Глава 16

Изабелла встала и шагнула к чайному столику. Она повертела в руках пустую чашку, аккуратно поставила ее на поднос и принялась наугад переставлять другие предметы. Таким образом ее руки оказались заняты, а сама она могла стоять спиной к бабушке. Она явно не испытывала желания смотреть ей в лицо, зато бросила на Ричарда взгляд, полный вины и тревоги.

— Рубиновое сердце? — удивилась мисс Катберт. — Как мило! Но по-моему, я никогда его не видела, не так ли, Эммелина?

— Нет, Мин, потому что я держу его запертым. Я никогда не хотела показывать его Тилу, потому что он понял бы, кто мне его подарил, и всегда прятала рубин в потайном ящичке шкатулки с драгоценностями. Даже после смерти Тила я редко его вынимала. Конечно, я никогда его не носила, но это, без сомнения, довольно дорогая вещь. Наверное, мне следовало продать ее, чтобы иметь деньги на расходы по дому и прочее, но я просто не смогу вынести разлуку с ней.

Лицо Изабеллы странно сморщилось и сделалось очень несчастным, отчего у Ричарда сердце чуть не разорвалось.

И все же Изабелла сумела взять себя в руки. Она расправила плечи и повернулась лицом к той неизбежной боли, которую собиралась причинить любимой бабушке.

Но прежде чем она успела что-то сказать, миссис Тил обратилась к Ричарду:

— Ваш дед рассказал мне историю этой драгоценности. Я никогда не считала, что он легкомысленный романтик, и мое сердце всегда верило ему.

— Что же такое он вам рассказал? — поинтересовался Ричард.

— С драгоценностью связан старинный обычай — она передавалась каждому графу вместе с титулом, и каждый новый ее владелец должен был подарить брошь своей настоящей любви. — Мисс Тил задумчиво улыбнулась. — Филипп сказал мне, что я его единственная настоящая любовь, поэтому драгоценность должна находиться у меня, даже несмотря на то что мы никогда не сможем быть вместе. Признаюсь, я не испытывала желания брать ее, понимая, насколько это дорогая вещь. Но на драгоценности есть латинская надпись. Филипп перевел ее: «Настоящая любовь только одна». Он сказал, что это обо мне. Поскольку я испытывала по отношению к нему те же чувства, то взяла драгоценность на память об этой настоящей любви.

Господи! Ричард незаметно покачал головой. Неудивительно, что портретов, на которых его бабушка изображена с драгоценностью, нет. Дед никогда не дарил ей брошь, потому что для него традиция дарить драгоценность графине оказалась не просто формальным ритуалом. Он понял надпись буквально, и скорее всего он прав.

Тогда почему старый граф хочет теперь вернуть брошь? Неужели спустя годы он испытал внезапное раскаяние по поводу того, что подарил драгоценность миссис Тил, а не графине?

Изабелла больше не могла скрывать слезы, которые так долго сдерживала. Ричарду захотелось подойти к ней, обнять и разделить эту ношу, но он остался сидеть.

Мисс Катберт тоже отчего-то зашмыгала носом, а миссис Тил встала с кресла.

— Вы хотели бы на нее взглянуть?

Ричарде Изабеллой поднялись одновременно, разумеется, с одним и тем же намерением — остановить ее.

И тут Изабелла посмотрела на виконта взглядом, говорившим, что это ее испытание и признаваться в грехе нужно ей. В результате он так и не тронулся с места.

Изабелла протянула к бабушке руку:

— Пожалуйста, сядь. Мне нужно тебе кое-что рассказать.

Миссис Тил удивленно взглянула на внучку, но все же села.

— Что такое, дитя мое?

Изабелла встала перед ней на колени и крепко сжала ее руку, но заговорила не сразу. Ричард знал, что она мучительно подыскивает нужные слова. В конце концов она уперлась лбом в колени бабки. Даже изгиб спины свидетельствовал о страданиях, которые она испытывала.

Миссис Тил погладила ее по голове.

— Да в чем, наконец, дело?

Изабелла подняла голову:

— Мне так стыдно и так жаль…

— Почему, дитя мое?

— Я знала о броши. Однажды, будучи маленькой девочкой, я видела, как ты кладешь ее в потайной ящик. Я тайком залезала в шкатулку с драгоценностями и смотрела, смотрела на брошь не отрываясь… — Теперь, когда она заговорила, слова полились потоком. — Недавно я решила взять ее на время и немного поносить. Я не хотела тебе говорить, потому что тогда мне бы пришлось признаться в том, что я знаю о существовании потайного ящичка. Я понимала, что драгоценность имеет для тебя большое значение, и все равно взяла ее. Прости меня, бабушка!

