зоя, выходи. Не задерживай народ.

– Рей, это ты?

– Не узнаешь? – В голосе Рея зазвучал металл.

– Все-все, я уже…

Зойка появилась на пороге душевой в облаке пара как древнегреческая богиня. Она и впрямь была очень даже симпатичной – пышная высокая грудь, голубые глаза, густые русые волосы, полные чувственные губы и румянец во всю щеку.

Зойку несколько подводила лишь крепкая крестьянская стать и широкая кость, что иногда ее бесило. Она хотела походить на худосочных длинноногих див, заполонивших экраны телевизоров и модные журналы.

– Всем привет! – бодро воскликнула Зойка и игриво повела бедрами.

При этом махровое полотенце, обернутое вокруг ее туловища, дало слабинку и опустилось, явив собравшимся аккуратные розовые соски нерожавшей женщины. При виде такой аппетитной картины у Хайлова загорелись глаза, как у душевнобольного, а Чучарелла с отвращением плюнула на пол, обрызгав слюной свой замызганный халат «в цветочек».

– Привет, – хмуро буркнул Рей, который сразу понял, для кого предназначена эта демонстрация. – Прикрой свои прелести, золотце.

С этими словами, отстранив Зойку с дороги, он решительно шагнул вперед и закрыл дверь душевой на задвижку. Сквозь тонкую алебастровую стенку послышался дружный вопль Чучареллы и Хайлова, уязвленных по самое некуда нахальным поведением Рея, который проигнорировал очередь, и хохот Зойки, оценившей фортель соседа.

– Рей, тебе яичницу приготовить? – крикнула она, заглушив своим голосищем ропот старухи и молодящегося жиголо.

– И кофе, – ответил Рей, открывая кран с холодной водой.

Жесткие ледяные струи взбодрили его в один момент. Унылая серятина вокруг неожиданно окрасилась во все цвета радуги, и Рей почувствовал, что к нему постепенно возвращается душевное равновесие.

– Надеюсь, я вас не сильно задержал, – сказал он с нажимом, выходя из душевой.

Хайлов, опустив глаза, пробормотал что-то невразумительное, а Чучарелла, угодливо хихикнув, поторопилась скрыться за дверью ванной комнаты.

Рей поступил по-хамски, проигнорировав очередь, вовсе не по причине своего скверного характера. Просто он знал, что и Хайлов, и Чучарелла были большими любителями подолгу плескаться под душем, и выкурить их из ванной комнаты можно было разве что с помощью какого-нибудь отравляющего газа.

Яичница из трех яиц оказалась восхитительной. Зойка добавила в сковородку каких-то специй и накрошила репчатого лука.

Что касается напитка, то его можно было охарактеризовать лишь одним словом – горячий. Наверное, у Зойки закончились зерна натурального кофе, и она заварила растворимый, в котором присутствовал сплошной цикорий.

– Куда-то торопишься? – полюбопытствовала Зойка, наблюдая с какой скоростью Рей уплетает яичницу.

– Умгу…

– Куда, если не секрет? В такую рань…

– На постоянную работу устраиваться.

– Иди ты! – удивилась Зойка.

– Ну…

– На тебя это не похоже.

– Я перековался. Решил начать новую жизнь.

– С похмела? – хихикнула Зойка.

– Нет. Давно задумал.

– И что тебя подтолкнуло на такой «подвиг»?

– А то ты не знаешь… Хроническое безденежье. И за эту нору нужно заплатить. Иначе выкинут на помойку, к бомжам.

– Ни хрена они не выкинут, – воинственно сказала Зойка. – За парашу, в которой мы живем, нам еще мэрия доплачивать должна.

– Доплатит она тебе, жди… Это к разным там олигархам наше государство милостиво, раздает им почти за бесплатно нефтяные скважины, заводы и фабрики. А нашего брата прессуют по полной программе. Копейку за электричество не заплатишь – враз отрежут. И врагом общества назовут.

– Тут ты прав.

– Ладно, потопал я, – сказал Рей, поднимаясь. – Спасибо за завтрак. Разбогатею, с меня бутылка.