— О, Изабелла! — Миссис Тил нежно прикоснулась к щеке внучки. — Тебе нужно было только спросить. Я не возражаю, чтобы ты ее носила. Это красивая вещь. Ты можешь брать ее в любое время.

— Нет, не могу, потому что случилось непредвиденное. Вчера вечером брошь у меня украли, и теперь ее больше нет у нас. — По щекам Изабеллы потекли слезы, и она уронила голову на колени бабушки. — Мне так жаль, так жаль!

Лицо миссис Тил сморщилось, и она ненадолго закрыла глаза. Снова открыв их, она взглянула на Ричарда — в ее взгляде была мука, однако она быстро справилась с собой.

— Ее действительно украли? — спросила она Ричарда.

— Да, мадам. Вор сорвал ее прямо с платья леди Уэймот.

Мисс Катберт изумленно выдохнула:

— Господи!

Миссис Тил взглянула на голову у себя на коленях и положила руку на золотистые волосы.

— Ты пострадала, дитя мое?

— Нет, не особенно, — раздался приглушенный голос Изабеллы. — А вот драгоценности нет. Прости, ба. — Изабелла все плакала и никак не могла успокоиться.

Миссис Тил, продолжая гладить ее волосы, тихонько пропела: «Ничего, ничего». Остальные в комнате печально молчали.

— Я настроен оптимистически насчет того, что мы сможем вернуть драгоценность, — внезапно проговорил Ричард, очевидно пытаясь облегчить момент тончайшим лучиком надежды. — Я послал на ее поиски специального человека. Конечно, я не могу ничего обещать, но мы сделаем все, что сможем, чтобы отыскать брошь.

Миссис Тил подняла голову и печально улыбнулась:

— Вы очень добры, милорд. Конечно, эта вещь принадлежит в гораздо большей мере вашей семье, чем мне, и думаю, именно поэтому вы занялись ее поисками.

— Я увидел ее на леди Уэймот и узнал драгоценность, изображенную на наших старинных фамильных портретах.

— Неужели? Я не знала, что эта вещь имеет такое значение. Тем более я сожалею, что брошь пропала, и надеюсь, что вашему человеку удастся напасть на ее след.

Изабелла подняла голову.

— Бабушка, ты сможешь когда-нибудь простить меня? Я знаю, нельзя было ее брать, но сейчас… Как ты, должно быть, презираешь меня.

— Не мучай себя, дитя мое: я никогда не смогла бы презирать тебя. Такие вещи случаются, и в этом нет твоей вины.

— Ах, как ты можешь так говорить! Если бы я не взяла драгоценность, ее никогда не украли бы.

— И все же я не виню тебя, Изабелла.

— О, ты слишком добра!

— Добра? После всего того, что ты для меня сделала? Ерунда! Не знаю, как мы с Мин прожили бы все эти годы без твоей помощи. Господи, дитя мое, если бы не ты и твой Руперт, я была бы вынуждена отказаться от аренды этого дома и переехать в какое-нибудь гораздо менее светское место, чем Челси. По сравнению с этим потеря одной драгоценности — просто пустяк!

— Поскольку я никогда не видела рубинового сердца, я не могу в полной мере оценить масштаб его потери, кроме, конечно, его сентиментальной ценности. Но по меньшей мере у Эммелины все еще осталась бриллиантовая парюра, — неожиданно произнесла мисс Катберт.

— Спасибо, что напомнили. — Изабелла, вздохнув, с плавной грацией поднялась на ноги и, взяв ридикюль, стоявший на полу у кресла, достала из него несимметричной формы футляр из шагреневой кожи. Ричард изумился, сколько же всего появилось нынче утром из этой сумки.

— Я принесла парюру обратно. Спасибо, бабушка, что разрешила мне поносить бриллианты. После того, что произошло с рубиновой брошью, я не думаю, что снова могу их одалживать. Возможно, я стала мишенью для похитителей драгоценностей по какой-то неизвестной мне причине.

— О Господи! — воскликнула мисс Катберт.

— Какая страшная мысль! Тогда ты должна принять меры и не носить никаких украшений. У тебя ведь еще есть изумрудное ожерелье…

Ричард взглянул на Изабеллу и вопросительно поднял бровь, но она лишь отвернулась. Значит, ее родственницы до сих пор не знают, что она распродала свои драгоценности и сделала стразы. Изабелла слишком горда для того, чтобы позволить собственной семье узнать о ее финансовом положении. Глупая упрямица!

Ему захотелось одновременно потрясти и обнять ее.

Они оставались в доме миссис Тил совсем недолго. Бабушка обняла Изабеллу перед уходом и снова попросила не волноваться из-за броши, после чего они покинули гостеприимных старушек.

— Отчего ты не предложила ей копию?

Изабелла сидела рядом с Ричардом в парном двухколесном экипаже, чувствуя себя совершенно измотанной. Для нее это утро выдалось полным переживаний. Она никак не могла решить, радоваться ли ей тому, что Ричард разделил с ней переживания, или же, приведя виконта в дом бабки, она совершила ужасную ошибку. Ему потребовалось узнать правду о броши, но Изабелла боялась, что он узнает гораздо больше.

— Дело в том, — сказала она, глядя прямо перед собой, — что мне показалось несколько глупым так поступить. Дешевая копия никогда не заменит настоящей памяти о любви — того подарка, который подарил ей твой дед. Кроме того, бабушка спросила бы, откуда я взяла копию, а я не хотела вдаваться в детали нашей маленькой игры. То, что мы использовали ее драгоценную брошь как игрушку, только добавило бы ей обиды.

— А еще тебе пришлось бы объяснять, откуда ты столько знаешь о копиях.

Изабелла почувствовала на себе его взгляд, но не посмотрела на него. Она просто не хотела говорить на эту тему.

— Они не знают, да?

Изабелла молчала. Да и что тут было отвечать?

— Нет, конечно, не знают, — решил Ричард. — Ты продаешь собственную мебель, чтобы они могли сохранить свою. Ты продаешь собственные драгоценности, чтобы твоей бабке не пришлось расставаться с тем немногим, что у нее есть.

— Это тебя не касается, Ричард.

— Упрямая Изабелла. Ты доводишь себя до нищеты, чтобы они могли жить в уюте.

— Ну и что с того? Бабку нельзя вынуждать расставаться с тем небольшим количеством прекрасных вещиц, которые у нее остались. Для того у нее и есть семья, чтобы ей помогать.

— Семья? Или только ты?

Изабелла пожала плечами:

— Я просто делаю, что могу. Когда Руперт был жив и я верила, что мы располагаем основательными финансовыми средствами, я сделала так, чтобы бабушка ни в чем не нуждалась. Это самое малое, что я могла сделать для нее — ведь у них с Миной нет вообще никаких средств.

— А у тебя?

— Я молода и все еще имею возможность…

Она прикусила язык.

— Снова выйти замуж, — договорил за нее виконт.

— Возможно.

В сущности, она не знала, что с этим делать теперь, когда они с Ричардом стали любовниками. Господи, просто какой-то замкнутый круг!

Всю дорогу обратно до Портман-сквер Ричард молчал. Неужели он испытывал к ней столь сильное отвращение только из-за того, что она охотится за деньгами? А она-то надеялась, что он поймет…

Впрочем, возможно, он действительно понял и теперь думал о собственной семье и о том, что ему тоже придется жениться на деньгах, как и ей. Оказывается, они так похожи!

И насколько было бы проще, если бы она не влюбилась в него!

Когда они приехали на Портман-сквер, Изабелла провела Ричарда в гостиную и попросила Тесси прислать к ним Дэнни.

Ни один из них не присел — напротив, они стояли и внимательно рассматривали друг друга с разных концов комнаты. Оба раздумывали над тем, что произошло между ними прошлой ночью. В этой самой комнате. На диване, на кресле, на полу. Нельзя было найти место, которое не вызывало бы воспоминаний об их страсти.

Постепенно губы Ричарда начали складываться в улыбку, а во взгляде его появилась откровенное желание. Кожа Изабеллы покраснела, и ее стало пощипывать в ответ на то, что она видела в этих синих глазах.

Она не была уверена, кто из них двинулся с места первым, но они вдруг оказались в объятиях друг друга, и его губы накрыли ее губы. Страсть вспыхнула мгновенно. Их поцелуй, полный воспоминаний о близости, был долгим и упоительным, с примесью жажды и желания.

Они быстро отпрянули, когда услышали приближающиеся шаги, и к тому моменту, когда вошел Дэнни, уже стояли на расстоянии нескольких футов, не глядя друг на друга. Но должно быть, их выдало что-то в выражении лиц, потому что Дэнни вдруг отвел глаза в сторону и ухмыльнулся:

— Вы посылали за мной, миледи?