– Дождешься от тебя…

– Жди. Я не жадный. Я всего лишь бедный. Покеда…

Переполненный трамвай болтался на раздолбанных рельсах, как рыбацкая лайба в штормовую погоду. Казалось, еще немного и дребезжащий железный вагон проигнорирует очередной поворот и почешет к следующей остановке прямо по асфальту или завалится набок.

Рей, как обычно, ехал без билета – экономил. Он бездумно смотрел на городские пейзажи, бегущие за окнами трамвая, и вспоминал…

Два дня назад он зашел пошакалить в пивбар Костика. Тот иногда давал ему работу по благоустройству территории, окружающей питейное заведение, а за это расплачивался пивом и солеными сушками.

На этот раз получился облом – кто-то опередил Рея. Ушлый конкурент не только подмел тротуар и собрал все бумажки в скверике, но еще и посыпал песком утоптанную до каменной твердости грунтовую площадку, где стояли летние столики.

Повздыхав и посокрушавшись на предмет своей невезучести, Рей уже хотел направиться дальше, но тут его окликнул Костик, который как раз тащил поднос с доверху наполненными пивными кружками:

– Рей! Зайди на минуту.

Рей послушно изменил курс. При виде белых шапок пены, возвышавшихся мини-айсбергами над живым янтарем, заключенным в стекло, он невольно облизал сухие губы.

– Пивка выпьешь? – спросил Костик.

– Да. Но… – Рей выразительно похлопал по карману брюк и развел руками.

– Понял. Не переживай. Угощаю.

– Спасибо…

– Зайди в мой кабинет, – сказал Костик и скрылся в помещении пивбара.

Кабинет – это было сильно сказано. Подсобное помещение, заставленное всякой всячиной – от высоких баков из нержавейки, похожих на разгонные блоки ракет класса «земля-воздух», до ящиков с каким-то барахлом, мало напоминало присутственное место.

Разве что большой сейф, стол в углу и четыре стула с деревянными резными спинками указывали на то, что в этой конуре Костик решал насущные бизнеспроблемы и принимал проверяющих разного ранга, а также приятелей и просто знакомых.

Костик принес вместительный кувшин с пивом и с десяток раков.

– Угощайся, – сказал он, усаживаясь напротив – на свое начальственное место.

– А кто в зале остался? – спросил Рей, когда опорожнил одним духом первый бокал.

Он пребывал в некотором смущении из-за неслыханного гостеприимства Костика. Раки! Это было что-то новое. С чего бы это обычно прижимистый владелец пивбара так расщедрился?

Нужно ухо держать востро, решил Рей, и налил себе второй бокал – после ночных посиделок у соседа с квартиры напротив, который отмечал какой-то юбилей, его мучила сильная жажда, которую он ощутил сразу же, едва оказался на солнцепеке.

Интересно, какую работенку на этот раз ему подкинет Костик? – подумал немного обеспокоенный Рей. Неужто грузить металлолом или таскать кирпичи? Ну да ладно, это будет потом, а сейчас нужно наслаждаться халявой…

– Марина, – ответил Костик.

– М-м… – невразумительно промычал Рей, тщательно перемалывая своими по-волчьи крепкими и острыми зубами рачье мясо, выгрызая его из-под хитиновой оболочки.

Ему редко попадались такие деликатесы, поэтому он старался использовать предоставленный Костиком шанс побыть в шкуре гурмана, что называется, до упора, и трескал раков едва не с панцирем.

Рей хорошо знал Марину. Она была не местной, приехала в город из забытой Богом и властью деревеньки в поисках работы и личного счастья.

Работу Марине предоставил Костик, обреталась она в какой-то общаге на птичьих правах, а что касается личной жизни, то этого добра у нее хватало – ее шеф был еще тот лось. Насколько Рею было известно, владелец пивбара, кроме Марины и другой официантки, Ольги, обихаживал свою жену (что вполне естественно – куда денешься?), ее подругу и двух или трех студенток.

Нельзя сказать, что Рей и Костик были друзьями или даже добрыми приятелями. Просто в особе Рея владелец пивбара получил благодарного слушателя. По натуре недоверчивый и осторожный, Костик находил отдушину в разговорах с Реем. Правда, их беседа в основном сводилась к монологу Костика – Рей лишь поддакивал и кивал, где нужно.

Он не знал, почему Костик проникся к нему таким доверием. Возможно, потому, что Рей в общественной иерархии был круглым нулем, и по этой причине не мог сделать ему ничего плохого – ниже него стояли лишь пьяницы и бомжи.

Благодаря хозяину пивбара, Рей был в курсе большинства городских событий, как явных, так и тайных – Костик слыл ходячей энциклопедией новостей. Несмотря на свою незначительность в мире бизнеса, он имел обширный круг приятелей и знакомых, обладающих самым разным общественным статусом.

Наверное, их привлекала его широкая обаятельная улыбка – как у французского актера Бельмондо.

– Тебе работа нужна? – спросил Костик, когда Рей допил второй бокал.

– Спрашиваешь…

– Насколько я знаю, в армии ты не служил…

Рей мгновенно насторожился. Разговоры об армии для него были табу. Костик знал, что Рей не любил распространяться на эту тему. С какой это стати хозяин пивбара вдруг затронул неприятный для Рея вопрос?

Рей промолчал, лишь внутренне сжался.

– Но это не беда, – продолжал Костик. – Я тут прорюхал, что одной крутой фирме требуется охранник. У тебя есть хороший шанс. Ты парень крепкий, молодой.

– И чем я буду там заниматься? – с подозрением спросил Рей.

Он знал, что понятие «охранник» в разных бизнесструктурах трактуется по-разному. В одной фирме охранник – это обычный дежурный, чаще всего ночной, а в другой – костолом, выбивающий долги, нередко замазанный в криминал по уши.

Костик изобразил свою фирменную улыбку.

– Не дрейфь. Ничего такого. Будешь «вратарем».

– То есть?…

– Пардон – привратником. Твоей служебной обязанностью будет открывать-закрывать ворота предприятия. Правда, дежурство там длится сутки, но это даже лучше.

– Почему?

– Вечером и ночью начальства и забот поменьше. Ну что, согласен?

Рей замялся. Конечно, постоянная работа – это хорошо. Но он уже так привык к свободной жизни, не обремененной никакими обязанностями, условностями и обязательствами, что уже не представлял над собой начальника и четкого распорядка дня.

– Да ты не сомневайся. – Костик понял его по-своему. – Бабки там платят вполне приличные. Если будешь стараться и покажешь себя с лучшей стороны, то продвижение по службе тебе гарантировано, а значит и повышение зарплаты. Там все обставлено серьезно. Фирма козырная. Своих работников не обижают.

– А почему я? – с подозрением спросил Рей. – У них что, проблема с кадрами? При нынешней-то безработице…

– Чудак человек… – Костик снисходительно ухмыльнулся. – Ты идешь туда по моей протекции. Сечешь разницу между клиентом с улицы и тобой?

– В общем, да… конечно…

– Не дрейфь. Все будет тип-топ. Ручаюсь.

– А как ты узнал, что той фирме требуется охранник? – спросил Рей, все еще пребывая в больших сомнениях.

Вообще-то он хотел спросить, с какой стати Костик проявляет такую заботу о постороннем, чужом ему человеке, но сформулировал вопрос по-иному. Рей наверняка знал, что кто-кто, а Костик точно не относится к племени добрых самаритян и ничего не делает даром, без собственной выгоды.

Интересно, какую плату владелец пивбара потребует с него за трудоустройство?

– Обижаешь… – Костик снисходительно осклабился. – Связи, брат, в наше время – великое дело. Нечаянно подслушал разговор знакомых бизнесменов об их кадровых проблемах ну и… подсуетился… хе-хе… Между прочим, сразу о тебе подумал. Лучше кандидатуры на вакансию трудно придумать. Ты здоров, как бык, харчами не перебираешь, да и годы твои в самый раз. Вот я и замолвил словечко.

– Спасибо…

– Отблагодаришь потом, когда устроишься. К тому же, за спасибо ничего не купишь… – снова широко улыбнулся Костик.

Рей мгновенно насторожился – вот оно! Сейчас Костик выложит остальные карты на стол и запросит свою цену за протекцию. Однако, Рей ошибся. Костик сказал совсем другое:

– С первой получки ведешь меня в кабак, – явно куражась, продолжил хозяин пивбара. – Ну ладно, со второй. Тебе нужно немного прибарахлиться. А то твой прикид не выдерживает никакой критики.