Изабелла расправила платье.

— Да, Дэнни. Думаю, ты знаешь, что прошлой ночью у меня украли рубиновую брошь.

Мальчик неодобрительно взглянул на Ричарда и затем указал на него локтем.

— Нет, это не был его сиятельство. Не в этот раз. Думаю, обычный вор. Вот почему лорд Мэллори хотел бы задать тебе несколько вопросов.

Дэнни выпрямился.

— Я ее не брал.

— Мы знаем, что это не ты, — быстро сказал Ричард. — И мы надеемся, что ты сможешь узнать, кто это сделал.

— Почему? Потому что я еще общаюсь с народом из трущоб?

— Именно. Ты видел брошь — она слишком необычная, чтобы остаться незамеченной. Может быть, кто-нибудь из твоих приятелей что-то знает или что-то видел. Я хорошо заплачу за информацию.

Дэнни по-прежнему смотрел на виконта с подозрением.

— Думаю, я могу порасспросить людей… если миледи прикажет мне это сделать.

— Я была бы очень благодарна тебе за это, Дэнни.

Мальчик пожал плечами:

— Ну, хорошо. Я осмотрюсь вокруг. — Он угрюмо взглянул на Ричарда. — Но вы могли бы порасспросить того, кого отправили следить за домом. Могу поспорить, этот тип кое-что видел.

Виконт нахмурился:

— Какой еще тип?

— Тот ваш человек, на которого я натыкаюсь каждый раз, когда выхожу из дома.

Изабелла вопросительно подняла глаза на Ричарда, но тот только помотал головой. Тревога в его глазах заставила ее запаниковать на мгновение.

— Так ты говоришь, что за домом наблюдает какой-то человек? — осторожно спросила она.

— Ну да, человек его сиятельства.

— Вот только я никого не посылал следить за домом. Ты видел не моего человека.

— Точно вашего, он сам так сказал.

— Что? — Глаза Ричарда сверкнули.

— Объясни толком, Дэнни. Начни с начала. Скажи, когда ты увидел его в первый раз? — попросила Изабелла.

— Недели две назад. Этот человек не очень-то ловок — я видел, как он залезает в кусты каждый раз, когда кто-то выходит из дома. Однажды он стоял у фонаря в сквере, а я подошел к нему и начал говорить о погоде и всем таком. Заодно я сказал ему, что у меня свободный вечер и что я направляюсь в «Звезду и подвязку» выпить пинту пива. Это было не правдой, извините, миледи, но я подумал, что обязан выяснить, кто он такой. Так что я спросил его, не пойдет ли он со мной, и этот тип согласился.

— И что он тебе рассказал?

— Поначалу ничего особенного, но я все время вливал джин ему в глотку, и скоро он запел как птица. Он сказал, что его зовут Джон Петтифорд и что приехал он из места Гей… что-то там, где живет граф Данстабл. Я знаю, что это — ваше родовое имя, сэр, поэтому и решил, что Петтифорд — ваш человек.

— Господи, да это один из лакеев в Грейшотте. Какого черта он делает здесь, наблюдая за вашим домом? И ты ни разу не видел его до этого, Дэнни?

— Нет, сэр. В первый раз я увидел этого малого в ту ночь, когда в доме какого-то герцога устраивали бал. На вас было платье с гирляндами, миледи, — очень симпатичное, я это хорошо помню. Вы тогда уехали в экипаже с мистером и миссис Пирсолл.

— Ночь после бала! — воскликнула Изабелла.

Именно в тот вечер Ричард завлек ее в сад и целовал там до потери сознания.

— Да, это ночь после моего возвращения в город. Должно быть, негодяй все время ехал за мной. Проклятие! — Ричард сунул руку в карман, выудил оттуда монету и дал ее Дэнни. — Молодец. Ты нам очень помог.

— Вы хотите, чтобы я поспрашивал еще? Выяснил насчет того, кто режет камни и прочее?

— Больше в этом нет необходимости. Спасибо, Дэнни.

Получив разрешение уйти, Дэнни отвесил легкий поклон и удалился.

— Почему ты не хочешь, чтобы он расспрашивал своих друзей? Я думала, тебе нужна его помощь.

— Теперь нет. Я знаю, кто взял брошь. Джон Петтифорд работал в Грейшотте до того, как я уехал на войну. Он работал в поле, пока не поранил руку косой. У него от локтя до запястья шрам.

— О Господи. Тогда это действительно был он!