– Эт точно…

Рей не стал говорить Костику, что у него была приличная одежда. Но он уже забыл, когда ее надевал. Та жизнь, которую Рей вел последние годы, не располагала к выходам в большой свет. А на тусовках, которые он посещал, царила полная демократия по части внешнего вида.

– В общем, послезавтра, к девяти ноль-ноль, будь по адресу… – Костик продиктовал, отчетливо выговаривая слова. – Обратишься к начальнику охраны Амеличеву. Зовут его Петр Исидорович. Смешное отчество, правда? Он уже предупрежден.

– Ты с ним договаривался?

– Мил человек… – Костик изобразил снисходительную улыбку. – Он шнурок, не более того. Я вел переговоры с одним из главных боссов. Вот так-то.

– Но обычно начальник охраны предприятия – важная шишка. Теперь на такие места берут или бывших ментов или сотрудников госбезопасности, притом в больших чинах.

– Верно. Только не в этой фирме. Амеличев – старый кадр. Он работал на предприятии при советской власти, до приватизации. Но там есть еще одно охранное подразделение – телохранителей. Вот их шеф действительно серьезная и весомая личность. Может даже бывший сотрудник органов.

– Учту на будущее.

– Да уж… хе-хе… придется. Только ты завтра не опаздывай на рандеву. Там с этими делами строго.

– Не опоздаю.

– Вот и чудесно. Еще пивка?

– Благодарю, достаточно…

Когда Рей вышел из пивбара, в его голове царил полный сумбур. Впервые за долгие месяцы он почувствовал, как из души постепенно уходит, уползает змеей подколодной черная меланхолия – его постоянная спутница и коммунальная сожительница.

Глава 2

Пролившееся на старые дрожжи пиво разбудило еще большую жажду. Поколебавшись немного, как витязь на распутье, Рей круто изменил маршрут и потопал в сторону Ташки.

Это наименование, как и Староконюшенный переулок, осталось с прежних времен. (Ташкой называлась гусарская кожаная сумка на ремнях). Ташка вместе с Выселками находились на самой, что ни есть, городской окраине.

Выселки – это поселок бедноты. Таким он был еще при царе Горохе, таким он оставался и при советской власти.

Ничего не изменилось в Выселках и после демократических перемен. Все те же убогие хибары, вросшие по окна в землю, подозрительные людишки, большей частью пьянь-рвань и жулье разных мастей, те же неистребимые миазмы кошачьего дерьма и мышиного помета вперемешку с запахами горячей бражки – Выселки славились хорошо налаженным самогонным промыслом – и лабиринты грязных улиц и переулков, где сам черт ногу сломит.

Что касается собственно Ташки, то она была продолжением Выселок и представляла собой полуостров, далеко выдающийся в реку. Ташка была привязана к Выселками двумя перешейками, между которыми находился заболоченный участок, и насыпью на одном из них.

По насыпи проходила заасфальтированная дорога – такая узкая, что две встречные легковушки разминались с трудом. Ту часть асфальта, которую дорожники не успели украсть, они положили прямо на землю, лишь слегка и кое-где подсыпав в виде подушки тонкий слой щебня и песка, поэтому езда по этой дороге напоминала плавание по волнам. Впрочем, по ней чаще всего ходили пешком или передвигались на велосипедах.

Ташка исполняла для городской бедноты роль Монте-Карло. Это и впрямь было почти курортное место – золотой песок речных пляжей, многочисленные пивные, ларьки и кафешки, танцплощадка и даже небольшое казино.

Здесь целовались и влюблялись, напивались до чертиков, курили анашу и кололи под кожу всякую пакость, дрались и мирились, наконец, играли и проигрывали, иногда по-крупному. Богатые и чужаки (то есть, приезжие) сюда не совались – это было чревато. Менты, правда, наведывались, но только в светлое время суток.

Короче говоря, Ташка была мини-республикой со своими министрами и президентом, номенклатурой и простолюдинами. Самое интересное – Ташкой управлял «смотрящий», которого выбирали на своеобразном вече. И это был не вор «в законе» или какой-нибудь нувориш. Отнюдь.

Ташкинская братва выбирала самого честного и справедливого, пользующегося настоящим, не дутым, авторитетом. А он уже подбирал себе «народных дружинников», которые вместе с ним следили за порядком.