— Никакого сомнения. И я хочу узнать почему. Я никогда тебе этого не говорил, но в Лондон с заданием найти «Сердце Мэллори» меня послала графиня, моя бабка — она сказала, что мой тяжело больной дед хочет, чтобы драгоценность непременно вернулась в семью до его смерти. Теперь, когда мы знаем, что у нее никогда не было этой броши и что граф подарил рубин миссис Тил, я могу только гадать о причинах ее поступка.

— Ты думаешь, она захотела заполучить драгоценность? После всех этих лет?

— Не знаю, но Петтифорд — ее личный лакей. Графиня скоро ответит за все перед Богом, а пока мне нужно ехать домой.

— Да, я понимаю…

Изабелла пыталась держаться бодро, но мысль о том, что Ричард уезжает после единственной ночи любви, заставила ее сердце сжаться.

Кажется, Ричард почувствовал се отчаяние: он крепко обнял Изабеллу и прижал се голову к своему плечу.

— Изабелла, Изабелла… Как жаль, что мне надо ехать прямо сейчас! Особенно жаль после прошлой ночи, но тут уж ничего не поделаешь. Я должен выяснить, какую игру ведет графиня, и побыть с дедом прежде… В общем, сейчас я должен быть там, а когда смогу вернуться, не знаю.

Изабелла подняла голову и взглянула ему в глаза:

— Я все понимаю.

— Я тебе напишу.

— Буду ждать.

— И я обязательно вернусь, Изабелла, верь мне. — Ричард нагнулся и поцеловал ее. В этом поцелуе содержался столь откровенный намек, что Изабелла без труда поняла его. Она поцеловала Ричарда в ответ со столь страстным желанием, что он, как она надеялась, все понял.

Глава 17

— А, Ричард!

Графиня сидела у стола в гостиной и писала письма. Казалось, она не слишком удивилась, когда увидела его. Джон Петтифорд, вероятно, встревожил бы ее куда больше.

— Так ты вернулся.

— Как видите. — Ричард шагнул в комнату, в которую входил не более чем пару раз в жизни. Эта комната всегда считалась личной территорией бабки, где посетителям сразу давали почувствовать, что их не ждали. Когда они с Артуром были детьми, каждый из них с опаской входил внутрь, и на этот раз Ричард тоже не видел в своем визите ничего забавного.

Комнату, выполненную в бледно-розовых, лавандовых и кремовых тонах, украшал французский ковер; ворс на ковре стерся, а цвета полиняли. Материм драпировок и обивки мебели расползался от старости и имел легкий запах плесени. Этот запах смешивался с отвратительно сладким ароматическим запахом, который Ричард всегда ассоциировал со старой графиней.

В целом комната не слишком изменилась с того времени, как Ричард мальчишкой переехал в Грейшотт. Она показалась ему неприятной тогда и такой и осталась.

Ричард вошел к графине без приглашения и сразу уселся в кресло, стоявшее около письменного стола. Когда он сел, от обивки поднялось облачко пыли и прокисшего запаха.

Скрестив ноги, Ричард устроился поудобнее.

— Зачем вы послали меня за «Сердцем Мэллори»? — поинтересовался он без всякого вступления. Ему просто не хватало терпения смягчать слова.

Графиня положила перо на подставку, закрыла горшочек с угольным порошком, чернильницу и расправила листы пергамента. Прошло несколько минут, прежде чем она повернулась к внуку. Лицо ее показалось Ричарду бледным и худым, и он снова задумался о ее здоровье.

— Теперь я и сама не понимаю, почему доверила это тебе, — наконец проскрипела она. — Надо бы мне сразу сообразить, что тебе нельзя доверять выполнение этого дела. К счастью, мне больше не нужна твоя помощь.

— Джон Петтифорд.

— Да.

— Почему же вы просто не послали его? Зачем вам понадобился я?

— Чтобы найти женщину с драгоценностью. Ты мог пройти туда, куда не мог пройти Джон. Когда вещь была найдена, стало ясно, что ты не собираешься выполнять поручение. Ты пал жертвой чар той молодой особы так же, как граф пал жертвой чар ее бабки. Я не верила, что тебе хватит духу взять у нее драгоценность.

— Так вы знали, что драгоценность у нее? Вы все это время знали, где она?

— Ну конечно, я знала, или, лучше сказать, подозревала. Граф никогда в этом не признавался, а я никогда не верила в его историю о том, что драгоценность украли.

— Тогда почему сейчас? Если вы знали, где она, то почему послали меня на поиски пятьдесят лет спустя?