И смотрящий, и его помощники были на содержании общества: им платили зарплату (очень даже приличную), пуская ежемесячно среди бизнесменов Ташки шапку по кругу. Смотрящий не имел права заниматься никаким бизнесом и должен был вести себя как подобает уважаемому человеку: не пить до упора, не кутить, не распускать руки без нужды и не заводить фаворитов – в Ташке все были равны.

Рей среди ташкинской братвы уже давно был своим. Он редко принимал участие в гульбищах, вел себя тихо и незаметно. Иногда Рей заходил в казино (когда появлялись деньги) и играл там по маленькой – чтобы убить время.

Но большую часть времени Рей просиживал у своего приятеля Пехи. Он держал небольшое кафе, где толкал без зазрения совести самогон, произведенный на Выселках, выдавая его за виски.

Впрочем, это забористое пойло Пеха успешно облагораживал: убирал сивушные масла, применяя для этого активированный уголь, умягчал при помощи сахара, добавлял какие-то специи, выдерживал в дубовых бочках и подкрашивал чаем или растворимым кофе. Так что на вкус «виски» Пехи было вполне приличным напитком, но с ног могло свалить даже слона, притом совсем небольшой дозой.

– А, Рей, привет! – Пеха тер столы подозрительной на вид тряпкой. – Налить стопарь или как?

– Чего бы я поперся в такую даль, – буркнул Рей.

– Навестить друга… гы-гы-гы… – заржал Пеха.

Пеха был невысокого роста, рыжий и полный. Повинуясь очередной моде, он завел себе козлиную бородку, а длинные волосы связывал на затылке в узел.

– Счас обслужу, – сказал Пеха и пошел к бару.

– Только не лей мне свой «натурпродукт», – поторопился предупредить его Рей.

– Что, не нравится?

– Не в этом дело. Просто не хочу выписывать ногами кренделя, начиная с обеда.

Пеха снова заржал и достал из холодильника запотевшую бутылку «Абсолюта».

– Для хорошего человека – любой каприз…

Зажевав бутербродом с колбасой рюмашку, которую принес Пеха, Рей спросил:

– А где твой народ? Почему один управляешься?

– Народ в отрубе. Мы пахали до пяти утра. Свадьбу обслуживали. Ночью я ухитрился немного покемарить, а им пришлось покрутиться. Поэтому я отпустил официантов до двенадцати дня. Но повара работают.

– Понял… – Рей немного помялся, но затем все-таки решился и спросил: – Ты знаешь фирму «Дерон»?

– Ну ты даешь… А кто ее не знает?

– Вот я, например, не знаю.

– Ты у нас не от мира сего, – засмеялся Пеха. – «Дерон» – фирма, круче которой в городе трудно сыскать. В свое время ее основал бывший мэр Деревягин и директор хладокомбината Ронинсон. Но затем, как тебе, надеюсь, известно, Деревягина сначала убрали с поста и затем шлепнули, а его компаньон от греха подальше слинял в Израиль, в свою «землю обетованную». А фирму, уже тогда очень богатую, акционировали, и она досталась неким неизвестным лицам… – Пеха сумрачно осклабился.

– Неизвестным?

– Ага. Неизвестным простому народу. Но кому нужно, те все знают, что в «Дероне» заправляет Чвыков. Так что, сам понимаешь, фирма, принадлежащая депутату горсовета Чвыкову, никак не может быть бедной и малозначимой в городском бизнесмире.

– Понял. Спасибо за информацию.

– А зачем тебе эта информация? Или это секрет?

– Какие там секреты… Мне предлагают в «Дероне» место охранника.

– Неужто предлагают? – На лице Пехи явственно проступило недоверие.

– Не веришь?

– Да нет, почему…

– Считаешь, что я недостоин… – Рей невольно помрачнел. – Наверное, ты прав.

– Брось… – Пеха смутился. – Ничего я не считаю. Просто… Ну, как тебе это сказать…

– Говори прямо. Я не барышня. И мне хорошо известно мое общественное положение. Так что ничего нового по этой части от тебя я не узнаю.

– Дело в том, что в «Дерон» можно попасть лишь благодаря серьезной протекции. Людей с улицы туда не берут.

– Кто бы в этом сомневался… Но у меня есть протекция. Так что в этом вопросе все тип-топ.